Ранее ученые уже отмечали, что самцы животных обращают внимание на сигналы самок во время ухаживаний, но Гейл была первой, кто показал, что умение слушать и реагировать на сигналы самки напрямую связано с успехом самца в спаривании. Более того, Гейл выяснила, что по крайней мере в случае с атласным шалашником для успеха эти социальные навыки так же важны, как и интенсивность проявлений самца.
Самки шалфейных тетеревов также могут обращать внимание друг на друга. Известно, что молодые самки гуппи подражают старшим (и, возможно, более мудрым) самкам рыб в выборе партнера. Гейл считает, что подобное копирование может способствовать огромной популярности доминирующих самцов шалфейного тетерева вроде Дика. «Если рядом с самцом находится восемьдесят самок, с трудом верится, что все они приняли независимое решение». Еще в 2014 году Гейл пыталась заставить настоящих самок следить за фемботом, проявляющим интерес к недоминирующему самцу, но ей помешала исключительная харизма доминирующего самца того года: «В конце концов, нам не удалось преодолеть магнетизм Дика».
Патричелли не сдавалась. Хотя она признала, что создание самца шалфейного тетерева выходит за рамки ее способностей, ей хотелось создать больше фемботов, чтобы разгадать динамическую тактику самцов и самок на леке. Ухаживание традиционно рассматривалось как черный ящик: самцы и самки утверждаются в соответствии с умениями самцов и предпочтениями самок, но сам процесс при этом неясен или неважен. Для Гейл лек виделся похожим на большой открытый базар, полный торговцев и покупателей, без конца совершающих покупки и ведущих переговоры. Точно так же, как на Дарвина при формулировании теории естественного отбора оказал влияние экономист Томас Мальтус,[8] Гейл обратилась к экономическим моделям переговоров, чтобы создать концептуальную основу для ухаживания как процесса, в котором самец и самка договариваются о сделке под влиянием торгов других игроков на рынке.
Половой отбор может стимулировать эволюцию ярких черт, но также и определенного социального интеллекта, то есть тактики ухаживания, которая является важной частью борьбы за партнеров. «Таким образом, половой отбор может иметь куда бóльшую власть, чем мы предполагали», – объяснила Гейл.
Все эти тактические переговоры требуют познавательных способностей. Самцы атласных шалашников обладают относительно большим мозгом, долго живут и проходят странный семилетний подростковый период, во время которого выдают себя за самку. Молодые самцы имеют то же зеленое оперение, что и самки, и Гейл считает, что их тонкие донжуанские навыки можно объяснить необычно долгим периодом развития, связанным с маскировкой под самку, во время которого они не только строят гнезда, но и получают активное внимание со стороны взрослых самцов. «Молодые самцы учатся ухаживанию, играя роль самки, и сами часто демонстрируют эти приседания. Они не спариваются, но участвуют в ритуале ухаживания. Если молодой самец выглядит так, будто он близок к спариванию, взрослый самец просто улетает».
Проведенное в 2009 году исследование, в ходе которого были проверены навыки решения проблем у самцов атласных шалашников, впервые показало, что когнитивные способности связаны с успехом спаривания и самки предпочитают наиболее сообразительных самцов. Также было выявлено, что самцы волнистых попугайчиков, демонстрирующие способность решать проблемы, более привлекательны для самок. Таким образом, выбор самки может быть ответственен за формирование не только организма и поведения самца, но и его мозга.
Эта идея не нова. Сам Дарвин предположил, что половой отбор действительно может быть ответственен за исключительную эволюцию человеческого познания, особенно за более «самовыражающиеся» аспекты человеческого поведения вроде искусства, морали, языка и творчества. Идея о том, что выбор женщины может отшлифовать человеческий мозг до блеска, стала бы окончательным ударом по викторианскому научному патриархату – прямо между глаз, в самое уязвимое место.
Женский выбор действительно является мощной эволюционной силой, которая на первый взгляд может показаться рандомной. Почему все-таки все самки атласных шалашников любят синий цвет, как у Матисса, а не, например, желтый, как у Тернера?
Неспособность Дарвина объяснить непредсказуемый, но тем не менее единообразный характер выбора самки предоставила дополнительные возможности для его недоброжелателей. Критики вроде Альфреда Рассела Уоллеса сочли «совершенно невероятным… что подавляющее большинство самок… единодушно выбирают один и тот же конкретный вид вариации».
В наши дни многие ученые полагают, что ответ на эти модные причуды кроется в настройке ощущений самок.
Самец хочет, чтобы его выбрали, хочет выделиться из толпы и быть замеченным. Оказывается, верный способ привлечь внимание самки – переодеться в ее любимую еду.
