Суббота Воскресенского — страница 2 из 15

Груня стояла в своем новом розовом платье из атласа и боялась пошевелиться. Иван строго запретил двигаться. Он долго смотрел на Груню, прежде чем сделать очередной мазок. Кто бы мог подумать, что барин возьмет в свой театр дочь деревенского кузнеца. А ведь взял, сказал, что голос звонкий. И началась для Груни новая жизнь. Стали ее обучать танцам, правильному ношению платьев, итальянской и нотной грамоте. С нотной грамотой получалось худо, а вот слова она запоминала, музыку тоже. Итальянка Мария, преподававшая науку «бельканто»[7], была в восторге.

Теперь вот барин приказал Ивану написать портрет Груни. И сразу же поползли по усадьбе слухи, что решил Петр Иванович сменить себе фаворитку. До этого Иван так же писал Марфу, лучший голос в их крепостной опере, красавицу и полюбовницу князя. Марфа почитала себя здесь за хозяйку.

– Груня, голову не склоняй, мне глаз не видно, – сказал Иван. – В парадной позе с опущенной головой не стоят.

А Груня хоть и научилась держать осанку, а все одно – голова клонилась. Не к добру сей портрет. Вдруг и правда пригласят ее в барские покои? Разве можно отказать князю? Нельзя. Да больно боязно идти.

Петр Иванович и на занятия стал часто захаживать. Посидит, послушает, что-то скажет по-итальянски Марии, а иной раз и к Груне подойдет, поднимет пальцем подбородок девушки и смотрит, смотрит, а потом скажет:

– Ты учись хорошо, Груня, скоро роль тебе дам главную.

Конечно, Марфа злилась. Да поделать ничего не могла.

А тут слух появился, мол, дела князя пришли в расстройство. Разговоры начались потому, что стали собираться в путь-дорогу Мария, кауфер Жан-Поль и лекарь Иоганн. Дескать, не платит им больше барин, пора ехать то ли в Москву, то ли в Петербург искать новых покровителей.

– Все, – сказал Иван, складывая кисти. – Закончим завтра. Свет ушел.

Был он таким же крепостным, как и Груня. Петь неумел, зато живописал так, что нарисованное от настоящего не отличишь. Все оживало под его кистью.

– Покажи, – попросила девушка.

– Рано еще, – проворчал Иван. – Вот закончу…

– Груниа, – прокричала, влетая в комнату, Мария. – Я все, в Москва, arrivederci il mio uccellino[8].

– С Богом, – пробормотал Иван, занавешивая тряпицей неоконченный портрет. – Тут без вас, басурманов, потише будет.

– Помни все, чему учила, – Мария подняла указательный палец вверх, не обращая внимания на Ивана, – я учила бельканто.

– Я не забуду, – пообещала Груня.

Ей было жаль расставаться с Марией. Девушка привязалась к своей громкой и страстной наставнице. В темных глазах итальянки блеснули слезы, и она, порывшись в маленькой шелковой сумочке, висевшей на запястье, вынула крохотную табакерку:

– Тебе.

Табакерка была скромная, но очень красивая, украшенная эмалью с орнаментом из белых лилий.

– Помни Марию, mio uccellino, – итальянка вложила табакерку в ладонь Груни.

Часть 2

Глава 1

1

В «Изысканный жираф» доставили резной буфет. Он действительно оказался красоты необыкновенной, с ажурными створками, выдвижными ящиками и открытой, немного выпирающей столешницей. Ариадна на какое-то время даже забыла о минувшей встрече выпускников и о танце с Марком – так велика была сила искусства.

Буфет привезли на первый этаж, туда, где Надин организовала свой самобытный музей. Пока буфет обосновался в центре коридора, а Надин и Ариадна водили вокруг него хороводы. Ариадна с восторгом, а Надин с задумчивым видом.

– Ну, в принципе, денег он своих стоит, однако видок имеет не совсем товарный. Ладно, завтра в любом случае приедет реставратор мебели и скажет, как можно его обновить.

– А не испортит? – осторожно спросила Ариадна. – Такую красоту?

– Нет, – голос у Надин был уверенный, – Иван Сергеевич не испортит. Он мастер экстра-класса, он мне уже много всего обновил для дома, так что… если и из этой рухляди сделает конфетку, я, пожалуй, в музей буфет не отдам. Себе заберу.

Слово «рухлядь» оцарапало слух, но Ариадна промолчала. Не она хозяйка этой очаровательной старинной вещи, изумительно подходящей всему первому этажу – старым деревянным ступенькам, небольшим проходным комнатам, старинному книжному шкафу, чернильницам и лампе с абажуром.

– Ты завтра с утра сможешь сюда подъехать? – деловито поинтересовалась Надин.

Вообще, у Ариадны мастер-классов на завтра не было, зато был заказ на покрывало для кровати и комплект подушек – спальный сет.

Хозяйка салона не стала ждать ответа и добавила:

– Елена Анатольевна приболела, а заменить некем. Выручишь?

Елена Анатольевна была смотрительницей музея.

– Я… выручу.

– Вот и отлично. А я подъеду к приходу реставратора.

– Все дело в том, что ты не умеешь говорить слово «нет», – два часа спустя вещала Женя, уминая пиццу. – Сначала согласилась посидеть на стульчике за Елену Анатольевну, а теперь жалуешься на то, что придется всю ночь шить покрывало. Кто виноват?

– Ну… – Ариадна смотрела на свой кусок пиццы, – наверное, мне надо было сказать, что я занята.

– Точно! Но вместо этого…

Ариадна вздохнула:

– Мне не хватает твоей решимости.

– А мне – твоей покладистости. Так что у нас ничья.

Они сидели в пиццерии, где решили устроить совместный ужин после рабочего дня. За окном уже было темно и накрапывал дождь. А в пиццерии тепло, светло и уютно.

– Давай рассказывай.

– Что рассказывать?

– Про покрывало и завтрашний выход в «Жираф» я уже послушала, так что давай теперь про вечер встречи и Марка.

Ариадна почувствовала, что начинает краснеть, и решила заняться пиццей. А когда кусок был съеден, сказала:

– Э-э-э… пирожки понравились всем. И Марк их похвалил.

– Пирожки? – уточнила Женька.

– Ну да…

– А платье?

– Платье не хвалил.

Женька закатила глаза.

– Платье произвело нужный эффект? Платье надевают не для того, чтобы похвалили, а для того, чтобы произвести впечатление!

– Я не знаю… Но я с ним танцевала медленный танец! Не с платьем в смысле, а с Марком.

– Bay!

– Но вообще, я была в платье.

– Жаль, – прокомментировала Женька.

И Ариадна покраснела еще больше:

– Ну тебя, больше ничего рассказывать не буду.

– Ладно, не обижайся. Это я так… И что теперь?

– Ничего. Просто танец, а потом разошлись.

– М-да, это плохо, но расстраиваться не будем. – Обе смотрели на пустую круглую деревянную доску, где еще совсем недавно лежала вкусная горячая пицца. – Давай по мороженому с кофе?

– Давай, – кисло согласилась Ариадна. – Знаешь, я там ощущала себя круглой неудачницей.

– Почему?

– Один приехал на «Феррари», другой с Мальдив, у кого-то семьи, дети… короче, зря я туда пошла.

Официант принял заказ на кофе и мороженое. После того, как он удалился, Женька сказала:

– А если бы ты не пошла, то не потанцевала бы с Марком. Правда, как по мне… сомнительный аргумент. Ты же теперь страдать будешь от неразделенной любви.

– Да я уже… словно глупая школьница.

– Так, все, сопли подбираем, – скомандовала Женя, – никуда не годится. У меня тут, видишь ли, тоже кое-что произошло. Мой бывший партнер женится. Зараза. Я как узнала… Короче, наделала глупостей.

– Больших? – Глаза Ариадны расширились, и вопрос свой она задала шепотом.

– Не знаю… – вздохнула Женька и почесала за ухом. – Пока не поняла. Но пива перепила абсолютно точно и, кажется, не очень красиво повела себя в спортбаре. В общем, это долгая история, о которой хочется забыть.

– Видимо, история была фееричной.

– Да уж… фееричней не бывает…

– А к нам в «Жираф» завтра реставратор мебели приедет. Надин купила антикварный буфет, теперь будет его ремонтировать.

– Слушай, она такая деятельная, – принесли мороженое, и Женя решала, глядя на листик мяты: съесть его или отложить в сторону.

– Да вообще, – согласилась Ариадна, положив свой на блюдце. – Надин супердеятельная. С пропеллером просто. И знаешь, может, дело свое она начала на деньги любовника… или любовников… но у нее правда все в руках горит. Вечный двигатель. А еще она очень образованная, хотя пытается этого не показывать. Мне кажется, Надин просто выгоден образ содержанки.

– Однако, интересная позиция, – Женя вынула мяту из мороженого и стала ее задумчиво жевать.

Вечный двигатель по имени Надин на следующий день опоздала на встречу с реставратором, а потом, едва обговорив с мастером вопрос цены и фронт работ по восстановлению буфета, уехала после телефонного звонка.

– Иван Сергеевич, дорогой, опаздываю, – говорила хозяйка «Жирафа», убирая в сумку телефон. – Оставляю за себя Ариадну. Она будет курировать этот буфет, все вопросы можно смело решать с ней.

Надин послала всем воздушный поцелуй, бросила на прощанье «оревуар» и исчезла, оставив после себя шлейф дорогущих духов.

Ариадна, хлопая глазами, осталась стоять около буфета. Значит, она теперь еще куратор по реставрации вот этого предмета мебели? По совместительству со смотрительницей музея? Надо все-таки научиться говорить слово «нет». Вот как это у Жени легко получается? К ней на шею никто никогда не садится. Подруга желающим сразу указывает подробный маршрут следования.

Рядом кряхтел немолодой, бородатый и пузатый Иван Сергеевич. Он совсем не был похож на реставратора, хотя Ариадна не знала, как обычно выглядят реставраторы. Но этот был больше похож на водителя автобуса. «Во всяком случае, – подумала Ариадна, вспомнив, как они летом с Женькой играли в ресторане, – водитель автобуса вполне может выглядеть как Иван Сергеевич».

– Так… а это что такое? – услышала она его бормотание.

Один из ящиков никак не хотел выдвигаться. Что-то мешало.

Иван Сергеевич долго кряхтел, использовал даже инструмент, похожий на тонкую плоскую лопатку, и в конце концов справился с задачей.

– Готово! Кажется, наш буфет с секретом.

У выдвижного ящика оказалось второе дно, которое от времени деформировалось.

– Да тут улов, – реставратор держал в руках старые пожелтевшие бумаги. – Ну-ка, держи.

Бумаги перекочевали к Ариадне.

– Куда же я их? – растерянно спросила она.

– Не знаю, – пожал плечами мастер. – Но мне они точно не нужны.

Ариадна посмотрела на верхнюю бумагу. Счет от портного за платье. И дата – мама дорогая – 1946 год! С одной стороны, никому не нужная теперь бумага, с другой – крошечный эпизод чьей-то жизни.

Интересно, какое это было платье и для кого? Для молоденькой девушки на выпускной школьный вечер или каждодневное для, например, бухгалтера?

Ариадна не знала, что делать с этими бумажками, но выбрасывать их было жалко, она огляделась по сторонам и увидела оставленную на стуле книгу, которую взяла с собой из дома. Сидеть весь день на стуле скучно, посетителей все равно нет. Недолго думая, Ариадна положила находку между страницами. Потом при случае рассмотрит эти «приветы из прошлого».

– В общем, мне все ясно, – сказал Иван Сергеевич, проверив второй ящик, который легко выдвигался и второго дна не имел. – Завтра заберу буфет на грузовой машине. В одиннадцать утра будет удобно?

– Д-да, – ответила Ариадна, поняв, что завтра к этому времени должна быть в «Жирафе». Она же теперь куратор буфета.

– Вот и ладно.

– А когда вы его обратно привезете?

– Обратно? – Иван Сергеевич почесал за ухом. – Не раньше второй половины ноября.

2

За годы своей жизни в спорте Женька научилась абсолютно точно определять: узнал ее человек или нет. На интуитивном уровне. Иногда было достаточно взгляда. После вечера в спортбаре у Дана изменился взгляд. Женя проснулась утром, увидела его пытливые глаза и сразу поняла: знает.

До этого она была для него просто девушкой, за которой можно приударить.

А теперь – Евгения Суббота.

Что это меняло? Да ничего. Но почему-то захотелось крикнуть: «Да, это я! Та, что не смогла! Не сумела! Доволен?»

Слишком долго после травмы и распада пары Женя ловила в глазах окружающих жалость. И не хотела видеть эту жалость во взгляде Дана. Хотя, может, он и не жалел… Она не знала, она ушла раньше.

В травме Жени никто виноват не был. Чистое стечение обстоятельств. Так иногда бывает. Кто-то из предыдущих спортсменов оставляет на льду еле заметную выбоину. Обычное дело. Вероятность попадания в нее коньком минимальна. Но вот на лед выходит ваша пара, и во время исполнения верхней поддержки партнер на скорости попадает именно в нее. Шанс один к тысяче. Партнер падает сам. И не удерживает тебя.

Сколько раз Женька падала во время тренировок – не сосчитать. И во время соревнований было дело. Но так – никогда. Перелом ключицы со смещением. Операция, спицы, долгая реабилитация, за время которой Сене успели напеть в уши, что как раньше уже не будет. Тренер экстра-класса обрабатывала, у которой дочка недавно выиграла юниорский чемпионат мира, но мальчик там откровенно слабоват для взрослых соревнований. А Сеня – прирожденный катальщик. Про таких говорят – «от Бога». Он поддался на уговоры не сразу, сказал, что будет ждать, но…

«Ключица – это же такое дело. Женя, конечно, восстановится, но сможет ли как прежде кататься, выполнять на прежнем уровне поддержки, работать руками, корпусом? Ты потеряешь сезон и, вероятно, не один. Просто попробуй покататься с Лизой. Встаньте вместе…»

Сеня ей это потом рассказывал, когда пришел объявить, что, наверное, будет теперь кататься с другой партнершей, но на их с Женей любовь данный факт никак не повлияет.

То есть у них любовь, но ждать ее в спорте Сеня не собирается. Тем более что есть очень перспективная девочка с мощной поддержкой в лице мамы, у которой отличные отношения с национальной федерацией.

Женьке тогда казалось, что жизнь закончилась. Ей еще даже спицы не сняли, а Сеня, оказывается, уже вовсю скатывался с Лизой.

Когда же спицы сняли и назначили физиотерапию, в Сети появилась информация о том, что пары Евгения Суббота – Арсений Князев и Елизавета Лебедева – Руслан Печерский прекратили свое существование, зато появилась новая пара Елизавета Лебедева – Арсений Князев.

Два предательства сразу: и как партнера по спорту, и как любимого человека.

Ради чего? Ради высшей цели – медали.

Женька прорыдала всю ночь и на следующий день удалила номер Сени из своего телефона. А танго – великолепное, любимое и такое «ее» танго – возненавидела. Она ведь даже не сразу тогда поняла про перелом. Поднялась и на адреналине продолжила кататься, благо поддержек больше не было, осталась финальная дорожка. Боль на время притупилась, но вот сделать поклон после выступления Женя уже не смогла. Потом была больница, осмотр врача, и все – сезон завершился досрочно.

И сезон, и, как позже выяснилось, спортивная карьера. Реабилитация шла трудно, не так быстро, как хотелось. Долго и больно разрабатывалось плечо, вернуть руке прежние изящные жесты оказалось непросто, решиться на поддержки, где предполагалась опора на травмированную сторону, – страшно. Но Женя справилась. Только вот с партнерами возникла проблема. Она пробовалась с тремя разными, но ничего не получилось. Двое были гораздо слабее ее по уровню, и шансов подтянуть их до нужного класса не предвиделось. Они были хорошие, трудолюбивые, но… не катальщики «от Бога». Третий – исключительно перспективный, уже имеющий имя в фигурном катании, но… не скатались. После третьей совместной тренировки оба поняли, что не уживутся.

Больше партнеров уровня международного класса на горизонте не появилось. Оставаться же в спорте ради участия в городских кубках – несерьезно.

Тупик.

Женька промыкалась год, прежде чем поняла – это все. Конец.

Сеня к тому времени стал участником чемпионатов Европы и мира уже с новой партнершей. Правда, до пьедестала не дотянул, остался пятым на Европе и седьмым на мире, но для новой пары это был отличный старт. И девочка гораздо моложе Женьки, а это значит, что она могла выдержать на один олимпийский цикл больше.

В рекламе, где раньше снималась Женя, теперь блистала Лиза. Кто помнит вчерашних кумиров?

Никто.

Наверное, Женька бы не выкарабкалась, если бы не знакомство с Ариадной и чуть позже – случайная встреча на улице с Людмилой Борисовной, известным детским тренером.

– Приходи ко мне на каток, – предложила она тогда. – Пара лишних рук и ног мне не помешает.

Терять Жене было нечего, а заняться чем-то надо. Она пришла. И осталась. Помогала ставить детишек на коньки. Учила самым азам. Была безмерно благодарна Людмиле Борисовне за протянутую руку помощи, радовалась, когда крохи с восторгом ехали в ласточке или делали пистолетики. В какой-то момент Женя поняла, что ей нравится возиться с малышней, а спорт… большой спорт она для себя закрыла. Замуровала наглухо эту дверь. Не читала, не смотрела, не слушала. Ничего знать не хотела. Со временем выправить жизнь получилось. И если бы не вездесущие журналисты со своими новостями о помолвке…

Женька поняла, что Дан про нее все узнал. По одному только взгляду поняла. И вспылила. Когда она говорила Ариадне про недостаток покладистости, она вспомнила то утро.

А теперь… жалела о собственной несдержанности. Никогда бы не подумала, что такое случится, но…

Случайный секс не в счет, убеждала себя Женька, жалко вдруг стало встреч и перепалок. И переписки тоже жалко. Даже по наглости его… скучала.

Книги вот продолжает слушать в машине.

За окном уже октябрь, и небо на удивление высокое и светлое. В Отрадном сейчас, наверное, красота. В Москве листья еще не до конца опали – деревья стоят пестрые и нарядные, будто на праздник собрались, а уж в Отрадном…

Женя застряла в пробке, почти опаздывала на тренировку, вспоминала сентябрьскую поездку в заброшенную усадьбу, слушала очередную аудиокнигу.

– Глубокой ночью накануне олимпийского танцевального финала, когда на катке не оставалось уже никого, кроме нескольких припозднившихся журналистов, а сама я, уже выйдя из здания, ждала на остановке последний рейсовый автобус-шаттл, со стороны служебного выхода появилась Татьяна Тарасова. Она шла как-то странно: совсем медленно, тяжело припадая на ногу. С очевидным трудом добралась до ближайшей колонны, подпиравшей свод крытой автобусной остановки, прислонилась к холодному бетону спиной и вдруг, уронив на асфальт цветы, стала сползать на тротуар.

Я бросилась к ней:

– Татьяна Анатольевна!!!

– Все нормально, – еле слышно прошептала она. – Вот только тяжело очень. И все время хочется плакать…[9]

Да, спортивная жизнь – она такая. Мало кто может ее понять со стороны. Ведь спорт – это особый мир, он живет по своим законам и правилам. Выживает сильнейший. И для сильнейшего нет медали ценнее, чем олимпийская. Особенно золотая.

А тот пузатый придурок из бара Женьку просто взбесил. Сидел, рассуждал. Правильно она тогда ему ответила.

И с Даном правильно рассталась. Не хотела видеть в его глазах жалость.

Весь путь до спортивного комплекса Женька убеждала себя в том, что их расставание – это очень правильный шаг.

Она каждый день себе это говорила. Помогало с переменным успехом. Потому что все же скучала.

На лед Женька влетела за три минуты до начала тренировки.

– Простите, – сказала она Людмиле Борисовне, – в пробке застряла. Буду выезжать раньше.

Тренер приняла объяснения и показала рукой на семилетнюю кудрявую блондинку Леру, которая уже вовсю тренировалась.

– Как думаешь, она готова?

– Мне кажется, да, – ответила Женя, наблюдая за вращениями девочки.

– Хочу ее выставить на соревнования в Питер, там скоро детский кубок будет проходить.

– Когда?

– В ноябре.

Женя внимательно следила за Лерой и, не отрывая от нее взгляда, сказала:

– До ноября время есть. Мне кажется, ей надо немного подкорректировать произвольную.

– Вот ты этим и займешься. И еще я думаю отправить туда Лику.

– Мама Лики будет счастлива.

– Еще бы, – хмыкнула Людмила Борисовна.

Ни для кого не секрет, как честолюбивые родители, мечтающие о великой карьере для своих детей, часто вмешиваются в тренировочный процесс. Мама Лики, подкованная специализированными форумами и литературой, не понимала, почему ее дочку до сих пор не выставили ни на одно соревнование, хотя более младшие девочки уже ездят. С завидным постоянством она заводила разговор на эту животрепещущую тему, испытывая терпение Людмилы Борисовны. Объяснения тренера, что Лика пока не готова, маму не удовлетворяли, и вот…

– Лике надо будет скатывать короткую, она еще сыровата. И, честно говоря, мне музыка не нравится, – сказала Женя.

– Согласна. Как ты сама сказала, время есть. Займись этими девочками плотнее, тем более что в Питер повезешь их ты.

– Я?!

Если бы Женька не держалась за борт катка, она бы точно упала.

– А что такое? Через неделю после Питера начнутся соревнования в Москве для более старших, я должна их подготовить. Мне не разорваться, – Людмила Борисовна пытливо посмотрела на Женю. – А тебе пора уже не только объяснять, как правильно заходить на прыжок, но и выпускать воспитанников на соревнования. Оля! Оля, рука! Руку вверх! Вот так.

Людмила Борисовна посчитала, что все сказала, и полностью переключилась на девочек, которые осваивали тулупы и лутцы, в том числе и с поднятой вверх рукой.

Женя продолжала держаться за бортик.

Людмила Борисовна вела свои тренировки в основном в валенках, Женя – на коньках.

Надеть их в первый раз после травмы и разрыва с Сеней было трудно. Лед в тот момент она ненавидела. Потом были неудачные поиски партнеров, окончательное расставание со спортивной жизнью, заброшенные на полку коньки.

Женя была уверена, что уже не вернется.

И вот теперь каждый ее рабочий день начинался с того, что она очень тщательно шнуровала ботинки, фиксируя голеностоп, а потом выходила на лед. Каждый день Женя ощущала, как металл конька касается твердой ледяной поверхности. И это было ни с чем не сравнимое чувство.

В какой-то момент пришло осознание, что без льда Женя может. Порой, оставаясь одна на пустом овале катка, она набирала скорость и летела, а потом вращалась, а потом делала спираль, проезжая на одной ноге по диагонали через весь каток.

Это было неописуемое, непередаваемое чувство свободы и счастья.

Но соревнования?

Но Питер?

Нет.

Она не готова.

К соревнованиям еще может быть.

Но не к Питеру.

Женя почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Сглотнула. Сказала себе: «Ты справишься. Это очередной вызов. Ты его примешь».

И заставила себя посмотреть на девочек.

– Лика! Давай ко мне!

Темноволосая девочка, услышав свое имя, направилась к Жене.

Подготовка к соревнованиям началась.

Было решено подобрать другую музыку и чуть изменить порядок элементов в программе.

С Лерой усиленно работали над вращениями со сменой позиций.

Возвращаясь домой по уже темному городу, Женя снова почувствовала панику.

Куда угодно, но не в Питер! Не на тот лед!

Женя ехала домой, пытаясь сосредоточиться на дороге. Но как только машина затормаживала на светофорах, перед глазами сразу же появлялась арена, полные трибуны и плакаты «Женя и Арсений, мы вас любим!», «Женя+Сеня, только вперед!».

В салоне звучал голос чтеца:

– Грищук и Платов не ошиблись ни разу. Впрочем, их танец настолько захватывал зрителей нарастающим, бьющим по нервам ритмом, что трибуны, казалось, на четыре минуты перестали дышать. Последние такты – и уже через секунду Оксана разрыдалась прямо на льду. А у борта катка тихо плакала Тарасова. Как только были объявлены оценки, я помчалась с трибуны вниз – поздравить танцоров и тренера. Каким-то образом пробралась мимо зазевавшегося охранника в раздевалку и застыла как вкопанная. Поперек деревянной скамейки, закрытый спинами врача и массажиста российской сборной, сотрясаясь всем телом, лежал Платов. Его рвало от напряжения…[10]

3

– Выражение «When pigs fly»[11], созвучно нашему «Когда рак на горе свистнет», то есть никогда.

