Самки по всему животному миру начали отвоевывать контроль над своей половой судьбой и право выбора отца для будущего потомства у якобы доминирующих самцов. Методы тестирования ДНК привели к выявлению ряда других неверных самок – от ящериц до змей и омаров. Полиандрические тенденции были обнаружены в каждой группе позвоночных, а среди беспозвоночных полиандрия была признана скорее нормой, чем исключением. Истинная половая моногамия «пока смерть не разлучит нас» оказалась чрезвычайно редкой и встречается менее чем у 7 % известных видов.
«Поколения репродуктивных биологов предполагали, что самки моногамны с половой точки зрения, однако теперь понятно, что ученые ошибались», – признал Тим Биркхед в своей книге «Промискуитет» в 2000 году.
Общественность наконец-то признала, что самки могут активно искать совокупления с несколькими самцами. Но причина этого поведения до сих пор остается источником разногласий. Парадигма Бейтмана – Триверса предусматривает, что самки ничего не выигрывают от «чрезмерных» спариваний, поэтому их похотливые похождения не имеют смысла для приверженцев этого «универсального закона».
«Что самки от этого получают по-прежнему остается загадкой», – прокомментировал Биркхед во время нашей поездки в Бемптон-Клиффс,[15] где мы наблюдали за птицами.
Безнравственные тонкотелые обезьяны
Не всех распущенность самок приводит в такое недоумение. Я совершила паломничество в сельскую Калифорнию, чтобы встретиться с одним из моих академических идолов – известным американским антропологом Сарой Блаффер Хрди, почетным профессором Калифорнийского университета в Дэвисе. Техаска шести футов ростом, которой сейчас за семьдесят, она по-прежнему очаровательна и встретила меня распростертыми объятиями и специально приготовленным пирогом, а потом устроила экскурсию по ореховой ферме, которой она управляет со своим мужем Дэном, коллегой-академиком. С большой гордостью Хрди рассказала, как они создали эту зеленую идиллию из ничего – сажали местные породы деревьев и ухаживали за ними, формировали живые изгороди, чтобы вернуть среде обитания более естественное состояние. Отчасти это соответствует тому, что она сделала в своей академической работе. Хрди потратила более сорока лет на то, чтобы искоренить сексистские догмы и распространить новые теории, которые позволят процветать истинной природе самок. Хрди стала первым человеком, которая бросила вызов «мифу о застенчивой самке»; многие знают ее как самобытную феминистку-дарвинистку.
«Я предпочитаю термин “женская дарвинистка”, – сказала она мне. – Не уверена, что те, кто применяет ко мне этот термин, определяют его так же, как и я. Для меня феминистка – человек, который выступает за равные возможности для обоих полов, а с точки зрения эволюционной теории – считает, что давление отбора одинаково как для самок, так и для самцов».
Будучи выпускницей Гарварда в начале 1970-х годов, Хрди оказалась в эпицентре новой науки – социобиологии и попала в орбиту влияния одного из самых одаренных ее представителей – Боба Триверса.
Хрди была единственной выпускницей женского пола в своем классе, где основное внимание было сосредоточено на самцах животных. Коридоры университета были переполнены тестостероном. «В то время в Гарварде сексизм был частью науки», – сказала она мне. В учебниках самки приматов рассматривались только как матери, в основном заботливые, не имеющие конкурентных преимуществ и «неизменно подчиняющиеся всем взрослым самцам». Считалось, что половое поведение играет «небольшую роль в жизни взрослой самки». Как таковые самки были «относительно идентичны», а потому не вызывали интереса. Многое в этой области предстояло искоренить.
Хрди начала расследование таинственных сообщений о детоубийственном поведении среди самцов гульманов (Presbytis entellus), элегантных серых обезьян Старого Света с длинными конечностями и угольно-черными мордочками, обитающих на Индийском субконтиненте. Но с самого начала ее внимание привлекли самки. Первым гульманом, попавшимся ей недалеко от Великой индийской пустыни в Раджастане, оказалась самка, которая отсоединилась от своей семейной группы и направилась к группе одиноких самцов, явно настроенная на спаривание.
«В то время у меня не было контекста для интерпретации поведения; оно казалось странным и непонятным моему гарвардскому взгляду. Только со временем я поняла, что подобные похождения и это, казалось бы, “распутное” поведение были не единичным случаем в жизни гульманов».
Хрди отправилась в библиотеку, чтобы глубже изучить вопрос, и выяснила, что самки гульманов не были единственными «распутными» среди приматов. Многие социальные виды демонстрируют агрессивное половое поведение, граничащее с нимфоманией, особенно во время овуляции. Самка дикого шимпанзе производит на свет всего около пяти детенышей за всю жизнь, но будет активно участвовать примерно в шести тысячах или более совокуплений с десятками самцов. Во время овуляции она может обратиться к каждому самцу в группе и спариваться по 30–50 раз в день. Самки маготов одинаково похотливы: зафиксировано, что одна самка совокуплялась по крайней мере раз в семнадцать минут с каждым половозрелым самцом в группе (а их было одиннадцать). Было также задокументировано, что самки павианов саванны так часто домогаются самцов во время течки, что им даже начинают отказывать.
