ель и управляющие сверяются с книгой забронированных мест, пытаются вычислить пиковые часы, а также всех важных гостей. Администраторы проверяют цветочные композиции и чистоту всего вокруг.
Как только в обеденном зале появляется шеф, все взгляды приковываются к нему. «Всем внимание!» – внушительно гудит он на весь зал, и все замирают. Вы и помощники расставляете тарелки на обширном центральном столе. «Пришло время пообедать!» – озорно восклицает шеф.
Все работники обеденного зала в спешке собираются около стола, расталкивая друг друга локтями, соревнуясь за лучшее место. Пожалуй, только лишь за исключением ночной выпивки после смены, этот момент, когда есть возможность насладиться сполна специальными блюдами, приготовленными лично шефом, является для них главным. И каждый желает попробовать как можно больше.
Когда набежавшая толпа успокаивается, шеф скрещивает руки на груди и незаметно подает тебе знак, слегка кивнув головой.
– Итак, молодые люди, – начинаешь ты свое выступление, прочистив горло. – Начнем, как и всегда, с холодных закусок. Первыми у нас стоят замечательный паштет буден блан из белого мяса и молодой голубь конфи с рукколой, фундуком и айвой.
Тут же в воздух неуверенно поднимаются руки, что всегда раздражает. «Ну дайте сначала закончить!» – стучит у тебя в голове мысль.
– Кхм… Если кто не знает, «буден блан» – это французский термин, означающий… – продолжаешь ты.
Перерыв
Возвращение на кухню после планерки – всегда огромное облегчение. Даже если ты, как обычно, удачно провел инструктаж, приятно вернуться на свою собственную территорию, где почти никто не лезет к тебе с расспросами, а тем более следит за тобой.
Дочиста вылизанные тарелки ты ставишь аккуратно на мойку, стараясь их не разбить, и присоединяешься к шефу у стола раздачи.
– Ну что, я думаю, стоит устроить небольшой перерыв, – предлагает шеф Брайан. – Вроде бы все подготовлено. Иди кури свои дурацкие сигареты. Только удостоверься, чтобы стол раздачи был готов.
Эта небольшая передышка в работе – как обычный перерыв на обед, но только продолжительностью в десять минут.
– Хорошо, шеф. Спасибо! – благодаришь его ты.
– И все же, когда ты собираешься завязать с этой дурной привычкой? – не отстает он.
– Скоро, шеф! – обещаешь в ответ.
В конце дальнего коридора ты толкаешь и открываешь настежь дверь служебного выхода, ведущего на погрузочную платформу, и помещение заливают лучи закатного солнца. Ты поднимаешь руку к небу, прикрывая глаза, пока они привыкают к яркому свету. Зажмуриваешься и откидываешь голову назад, позволяя солнцу обогреть усталые веки. Как только перестает слепить, ты присаживаешься в тенистое местечко на бордюре и закуриваешь сигарету.
С наступлением декабря Гринвич Вилидж буквально превращается в заснеженное болото. Тротуары покрыты коркой соли, в водостоках стоит сплошное месиво, из-под колес проезжающих автомобилей и грузовиков летит грязная каша, особенно на ухабах. Люди, замотанные в теплые вещи по самый нос и обутые в галоши, движутся, скользя и балансируя, в обе стороны по обледенелому тротуару вдоль Шестой авеню. Со своего выступа ты можешь наблюдать цепочку этих людей, растянувшуюся вниз по прилегающей к аллее улице шагов на пятьдесят. Тебя им не заметить, но ты их прекрасно видишь. Многие из них возвращаются с работы в предвкушении выходных. Кто-то направляется на ужин в новое местечко или в бар. Другие торопятся на железнодорожный вокзал, чтобы вырваться за город на пару дней покататься на лыжах. Среди них встречаются туристы, наплыв которых приходится исключительно на конец недели. Основная их цель – это рождественские покупки, а любимая достопримечательность – праздничная елка – стоит в Рокфеллер-центре. Странным образом на их щеках горит здоровый румянец в такую морозную погоду. Ты уже давно не был в отпуске. Смотришь на свои серые руки, а затем окидываешь взглядом весь квартал. Ты знаешь, на каких улицах приютился еще один повар или шеф-повар, сидя на бордюре или оперевшись о пожарный гидрант, в тени своего служебного выхода. Их выдают твидовые штаны в мелкую клетку, бледный вид и непрерывное курение, когда человек старается выкурить как можно больше табака перед выходом на смену. В данный момент эти люди заняты тем же, чем и ты – наблюдением за прохожими, которые явно того не замечают.
Ты прикуриваешь следующую сигарету и впервые за день достаешь телефон, чтобы прочитать сообщения. Одно из них пришло от Веры, твоей девушки, в три часа ровно. В нем она предупреждала, что заскочит к тебе во время перерыва просто повидаться. «Здорово, правда?» – интересуется она у тебя, хотя прекрасно знает, что во время работы тебе не ответить. Тем не менее она все понимает, потому что сама занята в этой же профессиональной сфере. Вера работает в ресторане поменьше, в северной части этого района. Именно поэтому вы встретились и умудрились провести друг с другом полтора года, ведь у вас один круг общения, общий язык и взаимопонимание. Даже несмотря на то, что она работает в обеденном зале, а не на кухне. В свои рабочие дни она частенько заглядывает к тебе ненадолго повидаться до начала смены.