Семинар по теме «Принципы работы сетевых поисковиков по словам-маркерам» подходил к концу. Тема была интересная, многоплановая, и Дан остался доволен студентами. Обычно он завершал свои занятия какой-нибудь английской идиомой, справедливо полагая, что подобные вещи обогащают кругозор студентов. Плюс это возможность закончить интенсивную пару на легкой ноте, что немаловажно для поддержания интереса к предмету. Студенты, зная такую особенность занятий, уже начинали ждать – что интересного припас для них Дан на этот раз. Пусть английские идиомы не напрямую связаны с преподаваемым материалом, и по иностранному языку имеется собственный преподаватель. Только там грамматика, перевод и аудирование, а здесь – почти развлекательная информация. Однако кто знает, при каких обстоятельствах и при каком разговоре она может пригодиться. Возможно, даже произвести впечатление.

– Другой аналог нашего рака и горы – when hell freezes over[12].

– Вы считаете, это невозможно? – поинтересовалась Кира, темная шатенка с густым, как из рекламы, каре.

– Что невозможно?

– Чтобы ад замерз? Вообще, на эту тему можно снять крутой фильм. «Замерзший ад».

Она с ним заигрывала. На каждом уроке. Красивая, яркая девочка.

– Все в ваших руках, Кира. Можете написать роман или сценарий, разработать концепцию компьютерной игры. Но сначала придется сдать экзамен по предмету.

– Не по идиомам? – она картинно захлопала глазами.

– Будем считать изучение идиом факультативом по желанию, – улыбнулся Дан. – На сегодня занятие закончено.

Когда через полчаса он вышел из университета, Кира его ждала. Прямо около «Порше». Стояла в коротеньком синем пальто и высоких сапогах, обтягивающих стройные ноги.

– Какие-то вопросы? – спросил Дан, вынимая из кармана куртки ключи от машины.

– Только один, – улыбнулась Кира. – Прокатишь?

Перешла на «ты» и снова захлопала глазами.

– Садись, – он кивнул в сторону пассажирской двери. – Все равно нам надо поговорить.

Кира села, эффектно закинула ногу на ногу, и машина тронулась с места.

Они медленно выехали со стоянки, потом завернули в переулок, а после него уже на широкую дорогу в несколько полос. Как только остановились на светофоре, Дан сказал:

– Я не завожу романов со студентками.

– Кодекс чести? Профессиональная этика?

– Думай что хочешь, – Дан посмотрел в ее хорошенькое личико. – Предлагаю не устраивать представления на семинарах.

– А иначе что? – Ее глаза слегка прищурились.

– Ничего, просто предупредил. Не хочется делать из занятий цирк.

Светофор загорелся зеленым, они тронулись с места.

– Даниил Андреевич, а мы куда едем? – спросила Кира после некоторого молчания.

– Я – домой, а ты – к метро, – сказал он и притормозил у перехода с буквой «М». – Всего хорошего, Кира.

Девушка демонстративно долго выходила из машины, потом повернулась и помахала на прощанье ладошкой:

– Спасибо, что подвезли.

«Будет продолжать свои представления», – вздохнув, подумал Дан и нажал на газ. Девушка была очаровательной и прекрасно об этом знала. Дан на самом деле не являлся поборником морали, более того, до недавнего времени он даже всерьез не задумывался о профессиональной этике. И кто знает, может, появись Кира раньше, завел бы он с ней легкий роман… В конце концов, у них разница в возрасте лет пять, не больше.

Но Эжени…

Эжени не выходила из головы. Ее уход, ее прощальные слова.

Тогда Дан тоже думал о легком романе. И все эти цветы, телефонный звонок от якобы страховой компании, даже прогулка по усадьбе – были частью… чего? Завоевания понравившейся девушки и последующего легкого, необременительного романа. Дан не любил сложностей. Сложностей и без девушек хватает. Девушки должны жизнь украшать и радовать. Когда он перешел эту грань от легкости к серьезности? Почему раньше не заметил в Эжени надлома? Ведь он так ясно просматривался в их последнюю встречу.

Веселое перестало быть веселым. На его подушке в ту ночь лежала девушка, достигшая такой высоты, которая Дану даже не снилась. Девушка, упавшая с этой высоты – и выжившая.

Только вот «и жалеть меня не надо» – врезалось в память намертво.

Ответ на все вопросы.

После ухода Жени Дан еще долго изучал то, что услужливо предлагала Сеть.

Какой же он был самонадеянный осел, когда решил, что обойдется без соцсетей. Зато теперь он точно знал, что никаким фитнесом Женя не занимается. На территории спортивного комплекса есть каток, и работает она именно там. Есть даже фото Эжени в окружении детей.

И рюкзак, тот, забытый на машине, был не обычной конфигурации. Специальный для коньков. Мог бы догадаться. Слепец.

Зато теперь каждый вечер Дан наслаждался видеозаписями ее прошлой славной жизни. «Верано портено» наизусть выучил. Не как музыку – ее он знал и так. Как танец. На финале Гран-при танго было исполнено безупречно. Дан даже выучил такие термины, как твизлы, дорожка шагов, чоктау.

Как она была прекрасна в том танце! И само танго – сдерживаемая страсть. Внешне холодное, внутри пылающее. Какие быстрые у Эжени шаги, какая огромная скорость… Как она успевает перебирать ногами и не запутаться во всех этих движениях? Дан любовался ее руками, поворотом головы, грацией.

Необыкновенная.

Как эта дрянь могла ее бросить после травмы? Выступление с падением, закончившим карьеру Жени, Дан тоже смотрел не один раз.

Чувства были противоречивые. Очарование Эжени, злость на ее партнера, ревность к нему же. Злость на себя, на свои самонадеянность и слепоту. А еще он скучал.

Он очень по ней скучал. Но…

Звонить Женя не разрешила.

И Дан правила игры принимал. Теперь принимал.

На днях Димон снова просил выручить в пятницу вечером с музыкальной программой. Дан отказался. Сказал, что у него срочный заказ, придется работать всю ночь. С карьерой ресторанного музыканта покончено.

А город за окном был совсем осенний. Хотелось развернуться, плюнуть на все запреты и поехать к Жене в спорткомплекс, а потом пригласить ее куда-нибудь в парк. Купить чай или кофе навынос. Ходить по дорожкам с бумажными стаканчиками в руках, целовать горячие после чая или кофе губы. Дразнить ее.

Он соскучился. Очень соскучился.

Серега позвонил, когда Дан уже подъехал к дому. В последнее время он все чаще ночевал у себя. Надеялся, что заглянет Эжени. А вдруг?

– Слушай, мы через неделю мою днюху отмечаем, помнишь?

– Помню, – Дан заглушил мотор.

– Едем на выходные за город. Я там дом арендовал. На территории участка беседка, мангал, устроим шашлыки.

– Классно.

– Точный адрес и время сбора вышлю позже. Ты один приедешь или с той девчонкой?

– Один.

– Разбежались уже, что ли?

Дан не ответил.

– В принципе, этого следовало ожидать, с таким-то характером. Никитоса так уделала, что парень до сих пор о ней слышать не может.

– Вообще-то она имела на это право, – ответил Дан. – Ты знаешь, что Женя была чемпионкой России по фигурному катанию?

– Да ладно?!

– Короче, я все понял, – сменил тему Дан, – жди, приеду. От меня что-то требуется?

– Да. Не опаздывать. Поставим тебя к мангалу.

4

Список сувенирной продукции для Нового года и ее дизайн были утверждены. Теперь подчиненные Полины занимались заказом этой продукции.

Для ВИП-клиентов Свешников лично выбрал варианты чайных пар из тонкого фарфора, которые прибудут в специально изготовленных по такому случаю коробках с логотипом банка, а также наборы елочных игрушек ручной работы. Тоже в подарочных коробках с логотипом.

Для простых смертных будут фирменные ежедневники, блокноты, сувенирные ручки и настенные календари. Кроме этого, филиалам выделятся средства на закупку шампанского и конфет для поздравления клиентов – юридических лиц. Все эти расходы были заранее предусмотрены еще в конце прошлого ноября, когда Полина разрабатывала годовой рекламный бюджет на будущий год.

Скоро ее сотрудники разошлют запросы о планируемых рекламных расходах на следующий год по филиалам. На основании полученных данных, а также с учетом будущих мероприятий и выпуска на рынок новых банковских продуктов она снова начнет ваять огромный труд под названием «Годовой рекламный бюджет». И здесь надо суметь предусмотреть все, потому что в случае непредвиденных расходов выбить деньги сверх утвержденной цифры будет практически нереально. А еще финальную цифру желательно несколько завысить (в разумных пределах, конечно), потому что на совещании по утверждению годового бюджета ее точно порежут. И потом крутись как хочешь – участвуй в выставках, выпускай буклеты, снимай видеоролики и записывай звуковую дорожку для радио, размещай рекламу в Сети, проплачивай публикации на финансовых площадках.

Кстати, о публикациях. Агния еще два дня назад должна была прислать ей статью об участии банка в национальном проекте «Культурное наследие». Послезавтра – день икс для подачи материала в одно очень уважаемое издание, а статья должна еще пройти согласование наверху.

Занятая текучкой и юридическими вопросами, связанными с соглашением о сотрудничестве с усадьбой Отрадное-Черкасское, Полина упустила эту статью из вида.

Набрав внутренний телефон пресс-секретаря и дождавшись соединения, она сказала в трубку:

– Агния, где ваша статья про Отрадное, которую вы должны были мне прислать на почту еще позавчера?

– Она почти готова, Полина Александровна.

– У вас есть пятнадцать минут, – ответила Полина ледяным тоном и положила трубку.

Свое поражение с театром пресс-секретарь переживала очень тяжело. Поддержка финансового директора в этом вопросе не помогла. Однако положением любовницы Агния пользовалась на полную катушку, позволяя себе неучтивость в общении с Полиной. Она была уверена в своей полной безнаказанности.

Девочка ошибалась.

Через двадцать минут статья была получена, а еще через десять Полина Александровна Воскресенская, руководитель управления рекламы и связи с общественностью, вызвала к себе в кабинет пресс-секретаря Агнию Станиславовну Рябцеву.

Агния Станиславовна вошла со скучающим выражением лица, поправляя на ходу разметавшиеся по плечам сложно накрученные локоны.

– Вызывали?

Полина бросила на нее короткий взгляд, потом положила перед посетительницей испещренные красной ручкой листы с распечатанной статьей.

– Я не знала, что выпускники журфака пишут с таким количеством ошибок. Вы хотите, Агния, чтобы подобный материал лег на стол первого зама? Хорошо. Только дальше я буду ставить вопрос о вашей профнепригодности. Вы позволяете себе не вовремя сдавать срочные задания, зная, что у секретаря все поручения и срок их исполнения заносятся в программу. Вы позволяете себе направлять своему руководителю непроверенный текст. А я все еще ваш руководитель, Агния. Если вот это, – Полина указала рукой на листы, – осознанный демарш, то хочу предупредить – вредителей в своем управлении я не потерплю.

Рука Агнии потянулась к статье.

– О нет, это я оставлю у себя. Как пример непрофессионализма. Через час статья должна быть исправлена. Вы меня поняли?

– Да.

Агния изо всех сил старалась сохранить лицо. Она заигралась и никак не ожидала подобной выволочки. Власть часто ослепляет. Кто будет связываться с любовницей финансового директора? Пользуясь своим исключительным положением, Агния начала даже подминать под себя недавно пришедшую в управление неопытную, но умненькую девочку-стажера.

– Хорошо, – Полина положила листы в папку. – Если подобное повторится, мне придется самой заняться написанием статей, релизов и интервью. Только тогда… что здесь делаете вы?

Агния покинула кабинет Воскресенской красная как помидор. Подобного унижения она еще не испытывала. Агния даже готова была бежать в заветный кабинет, чтобы поплакаться своему любовнику, рассказать ему про эту стерву и, может быть, попросить чего-нибудь в качестве компенсации за нанесенную обиду, но, к сожалению, ее покровитель укатил на две недели с семьей за границу и на связь не выходил. Когда он был с семьей, никогда не отвечал на ее звонки и сообщения. Словно вычеркивал. Агнии приходилось с этим мириться.

Полина же, отчитав зарвавшегося пресс-секретаря, вернулась к работе. На столе лежали подписанные экземпляры соглашения о сотрудничестве с Отрадным. Один из них предстоит передать директору усадьбы. А планируемые работы по восстановлению комплекса надо не забыть включить в бюджет на будущий год.

С Шевцовым у них по этому поводу велась переписка. Профессор был в курсе того, как движется дело.

Поначалу, когда отменился поход в ресторан, Полина почувствовала разочарование. Все-таки она ждала этого вечера, ждала общения с понравившимся ей мужчиной, и неважно, что повод для ужина был рабочий.

На смену разочарованию пришло принятие. Все четко по модной ныне науке психологии. А потом как-то так получилось, что Шевцов в больнице задержался, и завязалась переписка. Он хотел быть в курсе всего, а она не хотела терять этот контакт. Хотя бы на правах куратора.

Женское сердце впервые за долгое время начало стучать быстрее, Полина почувствовала, что живет, а не только работает, и не желала терять этого старого нового чувства.

Она женщина, в конце концов!

Словно в ответ на ее мысли зазвонил телефон. Шевцов собственной персоной. Впервые после отмены их ужина. Не переписка – звонок.

«Женщина, в конце концов» даже перестала дышать, увидев на экране имя абонента, а потом взяла себя в руки.

– Добрый день, – ответила приветливо-спокойным голосом.

– И правда, добрый, – баритон на том конце был умопомрачительный. – Меня наконец выписали, и я надеюсь, что мое приглашение на ужин все еще актуально.

– Я тоже на это надеюсь, – голос оставался спокойным, как у профессионального руководителя, а женское сердце сделало сальто внутри грудной клетки.

– Как насчет грузинского ресторана с проверенными хинкали и хорошим вином?

– От такого невозможно отказаться.

5

Коттеджный поселок, в котором на выходные снял дом Серега, назывался «Сосновая роща».

Дан выехал в девять утра, чтобы даже с учетом столичных пробок быть на месте в половине двенадцатого. Основная часть гостей подгребала к часу, но на Дана повесили мангал, угли и решетки для гриля. За маринованное мясо, закупку колбасок и куриных крылышек отвечали другие люди.

Выходные на природе обещали стать отличным лекарством от хандры. Никогда Дана не посещало это чувство, а тут вдруг такая тоска вечерами накатывала. Непривычная.

Но это поправимо. Из динамиков доносилась легкая, ненавязчивая музыка, девушка в навигаторе направляла Дана приятным голосом, трасса была достаточно свободная. Скопления у светофоров не в счет.

В итоге, свернув с магистрали, Дан по узкой двухполосной дороге миновал несколько поселков, затем сделал еще пару поворотов и, въехав в населенный пункт, остановился перед гаражами.

«Вы прибыли в пункт назначения», – обрадовала девушка из навигатора.

Да ладно?

Дан вышел из машины и осмотрелся по сторонам. Никаким коттеджным поселком тут и не пахло. Даже намеков на него не было. Поселок городского типа с несколькими пятиэтажками, супермаркетом и ларьками. Детская площадка, чуть дальше здание, напоминающее школу.

– Чего ищем, парень? – поинтересовался проходящий мимо щуплый мужчина, по всему – любитель принять на грудь.

– Скажите, вы не знаете, где находится коттеджный поселок «Сосновая роща»?

– Как не знать, знаю, – хохотнул он. – Много вас таких, которые технике верят. Сюда всех и привозят.

– И как же мне добраться до нужного места? – Дан застегнул куртку. Свежо, однако.

– На опохмел дашь? – сразу приступил к деловым переговорам мужичок.

– Не вопрос.

– Э-э-э… тебе надо ехать обратно до Пестрово, там свернуть и дальше прямо.

Дан отблагодарил мужика, порекомендовав на прощанье далеко не отходить, потому что таких, как он, предвидится еще не одна машина, и, пожелав хорошей прибыли, сел в автомобиль.

В итоге в «Сосновую рощу» он прибыл минут на сорок позже планируемого времени. Некоторые гости умудрились не заплутать и уже обживались в доме.

– Профессор Воскресенский! – услышал Дан знакомый голос, когда вынимал из багажника пакет с углем.

Обернулся. Перед ним стояла Кира и приветливо улыбалась.

– Сюрприз, – прокомментировал Дан.

– Сюрприз, – согласилась она.

– Ну, наконец-то! – выбежал из дома именинник. – Я уже думал, куда ты подевался!

– Будь готов, что другие тоже на время подеваются. Здесь временно базируется Бермудский треугольник, и навигатор отправляет желающих культурно отдохнуть к старым гаражам. Так, где тут мангал? Показывай.

Серега повел друга к площадке с мангалом. Кира проводила их долгим взглядом.

– Слушай, а как эта девушка сюда попала? – поинтересовался Дан, инспектируя вверенное ему хозяйство.

– Вы знакомы, да? Зачетная девочка.

– Она моя студентка. – Дан рассматривал разложенные на столе шампуры. – Веду у нее семинары.

– Теперь все ясно. Вообще, я ее первый раз сегодня вижу. Пригласил Сашку. Помнишь Сашку? Ну, тот, который в уличных гонках участвует. Она его то ли двоюродная, то ли троюродная сестра. Короче, напросилась, а он не смог отказать. Вот и…

– Ясно, – Дан взял один шампур.

– Что, какая-то проблема?

– Нет, – пожал он плечами и вернул шампур на место, – никаких проблем нет. – Потом повернулся к другу и поздравил: – С днем рождения, пацан!

Ответом ему была широкая улыбка.

Народ потихоньку собирался, большинство тоже познакомилось с гаражами и народным навигатором в виде мужика после вчерашнего.

Дом оказался просторный, двухэтажный, с большой комнатой внизу и несколькими спальнями наверху. Для желающих уединиться отличный вариант. А желающие будут – это стало сразу понятно.

Девчонки облюбовали себе кухню и уже вовсю хозяйничали – мыли фрукты и овощи, резали и раскладывали по тарелкам сыр, колбасу. Мужское население занялось инспектированием спиртного, поиском достаточного количества стульев, раздвижкой стола.

Дан занимался шашлыками. Кира вертелась все время неподалеку. Она нашла себе занятие – оборачивала фольгой картошку. Запеченная картошка входила в меню праздничного стола.

– Профессор Воскресенский сегодня молчалив, – заметила она. – Silence is golden[13].

– Как ты здесь оказалась? – спросил Дан, поправляя кочергой угли. – Это же не случайность.

– Увидела на странице брата фотографию, а там вы, Даниил Андреевич. Порасспрашивала, узнала, что намечается днюха, ну и…

– The end justified the means[14], – резюмировал Дан.

Кира довольно улыбнулась.

– Сбегай в дом, скажи, что угли почти готовы, пора приносить мясо.

Погода стояла хорошая. Не сказать что день выдался теплый, но дождя и ветра не было. Дан поднял лицо к небу. Хороший день. И вечер намечается не менее хороший.

В своих прогнозах он не ошибся. За столом было весело. Звучали тосты и шутки, шашлык удался на славу, горячая, обернутая в фольгу картошка казалась необыкновенно вкусной. Что еще для счастья надо?

Разве что немного пройтись. В какой-то момент Дан понял, что хочет на воздух. Поселок располагался на самом краю леса, который и дал ему свое название. Вечерело, но еще не было совсем темно. Подходящее время размяться. После застолья, когда гости разбрелись кто покурить, кто посплетничать, кто помыть посуду, Дан взял куртку и вышел на улицу.

До леса было рукой подать. Через десять минут он уже блуждал по опушке, наслаждаясь тишиной и покоем. Такой покой может подарить только природа. Лес пах дождем и грибами, корни сосен проступали на тропинках, переплетаясь между собой, и напоминали сосуды. Сосуды леса. В голове немного шумело от выпитого вина. Впрочем, приятно. Плюс опьянение было легким, и Дан знал, что оно скоро пройдет.

Идя по тропинке, Дан остановился перед молодым дубком – совсем еще маленьким. Его ствол напоминал пока прутик. Редкие резные листья были ярко-желтыми даже при вечернем освещении и казались золотыми. Житель столицы, Дан давно не замечал природы, даже не думал о ней. А тут – лес. Другой мир. И в этот момент Москва с ее пробками, высотками и вечным цейтнотом оказалась так далеко, будто находилась на другой планете.

– Сбежал?

Кира. И здесь его нашла.

– У меня появилась охранница? – продолжая смотреть на дубок, осведомился Дан.

– От которой ты бегаешь.

– Тебе показалось. Зачем мне от тебя бегать?

– Не знаю. Может, ты меня боишься.

Дан повернулся и посмотрел на девушку:

– Ты думаешь?

– Сейчас проверим.

И она его поцеловала. А он ей ответил. Выпитый алкоголь способствовал продолжению банкета, губы стали жадными, а руки начали блуждать по телу, пытаясь залезть под верхнюю одежду. Дан коснулся застежки ее джинсов, Кира тихо пискнула, а потом прошептала на ухо:

– Не останавливайся.

«Покажи, на что ты способен, богатенький мальчик из хорошей семьи», – раздалось в голове.

Этот внутренний голос подействовал как холодный душ. Дан отпустил Киру и привалился спиной к сосне, закрыв глаза.

Ты права, Эжени, это ошибка. Не стоит спать со студенткой, у которой ведешь занятия. Особенно если ничего к ней не чувствуешь. Это всего лишь алкоголь.

– Ты чего? – Кира стояла рядом. – Что случилось?

– Ничего, – Дан открыл глаза и отошел от сосны. – Я же тебе сказал, что не сплю со студентками. Профессиональная этика.

– Только целуешься, да?

– Нам пора выбираться отсюда, скоро совсем стемнеет.

К дому они шли молча. Кира выглядела обиженной, но Дану было все равно. Он думал о Жене и о том, что им надо встретиться и поговорить. Он не готов ставить точку.

Прошлое есть прошлое, а настоящее есть настоящее.

В дом они заходили по отдельности. Дан еще некоторое время побродил по саду, поворошил остывшие угли. Куриные крылышки решено было запечь в духовке – заниматься их приготовлением на улице уже никому не хотелось.

На яблоне висело последнее яблоко, Дан потрогал его пальцами – твердое. Ждет хозяев, наверное.

Когда он вошел в гостиную, все были в сборе – играли, поэтому его появление приветствовали вопросом:

– Правда или действие?

Обычно Дан выбирал действие, правду про себя он рассказывать аудитории не любил, тем более что вопросы, как правило, были нескромные и личные. Действия обычно тоже предлагались дурацкие, но за ними хотя бы можно спрятаться. А зачастую действия вообще заменялись спиртным. Но сегодня ни пить, ни кричать петухом Дан не хотел.

– Правда, – ответил он.

– Бери карту, – Леха показал на стопку в центре стола.

Дан взял и прочитал:

– Самый лучший секс в твоей жизни. С кем он был?

Все один к одному. И карту сменить нельзя.

– Последний, – ответил он. – С девушкой по имени Эжени. Все?

– Мы хотим подробности, – весело заявила блондинка, приехавшая с Лехой.

– Придется обойтись фантазией, – сказал Дан.

Краем глаза он заметил закусившую губу Киру. Захотелось снова на улицу, но кто-то предложил очередной тост за именинника, и Дан остался.

А ночью, теснясь с Серегой и Сашкой в одной из комнат наверху, он набирал сообщение.

«Привет. Как твои дела? Давай встретимся и поговорим».

Часы показывали три ночи. Эжени, наверное, спит, и звук сообщения ее разбудит. Дан ничего не отправил. Стер.

6

Ресторан оказался вполне приличным. И несмотря на то что Полина не опоздала, Шевцов уже был на месте. Ждал ее.

«Все-таки есть в нем что-то завораживающее, – подумала Полина, отвечая на приветствие. – Даня говорил, что студентки влюбляются поголовно. И я их понимаю».

– Хорошо, что вы поправились, – сказала она вежливо.

– Спасибо, но не будем сегодня о болячках, – не менее вежливо ответил профессор и дал знак официанту. – Здесь предлагают изумительное авторское вино. Желаете попробовать?

– Не откажусь.

Официант подошел и принес меню. Перед Полиной легла внушительная папка.

– Знаете что, – сказала она, листая страницы меню. – Я здесь в первый раз, а вы, насколько поняла, уже бывали. Закажите все на свой вкус.

Полина захлопнула папку и посмотрела на Шевцова.

– Хорошо, тогда возьмем рулетики из баклажанов с сыром и гранатовыми зернами, жаренный в панировке сулугуни и хинкали с мясом и грибами.

– Замечательно.

