«Дело в том, что пауки – хищники. Поэтому один из лучших способов привлечь внимание – вызвать ассоциацию с чем-то, что напомнит охотнику о еде. Но после привлечения внимания нужно очень быстро дать понять: “На самом деле я не муха и не сверчок”», – объяснил Элиас.
Обычный процесс ухаживания в стиле барокко сигнализирует о том, что самец в конечном итоге не обед, а представитель противоположного пола, причем того же вида, и хочет спариться. Элиас считает, что это подвижное проявление также указывает на здоровье и энергию поклонника и позволяет самке решать, какому самцу повезет, а какой будет съеден. Самкам нравятся большие самцы, и считается, что размер самца определяется его вибрациями.
Все это размахивание веером и покачивание пятой точкой может выполнять и другую функцию: загипнотизировать самку, чтобы успокоить ее. Например, известно, что повторяющиеся вибрации притупляют у самки инстинкт нападения, даже если они исходят из жертвы, попавшейся в ее паутину. Таким образом, вибрации могут быть включены самцом в движения покачивания, которые затрагивают базовые аспекты нейронного контроля у самки.
Пауки могут ощущать воздушные вибрационные сигналы на ощупь. Как и их двоюродные братья – членистоногие мухи, они покрыты длинными нитевидными волосками, которые могут улавливать движение воздуха до одной десятимиллиардной доли метра, что примерно соответствует ширине атома. Эти волоски – причина, по которой так трудно прихлопнуть муху: они могут обнаружить смещение частиц воздуха, которые проносятся перед вашей рукой, и улизнуть, прежде чем вы ее убьете. Таким образом, движение «джазовые руки» самца паука-павлина может быть не визуальным сигналом, а попыткой заставить самку подчиняться. Как и другие виды пауков, он может добавлять химическую стимуляцию – афродизиаки или наркотики – к своему сенсорному представлению.
Для самки паука-павлина половой каннибализм имеет большой адаптационистский смысл. Это беспроигрышный вариант, помогающий отсеять слабых поклонников, чтобы они перестали беспокоить самку своими демонстрациями, которые могут привлечь внимание других хищников. К тому же в процессе самка получает бесплатную еду.
Анализируя проницательность самки паука-павлина, Элиас обнаружил, что они становились агрессивными, когда самцы прилагали меньше вибрационных усилий, не могли скоординировать свои песни и танцы или, что еще хуже, не обращали внимания на сигналы самой самки. Точно так же, как у шалфейного тетерева и шалашника, ухаживание павлиньего паука – двустороннее общение. Хотя и со значительно более суровыми наказаниями для самцов, которые не слушают и не реагируют. Самка паука-павлина, которая шевелит брюшком, не только не желает спариваться, но и, скорее всего, собирается съесть своего поклонника.
Половой каннибализм мог показаться странным для зашоренного взгляда викторианских биологов-мужчин, но, если смотреть с точки зрения женщины, есть очевидные эволюционные преимущества в том, чтобы съесть своего любовника до, во время или после спаривания. Мать хочет заполучить наилучшие гены для потомства и должна быть большой и здоровой, чтобы позаботиться о них. У нее есть физическое преимущество перед своими небольшими поклонниками, так почему бы не съесть этих простофиль?
Самки пауков – удивительно преданные матери. Многие носят свои яйца в специальном шелковом мешочке и после вылупления потомства продолжают яростно защищать и кормить своих паучат, иногда даже своим собственным телом. Матрифагия – это особенность пауков. Детеныши пустынного эрезида Stegodyphus lineatus полагаются исключительно на свою мать в плане обеспечения пищей и питательными веществами, и она кормит свое потомство, изрыгая собственные разжиженные внутренности. В конце концов детеныши становятся такими жадными, что начинают вгрызаться прямо в ее брюшко. В течение 2–3 часов они высасывают ее досуха, пока от самки не остается один пустой экзоскелет.
Дарвин предположил, что исключительная разница в размерах у пауков является результатом полового отбора, действующего на самца: карлику легче спастись от свирепой самки, «играя в прятки по всему ее телу и скользя вдоль ее гигантских конечностей». Современные исследования показывают, что, вероятно, на самок пауков-крестовиков действует естественный отбор, увеличивая ее тело в интересах материнства: большая мать лучше приспособлена к тому, чтобы выдерживать тяжелое бремя паучьего материнства.
«Думаю, пауки – лучший организм для изучения эволюционной биологии, – сказала мне Эйлин Хебетс. – Исторически сложился очень односторонний взгляд на половой отбор, и обычно он сосредоточен на поведении самцов и на том, заполучат они пару или нет. Но у пауков обретение пары чаще всего зависит от самки. Чтобы понять, что происходит, и увидеть диалог между самцом и самкой, необходимо обладать широким взглядом». Чарльз Бесси, профессор биологических наук в Университете Небраски, возможно, немного предвзят. Хебетс посвятила свою карьеру разгадыванию эволюционной загадки спаривания пауков. Недавно она наткнулась на случай полового каннибализма, настолько нелепого и бессмысленного, что это даже ее озадачило: преднамеренное половое самоубийство самца темного паука-охотника.
