Самцы, оставшиеся без пары, выбирают более темный путь к родительству, совершая принудительные совокупления.[29] У многих видов уток одинокие самцы объединяются, устраивают засады и массово нападают на беззащитных самок. Однажды я пошла на прогулку в свой местный парк и была поражена видом самки кряквы, жестоко атакованной пятью селезнями. Самка отчаянно пыталась убежать, но самцы догнали ее, схватили за шею и повалили на землю. Перья летели в разные стороны, когда один за другим они забирались на борт, чтобы совокупиться. Все это время самка кричала и храбро, но безуспешно боролась. Зрелище было ужасное; неудивительно, что самки часто получают ранения, порой смертельные, когда сопротивляются агрессорам в подобных жестоких сценах.
Среди крякв 40 % совокуплений являются вынужденными. В подобных конкурентных ситуациях теория гласит, что чем длиннее пенис, тем больше у селезня шансов приблизить свою сперму к яйцеклетке и выиграть гонку. Это означает, что в этой конкретной битве полов самка утки – неудачница, над которой надругались. Она не только стала жертвой нападения с применением баллистического оружия, но, что более важно, ее лишили половой автономии. Самка утки не может выбирать, какой самец оплодотворяет ее драгоценные яйцеклетки, что является окончательным эволюционным ударом.
Самки крякв не единственные, кто становится жертвами принудительного совокупления. Во всем животном мире самцы разработали множество способов завоевать право на отцовство и контролировать его независимо от того, согласна самка или нет. Насекомые, называемые водомерками (из рода Gerris), имеют крючки, которые цепляются за самку и не дают ей избежать совокупления. У вида тритонов Notophthalmus viridescens самцы массируют кожу самок, за которыми ухаживают, скрытыми гормональными выделениями, которые действуют как афродизиаки. Еще существуют постельные клопы (Cimicidae), которые практикуют нечто известное как травматическое оплодотворение. По сути, у самца есть игла для подкожных инъекций вместо пениса, и при помощи нее он наносит удар в живот самки, насильно вводя свою сперму прямо в ее тело.
Кряква присоединяется к этой конфедерации самок-аутсайдеров, которым эволюция, похоже, раздала самые незавидные карты. Так было до тех пор, пока Бреннан не препарировала одну из них.
«Когда я препарировала свою первую самку утки, я чуть не упала со стула», – сказала она мне. Учебники говорили Бреннан, что влагалища уток – не более чем простые трубки, но Бреннан обнаружила, что репродуктивный тракт самки так же сложен, как и у самца. Он не только длинный и усеян глухими карманами, но и закручивается в спираль по часовой стрелке – в направлении, противоположном пенису самца.
«Я не могла в это поверить. Я даже предположила, что, возможно, с этой конкретной самкой что-то не так. Возможно, у нее какая-то болезнь, раз у нее такая странная вагина». Итак, Бреннан препарировала вторую и обнаружила то же самое.
«Было очевидно, что это специальная структура с длинными спиралями и карманами», – сказала она мне. Бреннан обнаружила, что извилистая структура органов самки имеет такой же сезонный характер, как и у самца. Что объясняет, почему единственная заметка об утином влагалище в учебнике описывает его как скучную трубку – самка была вскрыта вне сезона размножения.
Кое-что еще поразило Бреннан. Из предыдущих исследований она знала, что, хотя более трети спариваний уток являются принудительными, в результате таких насильственных совокуплений появляются только 2–5 % утят. У Бреннан было подозрение, что спиральная трубка самки с противоположной спиралью и странными тупиковыми карманами, возможно, эволюционировала, чтобы помешать оплодотворению утки враждебными селезнями, – этакий доморощенный блокиратор, преграждающий путь пенису. В результате эскалации гонки вооружений, продолжавшейся на протяжении многих тысячелетий между гениталиями самца и самки, пенис самца удлинился как эволюционный ответ на образовавшиеся вагинальные препятствия.
Бреннан решила проверить свою теорию. Она отправилась на Аляску и собрала шестнадцать видов водоплавающих птиц во время летнего сезона размножения. У самок тех видов, где самцы отличались самыми длинными пенисами, трубки действительно представляли собой скорее извилистую полосу препятствий, а принудительные совокупления у них были распространены повсеместно. У моногамных территориальных видов вроде лебедей и канадских гусей пенис самца был гораздо более коротким, а влагалище у самки – простым. Бреннан стало очевидно, что гениталии у самок и самцов, должно быть, эволюционировали антагонистически.
«Под конец я могла предсказать, как будут выглядеть гениталии еще до вскрытия, и это было действительно круто», – сказала она мне.
Неудержимая Бреннан хотела получить дополнительные доказательства того, что устройство трубок у самок препятствует проникновению пениса. Итак, приложив некоторые усилия, она уговорила местную утиную ферму позволить ей проверить свою теорию. Селезней на ферме обучили эякулировать в маленькую бутылочку, чтобы их сперму можно было собрать для искусственного оплодотворения. Этот трюк позволил Бреннан убедиться, как на самом деле извилистое влагалище самки создает препятствия при проникновении в него выстреливающего пениса самца.