К этому вечеру Полина готовилась. Долго выбирала платье, остановилась на темно-синем. В нем ее рыжеватые волосы казались ярче, а глаза светлее. Да, она хотела понравиться.

Официант принес вино и рассказал легенду, связанную с его появлением. Полина делала вид, что слушает очень внимательно, но запомнила только про склон горы, украденную невесту, обагренную кровь и лозу, названную в честь погибшей девушки. Ей трудно было сосредоточиться на этом романтическом рассказе, оставалось только мило улыбаться.

Официант ушел, но вскоре вернулся с рулетиками из баклажанов. Для неспешной приятной беседы были созданы все условия.

– Здесь уютно, – сказала Полина, оглядываясь по сторонам, замечая декорированные под старую кладку стены, зелень растений в глиняных горшках и керамические панно.

– Рад, что вам нравится. И, думаю, самое время для тоста.

– За Отрадное и за удавшийся проект?

– За это мы еще успеем поднять бокал, – в уголках глазах собрались маленькие морщинки. – Давайте для начала за встречу.

– Давайте.

Вот чего у профессора не отнять, так это галантности. Их встречу он поставил выше Отрадного. Полине было приятно. Она пригубила вино.

– М-м-м… Восхитительно. Я никогда не была в Грузии, все время собираюсь и все время как-то не получается, поэтому путешествую туда только с помощью гастрономии.

– Чудесная страна, я был там несколько лет назад. Вам надо обязательно съездить в Тбилиси. И сына с собой взять.

– Боюсь, сын уже со мной не поедет. Мальчик вырос из совместного путешествия с матерью. У него для таких случаев имеется собственная компания.

Полина говорила это легким беспечным голосом, хотя в душе чувствовала небольшое беспокойство. На эти выходные Даня уехал за город на день рождения к другу. Ничего из ряда вон выходящего. Взрослый самостоятельный сын. Но что-то его тревожило. И ночевал он то у нее, то у себя. Раньше Даня так не слонялся, жил либо у Полины, либо в собственной квартире. Внешне вроде все тот же – готовил по настроению ужин, шутил, запирался в комнате с переводами, но сквозила в Дане какая-то нехарактерная для него неприкаянность.

«Это все из-за девушки, – думала Полина. – Я так и знала, что подобное знакомство до добра не доведет».

– Пожалуй. Я про это не сообразил, – Шевцов положил себе на тарелку баклажан и начал его резать. – Попробуйте, очень вкусно. К вину так вообще идеально.

Полина последовала его примеру и должна была признать правоту профессора, а тот продолжил говорить:

– Дело в том, что в Отрадном вы так дружно смотрелись вместе, что как-то в голову не пришло, что сын давно от вас отделился.

Полина улыбнулась, и Шевцов подумал, что ей очень идет улыбка.

– Дети вырастают быстро, не успеваешь оглянуться, а уже пора отпускать. Отрадное для меня самой явилось сюрпризом. Я никак не ожидала, что Даня захочет в нем побывать.

– Думаю, он захотел произвести впечатление на девушку, – предположил Шевцов.

– Наверное.

– И если мы уж все равно вернулись к усадьбе, то я хочу пригласить вас на зимний бал в Отрадном.

Полина никак не ожидала услышать подобные слова. Она отложила столовые приборы и посмотрела на Шевцова.

– Меня? На бал?

– Да. Что вас пугает?

– Я никогда не была на балах.

– Значит, самое время начинать.

– Подождите, но как бал может пройти в Отрадном, если еще не было официального открытия усадьбы? – Способность мыслить вернулась, и сразу возникли вопросы.

– Официально – нет, а неофициально… – Шевцов сделал глоток вина. – В усадебном доме уже отреставрировано несколько комнат, в том числе и бальный зал. Существуют общества любителей истории, которые устраивают костюмированные мероприятия. Это довольно забавная вещь. Администрация усадьбы дала добро одному такому обществу на проведение вечера. Бал в стиле XVIII века. К тому же каждый участник должен заплатить за билет, а это уже заработок для Отрадного. Часть вырученных средств пойдет на организацию бала, а часть – на восстановительные работы.

Полина сосредоточенно подсчитывала в уме цифры.

– Положим, часть средств пойдет на восстановительные работы. Но сколько они в итоге выручат? Копейки. Что на такие деньги восстановишь?

– Все относительно, – Шевцов поправил на переносице очки и улыбнулся. – Для реставрации мебели, допустим, этих денег не хватит, согласен. А вот для покупки семян цветов и саженцев деревьев для парка – вполне ощутимая помощь.

Принесли сулугуни. Полина воспользовалась моментом. Она пробовала сыр и молчала – думала. Наконец спросила:

– Вы туда собираетесь?

– Меня пригласили, потом попросили помочь с устройством, – ответил Шевцов. – Я ответил согласием, тем более что бал будет в стиле XVIII века. Самому любопытно взглянуть. И как куратору усадьбы, и как историку, и как человеку.

– А что означает бал «в стиле XVIII века»?

– Костюмированный.

– О-о-о…

Полина снова отложила в сторону приборы.

– То есть вот эти парики, веера… Вы хотите сказать…

– Да, все верно.

– Знаете, – она сделала большой глоток вина, – я не уверена, что готова принять в этом участие. Мне надо подумать.

– Подумайте, – согласился Шевцов.

– На всякий случай, если вдруг я все же решусь, хотя я уверена, что не решусь. Когда планируется это мероприятие и сколько стоит билет?

Снова мелкие морщинки собрались в уголках его глаз.

– Первая половина декабря, достаточно времени, чтобы подготовить подходящее платье.

Еще и платье! Нет, этот маскарад точно не для нее. И Шевцов! Не может быть, чтобы такой мужчина… занимается переодеваниями… М-да… А так и не скажешь.

– Если вы все-таки решитесь, то билет покупать не надо. Ведь я же вас пригласил.

Неслышно подошел официант, чтобы наполнить опустевшие бокалы вином.

Это было именно то, что сейчас требовалось Полине.

7

– Оригинальный танец выиграли Торвилл и Дин. Так что перед произвольным танцем все запуталось окончательно. Первыми в разминке катались мы, все прошло очень хорошо, но по оценкам было видно, что этого может не хватить для победы. Никогда не забуду, как Кристофер Дин зашел после своего проката в раздевалку и поздравил меня. В этот момент я понял, что пока мы идем первыми. Я сидел в раздевалке, ждал оценок Оксаны и Жени. Как потом оказалось, у англичан было одно первое место, у нас три, у Оксаны с Женей – пять. Двое суток мы с Майей молчали. Настало полное опустошение[15].

Женя слушала аудиокнигу и смотрела на собранный чемодан. Завтра рано утром она уезжает.

Вряд ли Питер ждет ее с распростертыми объятиями. И это взаимно. Женя не хотела возвращаться в этот город. Туда, где закончилась ее спортивная жизнь. После травмы она ни разу не ездила в Питер. Можно сказать, вычеркнула его из своей жизни. И вот теперь…

Лика и Лера были готовы. Все программы доведены до ума, костюмы пошиты, мамы настроены по-боевому. Оно и понятно – соревнования. Конечно, не чемпионат страны, но для девочек, несомненно, важный старт. Их собственная борьба с соперницами и с собой.

Когда-то Женька тоже начинала именно с этого. А теперь вот будет как тренер выводить на лед подопечных.

Людмила Борисовна отпускала ее сегодня с катка с кучей ценных указаний, хоть на диктофон записывай, при этом была уверена, что все пройдет хорошо.

– И девочек попробуешь, и себя заодно, – напутствовала она.

А что себя пробовать, если страшно даже просто туда ехать? Встречаться со своим прошлым.

Сначала Сеня с помолвкой, теперь вот Питер. Не успеваешь отойти от одной новости, за ней сразу же следует другая.

А Жене хочется просто пожить спокойно.

Она сидела на диване в своей квартире, смотрела на собранный чемодан. В руках держала Тоби – плюшевую собачку с ярко-красным клетчатым шарфом. Единственный сувенир, который остался у нее из прошлой жизни. Поклонники ведь часто забрасывают своих любимцев не только цветами, но и мягкими игрушками. Их с Сеней пара не была исключением. На лед летели зайцы, мишки, котики. Женька потом что-то оставляла себе, единичные игрушки, а все остальное передавала в детские дома. Когда же простилась со спортом, было так невыносимо, что Женя вычистила свою квартиру капитально. Чтобы ни одного напоминания. Все медали убрала в коробку и засунула в верхний ящик шкафа – подальше. Кубки отвезла маме. Для нее все это было очень важно, для Женьки – уже нет. Только боль ненужную причиняло. А вот Тоби остался. Единственная ниточка между прошлым и настоящим. Да еще коньки. Те, из спортивной жизни, она тоже почему-то не выбросила, хотя сейчас каталась в других. Купила себе новые.

Сегодня утром она звонила маме в Челябинск, сказала, что уезжает на соревнования. Мама была счастлива. Она сильно переживала за Женю, боялась, что дочь не найдет себя после спорта.

Нашла.

– Какая же ты у меня молодец, дочка, – говорила мама в трубку. – Мы с папой очень тобой гордимся.

Слова успокаивали и утешали, только… Было бы чем гордиться.

Видели бы ее сейчас родители, сидит на диване, дрожит, как самый настоящий трус. И прислониться не к кому. Одна.

Кому рассказать? Людмиле Борисовне? Такие вещи начальнику не говорят.

Ариадне? Ариадна поймет, посидит рядом, поохает. Но это не поможет собраться с силами, только еще больше ввергнет Женьку в уныние.

А ей надо взбодриться. Как-то…

Дан. Вот кто точно смог бы ее взбодрить, но… Женя сама решила с ним закончить. В итоге Дан больше не появлялся. Это значит, что первый шаг сделать должна она.

Женя даже была готова. В субботу вечером она подъехала к его дому, но… окна квартиры оказались темные. Дан проводил эту субботу где-то еще. И наверняка с кем-то.

От этой мысли стало вдруг… нехорошо. Да, почему-то даже не грустно, а именно нехорошо. Словно Женя что-то потеряла.

А что ты хотела? Надеялась, будет сидеть дома и ждать тебя? Нашлась королева.

Все, хватит распускать сопли. Надо настраиваться на Питер.

– Через двое суток меня стали посещать умные мысли. Я вдруг понял, что серебряными призерами Олимпийских игр мечтают стать 90 процентов населения планеты Земля. Если учесть, с какой болью в спине и стопе я тренировался и выступал, результат просто роскошен[16].

Глава 2

1

Поезд прибыл по расписанию. Женя заказала такси, которое отвезет всех до гостиницы. Ехать придется на двух машинах. Лера и Лика возбужденно прыгали вокруг своих чемоданов, их мамы пытались успокоить дочерей, но бесполезно.

Женя отошла немного в сторонку – к ларьку с сувенирной продукцией. Это для тех, кто ничего не успел купить в подарок в городе. Через стекло витрины она рассматривала магниты, шоколадки, открытки, кружки и футболки, читала надписи.

«В Питере жить»

«Это Питер, детка»

«Питер – это по любви»

«Счастье живет в Питере»

Одна кружка стояла неудачно, прочитать на ней ничего не удалось, зато было ясно, что изображен дождь.

Дождь и сейчас лил, хотя передавали снег. Но, выглянув из здания вокзала на улицу, их небольшая компания снег восприняла как дождь и быстро вернулась обратно. Такси лучше ждать под крышей.

Впрочем, ждать пришлось недолго. Пока грузили в багажники сумки и чемоданы, испытали на себе фирменный питерский ветер. День выдался пасмурный. Другого от этого города Женька и не ждала.

До гостиницы добирались долго, от души постояв на светофорах и в пробке. Сквозь мокрое от снегодождя стекло Женя смотрела на улицы, серые дома, низкое свинцовое небо.

Ну, здравствуй, Питер.

Не ждал?

Да и я не горела желанием вернуться. Так получилось.

Старые особняки, мостики и мосты, мокрые мостовые, люди под зонтами, предательский комок в горле.

Он не исчезал все время, пока ехали до гостиницы, размещались в номерах, выходили на улицу в поисках кафе.

Не исчез комок и на следующий день. Женька повела девочек на регистрацию – оформлялась заявка на участие в соревнованиях. Нужно было подать кучу документов, чтобы имена Леры и Лики внесли в список участников и выдали бейджи. Обязательные организационные вопросы решались долго. После них Женя, уже аккредитованный тренер, получила расписание тренировок для своих спортсменок.

Это значит – выходить на лед. Пусть не ей, пусть девочкам, но…

Сколько раз в своей жизни Женя стояла у бортика. Именно у этого бортика дворца спорта «Юбилейный». Сколько здесь прошло тренировок и выступлений. Именно на этом льду.

Лед ждал, как старый знакомый.

Комок у горла разрастался, и Женька не знала, как проведет тут свою первую тренировку в качестве тренера.

Вообще, она не помнила, чтобы боялась соревнований. Волновалась? Да, очень. И всегда. Но страх?.. Нет. Женя любила выступать, любила зрителей, любила адреналин, который обязательно сопровождал любой выход на лед. Были злость от неудачного проката, разочарование от придержанных судьями оценок, обида на себя за ошибки. Все было, но страха – нет, не было.

Сейчас был страх. От этого места и от встречи с собственной памятью. Страх до тошноты. До внутренней истерики.

Женька стояла у бортика, смотрела, как разминаются ее девочки, и не могла собраться с мыслями. А ведь надо. Кое-как нашла в себе силы сделать пару замечаний, а потом объявила перерыв и, вынув из рюкзака бутылку с водой, стала жадно пить.

Сейчас немного передохнет и продолжит. С Лерой надо немного поработать над вращением, Лика перестала тянуть стопу на спирали.

Вторая часть тренировки прошла лучше и плодотворнее, Женя уже собиралась выдохнуть и предвкушала возвращение в номер отеля, где можно спрятаться. Рано предвкушала. Пока ждала девочек у раздевалки – встретила знакомых со времен спорта. Они теперь тоже тренеры, тоже привезли группы. И началось…

– Жень, очень жаль, конечно, что ты так резко закончила, были ведь большие перспективы…

– А Сеня не растерялся. Мало того, что на дочку тренера тебя променял, так еще и жениться собрался. Как ты с таким скользким типом каталась много лет?

– Ну ничего, ты знаешь, тренерский хлеб, может, и несладок, но это все же хлеб. Прорвешься!

Женя стояла, слушала, чувствовала, что улыбка, излучающая уверенность и довольство жизнью, просто приклеилась к ее лицу.

И надо как-то выдержать, как-то пережить эти дни в Питере, этот лед, этих любопытных людей и собственную непроходящую тошноту.

Вечером из номера она бодрым голосом отчитывалась Людмиле Борисовне о прошедшем дне, пройденной регистрации и плодотворной тренировке.

– Даже не сомневалась, – услышала Женя в ответ. – Завтра во сколько у вас начало короткой?

– В двенадцать.

– А тренировка?

– Поставили в половине девятого. И послезавтра тоже.

– Хорошее время, – прокомментировала Людмила Борисовна.

И Женя с тренером согласилась.

С мамой она разговаривала еще более жизнерадостным голосом: лед хороший, встретила старых знакомых, да, одиноко здесь не будет, по городу после соревнований обязательно прогуляется, спать, конечно, ляжет вовремя, надо выспаться, и она целует и передает папе привет.

После двух оптимистичных разговоров сил не осталось. Женя отодвинула штору и посмотрела в окно. Было уже совсем темно, уличные фонари, стоящие в ряд, напоминали гирлянды.

На кровати лежала книга, Женька взяла ее почитать у Ариадны. Попросила что-нибудь интересное, и подруга подсунула «Париж – всегда хорошая идея». Сказала, что это очень добрая и светлая книжка. Не доверять Ариадне причин не было, поэтому роман Женя забрала с собой. Только не читалось. Париж, может, и хорошая идея, а вот Питер – не очень. В Париже Женя была, и не один раз, выступала в легендарном «Берси». У них с Сеней был очень красивый показательный номер под песню на французском «Осенние листья». И сам номер получился такой… французский. Женька, когда запись смотрела, всегда представляла себе бульвары, открытые кафе, Сену, плывущие по ней кораблики и двух влюбленных. Когда это было?

В другой жизни.

В этой все иначе.

В этой ты никому не нужна.

Даже у Дана в субботу вечером темные окна.

2

– Привет.

– Привет.

Ариадна крепко держала трубку, сердце стучало так сильно, что легко могло заглушить слова на том конце.

– Как дела? – поинтересовался он.

– Нормально, – осторожно ответила Ариадна.

Невероятно. Марк. Про такое только в книжках пишут. Не может в прошлом капитан и звезда школьной футбольной команды звонить такой обычной девушке, как она. Тем более после вечера встречи выпускников, на котором Ариадна затерялась среди более успешных и более красивых.

– Я чего звоню, помнишь, ты обещала, если надо, испечь пирожки?

– Помню.

Ариадна сидела на диване по-турецки и не шевелилась.

– Вот. Надо.

– Когда?

– На следующей неделе. Провожаем на пенсию начальника и встречаем нового. Сабантуй будет в офисе в пятницу.

– Хорошо.

– У тебя точно все в порядке?

– Да, а что?

– Отвечаешь как-то односложно.

– А-а-а, все в порядке. Конечно… конечно, испеку. Какая начинка?

– Да… я не знаю… какую хочешь. Можешь, как в прошлый раз.

– А сколько?

– Ну… как в прошлый раз, можно и больше. И это – цена вопроса какая? Сделаешь скидку по старой дружбе?

– Цена?

Ариадна не сразу сообразила, о чем спрашивает Марк. Какая цена? Она ему просто так напечет от всего своего трепещущего сердца.

– Ты же будешь покупать муку, начинку, короче, продукты. Плюс работа…

– Ой, я об этом не подумала.

– Ты подумай, пожалуйста.

– Хорошо.

– Тогда все. Созвонимся в среду-четверг. Лады?

– Да.

– Только не забудь!

– Я не забуду.

Марк отключился, а Ариадна так и осталась сидеть на диване, прижав к груди трубку.

Ну и что, что пирожки! Главное, Марк ее помнит! У него есть ее номер телефона, и он ей звонит. Уже второй раз!

А пирожки она испечет, такие пирожки… и даже сдобные булочки. Отмерев, Ариадна положила телефон на диван и вскочила на ноги. Надо все продумать, надо посмотреть рецепты булочек. Она давно их не пекла. Надо закупить все необходимые ингредиенты. Где там волшебная книга рецептов по выпечке?

Ариадна подошла к книжному шкафу, чтобы вынуть увесистый том, в котором были собраны секреты приготовления десертов, начиная от печенья и заканчивая тортами. Проводы на пенсию начальника – это очень важное событие. Да и нового обязательно надо прикормить вкусняшкой.

Книжный шкаф был забит под завязку самого разного рода литературой, включая энциклопедию мирового искусства, классическую поэзию и сентиментальные женские романы. Вынуть книгу рецептов оказалось не так-то просто, но она справилась. Правда, задела рядом стоящий том, и он полетел на пол. По полу рассыпались бумажки.

Ариадна присела, чтобы поднять книгу и собрать старые, пожелтевшие от времени листы. Счет из ателье она узнала сразу. Совсем ведь забыла про найденные в буфете обрывки чьей-то жизни!

В тот день ей так и не удалось почитать. Пришла школьная экскурсия, потом электрики – проверять проводку, потом позвонила Надин и попросила купить три подарочные коробки конфет. Для кого – не уточнила. В общем, к книге в тот день Ариадна больше не возвращалась и про находку совсем забыла.

Зато сейчас, собирая бумаги с пола, она смогла в полной мере изучить их содержимое. Отложив книгу, она села на пол и принялась рассматривать пожелтевшие листы.

А отреставрированный буфет, кстати, обещали доставить на будущей неделе в «Жираф».

3

Утренняя тренировка перед соревнованиями проходила туго. Воспользовавшись тем, что Людмила Борисовна осталась в Москве, деятельные мамы Лики и Леры пытались активно вклиниться в тренировочный процесс. У Лики не очень хорошо обстояли дела с корабликом[17]. Во всяком случае, Женя знала, что девочка может лучше, и просила ее максимально развернуть ноги.

– Вы уверены, что это надо делать именно сейчас? – спросила мама Лики. – На соревновании она выложится…

– Я надеюсь, – ответила Женя, – что Лика на соревновании выложится, но кораблик ей надо поправить до выступления.

У Леры не получался прыжок, девочка упрямо боролась с тулупом и проигрывала. Мама пыталась с трибуны докричаться до любимого чада:

– Пока не сделаешь, с катка не уйдешь!

В итоге Женя заявила, что, если родители продолжат вмешиваться в тренировочный процесс, да еще и в день соревнований, она будет вынуждена удалить их со льда. Мамы абсолютно одинаково поджали губы, а Женя закончила:

– Я рада, что мы друг друга поняли.

Она понятия не имела, о чем эти две женщины судачат за ее спиной. Наверняка сокрушаются, что здесь не присутствует Людмила Борисовна и что Женя просто завалит эти старты, ибо тренерского опыта у нее нет.

Плевать. Сжать зубы, поднять голову выше и выдержать.

Выдержать этот питерский лед.

После тренировки Женя отчиталась по телефону Людмиле Борисовне, что все в порядке, девочкам и их мамам посоветовала по возращении в гостиницу отдохнуть в номере и никуда не выходить. Если перекусить, то что-нибудь легкое. До начала соревнований осталось два часа, до их разминки – три.

Женя открыла дверь номера и, сбросив обувь и верхнюю одежду, повалилась на кровать в джинсах и джемпере. Если бы этот старт проходил в другом городе, она бы справилась, совершенно точно. А тут… Прошлое, которое, как она думала, сумела побороть, возвращалось снова и снова. Знакомый бортик, знакомые трибуны, даже запах знакомый. Все возвращало туда.

Маме утром написала радостное послание, мол, к штурму готова.

Людмиле Борисовне отчиталась о получившемся наконец прекрасном кораблике.

И никому не призналась, как на самом деле ей хреново.

Женя лежала на животе и считала про себя, успокаиваясь и выравнивая дыхание.

Пиликнул телефон, извещая о полученном сообщении. Женя потянулась к трубке. Ариадна прислала фото какого-то листа. Почерк довольно красивый, но вот чернила (а написано было именно чернилами) выцветшие. Самое оно – разбирать текст перед соревнованием.

«Ольга Мефодьевна тяжело болела воспалением легких и еще до конца не оправилась».

И что? Что это значит? Женя села и потерла виски. Может, подруга ошиблась?

Женя: Привет. Это точно мне?

Ариадна: Привет. Да.

Женя: А что все это значит?

Ариадна: Ну как же? Помнишь, ты рассказывала про усадьбу и про то, что наследницу звали Ольгой Мефодьевной?

Та-а-ак… Жене сейчас точно было не до усадьбы, но, чтобы не мучиться ожиданием соревнований, она готова была о ней поговорить. Да о чем угодно поговорить, лишь бы не оставаться в одиночестве.

Быстро набрав номер и дождавшись соединения, Женька выпалила:

– Где ты это нашла?

– В буфете, – ответила подруга. – Надин купила старый буфет и сдала его на реставрацию, а в выдвижном ящике оказались бумаги. Вот. Три письма, счет и вырезка из газеты. В одном из писем я наткнулась на это имя. Все-таки Ольги Мефодьевны не очень часто встречаются. Может, это та самая?

– Не знаю, – Женька почесала лоб. – Но я на всякий случай покажу это фото профессору. Кто знает…

– Вот-вот, – подхватила Ариадна. – Я тоже подумала, кто знает! А в целом у тебя как дела? – и, не дождавшись ответа, затараторила дальше: – Мне Марк звонил, представляешь? Пирожки заказал.

– Какие пирожки?

– Обычные. Но я уже посмотрела рецепты марципановых рогаликов, так что решила, что сделаю ему в офис и пирожки, и рогалики.

Голос подруги был такой возбужденный и радостный, что Женька поняла – сейчас ныть по поводу того, как все трудно, не будет. А врать о том, что все в порядке, сил нет. Она уже об этом наврала тренеру, маме и даже родительницам девочек. На сегодня лимит исчерпан.

– Ну… рогалики – это… круто, – ответила Женька. – Путь к сердцу мужчины…

– Да ну тебя! Лучше скажи, как Питер? Как соревнования?

– Питер как Питер, стоит. Только что пришли с тренировки, немного отдохнем и обратно – на старт.

– Тогда не буду отвлекать. Отдыхай! И ни пуха!

– К черту.

Отключив телефон, Женька снова легла. Ольга Мефодьевна, надо же. А ведь и правда, если Оль полным-полно, то Мефодиев – нет. А уж Ольг Мефодьевн… раз-два и обчелся! Женя потянулась за трубкой и перечитала текст на фото. Профессор говорил, что следы наследницы Отрадного исчезли. И вот пожалуйста – след. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Женя переправила сообщение Дану.