Вера должна появиться с минуты на минуту, ведь уже почти без десяти пять. Тут распахивается задняя дверь, и ко мне присоединяется Стефан, присев рядом на бордюр и вытянув ноги через грязный водосток. Глаза его не налиты кровью, и сам он оживился в лице, ведь прогнал работой токсины из тела и стал более похож на человека. Он поджигает сигарету, выпустив целое облако дыма в небо.
Затянувшись еще раз, он произносит:
– В общем, чего-то Раффи нездоровится. Выглядит он неважно, будто с ног валится.
– Да ну? – озадаченно произносишь ты.
– Так и есть. Его там в раковину стошнило.
– Плохо дело!
– Я вот подумал выйти по-быстрому перекурить. Наверняка последнюю сегодня за вечер. Намечается триста человек, слыхал?
Не отрывая взгляда от улицы, ты делаешь глубокую затяжку и выпускаешь дым через нос.
– Не, я серьезно, – продолжает он. – Мне шеф велел замесить теста еще на пятьдесят порций аньоллоти, а это целый час работы.
– До жути смешно! – парируешь ты.
– Ладно, послушай, – произносит он, делая последнюю глубокую затяжку и выкидывая окурок далеко через дорогу. – Я пошел обратно. Тебе бы тоже здесь не задерживаться, а то ты сегодня что-то не в духе. Ты ведь не хочешь еще больше разозлить шефа?
– Знаю, знаю! – отзываешься ты. – Вот только повидаюсь с Верой.
– А я пойду в уборную, пока она еще свободна, – сообщает он. – Затем опять займусь тестом. Если нужна помощь на раздаче, крикнешь меня.
Именно в этот момент ниже по улице ты замечаешь Веру, выходящую из-за угла на Шестую авеню. Ты мог бы заметить ее даже за милю. Ветер играет с прядками длинных светлых волос, собранных на кончиках в слабый узел. Высокая фигура выглядит стройно и подтянуто. Ее умение держать себя выработалось в детстве на уроках балета, а также за десятилетие работы официантом в обеденном зале.
Имея высшее образование и две ученые степени – в области арт-терапии и в театральной, – Вера могла бы добиться куда большего, чем просто обслуживать посетителей в ресторане. Но она занята исключительно этим делом, так как оно приносит быстрые и легкие деньги, примерно семь или восемь сотен наличными за три-четыре ленивых вечера, и у нее еще остается достаточно много свободного времени на себя. Вера сделала умный выбор, стратегически важное решение, она это знает.
«А вот и женщина моей мечты!» – произносишь ты про себя. Она приветствует тебя еле заметным взмахом руки.
Стефан, заметив ее, с притворной радостью машет в ответ.
– Триста человек на вечер, Вера, как тебе это? – кричит он ей. – Ага! К черту такую жизнь! – ворчит он, толкая дверь внутрь и скрываясь на кухне.
– Привет. Как дела? – целует она тебя в губы. – Небольшой перекур?
– Ну да, детка, – говоришь ты, выдыхая дым. – Так же, как и всегда.
Ты притягиваешь ее к себе. Волосы пахнут цитрусом юдзу, из которого сделан ее любимый шампунь. Она говорит, что от тебя всегда пахнет чесноком. Ты также в курсе, что сейчас от тебя несет табачным дымом. Она так не любит этот запах, но понимает, что это твоя единственная возможность вырваться с работы. Сигарета в руке истлела уже до самого фильтра, и ты отбрасываешь ее в сторону. Никогда раньше ты не хотел завязать так сильно, как прямо сейчас.
Ваши руки переплетаются, словно лианы. Кожа на ее руках шелковистая на ощупь под твоими заскорузлыми пальцами. В этот прекрасный момент ты начинаешь забывать про сгоревшие орехи и рыбный рулет. Вместе вы прислоняетесь к капоту припаркованного автомобиля, уставившись на Шестую авеню.
– Итак, три сотни человек? – интересуется она.
У тебя нет никакого желания обсуждать цифры, и вместо этого ты целуешь ее в мочку уха, а затем прижимаешься верхней губой к знакомой родинке на ее большом пальце и глубоко вздыхаешь.
– Ага, – произносишь ты. – Но я освобожусь к десяти. Хочешь, встретимся вечером и выпьем чего-нибудь?
– К десяти? – удивляется она. – Серьезно?
– Ну да, – подтверждаешь ты. – Я открывал кухню сегодня и торчу здесь с девяти. Забыла?
– Я понимаю, но ведь это вроде вовсе не означает, что…
И тут неожиданно дверь черного входа распахивается, а из него вылетает троица официантов во главе с явно рассерженным Хусейном. Они направляются прямо к вам, держа в руках пустые тарелки, и вы с Верой приподнимаетесь им навстречу.
– Шеф! – начинает Хусейн. – Надо поговорить.
– Что такое, Хусейн?
– Уже почти пять, а для персонала нет ни крошки! – заявляет он, демонстрируя пустую тарелку для пущей убедительности. Тебя настолько увлекла работа с блюдами дня, что ты совсем позабыл о своей важной ежедневной обязанности – питание для работников.
Ты бросаешь извиняющийся взгляд на Веру.
– Хусейн, ты разве не видишь, что я сейчас слегка занят?
– Но мы же сами оплачиваем питание, – резко перебивает он. – Из своего же кармана, шеф!