Эти стереотипы постепенно меняются. Чем больше изучаются матрилинейные линии самок, тем яснее становится, каким серьезным групповым авторитетом они обладают, влияя на социальные результаты способами, которые традиционно недооценивались, если рассматривать их через призму физического доминирования, и таким образом подрывая предполагаемую автономию альфа-самца.
Что интересно в истории Мамы, так это сила, которую она черпала из социальной сети, состоящей из неродственных самок. Колония в Арнеме, хотя и стремилась быть как можно более естественной, была искусственной в том смысле, что незнакомые самки оказывались в тесной близости друг от друга. Кроме того, группа была обеспечена достаточным количеством пищи, так что самкам не приходилось конкурировать за ресурсы и у них была возможность сплотиться.
Эта экспериментальная ситуация демонстрирует, насколько гибки социальные роли шимпанзе и как легко они приспосабливаются к различным ситуациям окружающей среды. В дикой природе самки шимпанзе не пользуются таким авторитетом. В отличие от самок верветок, как только самка шимпанзе достигает половой зрелости, она покидает свою родовую группу и переходит к кочевой жизни, добывая пищу в одиночку в лесу. Любые самки, которых она встретит на своем пути, будут рассматриваться как конкурентки, поэтому они не сближаются. Если ей случится присоединиться к группе, там не будет знакомых членов семьи, с которыми она могла бы общаться, и единственная значимая связь самки будет с ее потомством.
Напротив, самцы не расходятся и проводят жизнь в окружении своей семьи. Самцы шимпанзе составляют ядро стаи и в течение своей жизни развивают сложные взаимоотношения и высшую социальную силу.
Таким образом, модели расселения могут быть точным способом прогнозирования динамики власти у социальных приматов. Влиятельный антрополог из Гарвардского университета Ричард Рэнгэм сформулировал это наблюдение в виде часто цитируемой теории, согласно которой пол, который остается в своей группе по рождению, всегда будет развивать более прочные взаимные связи. Врангхэм вывел свой основополагающий тезис в связи с группкой приматов, у которых самки, в отличие от самцов, мигрируют. Приговоренные к жалкому, беспомощному образу жизни без пары, беспородные самки приматов – кошмар каждой феминистки. Врангхэм отмечает, что все они подчинены физически превосходящим их самцам, страдают от «незначительных и недифференцированных» отношений, не имеют никакой своей заметной иерархии доминирования, и почти нет свидетельств существования у них коалиционных союзов.
Помимо шимпанзе, к несвязанным самкам приматов относятся гориллы, колобусы и гамадрилы (Papio hamadryas). Последние оказались наименее эмансипированной группой и удостоились сомнительной чести быть названными «самой несчастной и наименее независимой из всех нечеловеческих приматов» антропологом Сарой Блаффер Хрди.
Вы же не хотите перевоплотиться в самку гамадрила! Эти социальные обезьяны Старого Света живут большими группами и ведут скудный образ жизни, добывая семена и побеги в полупустынных бесплодных землях Сомали, Судана и Эфиопии. Половой диморфизм экстремален: крепкие самцы в два раза крупнее самок, имеют ужасающие клыки и великолепную белую гриву. Самки, напротив, нервные, неопрятные, маленькие коричневые существа.
Мужественные самцы накапливают и содержат гарем примерно из десяти – двадцати самок уникальным жутким способом: похищая их из семей, когда они еще не достигли половой зрелости. С первого дня незрелая самка приучается своим похитителем к непоколебимому повиновению с помощью обычного домашнего насилия. Если, например, она отойдет хотя бы на несколько метров, чтобы глотнуть воды, ее поработитель будет преследовать и нападать на нее, иногда с такой силой, что она отлетает в сторону. Однако эти «чрезмерно патерналистские» самцы редко причиняют серьезный вред своим заложницам. Их враждебность точно настроена на запугивание и контроль и не наносит непоправимого ущерба драгоценным репродуктивным инвестициям.
Здесь есть очевидные параллели с человеческими обществами. Общины, в которых женщины имеют наименьший контроль над своей жизнью и подвергаются наибольшему риску насилия со стороны мужчин, – те, в которых они отделены от своих родственников в раннем возрасте и имеют мало поддержки.
Не связанные узами брака самки Врангхэма – находка для антропологов, ищущих доказательства естественного агрессивного доминирования самцов у некоторых из наших ближайших родственников. Еще более удручающим является утверждение Рэнгхэма о том, что патрилокальность – самцы остаются, а самки уходят, – вероятно, была моделью предчеловеческих времен, подразумевающей, что наши предки женского пола были точно так же изолированы, уязвимы и угнетены.
Однако есть один примат, который нарушает закон Рэнгхэма и оставляет надежду на видение нашего прошлого и будущего с более могущественными самками, – бонобо.