4

Дан был за рулем, когда услышал звук телефона, и оставил прочтение сообщения до лучших времен. Если четыре ряда пытаются перестроиться в два из-за ремонтных работ, а самые торопливые еще норовят подрезать и забывают о поворотниках – тут не до телефона.

Несмотря на субботу, Дану необходимо было забрать из офиса новые методички. Прославленные учителя русского языка усовершенствовали уже утвержденную методику, и теперь почти готовый блок программного обеспечения предстояло скорректировать с учетом этих улучшений.

Дан влился в двухполосный поток и через десять минут добрался до офиса. В субботу стоянка радовала свободными местами. Вот в чем преимущество выходных. Сунув телефон в карман куртки, он вышел из машины и направился к зданию.

Когда Дан поднимался в лифте, позвонил Серега, уведомил, что сегодня все будут тусоваться в клубе, намечается крутая вечеринка с коктейлями, но Дан отказался, сказав, что работает.

– Как знаешь, – ответил друг. – Мое дело предложить. У тебя на раздумья еще есть несколько часов.

– Я понял.

Разговор закончился, но, прежде чем убрать телефон обратно в карман, Дан открыл полученное сообщение.

Эжени.

Он даже не понял, что именно она ему отправила. Сам факт. Эжени прислала сообщение.

Двери лифта открылись, а Дан продолжал стоять и смотреть на фото. Ни привета, ни пояснения, только непонятная фраза.

Двери лифта уже начали медленно сходиться, когда Дан сделал шаг и вышел на этаж.

Охранник на посту смотрел по телефону футбол, но, увидев, Дана, поднял голову. Дан приложил пропуск к турникету и вошел на территорию офиса. Обычно в выходные офис был закрыт, однако в связи с вчера полученной методичкой некоторые особенно ответственные сотрудники сделали свою субботу рабочей.

«Ольга Мефодьевна тяжело болела воспалением легких и еще до конца не оправилась».

Шифровка какая-то.

Добравшись до своего рабочего места и включив компьютер, Дан набрал номер Жени. Она что-то захотела ему сказать, он должен понять – что, и черта с два упустит шанс поговорить. Он весь извелся без нее за последние полтора месяца.

– Здравствуй, ведьмочка, – сказал Дан беззаботно, когда она произнесла: «Я слушаю», – что за таинственное послание от тебя?

– Включай мозг, ковбой, – прозвучал ответ, и улыбка против воли растянулась на его лице.

– То есть подсказок не будет?

– Я думала, ты настоящий аспирант, умный, сообразительный.

– Я такой и есть, просто сегодня выходной. Ум и сообразительность им воспользовались.

– А тормоз, я так понимаю, остался?

Как же он был рад ее слышать!

– Ладно, – смилостивилась Эжени. – Это отрывок из старого письма. Помнишь, твой профессор рассказывал, что никто не знает, где сейчас потомки владельцев Отрадного? А последнюю представительницу звали Ольга Мефодьевна. Ну вот… моя подруга наткнулась на письмо, в котором упоминается это имя. Может, конечно, и совпадение, но ведь любопытно.

– Очень любопытно, – подтвердил Дан. – А ты чего пыхтишь?

– Я не пыхчу, я собираюсь. Это у вас сегодня выходной, а у меня – нет.

– Тренировка?

Пауза в ответе была ощутимой.

– Не совсем, – сказала Женя осторожно.

И то, каким тоном это было сказано, не очень Дану понравилось.

– А что? – спросил он.

– Слушай, просто пожелай мне удачи.

– Удачи. Ты сейчас где? В своем комплексе?

– Я в Питере.

– O-o-o… – Дан оторвался от экрана компьютера, где на внутреннем корпоративном диске искал методичку, – круто. Чудесный город.

– Да, – последовал односложный ответ.

И это ему тоже не понравилось.

– Эжени, у тебя все в порядке?

– Вполне! – раздалось звонко и беззаботно.

И это уже не понравилось совсем.

То осторожно, то оптимистично. Какие-то эмоциональные качели.

Ничего там не в порядке.

– Круто, выходные в Питере, пусть даже и рабочие, это мечта. Ты в какой гостинице остановилась?

– Тебе зачем?

– Да просто узнать. Я в одно время часто туда мотался и останавливался каждый раз в новом месте. Вдруг я бывал там, где ты сейчас живешь?

– Вряд ли. Это маленький отель.

– И все же…

– «Вас ждут».

– Мы перешли на «вы»?

– Нет, отель так называется, «Вас ждут».

– Понял. Действительно, в таком я не был.

Дан уже вошел в интернет и задал название гостиницы в строке поиска.

– Мне пора. В общем, передай своему профессору про Ольгу Мефодьевну, ладно?

– Да, конечно, – пообещал Дан, бронируя номер и переходя на сайт расписания поездов.

– Пока.

– Пока.

Он отключился. Все же жалко, что у них все осталось в прошлом. Короткий разговор встряхнул, Женька даже улыбалась, когда, забывшись, начала поддразнивать Дана.

Ладно, зато находка Ариадны по цепочке пойдет дальше, а Жене пора выходить. Она посмотрела на себя в зеркало. Не фонтан. Распустила забранные в низкий хвост волосы, накрасила губы яркой помадой. Джинсы сменила на черные облегающие брюки, а песочный джемпер и так был неплох. Мы еще поборемся. Не привыкать.

Через три часа Женя с девочками и их мамами возвращалась в гостиницу после первого соревновательного дня. «Вас ждут» располагалась удачно, вполне можно дойти пешком.

С короткой программой ее подопечные справились неплохо. Лика сделала отличный кораблик, но упала с одного из прыжков. А вот Лера, у которой на тренировке тулуп так и не получился, прекрасно откатала свой номер, исполнив все заявленные прыжки, и сейчас занимала пятое место в общем зачете. Эта девочка явно принадлежит к категории «старт плюс», она умеет собраться к соревнованиям. При условии, что школа Людмилы Борисовны не считалась элитной, той, где проходил строгий отбор и набирались только лучшие дети, результат был отличный. Да и Лика, несмотря на неудачу, за счет других хорошо выполненных элементов и падений соперниц сумела попасть в десятку.

Пока все очень неплохо. Даже мамы стали поглядывать на Женю с уважением.

А сама Женя, выдохнув, с радостью покинула дворец спорта. Эти стены продолжали давить на нее.

5

«Это Питер, детка»

«В Питере жить»

«Счастье живет в Питере»

«Питер – это по любви»

Какое разнообразие надписей на кружках. Последняя стояла неправильно, зато было видно, что на ней изображен питерский дождь. Дан рассматривал привокзальную сувенирную продукцию и ждал заказанное такси. Высунулся было на улицу, но там было промозгло и неприветливо, поэтому решил вернуться в здание вокзала. Его мама, специалист по маркетингу и рекламе, часто приводила Питер в качестве примера грамотной и талантливой раскрутки.

«Да, музеи, да, театры, да, история и культура, – говорила она, – но посмотри на яркие запоминающиеся слоганы и как из котов сделали фактически символ. Это очень здорово. Благодаря котам город предстает не застывшим хранилищем сокровищ, а живым, дышащим. Более того, Питер стал своеобразным брендом. Это город со своей собственной эстетикой».

Рассматривая сейчас майки со Шнуром и чехлы на паспорт с котами в шарфах и надписями «паспорт петербургского интеллигента» и «город ветров и дождей», Дан вынужден был с мамой согласиться.

Такси запаздывало, видимо, машина попала в пробку. В приложении было написано, что серая «Киа» подъедет через пятнадцать минут. Десять минут назад написано было то же самое. Ладно, подождем.

Дану повезло. Он купил билет на поезд, который отправлялся через два часа. Времени оставалось в обрез, поэтому, скачав методичку, он купил в ближайшем от работы ТК зубную пасту, щетку и футболку. Затолкал покупки в рюкзак. Планшет, телефон, зарядки, паспорт и пластиковые карты были всегда при нем. Машину Дан оставил на стоянке перед офисом, а сам спустился в метро и поехал на вокзал. Между Москвой и Питером четыре часа на «Сапсане». За это время он успел прочитать половину методички, сделать по ней заметки, написать маме, что уехал на выходные за город, и перекусить предложенными стюардессой кофе и сэндвичами.

Он думал о Жене, о том, что скоро ее увидит и обязательно поймет, что именно не так. Ее голос в самом начале разговора был такой знакомый и насмешливый, а потом словно что-то произошло. Откуда эти односложность и осторожность? Даже напряженность.

Дан не спрашивал себя, зачем ему это надо, он не думал о том, что, возможно, вмешивается не в свое дело. Он просто вдруг отчетливо понял, что ей плохо. Ей плохо, а у него выходной. И она сделала первый шаг после долгого молчания. Сама. И это «ей плохо, она сделала шаг сама» решило для него все.

Дан вспомнил день рождения Сереги недельной давности и Никитоса, который тогда сильно опоздал и прибыл уже в десять вечера.

– А где же наша гуру футбола? – спросил язвительно, и Дан почувствовал на себе его недобрый взгляд.

Никитос не простил обиды, а Дан никого не посвящал в свою личную жизнь, поэтому ответил односложно:

– Работает.

– Ну-ну.

– Гуру футбола, – протянула стоявшая рядом Кира. – Это он или она?

– Тебе интересен футбол? – ответил вопросом на вопрос Дан.

– Не очень.

– Тогда к чему спросила?

Видно, его голос прозвучал настолько резко, что Кира отвернулась и отошла.

В понедельник она не явилась на семинар, и Дан решил, что так даже лучше. Он был жесток, но он был честен.

Такси наконец подъехало. Дан, поправив удобнее лямку рюкзака, вышел на улицу. Под низким и уже темным облачным небом его приветствовали слова «Город-герой Ленинград».

6

Таксист попался болтливый, по дороге он рассказывал про то, что ожидаются заморозки и вся эта сырость скоро станет льдом, тогда на дорогах начнется веселуха. Дан слушал, смотрел в окно, думал о том, что еще чуть-чуть, и он увидит Женю.

Гостиница оказалась вполне себе приличной. Небольшой, но уютной. Еще бы узнать, где обитает Эжени, но сотрудники такую справку вряд ли дадут заезжему гастролеру. Подождав, пока его оформят, Дан попросил лист бумаги и, быстро написав послание, протянул сложенную записку девушке за стойкой.

– У вас здесь остановилась Евгения Суббота, передайте ей, пожалуйста.

– Да, конечно, – девушка взяла записку, положила ее в конверт, потом защелкала клавишами на клавиатуре и, получив нужную информацию, положила конверт в ячейку номер триста восемь.

– Ваш номер четыреста семь, – тут же обратилась к Дану другая девушка и вернула ему паспорт. – Ваш ключ. – На стойку лег пластиковый четырехугольник. – Завтраки с семи до десяти на первом этаже. Лифт прямо по коридору и направо. Приятного вечера.

– Спасибо, – поблагодарил Дан.

Лифта он дожидаться не стал, поднялся по лестнице. И остановился перед номером триста восемь. На секунду замер. За дверью было тихо.

Дан постучал. Послышался звук легких шагов. И Женя открыла дверь.

Первые неосознанные эмоции – они всегда самые верные. Уже потом подключается рассудок и стирает неконтролируемое, выдавая нужные мимику, жесты, слова, а первые секунды – они всегда самые главные. По ним многое можно понять.

Женя стояла замерев. Глаза ее расширились от удивления, и слов не находилось. Такой потрясенной Дан не видел ее никогда. Один – ноль, красотка.

– Можно войти? – спросил как ни в чем не бывало.

И она отступила на шаг, пропуская.

Дар речи все же вернулся.

– Ты как здесь оказался?

– Есть такой поезд «Москва – Питер», знаешь?

И она, начиная приходить в себя, улыбнулась. Улыбнулась абсолютно искренне и широко. Это все, что Дану надо было знать, – ему рады.

Сняв с плеча рюкзак и устроив его на вешалке вместе со снятой в фойе курткой, он сказал:

– Привет, ведьмочка.

– Привет, ковбой.

Все остальные слова были лишними. Губы нашли друг друга сами. Руки тоже. В этом поцелуе было все, в чем нельзя признаться словами.

Соскучилась?

Очень.

Я тоже скучал.

Тогда где тебя так долго носило?

Ты же сказала не звонить.

И ты поверил?

Дан подхватил ее за талию, приподнял, и ноги Эжени обняли его. Продолжая целоваться, крепко держа, Дан понес ее в комнату. И лишь перед тем, как положить на кровать, спросил:

– Признавайся, ты здесь питалась одними шоколадками? Тяжелая стала…

– Ах ты…

– Сволочь, – закончили они фразу хором, и когда рухнули на кровать, Женя уткнулась ему в плечо.

Замерли оба. Эти секунды до… когда можно еще передумать и все повернуть вспять. Дан ощущал ее горячее дыхание на своей коже, ожидал решения, а потом почувствовал, как рука Жени, забравшись под его джемпер и футболку, медленно двинулась вверх. Так она сказала «да», отнимая возможность сделать вдох и выдох у обоих. Настолько это было интимно. А еще через секунду они уже жадно целовались, и Дан перевернулся, стаскивая с себя одежду, помогая освободиться от одежды Жене.

Соскучился?

Очень.

Я тоже скучала.

Тогда почему так долго не давала о себе знать?

А сам не мог догадаться?

В этот раз не было ни поединка, ни желания что-то друг другу доказать. Только одна большая неприкрытая одна на двоих радость от встречи.

И нетерпение, и желание почувствовать друг друга до конца, переплестись, соединиться, нестись вместе дальше, дальше, дальше… слыша двойное прерывистое дыхание.

И снова целоваться, целоваться, целоваться… до головокружения.

Соскучился?

Очень.

Соскучилась?

А что, не заметно?

Какая же она необыкновенная. И как же ему ее не хватало все это время порознь.

Женя лежала рядом под боком, касаясь губами его плеча, и никак не могла поверить, что Дан здесь, что он приехал к ней и они только что занимались любовью.

Это какое-то чудо. И отнимать губы от плеча не хотелось. Хотелось лежать так долго-долго.

– Что ты здесь делаешь? – услышала Женя негромкий вопрос.

– Вывожу двух девочек на соревнования в качестве тренера.

– Ого.

– Да-да, – впервые за эти дни ей было не просто легко ответить на вопрос о турнире, но даже и подразнить. – Не ты один имеешь учеников.

– Трудно? – Дан приподнялся на локте и внимательно посмотрел ей в глаза.

– Очень, – призналась Женя. Дурашливость как рукой сняло. – Этот лед… питерский… он для меня непростой.

– Ты справишься, – Дан поцеловал ее в нос.

– Я справлюсь.

А потом они лежали в обнимку, слушали питерский дождь за окном, и Женька думала, что точно справится. Дан приехал и избавил ее от одинокого вечера с изводящими мыслями. С ним сразу стало спокойнее. Теперь все точно будет хорошо.

А еще он все-таки сумасшедший – первое впечатление было верным. И Женя с ним тоже чуточку сумасшедшая. Ну и пусть.

– Слушай, я очень голодный, здесь внизу ресторан работает?

– Он только для завтраков. Но через дорогу есть кафе.

– Пойдем?

– Не знаю. Мне завтра рано вставать, у девочек утренняя тренировка, потом старт.

– Спортивный режим?

– Да. Мне завтра лучше быть с чистой выспавшейся головой.

О том, что последние дни она почти не спит, Женя не сказала.

– Тогда никакого вина тебе на ужин, даже не проси. Быстро по отбивной, или что там будет, и спать.

– А как же чай?

– Чай можно, – согласился Дан.

– Доброта через край, – проворчала Женька, поднимаясь с кровати и направляясь в душ.

На полу у самого входа лежал белый конверт. Кто-то подсунул его под дверь. Женя наклонилась, подняла с пола конверт, открыла его, прочитала послание и пробормотала:

– Ничего не понимаю.

– Что случилось? – Дан тоже поднялся. Он собирал с пола разбросанную в пылу одежду.

– Ты жива еще, моя старушка? Жив и я. Привет тебе, привет. Что это?

– Есенин, – Дан положил все собранное в кресло.

– Но при чем здесь я? – Женя непонимающе посмотрела на бумагу, потом перевела взгляд на Дана.

– Ну… – почесал он за ухом. – Дело в том, что я не знал, в каком номере ты живешь, и решил написать что-нибудь, а потом посмотреть, в какую ячейку положат мою записку.

– Значит, старушка, да? – Женька подбоченилась и прищурила глаза. – Ты назвал меня старушкой?

– Это не я. Это Есенин.

– Назвал меня старушкой и свалил все на Есенина, – уточнила Женька. – Очень удобная позиция, ничего не скажешь.

– Я тебе, между прочим, подарок купил, – переменил тему разговора Дан.

– Да, и что это?

– Вот выйдешь из душа, тогда покажу, – с этими словами он ее почти запихнул в ванную. – А Есенин, между прочим, великий поэт!

– Я в курсе! – прокричали ему из-за закрытой двери. – Не надо думать, что спортсмены имеют три класса образования! В начальной школе их теперь целых четыре!

А потом послышался шум побежавшей из душа воды.

Когда Женя вышла из ванной, замотанная в полотенце, на столике около кресла стояла кружка.

На кружке был нарисован проливной дождь. Под дождем находилась девушка, она держала раскрытый зонт. Надпись внизу гласила: «Найди солнце в дождь». Солнце с лучами тоже было изображено. На груди у девушки. Там, где бьется сердце. Совершенно волшебная кружка. Женька почувствовала, что просто тает от такого подарка, но сдаваться просто так не собиралась.

– Хм… – она взяла кружку и повертела ее в руках, – сувенир из Питера.

– Абсолютно верно, – ответил Дан с невозмутимым видом.

– И где ты ее приобрел?

– На вокзале.

– Ах, на вокзале… И что тебя подвигло купить кружку на вокзале? – Женя перевела взгляд на Дана.

– Ну… я подумал, что раз еду в Питер, то должен привезти тебе какой-нибудь питерский подарок.

Он был невозможен.

Женька ощутила прилив острого и совершенно неконтролируемого счастья. Она стояла с кружкой в руках и смеялась. Дан смотрел на ее смеющееся лицо и думал, что самое лучшее, что произошло с ним в последние дни, – это ее неожиданное сообщение сегодня.

А потом они промокли, перебегая дорогу от гостиницы до кафе, и ужинали шашлыками с овощами гриль, пили чай с черешневым вареньем и, не засиживаясь, вернулись в гостиницу, потому что Жене утром рано вставать. Впереди у нее важный день.

Засыпала она, тесно прижавшись к Дану. Он поцеловал ее в висок и сказал, что постарается присниться.

– Ну постарайся, – пробормотала Женька. – Спорим, не получится.

– Посмотрим.

Он так и не поднялся в свой номер. Она не прогнала, а он промолчал. За окном не переставая лил дождь.

Это к счастью, подумал Дан.

7

Дан проснулся от звука будильника, который стоял на телефоне Эжени.

Часы показывали половину седьмого. Женя немного поворочалась и села на кровать, потерла ладонями лицо, после чего пошла в ванную.

Сначала Дан хотел встать вместе с ней, но потом понял, что будет только мешать, поэтому остался лежать в кровати и наблюдать.

Это была новая, незнакомая ему Эжени. Молчаливая и сосредоточенная. Она вернулась из ванной, быстро оделась, забрала волосы в высокий узел, проверила телефон, что-то в нем написала и ровно в семь пошла завтракать. Дан понял, что сейчас к ней лучше не присоединяться. В семь двадцать она вернулась в номер, еще раз посмотрела на себя в зеркало, взяла вещи и в семь тридцать стояла уже полностью готовая у двери.

Дан ее поцеловал – эту строгую неразговорчивую Эжени.

– Я пошла.

– Я буду здесь.

Закрыв дверь, он начал свой день. Приняв душ и позавтракав, Дан приступил к дальнейшему изучению методички.

Прогнозы таксиста сбылись, дождь закончился, зато ударил морозец. Деревья за окном облачились в тонкую ледяную корку и казались стеклянными.

Около десяти вернулась Женя и, скинув обувь и верхнюю одежду, рухнула животом на кровать. Она лежала так неподвижно некоторое время, а затем начала шевелить шеей.

– С тобой все в порядке? – спросил Дан.

– Да, сейчас только немного восстановлюсь.

Потом она слезла с кровати, встала на полу на четвереньки и начала, опустив голову вниз, выгибать спину вверх, как кошка, а затем возвращать ее в исходное положение.

– Поясница, – сказала, заметив его взгляд, – дает о себе знать. Стояла слишком долго у бортика, не двигалась и немного подсадила.

– Болит? – спросил Дан.

– Это не болит, так… мелочи. – Эжени поднялась на ноги. – Знаешь, как балетные говорят? Если ты проснулся и все болит, значит, ты жив. Так вот, до балетных мне еще далеко. Но вообще, большой спорт без травм не бывает, и почти все, кто стоят в итоге на пьедестале, здорово поломанные.

На соревнования, с учетом того, что девочки заняли высокие промежуточные места, надо было выходить в три. Времени, чтобы отдохнуть и собраться с силами, было достаточно. Дан, отложив работу, составил Жене компанию за обедом.

Ближе к полудню посыпал легкий снег, и они шли по улице, которая уже готовилась к приходу зимы.

– Жаль, что все это скоро растает и превратится в лужи, – сказала Женя.

– Любишь снег?

– Не люблю слякоть.

Эжени хоть и стала более разговорчивой, внутри оставалась все такой же собранной и сосредоточенной, поэтому Дан старался не сбивать ее ненужными разговорами. После обеда они немного прогулялись по улице, заглянули в пару магазинов с сувенирами, рассматривали кружки. Такой, какую подарил накануне Дан, не нашли.

А вернувшись в гостиницу, Женя переоделась. Она надела черные узкие брюки и черную водолазку, убрала волосы в аккуратный низкий узел, сделала тщательный макияж и совсем не напоминала сейчас девушку, которая вечером так доверчиво прижималась к его боку, молчаливо ища поддержки. Сейчас перед Даном стояла уверенная в себе эффектная молодая женщина. Вместо куртки – укороченное песочное пальто, вместо рюкзака – сумка, вместо кроссовок – изящные кожаные ботинки.

«Во всеоружии, – подумал Дан. – Ты боец, Эжени, и не показываешь свои слабости».

Вернее, показала. Ему. Вчера. И Дан воспринял это как подарок. Она ему доверилась.

– На какие трибуны мне лучше взять билет? – спросил он, любуясь Женей.

– О, у тебя огромный выбор. На такие соревнования сторонние зрители не ходят, там сидят исключительно родители и бабушки с дедушками. Так что можешь сэкономить, купить самый дешевый билет, а потом пересесть на более удобные места.

Дан вместо ответа поцеловал ее в нос.

В ледовых дворцах спорта он бывал нечасто. Пару раз на хоккее, и то давно. И никогда бы не подумал, что станет зрителем на детских соревнованиях по фигурному катанию.

В итоге Дан сидел среди переживающих родителей и ждал выступления девочек Жени. Лики и Леры. Одна из них должна была кататься под музыку из мультфильма «Летучий корабль», а другая под «Детский альбом» Чайковского.

– С музыкой для выступлений вообще все сложно, – рассказывала ему Эжени во время обеда, когда они уже пили кофе. – Можно взять Бетховена, без проблем, но маленькая девочка еще не доросла до него. Часто бывает, что музыка оказывается сильнее катания, и на ее фоне спортсмен выглядит просто жалко. Это очень тонкий момент. Выбрать музыку для программы непросто, иногда неделями только и занимаешься тем, что слушаешь, слушаешь, слушаешь, ищешь.

– Так вот почему ты угадала все композиции, которые я играл.

– Да, – Эжени улыбнулась и сделала глоток, – здесь вкусный кофе, попробуй. На моей памяти одних «Амели» было штук семь.

– А ты под нее каталась? – Дан взял свою чашку, о которой почти забыл.

Кофе и правда оказался вполне приличный.

– Я – нет.

Снег продолжал идти, потихоньку окрашивая улицу в белый цвет.

– С этим городом всегда сюрпризы, – сказала Женя. – Сразу видно, приготовился к нашему приезду, решил удивить.

– А есть музыка – рекордсмен по прокатам? – спросил Дан.

– «Кармен», – не задумываясь ответила она.

– Ты ее катала?

– Иногда мне кажется, ее катали все. – Темный локон выбился из прически и упал на щеку.

Дан протянул руку, заправил волосы ей за ухо. Было очень хорошо сидеть вот так с ней в кафе в Питере, разговаривать и смотреть, как за окном идет снег.