Бреннан прибыла на ферму с сумкой, полной протезов утиных влагалищ – от обычных трубок до ярких спиральных слепков с настоящих уток, одни из которых были сделаны из силикона, а другие – из стекла. Самцам было разрешено спариваться с самкой, но в последнюю минуту Бреннан убирала самку и заменяла ее искусственной вагиной. Силиконовые слепки от выстрела спермы разлетались вдребезги. Однако стеклянные влагалища выдержали напор и доказали точку зрения Бреннан – спирали женского влагалища значительно замедляли или даже останавливали расширение утиного пениса в отличие от прямой трубки. Когда использовались спиральные слепки, утиные пенисы не могли полностью выпрямиться в 80 % случаев. Они либо закупоривались при повороте на 180 градусов, либо (в некоторых случаях) разворачивались назад ко входу во влагалище.
Бреннан предполагает, что самка может выбрать, какой селезень оплодотворит ее яйцеклетки, позволяя его пенису пройти дальше в яйцевод. В ситуациях, не связанных с принуждением, селезни будут ухаживать за самкой своим предкопуляционным танцем. Если самка хочет спариваться, она принимает соответствующую позу, лежа плашмя в воде и подняв хвост.
«Она как бы подмигивает клоакой – универсальный знак “возьми меня, я твоя”», – объяснила Бреннан. Самка утки способна расширить для этого свое влагалище, ведь ей регулярно приходится именно таким способом откладывать яйца.
«Думаю, это то, что происходит во время принудительных совокуплений; самка невосприимчива, поэтому не “подмигивает”, и ее влагалище остается в этом безумно сложном состоянии». Однако когда самка восприимчива, она раскрывает влагалище, чтобы выбранный ею партнер мог пройти дальше по репродуктивному тракту, чем нежелательные самцы. Возможно, она не может выбирать, с кем ей спариваться, но она может контролировать отцовство своего потомства, что, разумеется, является конечной целью.
«Если смотреть на совокупляющихся самок уток, это выглядит просто ужасно, – сказала мне Бреннан. – Эти принудительные совокупления отвратительны, а самки кажутся абсолютно беспомощными – они маленькие и не могут отбиться от самцов. Но, оказывается, есть и другие способы бороться с ними, более тонкие, с которыми самцы не могут ничего поделать. Даже при том что самцы принуждают самку к спариванию, они вряд ли становятся родителями. Только избранник самой самки получит отцовство. Последнее слово остается за ней. Разве это не круто?» Бреннан дала новое описание этой отдельной битвы полов и присудила самкам заслуженную победу. Ее работа демонстрирует, что вы не можете судить о книге по обложке; скрытая репродуктивная анатомия утки раскрывает совершенно иную историю, чем та, которую показывает их внешнее поведение. Самки уток не пассивные жертвы, а действующие тайные агенты, управляющие своей эволюцией и эволюцией самцов.
Такая антагонистическая коэволюция – это разговор или, возможно, спор между самцом и самкой, который длится уже очень долгое время. И единственный способ понять его – рассмотреть обе стороны истории.
«Наука изобилует неожиданными важными открытиями. Вы не найдете ответов, если не будете задавать вопросы, – сказала мне Бреннан. – Думаю, для того чтобы задать правильный вопрос, необходим был женский взгляд».
Что касается загадки отсутствия пениса у современных птиц, со своей женской точки зрения Бреннан предлагает иное объяснение вместо традиционных фаллоцентрических идей о снижении веса или борьбы с болезнями. Она подозревает, что потеря пениса у неоавов – результат выбора самки. Самки выбирали менее навязчивых самцов с пенисами поменьше, и за миллионы лет таких выборов пенис в конце концов исчез. Система спаривания без пениса, несомненно, неудобна для самца, поскольку оплодотворить самку без ее согласия практически невозможно. Самец может оседлать ее, но, чтобы протолкнуть свою сперму внутрь, нужно будет еще постараться. Таким образом, самка контролирует свои яйцеклетки, не провоцируя самца на опасную драку.
Возможно, эта новообретенная сила у самок даже привела к дальнейшим значительным изменениям в поведении самцов птиц. Многие виды неоавов социально моногамны, причем, когда дело доходит до родительской заботы, самцы разделяют нагрузку с самками. Возможно, расширившаяся половая автономия самки также усилила ее конфликт с самцами в области родительской заботы. Выбор партнера, который помогает по хозяйству в гнезде, может побудить самцов соперничать друг с другом в наилучшем оказании помощи. При внимании обоих родителей потомство может вылупиться раньше, а у самок могут быть более крупные и частые кладки, что дает неоавам без пениса самым успешным из всех родов птиц, эволюционное преимущество.