Самки пресноводных гуппи из Тринидада (Poecilia reticulata) предпочитают спариваться с самцами, имеющими более крупные и яркие оранжевые пятна. Считается, что причиной этого является сенсорная склонность к оранжевому цвету, которая возникла из-за пристрастия гуппи к ярко-оранжевым плодам дерева кабрехаш. Спелые плоды падают в их пресноводные бассейны и с жадностью поглощаются, обеспечивая рыб жизненно важным источником сахара и белка в безжизненной окружающей среде. Таким образом, самки гуппи питают пристрастие к оранжевому цвету, поскольку он сигнализирует о качественном источнике пищи, что впоследствии используют самцы, чтобы пробудить у самок половой интерес.
Видимо, самец атласного шалашника использует тот же вид сенсорной эксплуатации, чтобы привлечь к себе внимание. В экспериментальных ситуациях плодоядные самки неоднократно выбирали синий виноград из всех других цветных фруктов; предполагается, что их чувства настроены на этот цвет в случае опасности. Это пристрастие может исчезнуть само собой в течение эонов эволюционного времени. Тысячи поколений самок выбирают синий цвет, но подобное предпочтение может серьезно исказиться. Таким образом, из любви самки атласного шалашника к голубым фруктам получается кобальтовая клептомания самца и гнездо, переполненное синими безделушками. Возможно, оливково-зеленая грудь самца шалфейного тетерева того же оттенка, что и самые вкусные побеги полыни, а его резиновые звуки просто привлекают дополнительное внимание к этой существующей сенсорной особенности, как звон обеденного колокольчика для леди, возвещающий о ее любимой закуске из шалфея.
В конце концов, трудно определить, выбирает ли самка шалфейного тетерева счастливчика на основе энергичности его танца (и, следовательно, состояния его здоровья), пригодности его генов, степени его социальных навыков или того факта, что цвет его груди напоминает ей об обеде или соответствует ее «любви к прекрасному» (или, вернее, к абсурду). Эти концепции не обязательно являются взаимоисключающими, и степень, в которой они применимы к любому виду, – то, о чем эволюционные биологи могут спорить днями, если не годами. Разногласия по поводу того, получает ли самка животного какую-либо реальную выгоду от своего выбора или это просто эстетическая прихоть, вызванная стремлением к «гедонистическому удовольствию», являются отголоском тех, что первоначально возникли между Уоллесом и Дарвином более ста пятидесяти лет назад.
Решения самки шалфейного тетерева о спаривании, в которых она отличается непостоянством, похоже, поддаются исследованию не более, чем мои собственные. После почти двух десятилетий интенсивных исследований единственное, в чем сходятся эксперты в этой области, – то, что выбор самки остается «загадочным по своей сути».
Однако теперь мы понимаем, что выбор партнера не является чем-то раз и навсегда определенным и неизменным. Было доказано, что решение, принятое самкой тунгарской лягушки в брачный период в пруду в начале ночи, когда она окружена хриплой какофонией похотливых самцов, сильно отличается от того, которое она принимает в конце. Исследователи из Панамы обнаружили, что самки лягушек очень избирательны и не проявляют никакого интереса к искусственным крикам самцов лягушек, издаваемым портативным динамиком в самом начале многообещающей ночи. Но к концу самки становятся куда менее разборчивыми: они с радостью подпрыгивают к пластиковому громкоговорителю, воспроизводящему фальшивые лягушачьи крики, и довольно отчаянно болтаются вокруг в надежде оплодотворить свои яйцеклетки до того, как закончится вечеринка.
Степень разборчивости самки может колебаться в зависимости от ее возраста, фертильности, окружающей среды, жизненного опыта и возможностей. Иногда она может выбрать для спаривания более чем одного самца. Самки шалфейного тетерева порой выглядят застенчивыми, но в связях они на удивление неразборчивы. Как мы узнаем из следующей главы, спаривание самки с несколькими партнерами достаточно распространено в животном мире.
Глава 3Миф о моногамии: распутство самок и великое фиаско дрозофилы
Однажды я издала такой громкий рык, что отбила у льва подружку. Ну ревела не совсем я – мы воспроизвели запись рыка льва из громкоговорителя. Я находилась в Масаи Мара [10] с доктором Людвигом Зивертом, специалистом по львам, который демонстрировал, как при помощи воспроизведения звука рычания львов можно расшифровать их коммуникацию. Мы сидели вдвоем, под покровом ночи высунув головы из его джипа, и воспроизводили звуки рычания доминирующего самца недалеко от территории другого льва; довольно дерзкий способ проводить научное исследование. Что-то вроде кошачьего эквивалента крика у паба после отбоя: «Пойдем, выйдем! Думаешь, сможешь меня одолеть?!»