А три часа спустя Дан сидел на трибунах, слушал «Кармен» и вспоминал слова Эжени. Девочка в красном платье и с искусственной розой в волосах не справлялась. Она падала, музыка неслась вперед, мощная, драматичная. На льду за ней пытался угнаться ребенок. Девочку было очень жалко, зал, как мог, поддерживал маленькую спортсменку аплодисментами, Дан тоже начал хлопать. Девочка доехала программу до конца. На лед ей бросили плюшевого зайца.

«Успокоительный приз», – подумал Дан.

После «Кармен» на лед вышла разминаться следующая пятерка участниц, среди которых была Лика, а Женя стояла у бортика и что-то говорила своей подопечной. Дан почувствовал волнение.

8

Женька наблюдала за разминкой и впервые за очень долгое время почувствовала азарт от предстоящего соревнования. Он отличался от того, который был раньше. Раньше все зависело от нее и партнера. Сейчас от нее мало что зависело. И все же… Зал больше не давил. Более того, Жене захотелось показать этому залу, что ничего не закончилось. Что, может быть, все только начинается.

Где-то на трибунах сидел Дан. Женя его не видела, она даже об этом не думала. Она просто знала, что он там, и его присутствие давало ей опору. Как это произошло? Она не знала. Она еще об этом не думала. Подумает потом. Но с его приездом исчез выматывающий липкий страх. Остались волнение и желание выступить хорошо.

В предпоследней разминке Женя выпускала на лед Лику. В последней – Леру. Сердце билось часто-часто, и ладони становились мокрыми. Женя незаметно вытирала их о платок в кармане пальто. Главное, стоять с прямой спиной и высоко поднятой головой, быть уверенной и вселять эту уверенность в девочек.

Они справились. Обе. Лика только немного сбилась в финальном вращении, но это мелочи. А Лера, как и вчера, показала полную собранность и сделала отличный прокат. В итоге она поднялась на четвертое место. Ей не хватило совсем чуть-чуть до призового третьего.

Лика стала седьмой. Обе девочки вошли в десятку.

– В следующий раз я завоюю медаль, – сказала Лера.

Женька подумала, что все так и будет. Эта девочка добьется своего.

Коллеги, еще два дня назад смотревшие на Женьку со снисхождением и даже плохо скрываемой жалостью, теперь ее поздравляли. В большинстве своем неискренне. Лера и Лика обошли большинство их подопечных. Женя мило улыбалась, благодарила, говорила, что рада была повидаться, что теперь они часто будут встречаться на разных соревнованиях, и желала удачи.

А потом позвонила Людмиле Борисовне отчитаться об успехах.

– Молодчинка! – похвалила Людмила Борисовна. – Ну все, Женюха, готовься, будем делать из тебя тренера экстра-класса. Настроила девчонок правильно, программы им подкорректировала, с мамашами справилась. Кстати, как они там, сильно лезли?

– Поначалу пытались, но… мне удалось найти с ними общий язык.

– Умница. Все, жду вас с хорошим настроением обратно.

Потом, ожидая девочек у раздевалки, Женя позвонила маме и приняла от нее порцию поздравлений. Мама была счастлива.

– У тебя все получится, дочка.

Позже, ожидая у служебного входа вместе с Лерой и Ликой родителей, Женя думала о будущем.

При условии, что девочек-участниц в этом соревновании было двадцать три, ее подопечные показали просто замечательный результат. А дальше… О, Женя знала, что будет дальше. Дальше за Леру и Лику начнут бороться другие, более известные клубы. Если девочки продолжат успешно выступать, их станут переманивать к себе более именитые тренеры, подключатся родители со своими амбициями и верой в то, что именитый тренер обязательно сделает из ребенка чемпиона. И года через три Лера, скорее всего, уйдет к такому тренеру, а Людмила Борисовна продолжит набирать малышей, учить их стоять на коньках, укрепляя славу отличного детского специалиста. А насколько она отличный специалист для взрослых – Людмиле Борисовне просто не дадут возможности узнать.

Таковы правила этого мира.

– Женечка, поздравляю! Наши девочки были чудесны! – запыхавшиеся счастливые мамы добрались до служебного входа.

Они обнимали своих дочерей, поздравляли Женю, отвечали на телефонные звонки. Все это происходило очень сумбурно. Но главное – весело.

– Ну что, теперь за обещанными подарками?

– Да! – хором ответили девочки.

– Вы обещали праздничный ужин, – добавила Лера.

– Только без тяжелого десерта, – попросила Женя. – Сегодня праздник, можно сделать послабление, но я прошу, в пределах разумного.

– Конечно, – заверила мама Лики. – Мы возьмем что-нибудь малокалорийное. Может, вы к нам присоединитесь?

– Спасибо за предложение, но у меня, к сожалению, еще дела.

– Жаль.

На улице было уже темно, а недавний снег действительно начал таять, под ногами образовалась слякоть. Фонари рассеивали свет, Женя стояла и наблюдала, как удаляются девочки с мамами, как расходятся участники и зрители соревнований.

Репетиция зимы закончилась. В Петербург вернулся ноябрь.

А у Жени закончились первые после травмы соревнования. И она их прошла. И даже выжила.

9

Направляясь к служебному входу, Дан издали увидел Эжени и подумал, что она, наверное, замерзла в своем тонком пальто.

– Извини, я задержался, – сказал он, подойдя и целуя ее в щеку. – Что-то случилось на выходе, зрителей не выпускали.

– Не катит, – заявила Эжени, – ты заставил девушку ждать.

– Готов исправиться. Куда держим путь?

– На Невский.

Такси подъехало быстро и отвезло их на Невский.

Они вышли у Мойки.

– А теперь куда? – повторил свой вопрос Дан. Ему интересно было наблюдать за Женей.

– К «Беранже»! – заявила она бодро.

– Ого!

Но у «Беранже» в воскресный вечер оказалось занято. Девушка за стойкой, встречающая и провожающая гостей, долго извинялась, предлагала зарезервировать столик на другой день, но…

– Нам не подходит, – сказала Женя.

И они вышли на улицу.

– Не везет мне с «Беранже» никак, – вздохнула она, остановившись перед табличкой около двери, на которой было написано: «По этим ступеням великий русский поэт Александр Пушкин входил в кондитерскую Вольфа и Беранже». – Ни разу так и не попала.

– И много было попыток?

– Ну, – они поднялись вверх и пошли дальше по Невскому, – сначала у меня на него не было денег. Я тогда жила, каждую копейку считала, да и вообще, считай, мало что видела. Дом-каток, каток-дом и все. На метро только свой путь и знала. В выходные иногда ходила с девчонками в кино, один раз нас тренер вывела в Эрмитаж – приобщиться к прекрасному, и один раз был организованный поход на балет «Дон Кихот». Для расширения кругозора и изучения хореографии. Красиво танцевали, мне понравилось.

– Ты жила в Петербурге? – Дан был так удивлен, что даже остановился.

– Да, – повернулась к нему Женя. – А что такого?

Мимо проходили люди, а они стояли и смотрели друг на друга. «Она, наверное, все-таки замерзла, ветер сильный», – подумал Дан и пожалел, что у него с собой нет шарфа, чтобы замотать им Эжени. Надо куда-нибудь зайти, чтобы она согрелась.

Дан взял девушку за руку и повел вперед.

– Никогда бы не подумал, что ты из Питера.

– А я и не из Питера, я из Челябинска. Мой детский тренер увидела во мне потенциал и посоветовала перебраться в Питер. Вот мы с мамой и поехали, сняли комнату в коммуналке, мама устроилась на работу в супермаркет, а я училась в школе и ходила на тренировки. Правда, все это продлилось недолго.

– Почему?

– Прыжки, – ответила Женя. – Я взрослела, набирала вес, прыжки и так не были моей сильной стороной, а тут совсем исчезли, даже тулупы срывала, каскады вообще стали из области фантастики. Но скольжение у меня всегда было хорошее, ноги мягкие, растяжка приличная. Терять такое добро жалко, поэтому добрые люди посоветовали перейти в танцы, а это уже Москва. Вот я и переехала. Там жила у родственников, а мама вернулась в Челябинск к папе и сестре.

– Танцы – это пары без прыжков? – уточнил Дан, читая на ходу вывески.

– Да, – улыбнулась Женя, – танцы – это пары без прыжков. У нас своя специфика. Существует ритм-танец, когда объявляется короткая программа на сезон, например, вальс. И все показывают свой вальс. А на следующий год танго или латино. Мы переносим паркет на лед, – она посмотрела на Дана оценивающе. – Да ты спец. Вообще считается, что если не стал одиночником, то можешь попробовать себя в парном, а если и с парным не срослось, тогда дорога в танцы. Типа, в танцы набирают бесперспективных, но это не так. У нас есть свои сложности – твизлы, передержанные по времени поддержки. На полсекунды больше положенного партнершу в воздухе задержал, и все – баллы сняли. А что такое полсекунды? Ты и ощутить их не можешь.

– Почему танцы – это Москва? – задал Дан очередной вопрос.

– Потому что Питер и Пермь считаются центрами парного катания, а в Москве лучшие специалисты по танцам.

Дан слушал очень внимательно. Никогда прежде Эжени не пускала его в свой мир, в свою прошлую жизнь, а тут рассказывала, и он не хотел ее останавливать.

За разговором они даже не заметили, как свернули с Невского.

– И вот, когда я здесь жила, то думала о том, что однажды у меня будут деньги и я обязательно пообедаю или поужинаю в «Беранже». Но… Представляешь, я даже зарезервировала там столик во время последнего моего чемпионата. На день после соревнований, конечно… Травма помешала.

Некоторое время они шли молча, а потом, не сговариваясь, остановились перед табличкой «Комната Анны Павловой».

«Здесь можно согреться», – подумал Дан и спросил:

– Зайдем?

– Давай.

Внизу сидел толстый парень с тонкой косичкой на затылке. Он продавал билеты редким посетителям.

– На второй этаж поднимайтесь, – сказал парень, выбивая чек. – Комната сама небольшая, посмотрите другие залы, там любопытно.

Другие залы представляли собой арт-пространство, современные малопонятные полотна, проекции и инсталляции из папье-маше. Наверное, в другое время на это было бы любопытно взглянуть и даже поумничать. Но не сейчас.

А вот комната Павловой оказалась очаровательной. Конечно, там не было ничего из вещей великой балерины, просто небольшая экспозиция, посвященная ей, но сделанная с таким вкусом и мастерством, что посетители сразу переносились в эпоху начала XX века. Старинное трюмо, фотографии танцовщицы, потертые чемоданы, бусы, пачки, пуанты – все это расположено в таком живописном порядке-беспорядке, что комната казалась живой. У противоположной стены – балетный станок.

Сначала Женя рассматривала фотографии и афиши, потом потрогала алые пуанты на сундуке и длинные шелковые перчатки, после этого повернулась к станку. И сразу стало ясно, что с данным предметом она хорошо знакома.

– Ну-ка. – Песочное пальто легло в руки Дана, и через секунду Эжени уже положила ногу на перекладину.

Ее осанка сразу же стала балетной.

– Вообще, – сказала она, высоко подняв свободную руку, – мне кажется, это место используют для фотосессий. Снимают комнату на час-два и делают красивые детские или ретрофотографии.

В черной водолазке и в черных же обтягивающих брюках с забранными волосами Женя казалась настоящей балериной. Дан не мог отвести от нее глаз.

– Интересно, это место как-то связано с ней? – спросила Эжени и вынула из заднего кармана брюк телефон.

Продолжая держать ногу на перекладине, она копалась в смартфоне, а Дан, повинуясь порыву, вынул свой телефон и сделал несколько кадров.

Потом она подняла голову, и он щелкнул еще раз.

В кадр, кроме Эжени, вошли старый потертый чемодан, бледно-голубая пачка и алые пуанты.

– Ах ты…

– Я в курсе, в курсе, – перебил ее Дан, – ну, что ты там накопала?

– Она здесь жила некоторое время. До революции тут были квартиры, в одной из них она и жила.

Женя убрала ногу со станка.

– Наверное, в ее доме тоже был станок, за которым она каждое утро занималась.

– Наверное, – согласился Дан.

Выйдя из комнаты, они остановились перед образцом современного искусства – вариацией на тему дартс. На стене висела мишень-аппликация, а в корзине немного поодаль лежали бумажные шарики. Посетителям предлагалось попробовать свою меткость. Женя, не задумываясь, взяла из корзины бумажный шарик и, прицелившись, попала в яблочко.

Дан сразу вспомнил ее зачетный бросок в спортбаре.

– Где ты научилась так метать?

– В больнице и потом дома. Когда разрабатывала руку после травмы. Чего я только не делала…

– Тебе тогда было очень тяжело? – задал Дан волнующий его вопрос. Вопрос, больше похожий на утверждение.

– Невыносимо, – на Дана Женя не смотрела. Она взяла второй шарик и разглядывала мишень. – Мы были на Европе вторыми, в мире шестыми. Это очень высокие результаты для молодой пары, а мы были молодыми. Одиночницы сейчас заканчивают карьеру в двадцать, а то и раньше, в двадцать четыре ты уже ветеран. В танцах остаются до тридцати. Но туда и не ворвешься сразу, как в другие дисциплины. – Женя кинула шарик и промахнулась. – Прыжков нет, подкруток и выбросов[18] нет, только твизлы, скорость, быстрота шагов, близкая позиция партнеров, мощь постановки и годами наработанный рейтинг. В танцах существует такое понятие, как очередь. Ветераны после Олимпиады уходят, и ты становишься ближе к пьедесталу. А у нас – второе место на Европе и шестое в мире, это означало, что следующий олимпийский цикл должен был быть мой, – она повернулась и посмотрела на Дана. – Мой, понимаешь? Но теперь мой партнер катается с другой. Как он пытался сбивчиво объяснить, ему намекнули, что я быстро не восстановлюсь, нашего тренера федерация не поддерживает, а у нового есть связи и… Для меня это предательство. Спортивное. И личное. Не хочу больше об этом.

Она опустила голову и стала вдруг очень несчастной. Несчастной и одинокой. Дан сделал шаг вперед, чтобы ее обнять, но Женя выставила вперед руку:

– Не надо. Все в порядке.

Она снова посмотрела на Дана и улыбнулась. Широко. Улыбка отдельно, глаза отдельно.

– То, что после спорта жизнь продолжается, начинаешь понимать не сразу, но со временем это понимание приходит. Знаешь, спортсмены, не ставшие олимпийскими чемпионами, порой становятся очень талантливыми тренерами и доводят своих учеников до олимпийской медали. Я знаю только одного олимпийского чемпиона по фигурному катанию, чьи ученики тоже стали олимпийскими чемпионами[19]. После завершения спортивной карьеры олимпийские чемпионы зачастую катаются в шоу наемными артистами как раз у тех, кого победа миновала. Вот так причудливо иногда складывается жизнь.

– Тогда у тебя все впереди, – сказал Дан. Он тоже взял из корзины шарик и подкинул его вверх. – Ты станешь тренером олимпийских чемпионов.

Пойманный шарик Дан вложил в ладонь Жени.

– Третья попытка.

Женя прицелилась и сделала бросок. Шарик снова попал в яблочко.

10

Неожиданный приезд Дана и удачное выступление девочек на соревнованиях удивительным образом примирили Женю с Питером. Теперь ей хотелось пройтись везде. Про фигурное катание они больше не говорили. После комнаты Анны Павловой снова вышли на Невский. Темно было уже совсем по-ночному, но Жене это не мешало. Она смотрела на колоннаду Казанского собора, тащила за собой Дана к Аничкову мосту, называя его «самым красивым» в Питере, и к «зданию с мужиками», которые поддерживают колонны и балконы высокого розового особняка.

– Мне всегда казалось, что они живые, – говорила Женя, показывая рукой на изваяния, – посмотри на них. Бедные, столько веков держать такую махину. Устали, наверное.

– Эти мужики называются атлантами, – произнес Дан.

– Что еще можно ожидать от аспиранта, – дразнила его Женька. – Только умные слова.

А потом они все-таки завернули в небольшой уютный ресторанчик и поужинали горячими пельменями, поданными в глиняных горшочках. К пельменям прилагалась сметана и мелко порубленная зелень. Вкуснотища.

После ресторана они еще немного погуляли, но быстро замерзли из-за усилившегося пронизывающего ветра и вызвали такси.

До гостиницы добрались в половине десятого вечера, мечтая сразу лечь и, может быть, посмотреть вместе какое-нибудь кино, желательно с хорошим финалом. А перед этим выпить горячего чая. Маленький чайник, чашки и пакетики для заварки в номере имелись. Но как только они зашли в комнату, планы резко изменились.

Чай был, но гораздо позже. И согревалась Женя после стылой улицы теплым телом Дана, его обнимающими крепкими, но нежными руками и жадными поцелуями. Стало горячо, так горячо, что одеяло на кровати сбилось в сторону. Лишнее. Все было лишним – одеяло, одежда, слова, даже свет. Достаточно лампы в прихожей. И не хотелось спешить. Если бы Женю спросили, на что это было похоже, она бы не задумываясь ответила: «На румбу» – самый чувственный из танцев, где страсть соседствует с неторопливостью, где он и она должны совпадать идеально и понимать друг друга без слов, вместе погружаясь в жаркую тягучесть ощущений, дрожа от нетерпения и сдерживая себя.

Все именно так и было.

Неторопливо и страстно.

Идеально и без слов.

Она тонула в этих ощущениях, цепляясь руками за спину Дана, отвечая на поцелуи, переплетаясь ногами. Знойная румба в холодный ноябрьский вечер.

Потом они лежали, Дан водил пальцем по ее скуле, целовал в нос и, наконец, просто положил свою голову Жене на грудь. Она обняла эту темноволосую голову, прижала к себе. Минуты после любви часто бывают важнее самой любви, показывая настоящую степень близости между людьми. Женя лежала и думала о том, как хорошо ей сейчас, именно в эту минуту, как спокойно и совсем не хочется отнимать руки от жестких густых волос.

Чай пили почти в полночь, сидя на кровати и глядя в окно, за которым был огромный, прекрасный и уже дремлющий город.

Заснула Женя быстро, снова тесно прижавшись к Дану, а около трех он ее разбудил – полностью одетый и готовый к выходу.

– Мне пора, – прошептал Дан, целуя ее в щеку. – Через час поезд. В восемь я должен быть в Москве.

– М-м-м… – невнятно пробормотала Женька и, лишь через несколько секунд осознав услышанное, села на кровать. – Ты уезжаешь?

– Мне же надо успеть завтра встретить тебя на Ленинградском, – ответил он с улыбкой.

Потребовалось еще несколько секунд, чтобы понять смысл этих слов. Зато когда поняла…

– Цветы не забудь.

– Не забуду.

Женя поднялась с кровати и проводила Дана до двери, ответила на его короткий прощальный поцелуй.

Как люди становятся важными? Она не знала ответ на этот вопрос. Она вообще не заметила, как из наглого мажора Дан стал для нее… кем? Кем-то, кого бы она не хотела опять потерять.

Вернувшись в кровать, Женя легла на его подушку, обняла ее и почти сразу уснула.

Дан спустился вниз, сдал ключ от номера, в котором так ни разу и не появился, и вышел на улицу, где его уже ожидало такси.

Глава 3

1

Марк позвонил заранее, как и обещал. Уточнил, все ли остается в силе.

– Да-да, не переживай, – заверила его Ариадна.

Разве могла она забыть об этом заказе? Да она заранее купила все необходимые ингредиенты и уже предвкушала, как закончит с чехлами на стулья и отправится на кухню, включит какую-нибудь романтическую, слезливую музыку и полностью отдастся процессу.

В результате все именно так и было. Романтическая, слезливая музыка очень способствовала безнадежным мечтам и выпеканию марципановых рогаликов. Создание же пирожков неплохо пошло под детективный ретросериал, который Ариадна запустила на планшете.

Результат получился отличный.

Дальше встал вопрос внешнего вида. Надо же как-то… выглядеть. В итоге был пересмотрен и перемерян весь гардероб. Вывод: надеть нечего! Все-таки необходимо прикупить себе пару новых вещей на случай следующего заказа пирожков. Ну вот правда, вдруг Марку еще потребуется выпечка? А пока придется идти в джинсах и полосатой рубашке. Рубашка была старой, зато брендовой и очень шла Ариадне.

Подъехав на такси к офисному зданию, адрес которого прислал Марк, Ариадна на некоторое время застыла перед дверями – здесь все так круто, как в фильмах показывают, – а потом тряхнула головой и решительно сделала шаг вперед.

На ее появление никто не обратил внимания, даже охранник был занят разговором с какой-то длинноногой девицей.

Ариадна поднялась в лифте на нужный этаж, потом пошла по коридору, поворачивая голову в разные стороны, рассматривая кабинеты со стеклянными стенами, из-за чего люди в них казались похожими на рыбок в аквариуме. Все что-то смотрят в компьютерах, разговаривают по телефону, листают папки. И она тут… с пирожками…

– Красная Шапочка, заблудилась? Помочь?

– А?

Ариадна подняла голову и посмотрела на задавшего вопрос парня. Рубашка, костюм, зеленые глаза.

– Я спрашиваю, вам помочь? Вы такая растерянная. Заблудились? Может, офис перепутали? У нас на разных этажах разные конторы.

– А… нет, этаж правильный. Я к Марку. Пирожков принесла.

Парень рассмеялся:

– Ну, точно, Красная Шапочка.

И тогда Ариадна вспомнила, что и правда перед выходом из дома нацепила на голову красную шапку с помпоном.

– Да, забавно получилось, – пробормотала она.

– Антон, – представился парень.

– Ариадна. Марк попросил меня напечь пирожков, сказал, что у вас мероприятие.

– Да, все верно, давайте провожу. У нас уже вовсю идет подготовка.

Антон вел Ариадну по коридору до тех пор, пока они не вышли на оупен-спейс, где рабочий день, судя по всему, был закончен досрочно. На окна развешивались шарики, на сдвинутых в центре столах стояли одноразовые тарелки с колбасой, сыром и фруктами.

– Вы его девушка? – поинтересовался Антон.

– Я? Нет, – Ариадна почувствовала, что краснеет. – Одноклассница. Просто… неплохо пеку.

– Понял. Вы кладите все сюда, сейчас я Марка свистну.

Ариадна, на которую снова никто не обратил внимания, поставила пакеты с выпечкой на край одного из столов, стянула с головы шапку и стала ждать Марка.

– О, привет! Привезла? Молодец!

Он появился, и мир покачнулся. Марк тоже был в офисной одежде. Таким его Ариадна никогда не видела. Смотрела во все глаза, пока сердце вытворяло что хотело, а хотело оно, судя по учащенному и сильному биению, выскочить из грудной клетки.

– Да, тут все, как ты просил. И я еще рогаликов марципановых напекла. Надеюсь, понравится.

– Круто, – похвалил Марк, – ты надежный чел.

– Оставайтесь с нами, – предложил Антон, который уже засунул любопытный нос в пакеты.

– Я?

– А что? – Антон повернулся к Марку. – Девушка старалась, пекла, должно же быть вознаграждение.

Тот в ответ пожал плечами:

– Ну… можно.

– Да я как-то не готова, – пискнула Ариадна.

– Глупости, пойдемте, я вам покажу, где можно оставить верхнюю одежду. Сегодня пятница, конец рабочей недели, впереди выходные.

И Ариадна, оглянувшись на Марка, который уже был занят разговором с кем-то, пошла за Антоном.

2

Корпоратив набирал обороты. Народ вовсю праздновал то ли уход на пенсию старого руководителя, то ли назначение нового, то ли просто пятницу. Музыка играла, заказанная пицца исчезала, самые торжественные тосты уже произнеслись, наступило время танцев, питья или уединений. Все как обычно.

Марк уминал очередной рогалик, слушал красивую девушку Соню и даже сожалел, что, с учетом натыканных везде камер, максимум, что можно сделать, уведя ее в укромный уголок, – поцеловать. Вот именно в этот момент, когда он думал о поцелуе, позвонил Федор.

– Привет! – прокричал он в трубку. – Помнишь, ты спрашивал про помещение в центре на первом этаже не менее двухсот квадратов? У меня сейчас одно такое наклюнулось. Глянешь?

– Слушай, пятница, вечер…

– Как хочешь, не вопрос, – Федор не стал дослушивать. – Только на него желающих знаешь сколько? Я тебе первому отзвонился.

– Ценю, – сдался Марк и картинно закатил глаза, показывая красивой девушке Соне, как все достали, а потом вышел в коридор.

Оупен-спейс с громкой музыкой – не лучший вариант для обсуждения рабочих дел.