Франс де Ваал назвал бонобо «подарком феминистскому движению». Там, где шимпанзе патриархальны и воинственны, бонобо матриархальны и миролюбивы. Мы в равной степени связаны с обоими. Неортодоксальная жизнь этих малоизвестных человекообразных обезьян наносит последний смертельный удар по представлению о том, что в жизни приматов закрепилось агрессивное доминирование самцов.
Бонобо – самый редкий из пяти видов человекообразных обезьян. Они встречаются только в пышных тропических лесах на южном берегу реки Конго в Демократической Республике Конго, и их численность невелика – менее пятидесяти тысяч особей на территории менее 500 000 км2.
Удаленность и политическая нестабильность родины бонобо в сочетании с небольшой численностью их популяции обеспечивали их анонимность вплоть до двадцатого века. Они являются одними из последних крупных млекопитающих, описанных наукой. Бонобо были впервые обнаружены систематиками в пыльных архивах бельгийского колониального музея. Это было в 1929 году, немецкий анатом по имени Эрнст Шварц исследовал череп, который из-за его миниатюрных размеров был приписан юному шимпанзе. Были, однако, небольшие, но бесспорные различия, которые беспокоили анатома. Когда Шварц понял, что череп принадлежит взрослой особи, он объявил всему миру, что наткнулся на новый подвид шимпанзе.
Первоначально классифицированные как карликовые шимпанзе, Pan paniscus, теперь бонобо, признаны самостоятельным видом. Они действительно очень похожи на своих собратьев-шимпанзе – разве что немного меньше, более лисоподобные и с меньшим количеством волос. Как и у шимпанзе, у бонобо самки примерно на две трети крупнее самцов и также мигрируют из своей родовой группы. Однако их социальная жизнь сильно отличается. Вместо того чтобы прожить свою взрослую жизнь как одинокая диаспора, практически не имеющая свободы действий, самки объединяются в группы и заключают союзы с неродственными самками. Сила этого созданного сестринства позволяет им доминировать над более крупными самцами. Оно формируется и поддерживается не путем драк и физического запугивания, а тем, что ученые называют растиранием G-G, сокращение от генитально-генитального растирания (genito-genital rubbing). Другими словами, самки бонобо эволюционировали, чтобы свергнуть патриархат посредством совершенствования искусства взаимных ласк.
По прибытии в другое сообщество молодая самка бонобо выделит одну или двух старших местных самок и, чтобы завязать с ними отношения, будет использовать частое растирание G-G и ухаживания. Если прибывшей самке отвечают взаимностью, устанавливаются тесные связи, и молодая самка постепенно принимается в группу – затем, после нахождения партнера и рождения первого потомства, ее положение становится более стабильным и крепким.
Такая форма доставления удовольствия не замечена у других диких приматов. Но самки бонобо занимаются G-G чаще, чем любым другим видом половой активности. Это их незаменимая социальная смазка, которая способствует повышению социального статуса, укреплению сотрудничества и регулированию любой конкурентной напряженности между неродственными самками, особенно во время кормления. И судя по их виду, им это нравится. Самки, участвующие в G-G, так ухмыляются и повизгивают, что становится очевидно: они действительно получают удовольствие от происходящего.
«Я почти уверена, что они испытывают оргазм, – сказала мне Эми Пэриш. – Их клитор на самом деле расположен так, чтобы получить максимальное удовольствие от такого рода стимуляции».
Доктор Пэриш – ученый, которая первой раскрыла секрет необычайной солидарности самок бонобо. Я встретила ее жарким летним днем в зоопарке Сан-Диего, где обитает группа бонобо, которые помогли ей прийти к этому откровению. Самопровозглашенная феминистка-дарвинистка имеет экстраординарное резюме, поскольку все ее наставники в списке величайших ныне живущих приматологов. Она ужасно умна, но сразу же покорила меня, явившись на нашу встречу в розовых солнцезащитных очках в форме сердечек.
Пэриш решила изучать бонобо для своей докторской диссертации и вот уже тридцать лет документирует их социальную жизнь. В то время об этой миниатюрной человекообразной обезьяне было известно очень и очень мало. Пэриш начала наблюдать за их поведением в Парке диких животных Сан-Диего, где быстро заметила уникальную природу дружбы самок, которая противоречила закону Рэнгхэма.
«Что меня поразило, так это то, насколько самки были близки: общались, играли и были добры к детенышам друг друга, – сказала она мне. – Мы ожидаем, что родственные самки будут ладить, но мы не видим подобного у млекопитающих, когда самки не связаны родством. Обычно они избегают друг друга, враждуют или откровенно агрессивно ведут себя друг с другом».
Время кормления бывает особенно напряженным. Но не у бонобо. Когда мы сидели на нашей смотровой площадке в зоопарке Сан-Диего, наблюдая за их ужином, Пэриш указала на то, как Лоретта, альфа-самка этой группы, контролировала процесс. Доступ к еде часто предоставляется в обмен на спаривание. И самцы, и самки будут обменивать спаривание на еду и, как следств