Гибель во имя продолжения рода
На первый взгляд, Dolomedes tenebrosus – ничем не примечательное паукообразное: классическое маленькое коричневое существо родом из Северной Америки, которое живет на деревьях и охотится на других жутких маленьких коричневых существ, живущих на деревьях. Половая жизнь темного паука-охотника, однако, действительно причудлива, даже по стандартам паукообразных. После введения только одного из двух спермопистолетов самец впадает в каталепсию, сворачивается калачиком и умирает. Самка не имеет никакого отношения к его смерти. Самец сам истекает кровью каждый раз, и его оставляют висеть на гениталиях самки на срок до пятнадцати минут, прежде чем она в конце концов оторвет его и съест.
«Он не только не может спариться с другой самкой, но у него остается еще один сосуд, полный спермы, которая тратится впустую. Для меня это невероятная эволюционная загадка, – сказала мне Хебетс. – Зачем, черт возьми, это нужно? Это кажется таким неадаптивным для самцов – им просто приходится умирать».
Биологи называют это «последней инвестиционной стратегией», как будто речь идет о скучном финансовом плане для пожилых людей, а не о скандальном совокупительном самоубийстве. Это вызывающее недоумение поведение на самом деле было зафиксировано и у нескольких других паукообразных, включая печально известную австралийскую вдову, Latrodectus hasselti, паука-самоубийцу, который идет на все, чтобы удовлетворить свою половую смертельную жажду.
Паук австралийская вдова в основном известен своими яростными укусами, склонностью обитать под сиденьями унитазов и беспощадными столкновениями, которые разжигают международное злорадство заголовками вроде «Паук снова укусил австралийца за пенис».
Репутация австралийской вдовы как паука-извращенца укрепилась еще сильнее, когда было обнаружено, что во время спаривания самец отклоняется от ортодоксальной позы совокупления, которую предпочитают все его собратья по виду Latrodectus, а именно «позиции Герхардта № 3», она же стандартная миссионерская паучья поза, и выполняет атлетическую стойку на голове «с размахиванием ногами», за которым следует замысловатое сальто на 180 градусов, после которого брюшко самца приземляется прямо самке на клыки. Она празднует получение сочного тела, мгновенно извергая на мелкого акробата пищеварительные соки. Затем начинает поглощать задний конец своего любовника, останавливаясь только для того, чтобы выплюнуть «крошечные капли белого вещества», в то время как самец продолжает оплодотворять самку педипальпом, который располагается у него на голове.
Действо это у пауков-каннибалов, любителей позы шестьдесят девять, продолжается до тридцати минут, пока самец не израсходует свой педипальп. Тогда он «извиняется» и отступает, чтобы залечить нешуточные раны. Минут через десять самец возвращается, не обращая внимания на свое сильно пожеванное и частично переваренное самкой брюшко, чтобы вставить второй педипальп и повторить акробатическое представление. После этого спаривание заканчивается. Когда самец вытаскивает второй педипальп, самка заворачивает то, что осталось от ее любовника, в шелк, чтобы доесть на досуге.
Преимущества для будущей мамы австралийской вдовы в этом сценарии более очевидны, чем для самца. Доктор Мэйдианн Андраде из Университета Торонто доказала, что, по крайней мере, для самцов австралийской вдовы подобное поведение не является эволюционной случайностью.
Самки австралийской вдовы, как и большинство пауков, неразборчивы в связях. Конкуренция сперматозоидов означает, что спаривание не гарантирует оплодотворения. Таким образом, для самца смерть после спаривания может ничем не отличаться от смерти до спаривания, если после самка снова начнет спариваться. В случае австралийской вдовы съеденные самцы получают два преимущества в отцовстве. Во-первых, создается впечатление, что они совокупляются дольше, что приводит к тому, что они оплодотворяют больше яиц, чем выжившие самцы. Во-вторых, самки с большей вероятностью отвергали последующих ухажеров после того, как съели своего первого партнера. Они были довольны и сыты. Учитывая, что 80 % самцов австралийской вдовы никогда не найдут самку и умрут девственниками, половой каннибализм является адаптивным, поскольку он значительно увеличивает вероятность того, что единственный шанс самца на спаривание закончится оплодотворением и принесет желаемое генетическое вознаграждение.
Итак, как этот характерный случай поведения самцов помог Эйлин Хебетс объяснить самоубийство во время или после совокупления темного паука-охотника? Никак. Хебетс обнаружила, что примерно в 50 % случаев самка темного паука-охотника спаривается повторно, зачастую по несколько раз. Таким образом, шансы на отцовство никак не увеличивались.