– Ну так что? Смотреть будешь? – не отступал Федор.

– Буду. Давай так, ты мне адрес скинь, я гляну месторасположение, и, если фотки есть, тоже пришли. Я завтра туда доберусь, посмотрю на месте что и как, потом отзвонюсь.

– Окей.

– Только это… пока никому не предлагай больше, ладно? Во всяком случае до того, как я с клиенткой не свяжусь. Там тетя непростая. Если ей не подойдет, я сразу же тебе отзвонюсь. А если срастется, то, как всегда, вознаграждение получишь.

– Договорились.

Закончив разговор, Марк запустил пятерню в свою шевелюру. Пятница, блин. И завтра еще тащиться. Зато, если все получится, деньги отстегнут хорошие. Надин уже раза три звонила, спрашивала, как продвигаются дела. Но все варианты, предложенные Марком, не подходили. То площадь маленькая, то этаж второй, то не совсем центр. А подвести такую даму не хотелось.

Ладно, утро вечера мудренее, главное – сегодня не напиваемся.

Марк стоял около комнаты-буфета, где находились кулер с холодной и горячей водой, одноразовые стаканчики, купленные вскладчину печенья и конфеты, еще утром стояли столы, но сейчас они были перенесены в открытую зону. Через стеклянную перегородку Марк видел, как Антон что-то впаривает рыжей создательнице пирожков. Кажется, парень запал. Во дает! Марк собрался было вернуться к Соне, но почему-то открыл дверь и присоединился к парочке.

– Ты не знаешь, Надин в Москве?

Ариадна уставилась на него своими зелеными глазами и, казалось, не поняла ни слова. Вопрос пришлось повторить.

– Я не знаю, – ответила она, поняв со второго раза, – вчера заезжала в «Жираф», сегодня не появлялась.

– Ясно.

– Что-то случилось?

– Да нет. Просто она ищет помещение, сегодня одно подогнали, если все устроит, надо будет быстро брать. Желающих много.

– А-а-а… – протянула Ариадна.

– Слушай, Марк, не забивай голову девушке на вечеринке всякой ерундой, – встрял Антон. – У нас здесь серьезные разговоры.

– Прямо-таки серьезные? – уточнил Марк.

– Не для средних умов точно, – подтвердил Антон.

– Ну-ка, ну-ка, и про что это вы тут разговариваете? – Марку даже стало интересно. Соня немного подождет.

– Про старые особняки и письма. Ариадна, оказывается, работает в старом особняке, где сохранилась дореволюционная деревянная лестница, а недавно она нашла письма и сокрушается, что люди перестали друг другу писать.

– Да ладно, – ухмыльнулся Марк. – У меня весь телефон завален сообщениями. Такое ощущение, что люди только тем и занимаются, что пишут друг другу с утра до ночи.

– Это не то, – подала голос рыжая. – Это просто… сообщения. А я говорю про письма, которые написаны от руки. Это же целая церемония. Взять лист, сесть за стол и написать что-то другому человеку, рассказать о себе, потом вложить послание в конверт вместе с фотографией или открыткой, запечатать его, опустить в почтовый ящик, а через некоторое время человек в другом городе этот конверт получит и принесет домой. Только представьте, вот усталый человек заходит в подъезд после осенней дождливой улицы, останавливается перед своим почтовым ящиком, вынимает письмо, и настроение меняется. Человек поднимается к себе, разувается, снимает верхнюю одежду, моет руки, ставит чайник и только потом открывает конверт, читает письмо. Он держит его в руках, понимаете? И, может, письмо это даже сохранило запах женских духов или запах табака. Бумагу можно понюхать, на секунду даже ощутить присутствие невидимого адресанта. А сейчас что? Сообщения и электронная почта. Только это… это не написанное от руки письмо.

Глаза Антона горели восторгом. Марк подумал, что вот как имя у нее чудное, так и сама она чудная, немного с приветом.

– Вы это, ладно, рассуждайте на свои интеллектуальные темы, а я пойду. У меня, по ходу, завтра работа.

Вот делать нечего, как страдать от того, что люди перестали писать от руки письма. Это называется прогресс и оптимизация! На фига тратить столько времени, когда можно быстро набрать текст и в трех предложениях объяснить, что тебе надо.

– Я согласен. А потом же надо будет еще писать ответ, – Антон явно вдохновился.

– Да-да, на письма обязательно надо отвечать. Обязательно! Нет ничего хуже, чем письмо без ответа. Когда ты ждешь-ждешь, а оно не приходит.

«Зато пирожки хорошо печет», – подумал Марк, оставляя наедине двух ненормальных и двигаясь к выходу. Хотя об Антоне он раньше так не думал.

У самой двери Марк вдруг остановился и спросил, обернувшись через плечо:

– А ты сможешь написать мне бумажное письмо?

– О чем? – И без того круглые глаза Ариадны стали еще круглее.

– О чем хочешь.

Любопытно все-таки.

3

На работе царил аврал. Подводили итоги осенней акции по вкладам, вводили новую под названием «Новогодние дни». В ней предусматривался повышенный кешбэк по картам и начисление бонусов, которыми можно будет расплатиться за товары и услуги. Кроме этого, утверждался бюджет на будущий год (прошло уже два совещания – заложенные средства резали нещадно). Недавно полученная сувенирная продукция рассылалась по филиалам банка, готовился большой специализированный выпуск по кредитным организациям в одном уважаемом финансовом издании. Изданию необходимо было предоставить мини-интервью со Свешниковым и общую информацию по «ВКП-банку», включая основные финансовые показатели.

Полине казалось, что она уже не замечает: день за окном или ночь. Приезжает вечером домой, падает спать, а утром снова в офис. Выходные провела там же – произошла накладка с ВИП-подарками. Пять чайных пар пришли с браком. Решался вопрос о том, смогут ли в кратчайшие сроки изготовить и доставить новые. Без доплаты, естественно, так как в договоре четко прописано про ответственность за бракованные изделия.

Сидя в кабинете во вторник, Полина поняла, что сейчас просто упадет лицом на стол. Существовать дальше в подобном режиме просто нельзя. Без отдыха, без нормальной еды. Сын в последнее время то появлялся, то исчезал. Правда, лицо у него довольное. Однако кулинарией в редкие наезды Даня не занимался, поэтому питаться приходилось тем, что лежало в холодильнике. Йогурты, творог, сыр, сардельки. И все это, кстати, привозил он, оставлял на столе записку и уезжал к себе.

«Очередной роман», – думала Полина.

– Полина Александровна, – в кабинет без стука вошла Агния, – со мной связалась известный блогер-психолог, она планирует сделать серию интервью об успешных женщинах. Видела где-то вашу фотографию, хочет познакомиться.

Голос у Агнии сладкий-сладкий. Неспроста.

– Аудитория? – спросила Полина.

– Почти миллион подписчиков.

В блогерах Полина была не сильна, но признавала за ними определенное влияние, просто времени не было смотреть многочисленные интервью, заполонившие видеоплощадки. А ведь эти блогеры тоже различаются между собой, имеют разную аудиторию, преследуют разные цели, и не воспользоваться таким предложением для продвижения банка или того же Отрадного…

– Как имя блогера?

– Аделина Ларина, канал «Долина Аделины».

– Спасибо, – доброжелательно улыбнулась Полина. – Я подумаю и в любом случае дам ответ.

– Конечно, – не менее доброжелательно улыбнулась Агния и вышла из кабинета.

Кофе. Ей просто необходим кофе, и надо все же взять перерыв, иначе до Нового года она не дотянет.

«Так жить нельзя, – в очередной раз сказала себе Полина. – Это вообще не жизнь, а вечный марафон на благо банка. А завтра инсульт, и тебя выкинут отсюда как отработанный материал и найдут нового трудоголика. Незаменимых у нас нет».

С этими мыслями Полина встала из-за стола, вынула из шкафа пальто, взяла сумку и вышла из кабинета. Секретарю сказала, что едет на встречу, а сама отправилась обедать в ресторан. Имеет право впервые за две недели нормально поесть.

Пока Полина ждала свой заказ, почитала, кто такая Аделина Ларина, и, надев наушники, даже посмотрела отрывки из нескольких ее интервью. Трижды разведенная блогер-психолог, не нашедшая общего языка с ребенком-подростком, но сделавшая из этой проблемы серию рейтинговых передач. Читая небесплатные лекции, она учит аудиторию счастью. Смешно.

Просмотренные отрывки продемонстрировали, насколько Аделина любит спрашивать о личном, ворошить грязное белье. Рассказ, как добиться успеха упорным трудом, ее не устроит. А что тогда устроит, чтобы точно обеспечить просмотры? Развод с Андреем. Это очевидно. История о том, как состоятельный муж нашел себе более молодую спутницу, ушел от жены, с которой прожил много лет, и как теперь живет брошенная жена и что осталось ей после развода. Никакой рассказ об Отрадном блогеру-психологу Аделине не нужен.

Полина думала об этом, поедая салат с креветками и руколой, а потом суп из белых грибов. Очень вкусно. В следующий раз она пойдет в ресторан, где они ужинали с Шевцовым. Замечательный получился вечер, к слову. Если не считать рассказ про костюмированный бал. Но Шевцов, поняв, что Полина к такому не готова, переменил тему и был очарователен. Студентки точно с ума сходят от своего преподавателя.

Как ни странно, казавшаяся недавно совершенно безумной идея поехать в Отрадное на костюмированный вечер сейчас казалась не такой уж безумной. Во всяком случае, не безумнее, чем сидеть с Аделиной Лариной и рассказывать ей про будни брошенной жены. Бал намного интереснее.

Ей нужно встряхнуться. Ей нужно отвлечься. Да никто и не узнает. Зато можно будет с чистой совестью ответить на очередной телефонный звонок: «Я в отъезде, все решим в понедельник».

В конце концов, почему бы не совершить чудачество?

На заключительном пункте обеда – чашке капучино – Полина приняла окончательное решение: она поедет на костюмированный бал. Тем более, что Новый год близко, а она совершенно не чувствует наступление праздника. Сказки хочется. Радости хочется, просто от жизни радости, а не от того, что эксклюзивные чайные пары для ВИПов придут вовремя. И засунут эти ВИПы коробки с тончайшим фарфором, не распаковывая, в какой-нибудь ящик, потому что этого фарфора у них…

– Полина Александровна, у нас проблема, – возвестила секретарь, как только Полина вернулась. – Только что позвонили и сказали, что к концу недели не успевают ролик смонтировать про повышенные кешбэки в новогодние дни.

– Правда? – она была спокойна как никогда. – Соедини меня со студией.

– То, что вы набрали под Новый год заказов, меня не интересует совершенно, – говорила Полина десять минут спустя в своем кабинете. – Ролик не настолько длинный, чтобы его монтировать несколько дней. Думаю, сегодняшней ночи будет достаточно… Хотите неустойку? Вы ее получите.

Полина не сомневалась, что на другом конце после отключения связи ее обозвали сукой. Она привыкла. Но работать в таком ритме дальше невозможно.

Быстро набрала номер Шевцова.

– Добрый день, Полина.

– Добрый, не отвлекаю?

– Нет, слушаю вас.

– Скажите, приглашение в Отрадное еще в силе?

– Вы переменили свое решение?

– Представьте себе, – Полина слегка оттолкнулась ногой, и кресло сделало оборот.

Карусель, карусель, это радость для нас… Была такая песня в старом мультфильме.

– Я очень рад, – какой же у него потрясающий баритон. – И, конечно, ваш пригласительный никуда не делся. Он у меня.

– Замечательно. Что мне нужно, кроме платья?

– Хорошее настроение.

У нее уже было хорошее настроение. От этого разговора и от предвкушения предстоящего безумия. Костюмированный бал. В ее-то возрасте и положении.

– Постараюсь его не забыть, – пообещала Полина.

После разговора с профессором она связалась с Агнией и сказала, что не считает себя подходящим кандидатом для данной целевой аудитории.

– Мне кажется, вы подойдете больше, Агния Станиславовна. Молодая, красивая, перспективная.

Они обе знали, что блогеру было бы очень интересно поговорить с любовницей финансового директора банка – тоже тема. Если бы Агния могла афишировать эту связь на такую большую аудиторию. К сожалению, Агния не могла и как объект для интервью не годилась.

– Боюсь, я недостаточно опытна, – ответила пресс-секретарь.

– У вас все впереди, – уверила ее Полина.

Сыну же она написала:

Полина: Ты не знаешь, где можно найти платье 18 века?

Дан: Тебе зачем?

Полина: Собираюсь на костюмированный бал.

4

На осмотр помещения Надин взяла с собой Ариадну. Так и сказала ей вчера: «Поедешь со мной».

Зачем? Непонятно. Понятно только одно – планируется еще одна встреча с Марком, а одежда так и не куплена. Пришлось вчера срочно бежать в торговый комплекс недалеко от дома. В итоге были приобретены модные брюки в клетку и белый свитер. Ариадна из примерочной отправляла многочисленные фотографии Жене, и та одобрила именно этот вариант. Ариадне он тоже понравился больше других.

А потом она до полуночи писала письмо. Делом это оказалось нелегким.

Когда Марк на корпоративе сказал, что не против получить бумажное письмо, Ариадна от неожиданности даже не знала, что ответить. Пискнула только:

– Я постараюсь.

А он уже ушел. Услышал? Нет? Неясно. Через несколько секунд пиликнул телефон – пришли деньги за пирожки. Честный. Сказал написать «о чем хочешь». А о чем она хочет? Да и куда писать? Адреса-то нет. Написать сообщение с просьбой прислать почтовый адрес почему-то казалось глупым. Наверное, он просто пошутил. Шутка такая. Поэтому письмо Ариадна не писала, но думала о нем. И еще Антон этот… тоже письмо попросил. Наверное, все ее держат за дурочку.

Ариадна тогда ответила:

– Попробую, – а потом добавила, посмотрев на часы: – Ой, мне пора, надо еще заскочить к подруге, я обещала.

И выбежала из комнаты раньше, чем он смог попросить номер телефона. А все шло именно к этому. Но Антон Ариадне сейчас абсолютно точно был не нужен. Все мысли занимал Марк. Безответная любовь тоже имеет право на существование.

И вот когда вчера Надин предупредила о совместном осмотре помещения, Ариадна поняла, что обещания надо выполнять, поэтому села осваивать эпистолярный жанр. Спать легла ближе к часу ночи. На столике около стопки лоскутных пледов лежало оно – написанное и запечатанное в конверт письмо. Утром письмо перекочевало в дамскую сумочку и поехало вместе со своим автором на встречу. Надин уже была на месте. Марк тоже.

Хозяйка «Жирафа», вся в черном и чем-то похожая на Багиру, деловито осматривала зал и небольшие помещения, которые можно использовать в качестве хозяйственных, Марк терпеливо ждал, когда Надин проинспектирует все. Он был невероятно хорош в джинсах и худи. Слегка взлохмаченные отросшие волосы, кончики которых даже сейчас, в начале декабря, казались выгоревшими на солнце, хотелось пригладить. Дотронуться.

Надин, отвлекшись от своего занятия и окинув взглядом Ариадну, сказала:

– Отлично выглядишь.

Ариадна почувствовала, что краснеет. Только бы Марк не подумал, что она так специально ради него вырядилась.

– В общем, что хочу сказать, – Надин бодро перешла к делу. – Мне нравится. Помещение беру. Марк, займись договором аренды.

– Хорошо.

– И вот еще что, я передумала устраивать салон. Я решила открыть кофейню и сделать интерьер под старину. Такая старая Вена. Тяжелые портьеры, темное дерево, чуть мутные зеркала. И отреставрированный буфет, кстати, хорошо впишется в обстановку. Как идея?

– Мне нравится, – ответила Ариадна и была совершенно искренна.

Она уже чувствовала запах кофе и сигар. Хотя сигар, конечно, никаких не будет. А упоминание буфета заставило ее вспомнить о том, что вот уже почти две недели Ариадна носила в сумке случайную находку.

– Надин, я все забывала тебе сказать, – она открыла сумку и вынула оттуда упакованные в файл бумаги, – вот это было найдено в выдвижном ящике буфета.

– Да? – удивилась хозяйка «Жирафа». – Странно. Мне казалось, там ничего не было.

– У ящика обнаружилось двойное дно. Я взяла все домой, потому что в мастерской бумаги не нужны, но раз буфет твой, то и найденное в нем, получается, твое.

С этими словами Ариадна протянула файл.

– Ты посмотри, – добавила она, наблюдая, как Надин убирает файл в свою сумку. – Там есть любопытные вещи. Может, что-то для музея пригодится. В качестве экспоната.

– Да-да, – пообещала та, – при случае обязательно гляну. Так, что еще хотела сказать. Послезавтра я отчаливаю во Францию до первых чисел января. Устраиваю досрочный Новый год, но остаюсь на связи. Марк, ты занимаешься договором, чтобы мы до конца года его подписали. Ариадна, я сведу тебя с дизайнером, который сделает дизайн-проект помещения, ты будешь на подхвате – шторы, портьеры, скатерти – все на тебе. Если освоишь машинное вышивание – вообще прекрасно. Сделаем салфетки с монограммами. Да! Я хочу салфетки с монограммами.

– Хорошо, – кивнула Ариадна.

Она пока очень смутно себе представляла, что такое машинное вышивание, но идея монограмм ей тоже очень понравилась. Есть в этом какой-то дореволюционный шарм. Если сделать со вкусом, конечно.

– Ну все, я полетела, дела. Закройте тут все сами, – с этими словами Надин помахала ручкой и покинула помещение.

Всегда так: вот она здесь, и вот ее нет.

– Фееричная женщина, – посмотрел ей вслед Марк.

– Да уж, – улыбнулась Ариадна.

– Тебя подвезти?

Надо было, конечно, согласиться. Это такой шанс! Но она почему-то сказала:

– Нет, спасибо, мне надо в одно место забежать… неподалеку.

Вот дура!

– Ну, тогда давай, – сказал Марк.

– Я тут… – Ариадна немного потопталась на пороге, – обещала тебе. Вот.

Она вынула из сумки конверт и протянула его Марку.

– Что это? – удивился он.

– Письмо. Помнишь…

Он мучительно вспоминал. Конечно, он не помнил! Это был так, корпоративный треп. А она дура даже не дважды, а тысячу раз!

– А-а-а… – что-то смутно вспоминая, проговорил Марк и конверт взял.

– Я пошла. Пока.

– Пока, – донеслось ей вдогонку.

С красными от стыда щеками Ариадна буквально вылетела на улицу. Ну как, как можно быть такой наивной в двадцать восемь, к тому же пережив развод?!

А на улице, празднуя приход зимы, кружился легкий снежок. Ариадна шла по улице, смотрела на это кружение и пыталась себя уверить, что ничего страшного и не произошло. Глупые ситуации бывают у всех. Только почему-то это не утешало.

5

После сообщения мамы с вопросом о платье XVIII века Дан ей перезвонил. Был слишком заинтригован. Выяснилось, что в Отрадном планируется бал, и мама туда приглашена. А дальше сразу пришло осознание – Дан забыл передать профессору выдержку из неизвестного письма! А прошло уже столько времени! Надо срочно исправляться.

Посоветовав маме обратиться в компанию по прокату маскарадных и исторических костюмов, он завершил разговор и нашел давнее сообщение Эжени с фото строчек из письма.

«Ольга Мефодьевна тяжело болела воспалением легких и еще до конца не оправилась».

Как только он услышал голос Жени по телефону после долгого перерыва и понял, что в Питере ей плохо, Ольга Мефодьевна совсем выпала из головы вместе со своей болезнью.

Дан встретил Женю в понедельник, как и обещал. Поймал на себе любопытные взгляды мам девочек, со всеми вежливо поздоровался и, вручив Эжени букет из гортензий и гвоздик, забрал у нее чемодан.

– Ну все, теперь разговоров будет… – сказала она, садясь в машину.

– Тебя это волнует?

– Нет, – ответила Женя, любуясь букетом. – Ты успел на свои уроки?

– Да.

– И о чем рассказывал студентам?

– Об автоматизации обработки естественного языка.

– Ты вот сейчас точно понял, что сказал? – Женя подозрительно посмотрела на Дана.

– Точно, – улыбнулся он.

Дан отвез ее домой и, понимая, что ей надо разобрать вещи, поесть, отдохнуть с дороги, не стал намекать на гости. Просто помог поднять вещи, поцеловал на пороге квартиры и уехал. Хотя очень хотел остаться. Он не думал, что сумеет соскучиться за день. Но соскучился.

А дальше – у нее тренировки, у него работа, нечастые вечерние свидания. В пятницу Эжени осталась у него.

Они наверстывали то, что не успели в Питере, – смотрели вместе кино. После секса и ужина.

Потом Женя рассматривала книги на английском языке у него на полке.

– Не вижу про Гарри Поттера.

– Здесь в основном словари.

Перед сном они долго пили чай с цукатами. Эжени снова надела тот браслет, что был в день их знакомства, и Дан наконец рассмотрел брелок – четырехлистник клевера.

– На удачу? – спросил уже в кровати, коснувшись украшения.

– Да.

– Без талисмана никак?

– С талисманом надежнее. Я купила его в Бирмингеме в магазине у ирландца. А ирландцы сильны в разного рода заклинаниях и колдовстве. Правда, тогда я надела его на шею.

– Что ты делала в Бирмингеме?

– Выиграла чемпионат мира среди юниоров. Как раз на следующий день после того, как купила этот брелок.

– А почему не взяла его с собой в Питер?

– Забыла. Вернее, потеряла. Знаешь, везде перед отъездом искала и не нашла. Потом вернулась, смотрю, он как ни в чем не бывало лежит на диване. Просто мистика.

Дан пропускал сквозь пальцы распущенные волосы Эжени.

– Ведьмочка моя.

Сообщение профессору он отправил. Вскоре Олег Дмитриевич перезвонил. Шевцов, в отличие от Дана, сразу смог связать имя с усадьбой.

– Даниил, откуда у вас фотография и что это, собственно, такое?

– Это фотография старого случайно найденного письма.

– Есть ли возможность получить письмо полностью?

– Я постараюсь выяснить.

– Выясните, пожалуйста.

– Олег Дмитриевич, у меня к вам просьба.

– Слушаю.

Дан помолчал, собираясь с мыслями. Все же не хотелось становиться в глазах профессора отпетым наглецом.

– Я узнал, что в Отрадном скоро будет бал…

– Да, и?..

– Как туда можно достать билеты?

– Сколько вам надо, Даниил?

– Два.

Дану показалось, что профессор все понял. У него даже голос немного изменился. Кажется, Олегу Дмитриевичу стало весело.

– Считайте, что билеты у вас. Только не перепутайте костюмы. XVIII век.

– Я постараюсь, – пообещал Дан.

6

Тренировка уже подходила к концу, когда позвонил Дан.

– Привет, – ответила Женька, наблюдая за тем, как новенькая девочка старательно делает ласточку.

– Слушай, помнишь, ты присылала мне фото письма?

– Да.

– Можно встретиться с той твоей подругой, которая нашла это письмо?

– Я думаю, да, без проблем. Ты решил начать частное расследование?

Новенькая девочка доехала до бортика и, развернувшись, начала набирать скорость, а потом снова встала в ласточку. Умничка.

– Я пока на такие подвиги не готов, а вот профессор – вполне.

– Хорошо, я поговорю с Ариадной. Это все?

Почему-то хотелось, чтобы не все. Женька убеждала себя, что ни капельки не увлечена и что отношения с Даном так – легкий приятный роман. И при этом знала, что врет сама себе. Дан не просто нравился, она чуть с ума не сошла от счастья, когда он встретил ее на вокзале с цветами. Ведь всю дорогу, пока ехала в «Сапсане», думала: встретит или нет. Встретил. Женя очень хотела, чтобы он в тот вечер остался, но не предложила. Почему-то испугалась, что он подумает о ней как о слишком доступной. Глупости такие. Никогда подобные мысли в голову не приходили, а тут…

– Нет, не все, – ответил Дан. – Мы едем на бал.

– На бал?! – Лицо Женьки расплылось в улыбке. – Так сейчас стали называть клубные вечеринки?

– Возможно, но мы едем не в клуб, а в Отрадное. Там будет праздник в духе XVIII века. Так что учи менуэт.

– Подожди, – Женька потрясла головой. – Ты сейчас шутишь или нет?

– Да какие шутки. Только что разговаривал с профессором, он нас ждет и выделяет два билета. А желающих на них море. Мы же не отдадим эти билеты желающим?

– Не отдадим, – подтвердила Женька, у которой внутри от предстоящей перспективы появились бабочки и начали порхать.

Костюмированный бал в Отрадном!

– Вот я подозревал, что ты жадина.