«Думаю, греческое слово, от которого происходит наш термин “эструс”, тоже прекрасно подходит для репродуктивной способности самок во время овуляции, – сказала мне Хрди, – Оно означает “самка, доведенная до безумия оводами”».
У десятков самок приматов подобное безумие вызывает высокую половую активность, которая намного превышает ту, что требуется для оплодотворения яйцеклеток. Некоторые даже были замечены в поисках партнера без необходимости оплодотворения яйцеклеток. Хрди задокументировала, что самки гульманов соблазняли самцов из других групп во время беременности.
Орангутанги и мартышки, например, всегда готовы к совокуплению и, как и люди, всегда ведут активную половую жизнь.
Такое чрезмерно активное поведение не лишено риска. Ответные нападения самцов-собственников, венерические заболевания, повышенный риск нападения хищника из-за ухода из группы, не говоря уже об энергии, необходимой для поддержания этой «чрезмерной» половой активности, – все это делает заигрывания для самок далеко не бесплатным удовольствием. Хотя самки далеки от оплодотворения только одним самцом, они находятся под слишком сильным давлением отбора, чтобы быть совсем неразборчивыми в связях.
«Интересно, почему только около 1980 года люди стали интересоваться беспорядочными половыми связями самок», – заметила Хрди.
К тому же самки, похоже, еще и получают от этого удовольствие. Это может стать неожиданностью, но у всех самок млекопитающих есть клитор. У некоторых, вроде домашней овцы, он действительно довольно неприметен, в то время как у других, вроде пятнистой гиены, с которой мы познакомились в первой главе, это заметный восьмидюймовый орган, выпирающий вперед, как пенис. Клиторы самок разных видов отличаются огромным морфологическим разнообразием. Однако то, что вы видите, лишь верхушка айсберга. У людей этот богато иннервируемый орган длиной в десять сантиметров, с двумя ладонями, как бы обхватывающими влагалище, является местом зарождения женского оргазма. Способны ли самки других млекопитающих получать подобное удовольствие от спаривания – этот вопрос был предметом многочисленных споров. Группа ученых-мужчин сказала: «Нет», но множество ученых-женщин воскликнуло: «Да!»
Британский антрополог-популист Десмонд Моррис был одним из многих мужчин, у которых на этот счет было свое мнение. Он объявил человеческий женский оргазм «уникальным среди приматов» и заявил, что его функция заключается в поддержании моногамных парных связей. Однако бесстыдное стремление к удовольствию многих самок приматов указывает на обратное.
Начнем с того, что большинство самок приматов были зафиксированы мастурбирующими – как в зоопарках, так и в дикой природе. Британский приматолог Кэролайн Тутин задокументировала дикую самку шимпанзе по прозвищу Гремлин, демонстрирующую «восхищение собственными гениталиями», что привело к «трению о них предметов, таких как камни и листья». Вечеринка для одного, которая предполагает, что, скорее всего, она получала от этого какое-то удовольствие. Джейн Гудолл также отметила, что самки шимпанзе ласкают свои половые органы «и при этом тихо посмеиваются» (не le petit mort,[16] а скорее le petit rire [17]). Было замечено, что самки орангутангов демонстрируют свою ловкость, мастурбируя подушечками своих ног, а крошечные самки тамаринов используют для этого свои хвосты или «мягкие поверхности», пока не войдут в «трансоподобное» состояние.
Без возможности спросить, конечно, трудно точно определить, какое удовлетворение получает бонобо от сделанного вручную «ребристого» презерватива, который она сплела из веток, но несколько смелых ученых попытались выяснить, действительно ли самки приматов испытывают оргазм. Тщательно наблюдая за половым поведением диких медвежьих макак, Сюзанна Шевалье-Скольникофф пришла к выводу, что самки действительно достигают кульминации, и даже предоставила рисунок мордочки обезьяны с характерно округленным ртом.
С помощью эксперимента, который мог состояться только в 1970-х годах и, должно быть, по-прежнему заставляет людей вскидывать брови во время обсуждений в пабах, канадский антрополог Фрэнсис Бертон попыталась положить конец дебатам: в лаборатории она вручную, с помощью искусственного пениса обезьяны, простимулировала трех самок макак-резусов, доведя их до оргазма. Каждая обезьяна была пристегнута к собачьей упряжи и подключена к кардиомонитору, в то время как Бертон доблестно предоставила каждой самке пять минут манипуляций с гениталиями.