Но Женька не купилась.

– Когда это будет?

– В следующие выходные. Думаю, надо планировать с ночевкой, ехать из Отрадного ночью не здорово.

– Я работаю.

– Попробуй отпроситься. И самое главное – ты должна быть в костюме XVIII века. Профессор очень просил не перепутать эпохи.

– Я поняла. Отпроситься с работы, выучить менуэт, найти нужное платье. Что еще?

– Не забыть поговорить с подругой про письмо. А то профессор не отдаст наши билеты.

Новенькая девочка упала, но быстро поднялась и поехала снова. Хороший упрямый характер.

Перед тем как позвонить Ариадне, Женя подошла к Людмиле Борисовне.

– Как тебе новенькая? – спросила тренер.

– Мне нравится, – ответила Женька. – Сейчас выйду на лед, постараюсь с ней пройти вращения.

– Да, давай.

– Людмила Борисовна, мне нужен отгул в следующее воскресенье.

– Что так?

Женька почувствовала, что слегка смутилась.

– Меня пригласили на зимний бал.

– Вот как, – Людмила Борисовна внимательно посмотрела на Женю, – давно пора.

– Я отработаю в субботу через неделю.

– Не сомневаюсь. А что за бал-то?

– Костюмированный, с длинными платьями прошлых веков. И где такое найти, пока даже не знаю…

– А понравиться очень надо, – закончила невысказанную фразу Людмила Борисовна. Все она знала, все понимала. – Знаешь что, у меня подруга работает в театральной костюмерной. У них есть целый склад старых костюмов. Спектакли уже сняты с репертуара, а костюмы до сих пор хранятся. Может, там себе что-нибудь найдешь? Я поговорю с подругой.

– Спасибо!

Ариадне Женя звонила уже после того, как научила новенькую девочку вращениям, навращалась сама и окончательно насмущалась под проницательным взглядом Людмилы Борисовны.

7

Ариадна страдала. Не так чтобы совсем. Но письмо покоя не давало. Зачем она его написала? Зачем отдала? Он прочитал или нет? А если прочитал, что подумал?

Марк молчал. Ни звонка, ни сообщения. Непонятно. Ничего не понятно.

Звонок Жени с неожиданной просьбой встретиться с профессором истории Ариадну взбодрил. Во всяком случае, она на время забыла об отданном письме и стала настраиваться на знакомство и разговор с умным, образованным человеком.

Потом, когда Женя позвонила во второй раз, обговорить время и место встречи, удивила очередной новостью.

– Помнишь того парня, который летом играл в кафе?

– Грабитель? – сразу отреагировала Ариадна.

– Да, он. В общем… он тоже придет.

– Ничего себе, – Ариадна, до этого наматывавшая круги по комнате, остановилась и села на диван. Прямо на сшитую утром подушку из атласа. – А он там как окажется?

– Это очень долгая история, – вздохнула подруга. – Он знакомый профессора и твою фотографию профессору показал именно этот парень, и… кажется, мы с ним встречаемся.

– Давно? – Ариадна ничего не понимала. Сидела и хлопала глазами от неожиданности и невозможности упорядочить новости в своей голове.

– С Питера.

– Он был в Питере?

– Давай я тебе потом все расскажу, когда встретимся. Ну, после профессора. Устроим девичник и поговорим нормально.

– Давай, – Ариадна и сама чувствовала острую потребность в девичнике.

А пока, крайне заинтригованная, она пошла одеваться. Ее ждало необычное знакомство.

Встреча произошла в том самом кафе, где они летом ужинали с Женей. Профессор оказался очень интересным мужчиной, Ариадна была очарована. Парня звали Даном, и он приветствовал Ариадну как старую знакомую, а Женька выглядела немного смущенной. Видно, сама еще не привыкла к тому, что встречается с грабителем. Кстати, надо выяснить, чем он занимается на самом деле.

Все заказали по кофе. Профессор – эспрессо, Дан – американо, Женя – капучино, а Ариадна – латте. Прямо готовые психологические портреты. Все это казалось таким нереальным, что Ариадна никак не могла сосредоточиться на цели встречи. Даже пришлось переспрашивать профессора, что было крайне неудобно. Но тот не обиделся и повторил вопрос:

– Могу ли я прочитать то письмо, фотографию которого вы сделали?

– К сожалению, это письмо не мое. А сфотографировать его полностью я не догадалась.

Написать всякую ерунду Марку – это пожалуйста, а вот что-то действительно важное – нет, сообразительности не хватило.

– Кому принадлежит письмо? – задал профессор следующий вопрос.

– Хозяйке арт-пространства, где я работаю, – и, предвосхищая следующий вопрос, Ариадна продолжила: – Только она сейчас уехала за границу и вернется после новогодних праздников. Я попрошу у нее это письмо. И другие тоже. Там их было три. Вдруг там тоже есть что-то важное?

– Это было бы очень хорошо.

– Я поговорю, я не забуду, – пообещала Ариадна.

Потом принесли кофе, и разговор перешел на общие темы – предстоящий Новый год и снег, которого пока было очень мало.

– На следующей неделе обещают снегопад, – сказала Женя. – Для людей за рулем это не очень.

– Зато красиво, – ответила Ариадна.

– И экстремально, – подхватил Дан, – если дороги не почистят.

– У тебя есть «Тройка», если что, доберешься на метро, – заметила Женя.

– Ариадна, как вы относитесь к метро? – поинтересовался Дан.

– Положительно. Это мой любимый вид транспорта. И, между прочим, самый быстрый.

Профессор просто молча пил свой эспрессо, наблюдал за собеседниками и думал о том, как прекрасна молодость, которая может спорить о чем угодно. Дай только повод.

Глава 4

1

Прогноз погоды не подвел – снега выпало много. Прямо-таки навалило. А дорожные службы справиться быстро с таким щедрым подарком природы не смогли. Женя ехала в Отрадное на такси и… да, ругалась. Вспоминая попеременно то чью-то маму, то чью-то дивизию.

Опаздывала на бал безбожно.

Вообще, они должны были поехать вдвоем с Даном. Но так получилось, что, несмотря на отгул у Людмилы Борисовны, именно в этот день пожаловала комиссия, проверяющая столичный детский и юношеский спорт, а заодно и присутствие тренеров на местах. Дан сказал, что подождет Женю и они поедут вместе, но Женька знала: профессор, прознав про музыкальные способности Дана, попросил его сыграть на планируемом концерте. Если Дан опоздает, то подведет профессора. Женька клятвенно пообещала добраться до Отрадного, забрав у Дана свой пригласительный.

Людмила Борисовна, как только комиссия уехала, сразу же отпустила Женьку, и та, еще с утра взяв из дома все необходимое (то есть придя в спорткомплекс с чемоданом), не мешкая вызвала такси. Вот тут и выяснилось, что в такую погоду не каждый таксист, узнав место назначения, берет заказ. Согласился только четвертый по счету.

Женя ехала в такси, гадая, доберутся ли они до Отрадного более-менее вовремя или все же застрянут где-нибудь по пути.

Дан был уже на месте. Не в усадьбе – в небольшой гостинице неподалеку от Отрадного, номер в которой зарезервировали заранее.

Дан: Здесь вполне симпатично. Номер маленький, но чистый.

Женя: Насколько маленький?

Дан: Мы вдвоем уместимся.

Женя: А платье?

Дан: Оно настолько пышное?!

Бальное платье Женя Дану не показала. Сказала, что это секрет. А платье на самом деле было чудесное.

– Это сейчас все норовят пошить современные костюмы для Шекспира, идти в ногу со временем, – говорила знакомый костюмер Людмилы Борисовны, заводя Женю в комнату, служившую складом для одежды, которую артисты не надевали годами, – а раньше все создавалось четко в соответствии со временем. Вот, смотри, древнеримские доспехи, а это русский сарафан. Настоящий бархат! Сейчас и тканей таких нет. Но тебе нужен…

– Восемнадцатый век.

– Дай подумать… Так… Где-то у нас был Гольдони. Лет тридцать назад ставили «Слугу двух господ», чудесный был спектакль, шел долго и всегда с успехом, но появился новый главный режиссер и снял его с репертуара. Сказал, что Гольдони устарел. Тьфу!

Женя поняла, что не знает, кто такой Гольдони, и надо продолжать усиленно самообразовываться. Не хотелось рядом с Даном выглядеть двоечницей. Почему-то Женька была уверена, что Дан про Гольдони в курсе.

– А, вот, нашла! Ну-ка, иди, деточка, сюда. Смотри, какие наряды.

А наряды и правда были невероятные. Шелковые платья, украшенные кружевами и атласными лентами. Просто чудо!

– Видишь, здесь не молнии на спине, а настоящие шнуровки, как в те времена носили. Знаешь, почему у платьев служанок шнуровки были впереди, а у дам сзади?

– Нет.

– Потому что служанки одевались сами, а знатные дамы – нет. Расположение шнуровок говорило о статусе дамы. Мол, такое платье я самостоятельно не надену, у меня для этого есть горничная.

– Как интересно, – проговорила Женя, гладя старый, ничуть не потускневший шелк.

– Давай посмотрим, какое платье подойдет тебе по размеру.

Подошло два: зеленое и розово-персиковое с серебристыми кружевами и серыми лентами.

Она выбрала розово-персиковое. Жесткий корсаж так красиво утягивал талию, что Женя сама себе казалась одной из тех фарфоровых пасторальных фигурок, которые видела в музее.

– Теперь давай посмотрим, что здесь имеется из обуви.

Через час Женя покидала театр с платьем, парой жемчужно-серых атласных туфель, черным плащом, шелковым веером и черной бархатной маской.

– Вдруг пригодится, – сказала костюмер про маску. – У Гольдони в постановках их часто используют. Венеция все-таки. И красиво.

Определенно, надо познакомиться с этим Гольдони.

Женя: Платье не особо пышное, но, если номер крошечный, есть вероятность, что не уместится.

Дан: Не проблема. Будешь в номере без платья. Думаю, мне так даже больше понравится.

Дурак! Но почему-то, набирая ответ, она смеялась.

Женя: Думаю, когда я доберусь, ты уже будешь подрабатывать музыкантом.

Дан: Ты права. Мне скоро выдвигаться.

Женя: Надеюсь, к ужину я успею. Если что, прибереги для меня пару пирожных. Я голодная.

Дан: Все карманы будут полны едой для голодной припозднившейся, клянусь!

Женя: Посмотрим, как ты исполняешь клятвы.

А на улице мело. Дворники работали без перерыва. В такую погоду и правда лучший транспорт – метро. Жаль только, что оно не едет до Отрадного. Снова пиликнул телефон.

Ариадна: Фотографии не забудь!

Женя: Постараюсь. Нас предупредили, что телефонами там пользоваться нельзя, но я что-нибудь придумаю.

Подругу очень занимал предстоящий бал. Женька подозревала, что, если бы пригласили Ариадну, она бы туда даже пешком отправилась, лишь бы увидеть все собственными глазами. Женя часто удивлялась тому, как в Ариадне, несмотря на возраст и не самый радостный жизненный опыт, продолжал существовать ребенок. Как она умела удивляться! Искренне, радостно. Женя считала, что это дар.

Девичник с Ариадной они устроили и наговорились вдоволь. Рассказывать про Дана было непросто. Оказалось вдруг, что делиться этой частью своей жизни Женя не готова. Слишком личное. Она и сама пока не понимала, к чему все это приведет. Да, они с Даном начали встречаться. Да, сейчас ей с ним интересно и хорошо. Но надолго ли? Что будет через месяц? А через два? И да, Дан ей нравится. Даже очень. Но опыт, полученный с Сеней, говорил, что все это ненадежно, даже если кажется надежным.

– Как же вы встретились? Ты снова ходила в то кафе? – недоумевала Ариадна.

Пришлось рассказать, что Дан каким-то образом вычислил машину и номер телефона Жени, нашел ее, а потом приехал в Питер. Показала вечернее селфи у Казанского собора. Женя излагала все кратко и только самое главное. Она понимала, что ее неоткровенность может задеть и обидеть Ариадну, ведь подруга в свою очередь вываливала на нее подробно свою историю неразделенной любви, включая злополучное письмо. Женя очень старалась, и все же многое осталось нерассказанным.

– Вы хорошо смотритесь вместе, – поделилась своими впечатлениями Ариадна.

Они сидели на кухне и уминали испеченные Ариадной рогалики в честь девичника.

– Теперь главное – влезть в платье после такого пира, – сказала Женька. – Завтра постараюсь очень активно позаниматься на катке.

– А платье красивое?

– Отпад. Из спектакля Гольдони.

– «Слуга двух господ» или «Трактирщица»?

Ариадна, по ходу, тоже была в курсе.

– «Слуга», – ответила Женька, дав себе честное-пречестное слово, что если не прочитает, то хотя бы послушает этого «Слугу».

Ариадна: У тебя в платье кармана нет? Туда можно будет телефон спрятать.

Женя: В те времена все тайное прятали в корсет.

Ариадна: Точно!

Женя посмотрела на часы. Дан, наверное, уже выходит из гостиницы и едет в усадьбу.

2

Номер в гостинице был крошечный, в платье едва повернешься, зато на стене висело зеркало, дающее возможность рассмотреть себя полностью, чем Полина и занималась.

Господи, что она здесь делает?

Недавняя решимость организовать себе праздник стремительно таяла. Детский сад какой-то! Утренник!

С работы она уехала сразу после обеда, сказав, что направляется в Отрадное в качестве куратора – надо посмотреть, как продвигаются работы по оформлению интерьера усадебного дома. Деньги-то на реставрацию мебельного гарнитура выделены!

Самое главное, даже не наврала. В Отрадное съездит, дом проверит. А про костюмированный бал лучше промолчать, если не хочешь стать предметом насмешек.

Платье Полина взяла в компании, занимающейся сдачей напрокат маскарадных костюмов. Темно-синий наряд с золотыми оборками. Смотрелось неплохо. Полина напоминала себе одну из тех дам, что прохаживаются по Дворцовой площади в Петербурге и предлагают с ними сфотографироваться. Интересно, на балу будут гости в костюме Петра I? Зеленый камзол, высокие ботфорты, характерные усики. Только бы не встретить знакомых. Руководитель пиар-службы успешного банка на более чем странном сборище в маскарадном одеянии. Ужас!

И сын удивил. Оказалось, он тоже получил пригласительный и озаботился костюмом. На вопрос, зачем ему это, ответил:

– Обещал помочь профессору. Буду играть на рояле в отсутствие клавесина.

Час от часу не легче. Полина всегда думала, что у них нормальная семья. Оказывается, ошибалась. У них семья шутов.

Забронировать номер в этой гостинице посоветовал Шевцов, потому что ехать после праздника ночью в Москву – не лучший вариант. Полина положилась на мнение профессора. Тем более что требовалось место для облачения себя в исторический, чтоб его, костюм.

И если с платьем проблем не было, то с прической возник вопрос. Стрижка есть стрижка, и как из нее соорудить нечто бальное – загадка. Идею парика Полина отмела сразу. Неизвестно, кто до нее эти парики носил. Пришлось звонить своему многолетнему парикмахеру Лене и спрашивать, не завалялся ли у нее где-нибудь шиньон темно-медного цвета? По счастью – завалялся. И сейчас Полина была занята тем, что пыталась прикрепить этот шиньон к затылку.

В дверь постучали. С не до конца застегнутым платьем и кое-как закрепленным шиньоном Полина отправилась открывать дверь.

На пороге стоял сын.

– Ты готова? – спросил он.

А Полина потеряла дар речи. В темно-сером камзоле, белоснежной сорочке с пенящимися тонкими кружевами и серебристой заколкой на шее он был похож… на принца из сказки «Золушка»! Моцарт доморощенный.

– Я не готова, – ворчливо заметила она. – Платье не могу застегнуть и с прической беда.

– Давай помогу, побуду сегодня твоим пажом, – милостиво предложил Даня.

Он быстро справился с молнией на спине, а потом терпеливо ждал, когда Полина надежно закрепит шиньон и соорудит из него пучок.

– Ну как? – спросила она, зафиксировав прическу лаком.

– Нормально, – ответил сын. – Но не хватает пера.

– Да, – с нескрываемым сарказмом согласилась Полина. – Только пера мне и не хватает.

Даня пропустил эти слова мимо ушей, бросил взгляд на маленькую вазу с искусственной желтой розой, вынул ее и вставил цветок сбоку у основания пучка.

– Вот теперь отлично, – сказал он. – Ты будешь королевой бала.

– Я чувствую себя комедианткой, – пожаловалась Полина сыну.

– Мама, где твой авантюризм? Ты выглядишь великолепно!

Сказать по правде, платье ей шло. Темно-синий оттенял серые глаза, делая их почти голубыми, глубокий вырез открывал стройную шею. Пожалуй, все не так уж и плохо. Надо только найти потерявшийся авантюризм. Делая последние приготовления – подкрашивая ресницы и губы, нанося духи, – Полина бросала взгляды на Даню.

Он чувствовал себя в костюме галантного века вполне комфортно и выглядел в нем… Она как-то всегда считала, что мужская мода в старину была довольна смешна. Женская – да, красива. Все эти длинные платья, кружева, шляпы, затейливые прически. Но мужская в большинстве своем нелепа. Оказалось, Полина ошибалась. Если детали костюма подобраны правильно и не кричаще, то такая одежда смотрится красиво и даже… мужественно.

В своем открытии Полина еще раз убедилась, когда в дверь номера постучали во второй раз и с вопросом: «Вы готовы?» на пороге появился Шевцов.

Без очков, в черном бархатном, украшенном по краям золотой тесьмой, камзоле он казался строгим и торжественным одновременно. Туго завязанный шейный платок, закрепленный позолоченной булавкой с красным камнем, дополнял образ.

Очки исчезли. И это было непривычно.

– Полина Александровна, – приятный баритон обволакивал, – бесподобно. Прошу.

Он протянул руку.

Полина вложила в нее свою и переступила порог.

Даня, выключив свет и захватив легкую шубку Полины, вышел из номера последним.

Отступать было некуда.

Они поехали на бал.

3

Когда такси остановилось перед воротами усадьбы, Полина почувствовала волнение. Что-то изменилось. Исчезли внутренние метания, появилось предвкушение. Что приготовил ей этот вечер?

Шевцов вышел первый и открыл заднюю дверь машины, а потом помог Полине выйти – безупречный сопровождающий. Перед воротами остановились еще две машины. Гости прибывали.

Дорога, ведущая к главному дому, была расчищена и освещена. И если совсем недавно Полина вспомнила про «Золушку» применительно к сыну, то теперь ей казалось, что она сама стала героиней этой истории.

Вдали светился окнами большой усадебный дом. Они шли по дороге, с двух сторон которой были сугробы, а деревья, усыпанные снегом, казались сказочными.

Яркие окна манили, Полина даже подумала, что если прислушаться, то можно услышать музыку. Но пока эту музыку заглушал скрип снега под ногами. Тугое платье не позволяло горбиться, длинная юбка – идти слишком быстро. В итоге приходилось держать осанку и не торопиться, чувствовать себя настоящей дамой, изредка бросая взгляды на сопровождающих ее кавалеров.

Перед ними так же медленно шла пара – мужчина и женщина. В вечерней темноте, освещенной рядом тусклых фонарей, их невозможно было хорошо рассмотреть. Только характерные силуэты – дама в бальном платье и мужчина в камзоле, придерживающий одной рукой треуголку, а другой… шпагу.

Это давало странное ощущение провала во времени. Словно границы эпох стерлись, и Полина, шагая по заснеженной дороге, на самом деле шла в прошлое.

Остановившись перед лестницей, ведущей к главным дверям, она приподняла юбки и начала неторопливое восхождение. Ее кавалеры следовали на шаг позади. Ощущение – что-то с чем-то. Нереальное.

Слуги в ливреях приветствовали гостей в ярко освещенном холле, принимали верхнюю одежду и вежливо просили сдать сотовые телефоны. Если потребуется сделать срочный звонок, всегда можно вернуться и забрать трубку. Но в другие помещения с телефоном нельзя. В XVIII веке телефонов не было. Полина покорно положила свой смартфон в закрывающийся пластиковый бокс с цифрой 10.

– Вы можете выбрать мушку, – проинформировал молодой человек, убирая бокс.

– Простите? – не поняла Полина.

– Мушку, украшение на лицо, – объяснил Шевцов и подвел ее к красивому резному столику, где в коробочках лежали крошечные черные пятнышки в виде кружочков, треугольников, сердечек и полумесяцев. – В XVIII веке расположение этих знаков на лице имело значение.

И правда, рядом с коробочками лежала целая инструкция. Полина взяла в руки лист и прочитала:

«Мушка посередине лба – величественная.

В углу глаза – пылкая.

На губах – кокетка.

Около глаза – страстная.

В углу рта – „охотница до поцелуев“.

На середине щеки – занята.

На конце брови – верность.

На середине подбородка – догадайся.

На шее – люблю тебя».

На соседнем столике лежали веера, такие часто продаются в сувенирных лавках на курортах – пластмасса и ткань. Сказать по правде, эти дешевые китайские поделки своим вторжением разрушили очарование, но прилагающееся и здесь руководство Полина все же прочитала.

«Веера были тайным языком влюбленных, поэтому на портретах XVIII века изображения дам с веером встречаются не часто, а если они и есть, веер, как правило, „молчит“ (он закрыт). Это вполне объяснимо: подробностей интимного характера в нем отражать не предполагалось.

Чтобы выразить веером согласие „да“ – следует приложить веер левой рукой к правой щеке.

„Нет“ – приложить открытый веер правой рукой к левой щеке.

„Ты мой идеал“ – дотронуться открытым веером до губ и сердца.

„Я тебя люблю“ – правой рукой указать закрытым веером на сердце.

„Я вас не люблю“ – сделать закрытым веером движение в сторону.

„Я к вам не чувствую приязни“ – открыть и закрыть веер, держа его перед ртом.

„Мои мысли всегда с тобою“ – наполовину открыть веер и провести им несколько раз по лбу.

„Верить ли вашим словам?“ – закрытый веер держать у левого локтя.

„Будьте осторожны, за нами следят“ – открытым веером дотронуться до левого уха.

„Мои слова не должны быть переданы другим“ – правой рукой держать открытый веер и прикрыть им левую руку.

„Твои слова умны“ – приложить закрытый веер ко лбу».

Шевцов терпеливо стоял рядом и ждал.

– Пожалуй, – сказала Полина, ознакомившись с инструкциями, – я откажусь и от того, и от другого. Слишком сложная наука.

– Тогда прошу за мной, – пригласил он ее в открытые боковые двери.

Комната была обита малиновым атласом, у стены стоял старинный инкрустированный перламутром секретер, по обе его стороны – стулья с таким же малиновым атласом. Комнату украшала картина из жизни греческих богов.

Все это великолепие было оцеплено тонким канатом, за который не следовало заходить. С другой стороны залы располагались длинные, накрытые белыми скатертями столы, на которых стояли вазы с фруктами, тарелки с канапе, шампанское и лимонад.

– Позвольте, в этот вечер я стану вашим провожатым, – предложил Шевцов.

– С удовольствием, – ответила Полина, и они вместе направились к столам, у которых дежурил официант в ливрее.

– Добрый вечер, – поздоровался он. – Что желаете?

– Шампанское? – спросил Шевцов, глядя на Полину.

Она согласно кивнула.

– Шампанское, – сделал заказ профессор.

Полина наблюдала, как ловко официант взял бутылку и наполнил игристым два бокала.

– Здесь очень атмосферно, – сказала она.

– Да, атмосферно, – согласился Шевцов, забирая свой бокал. – Но пока удалось обставить только три комнаты. Остальные помещения сейчас закрыты, там еще идут отделочные работы, да и наполнить их мебелью будет непросто.

– Удалось что-нибудь взять из музея? – Шампанское оказалось прохладным и вкусным.

– Фарфор. Но по понятным причинам сегодня он не выставляется. Гости не должны даже случайно причинить вред ценностям.

– Да, понимаю, – Полина с удовольствием сделала глоток. – Значит, нам предстоит бал в трех комнатах?

– Что поделать, – улыбнулся Шевцов, – придется потесниться.

Улыбка собрала морщинки в уголках его глаз, и у Полины затрепыхалось сердце. Вечер, мужчина, шампанское. Давно забытое ощущение. Чтобы справиться с собой, она начала рассматривать бокал.

– Мы все же постарались максимально приблизить то время к себе. Конечно, хотелось бы устроить настоящий ужин с рассадкой, но пока это невозможно. Однако отдельные комнаты с закусками тогда действительно существовали. В них гостям предлагали вино, шампанское, фрукты, сладости, мороженое.

– Мороженое?

– Представьте себе.

– Сегодня оно будет?

– Давайте сохраним интригу.

– Хорошо.

Шампанское было допито, и пустые бокалы оставлены на столе. Официант обслуживал новых гостей, а Полина, ведомая Шевцовым, пошла дальше. Следующую, отделанную в голубых тонах, весьма просторную комнату можно было назвать гостиной. Стены ее украшали старинные зеркала и картины, а вот из мебели имелись пара стилизованных под старину диванов, несколько консолей и дюжина стульев – все новоделы. Зато это позволяло гостям свободно пользоваться предметами интерьера. Полина искренне похвалила задумку.

Народа в гостиной собралось гораздо больше, чем в комнате с фуршетом. Именно здесь уже велись негромкие разговоры. Некоторые гости знали профессора и подходили к нему поздороваться. Шевцов неизменно целовал дамам руки, исправно отвечал на вопросы о жизни, университете и неожиданном снегопаде, не забывая при этом представлять Полину. Полина снова начала проваливаться во временную дыру.

На консолях – витые канделябры с лампочками, стилизованными под свечи, снег за окном, нарядные, обмахивающиеся веерами дамы, звуки скрипки из соседнего зала – все это дарило свою непередаваемую атмосферу.

Веера у большинства дам были не сувенирные, а подобранные в тон к платью. Да и сами наряды, как заметила Полина, у некоторых сшиты из бархата или шелка, то есть специально, а не взяты по случаю напрокат.

Мушками же, в отличие от вееров, воспользовались многие. Причем, что удивительно, не только дамы. То есть молчаливый диалог между участниками вечера уже велся. К сожалению, кроме «величественной» – посередине лба, Полина не запомнила ни одного расположения черных точек. Так что все эти тайные знаки ни о чем ей не говорили.

Дамы, ожидая начала вечера, с увлечением читали какие-то листы, а потом передавали их друг другу и что-то говорили, словно обменивались новостями.

Пока Шевцов вел пространную беседу о грядущих парковых работах в Отрадном с невысоким, плотным мужчиной в парике, Полина взяла один такой лист. Потом второй, а затем и третий.

Это действительно было интересно. Стихотворением Сумарокова[20] она даже зачиталась.

Не грусти, мой свет! Мне грустно и самой,

Что давно я не видалася с тобой, –

Муж ревнивый не пускает никуда;

Отвернусь лишь, так и он идет туда.

Принуждает, чтоб я с ним всегда была;

Говорит он: «Отчего невесела?»

Я вздыхаю по тебе, мой свет, всегда,

Ты из мыслей не выходишь никогда.

Ах, несчастье, ах, несносная беда,

Что досталась я такому, молода;

Мне в совете с ним вовеки не живать,

Никакого мне веселья не видать.

Сокрушил злодей всю молодость мою;

Но поверь, что в мыслях крепко я стою;

Хоть бы он меня и пуще стал губить,

Я тебя, мой свет, вовек буду любить.

Выдержка из руководства по правильному поведению вызвала улыбку.

«Младый шляхтич или дворянин, ежели в экзерциции [в обучении] своей совершен; а наипаче в языках, в конной езде, танцевании, в шпажной битве, и может добрый разговор учинить, к тому ж красноглаголив и в книгах научен, оный может, с такими досуги, прямым придворным человеком быть.

Прямый придворный человек имеет быть смел, отважен и не робок, а с государем каким говорить с великим почтением. И возможет о своем деле сам предъявлять и доносить, а на других не имеет надеятися. Ибо где можно такого найти, который бы мог кому так верен быть, как сам себе. Кто при дворе стыдлив бывает, оный с порожними руками от двора отходит»[21].

А третий лист – сатирический, заставил восхититься.

«Отчего в прежние времена шуты, шпыни и балагуры чинов не имели, а нынче имеют и весьма большие?

* * *

Какою благодарностию должны мы французам, они нас просвещают и оказывают свои услуги и тогда, когда их не требуем.

* * *

Как истребить два сопротивные и оба вреднейшие предрассудка: первый, будто у нас все дурно, а в чужих краях все хорошо; второй: будто в чужих краях все дурно, а у нас все хорошо?»[22]

Она бы даже поделилась последним листом с сыном, но Даня пропал сразу же, как только сдал свой телефон на хранение. «Наверное, готовится к концерту», – подумала Полина.

– Что вас так развеселило? – поинтересовался Шевцов, закончив свой разговор.

– Сатира на злобу дня. Очень современно.

– Это да, – согласился профессор. – Русская литература XVIII века вообще прелюбопытнейшее явление.

Наконец появился Даня. Он был оживлен и держал в руках бокал с лимонадом. Рядом стояла девушка в светло-лиловом платье и белом парике. Девушка что-то говорила сыну. Давняя знакомая? Не она ли причина того, что Даня теперь почти все время живет в своей квартире? Или они только что познакомились? Полина поняла, что запуталась в личной жизни сына. Даня же выглядел совершенно довольным. Увидев ее в компании Шевцова, сын отсалютовал своим бокалом, и почти сразу же раскрылись двери, ведущие в зал. На пороге появился церемониймейстер в белоснежном костюме, приглашая всех присутствующих на концерт.

Собравшееся общество начало неспешно переходить в зал.

Что это был за зал! С зеркальной стеной, которая зрительно увеличивала пространство вдвое, с высокими лепными потолками и живописным плафоном, на котором были изображены шаловливые амуры, с огромной люстрой, чьи хрустальные подвески сверкали и переливались. Настоящий бальный зал. И она, Полина, входит в этот зал, облаченная в красивое длинное платье, под руку с мужчиной. Так бывает? Так бывает.

В зале с правой и с левой стороны в несколько рядов были расставлены стулья, образуя в центре проход. У противоположной стены располагался рояль. Зал казался настолько большим, что рояль в нем выглядел маленьким. Гости неспешно рассаживались по местам. Полина пожалела, что не взяла из холла веер. Наступила пора волнения, сейчас здесь будет выступать ее сын, и от этой мысли стало жарко.

– Все хорошо? – оказывается, ее спутник очень внимателен.

– Да, – улыбнулась Полина. – Я вся в предвкушении.

К роялю подошли две девушки, одна из них та самая – в лиловом платье и белом парике. На второй девушке тоже был парик, но черный, а платье – малинового цвета. Девушка в лиловом держала флейту, в малиновом – скрипку. Значит, именно они сейчас будут играть.

К девушкам присоединился церемониймейстер. Дождавшись, когда разговоры в зале стихнут, он начал говорить:

– Дамы и господа, наш вечер начинается, и начинается он с небольшого камерного концерта. Что может усладить слух лучше, чем музыка? Многие считают именно музыку вершиной искусства. Ее нельзя потрогать руками, нельзя внимательно рассмотреть, но в нее можно окунуться. И влюбиться.

Церемониймейстер слегка поклонился и отошел в сторону. Девушки начали играть. Звучали небольшие пьесы Бетховена, Гайдна, Вивальди. Все в духе времени. Сначала Полина думала, что долго не высидит, однако музыка подхватила ее, и в который раз за этот вечер невидимые стены, разделяющие эпохи, начали истончаться, и Полине представилось, что она снова несется на машине времени назад, совершая головокружительное путешествие. Наверное, в прошлом в этом зале проходили такие же концерты, и приглашенные гости точно так же сидели и внимательно слушали флейту и скрипку, а музыканты в напудренных париках изо всех сил старались понравиться взыскательной публике. Может быть, это были приглашенные итальянцы, а может – крепостные артисты. Нежная витиеватая музыка парила над залом, словно вырисовывала в воздухе вензеля, и наконец замерла, ожидая аплодисментов.

А потом появился Даня. Он сел за рояль, и дуэт преобразовался в трио. Трио исполнило Баха. Музыканты не были виртуозами, но они очень старались, и мелодия – совершенная, божественная, созданная гением Иоганна Себастьяна, – касалась сердец. Каждого сердца. После нее наступило молчание, которое не хотелось прерывать. Эта вещь называлась «Воздух». И она действительно была воздухом. Лишь раздавшийся вдруг звук легких шагов спугнул очарование. И молчание. Большинство голов повернулось на этот звук.

В проходе стояла девушка – незнакомка в маске. Ее наряд ничем не напоминал маскарадный, или взятый напрокат, или даже специально пошитый к вечеру. Он был… настоящим. Казалось, припозднившаяся гостья сошла с какой-нибудь из картин Пьетро Лонги. Полина не сразу узнала в ней Женю. Сначала девушка показалась смутно знакомой, и лишь по прошествии нескольких секунд пришло понимание, кто это.

Как она здесь оказалась?

Полина резко повернула голову и посмотрела на сына. Даня не шевелился. Он просто замер. А потом, тряхнув головой, улыбнулся и… подмигнул. Ей. Жене.

Девушка нашла свободное место на последнем ряду и села. А сын заиграл «Маленькую ночную серенаду» Моцарта. Полина была уверена, что играл он исключительно для этой девушки.

Значит, никаких флейтисток и скрипачек. Все та же Женя. И он в нее все так же влюблен. Рояль звучал радостно и игриво. Это был праздник и флирт. И почему-то хулиганство. Так Полине казалось.

Она уже не слушала Моцарта. Она думала о том, как была глупа, почти уверив себя в том, что эти двое расстались. Почему она так решила? Может, они просто поссорились. Искры, бежавшие между Даней и Женей, были осязаемы. Полина их чувствовала. Возможно, единственная из присутствующих. Все были слишком заняты Моцартом. Который и закончил этот небольшой концерт.

Церемониймейстер поблагодарил гостей за внимание и пригласил всех на ужин. Длинные столы, на которых в начале вечера находились легкие закуски, теперь были заново сервированы. Полина отметила канапе с сыром, колбасой и семгой, свежие овощи, розетки с салатами, маленькие куриные крокеты, отварной мини-картофель размером с перепелиное яйцо.

Стопки тарелок располагались в двух сторон длинного стола. Каждый присутствующий брал тарелку, наполнял ее едой и находил свое место вдоль стола.

– Даже картошка, – прокомментировала Полина. – Не фуршетное блюдо.

– Зато обязательное, – ответил Шевцов. – Вы знаете, что картофель узаконили только при Екатерине? При Петре он появился, но дальше дело не пошло. По предложению одного умного человека, Якова Ефимовича Сиверса, в Ирландии был закуплен картофель. Тогда его называли «земляными яблоками». Сенат приказал поручить выписку этих яблок медицинской коллегии, а императрица распорядилась потратить на покупку 500 рублей. Огромные деньги по тем временам.

– Да, интересно, – согласилась Полина, но слушала она профессора вполуха.

Взгляд блуждал вдоль стола. Они вместе? Они вместе. И Женя не снимала маску. Она была, конечно, очень эффектная – стройная, гибкая, с озорной улыбкой. На нее смотрел не только сын, но и другие гости мужского пола.

Да, эта особа умела притягивать внимание. Полина не могла себе объяснить, почему чувствует беспокойство. Что не так, когда все так? Может, просто дело в том, что такая девушка способна забрать у нее сына? Флейтистка не способна, а Женя – способна? Может, все дело в ревности? «Нет, – убеждала себя Полина, – это не ревность». Внутренний диалог набирал обороты.

– Он потеряет с ней голову.

– И что в этом плохого? Каждый человек Эолжен хоть раз в жизни потерять от любви голову. Ты хочешь, чтобы твой сын влюбился?

– Да, хочу. Но не хочу, чтобы его этой любовью переехало.

– С чего ты взяла, что переедет? Посмотри, он счастлив.

– Да, он счастлив.

– Ну, и что тогда? Ты же сама всю жизнь не терпела матерей, которые заявляли своим сыновьям: «Эта девушка тебе не подходит. Держись от нее подальше».

– Да, только…

– Наслаждайся вечером. Не порть настроение себе и другим.

– Но…

– Твой сын идет на рекорд отношений. Возможно, эти продержатся больше полугода. Так что успокойся и пей шампанское.

И она пила. А церемониймейстер, присоединившись к гостям, взял на себя обязанности ведущего и после первого провозглашенного тоста за грядущий Новый год предложил всем сыграть в игру. Представиться присутствующим, но назвать не свою настоящую профессию, а пофантазировать на тему, кем бы он мог стать в XVIII веке. Игру начали с плотного мужчины в парике, который обсуждал с Шевцовым перед концертом предстоящие парковые работы.

– Вице-канцлер, – с достоинством сообщил он.

– Вы очень важная персона, ваше сиятельство, – тут же отреагировал ведущий.

Ответом послужила многозначительная улыбка. И игра пошла дальше по кругу.

– Статс-дама, – решила не отставать от вице-канцлера гостья в полосатом платье и с пером в волосах.

– Еще неизвестно, кто влиятельнее – вице-канцлер или вы.

Дама скромно потупилась. Следующим был Шевцов.

– Наверное, ученый, – предположил он.

– Каких наук, где?

– Думаю, преподаю историю и географию студентам недавно открывшегося Московского университета.

– Михайло Васильевича Ломоносова там встречали?

– А как же, и не раз. Чудесные вирши собственного сочинения он декламировал намедни.

– Вам повезло. Ваша дама тоже слушала эти сочинения?

– К сожалению, нет, – ответила Полина, включившись в игру. – Я простая помещица.

– Откуда?

– Из Тульской губернии.

– Как в этом году с урожаем?

– Неплохо. Во всяком случае, хватило, чтобы пошить себе парадное платье.

Послышались смешки. Игра затягивала, это была прекрасная возможность на некоторое время побыть тем, кем ты не являлся, но мог бы стать. А еще она объединяла. Каждый почувствовал себя частью чего-то общего.

– Позвольте представиться, поручик Преображенского полка, – отрекомендовал себя высокий молодой человек в характерном костюме. Он был при шпаге.

Полина насчитала среди присутствующих троих человек при оружии. Наверное, любители фехтования.

– Фрейлина ее императорского величества, – еле слышно произнесла флейтистка.

– Статс-дама, случаем, не ваша начальница? – поинтересовался церемониймейстер.

– Наша.

– Строгая?

– Когда как.

И снова смех.

– Придворный музыкант, – это уже Даня.

– Неплохо. А вы?

– Шпионка, – ответила Женя.

– Ого! И какие у вас планы?

– Украсть письма вице-канцлера.

Над столом послышался гул голосов.

– Как же вам это удастся? Мысли имеются? – продолжил расспросы ведущий.

– Имеются и мысли, и сообщник.

– Кто же он?

– Если я вам раскрою сообщника, то как тогда похищу бумаги?

Да, девушка явно обладала живым умом и быстрой реакцией. А игра-представление продолжалась. Среди присутствующих нашлись генералы, дипломаты, графини и выпускницы Смольного.

– Выпускница Смольного, надо же, – пробормотала Полина. – Четкое попадание в эпоху[23].

– Здесь в большинстве своем собрались люди, которые любят и знают историю, – ответил Шевцов. – Это ведь не только даты, но и быт, уклад жизни, традиции. Такие вещи позволяют не прерывать связь поколений. Сейчас, конечно, проводится пробный вечер, но в будущем хотелось бы устраивать в Отрадном Масленицу и рождественские елки, осенние праздники урожая и, конечно же, театральные постановки. Раз когда-то здесь был театр, почему бы его не возродить?

На этот раз Полина слушала профессора внимательно. После его слов она подумала, что, в отличие от нее, Шевцов здесь на работе. Просто это не заметно. Он смотрит, как все проходит, делает выводы, строит планы на будущее. Он не участвует в маскараде, он ищет пути возрождения Отрадного и, как следствие, – возможность передачи культурного кода детям, подрастающему поколению. Полина представила себе большую рождественскую ель в бальном зале, запах хвои, пряники и хлопушки.

– Надо будет соорудить здесь снежные горки для детворы, – сказала она.

Шевцов посмотрел на Полину с интересом:

– Отличная идея. Я не додумался.

Да, можно сидеть в кабинете, писать монограммы, издаваться в научных журналах и по-своему интерпретировать события давно минувших дней. А можно вот так – празднично и захватывающе доносить историю до людей. Их родную историю. Полина, поняв глубину идеи, прониклась и почувствовала восхищение. Ей впервые по-настоящему захотелось помочь возродить Отрадное. Для себя. Для Дани. Для его будущих детей. А не для работы и галочки «сделано» в годовом плане мероприятий.

А потом Полина забыла и про работу, и про галочку. Зазвучала музыка. Начался бал.

Двери зала вновь распахнулись, стулья были убраны, а у стены расположился струнный квартет. В зеркалах отражалась сверкающая люстра с лампочками-свечами и темные окна, за которыми была зима. А пары уже выстраивались в стройный ряд.

– Менуэт, – сказал Шевцов, протягивая Полине руку.

– Я не умею, – испуганно ответила она, но руку все же подала.

– Ничего сложного, просто неспешно идем, потом останавливаемся и делаем поклоны. В общем, повторяем движения за впереди стоящими. Первая пара – настоящие танцоры, они показывают движения нашей колонне.

– Я постараюсь.

Они сделали вместе несколько шагов вперед.

– Менуэт – танец изящный и торжественный, – сказал профессор, останавливаясь и делая легкий поклон. – Его название образовано от французского «menu» – «маленький», из-за маленьких шагов, которые делают танцоры. А поклоны и реверансы демонстрируют красоту и изысканность манер.

Значит, маленькие шаги. Ну что же… Будем учиться.

Музыканты играли, пальцы соприкасались, и Полина плыла по паркету, останавливаясь только затем, чтобы сделать очередной реверанс и поймать улыбку партнера, затаившуюся в морщинках около глаз. Исчезло все – прожитые годы, работа, проблемы…

Была только легкость, скупые и волнующие прикосновения пальцев, музыка и обмен взглядами. Все это опьяняло сильнее шампанского.

4

– Так, значит, шпионка? – Дан повернулся и сменил руку.

– По-моему, отличное занятие, – Женька сделала оборот.

Ей здесь ужасно нравилось. Было интересно, весело и необычно. А еще она соскучилась по Дану, с которым не виделась два дня, и сердце пело от радости встречи. Но показывать этого ни в коем случае нельзя. Вот еще.

– И очень захватывающее, – согласился Дан.

Когда она увидела его за роялем в этом костюме, то чуть не пискнула от восторга. Сказочный принц, не иначе! Дану так шел этот серый… кафтан? Сюртук? Камзол? В общем, одежда. И зачесанные назад волосы, хотя челка все равно упала на глаза.

«Это все мое, – думала Женька с ликованием. – Смотреть можете все, но целовать буду только я».

– Придворный музыкант, конечно, скучнее, – заявила она.

– Ты так думаешь?

Снова поворот и поклон.

– Конечно. Обслуживающий персонал, все танцуют, а ты сидишь и играешь. Кстати, почему для концерта и бала разные музыканты?

– В целях экономии, – Дан взял ее за кончики пальцев и повел вперед. – Эти – профессиональные, а значит, им надо платить два раза: и за концерт, и за танцы. Так что было решено в первой части вечера обойтись собственными силами.

– То есть те девочки – непрофессионалы?

– Они обе закончили музыкальную школу, но вообще – студентки профессора.

Хм… Женя задумалась. Студентки… Та, что с флейтой, так и стреляла глазами в их сторону. Интересно, много таких студенток у Дана в универе? Да полно, ответила она сама себе. И этот ответ ей не понравился. Женька закусила губу.

– А у тебя какие студентки?

– Разные.

– Пудришь им мозги?

– Ревнуешь? – Его улыбка была вопиюще наглой.

– Кто? Я?! Не дождешься, – фыркнула Женька и повернулась спиной. – Жалею бедных девочек.

Когда она, сделав оборот, вновь оказалась к Дану лицом, он все еще продолжал улыбаться.

Первый танец закончился, за ним последовал другой, третий, и останавливаться не хотелось.

Они впервые танцевали вдвоем. Сначала это было необычно, но потом в какой-то момент Женька пожалела предков, потому что они не могли прижаться друг к другу, обнявшись руками, и качаться в такт мелодии. А ей очень хотелось прижаться и наговорить кучу дерзостей. Раскрыть Дану глаза на его наглость и самоуверенность.

– Разрешите вас пригласить, – послышалось рядом, как только музыка в очередной раз смолкла.

Женя подняла голову. Перед ней стоял поручик Преображенского полка. Высокий как баскетболист. И симпатичный.

– С удовольствием, – ответила она и, торжествующе посмотрев на Дана, отправилась танцевать с новым партнером.

Поначалу все шло хорошо. Музыка играла, баскетболист-поручик важно выхаживал вокруг Жени, красноту его лица она списала на духоту, но потом поняла, что он нетрезв. Перепил фуршетного вина.

«Ничего, – подумала Женька. – Сейчас тихо потанцуем, музыка закончится, и я ускользну».

Но тихо не получилось. Партнеру вздумалось начать светскую беседу.

– Вы иностранка?

– Нет.

– А на кого работаете?

– В смысле?

– Если вы шпионка, то должны работать на чью-то разведку, – рассуждал поручик-баскетболист. – Франция? Австрия? Англия? Могу посодействовать в краже писем вице-канцлера.

Женя сбилась с шага. Ей потребовалось время, чтобы понять – ее партнер в образе. Мало того, что пьян, так еще и играет роль.

– Спасибо, – кратко ответила она, ища взглядом Дана. – Я справлюсь сама.

Дан времени даром не терял и танцевал с флейтисткой. Флейтистка глупо улыбалась и вообще выглядела как влюбленная дурочка. Мог бы один танец и пропустить, а не обхаживать восторженных студенток.

Да, она ревновала!

– Не будьте самонадеянны, дом вице-канцлера хорошо охраняется. Вы туда не попадете, а я знаком с его слугой, – бубнили Жене на ухо.

Он это серьезно? Глянув в лицо танцору, стало понятно, что серьезнее не бывает.

– Возьму на заметку, – пообещала Женя и чуть не столкнулась с выполнявшим перестроение Даном.

– Жаль, что не вы будете принимать у нас зачет, – долетел игривый голосок флейтистки.

Жаль, что девочка слишком далеко, а то Женька с удовольствием отдавила бы ей ногу. И танец, как назло, все не заканчивался.

– Думайте скорее, послезавтра вице-канцлер отбывает в свое имение.

– Вот и славно. В доме его не будет, значит, можно легко устроить похищение.

– Он планирует забрать с собой всю переписку.

Это полный… даже точного слова сразу не подберешь. Женя глубоко вздохнула. И выдохнула. А тут и музыка наконец закончилась. Торопливо сделав реверанс, она собралась было сбежать, но у поручика имелись другие планы. Он крепко взял ее за руку и потащил за собой.

– Куда? – отцепиться не удалось.

– Помогать вам.

Он ненормальный! На выходе из бального зала Женя начала упираться:

– Если вы меня не отпустите, я закричу.

– Что происходит?

Голос Дана Женька узнала сразу и выдохнула.

– Не вмешивайтесь, сударь, – ответил поручик.

– Вообще-то, это моя девушка.

– Вы ошибаетесь, она моя.

Сумасшедший дом.

– Послушайте, – Женя старалась говорить спокойно. – Я понимаю, вам интересно поиграть в прошлое, но у каждой игры существует финал. Мы потанцевали, и игра закончилась. Все. На дворе XXI век.

– Отпустите ее, – тихо проговорил Дан.

– Дуэль! – провозгласил поручик. – Если двое мужчин претендуют на одну женщину, все решит поединок! – И он начал вынимать свободной рукой из ножен шпагу.

– Конечно-конечно, – ладонь Дана легла на ножны, – но не здесь же. Не стоит привлекать к себе внимание.

– Согласен.

– Отпустите девушку и пройдемте в холл решать наши разногласия.

Как ни странно, поручик повиновался и освободил руку Жени. Она собралась было последовать за дуэлянтами, но Дан повернулся к ней и сказал:

– Я сейчас, побудь тут.

Наверное, ей следовало бы остаться в гостиной, а может – вернуться в бальный зал, но Женя смотрела на две удалявшиеся фигуры и чувствовала беспокойство. Дан, хоть и отличался хорошим ростом и отличной физической формой, был на полголовы ниже поручика, а по сравнению с его мощной фигурой вообще казался маленьким. Что, если дело дойдет до драки? Ведь этот человек явно путает фантазии с реальностью, да еще и выпил лишнего.

Недолго думая, она последовала за ними.

Миновав гостиную и столовую, дуэлянты оказались в холле. Женька спряталась за дверями столовой. Похоже, поручик все время что-то втирал Дану, потому что Женька услышала вопрос про секундантов.

«Иди спать! – хотелось закричать ей. – Я вызову тебе такси!»

Шпага была вынута из ножен. Да, она бутафорская, да, ненастоящая. Но почему-то все равно стало страшно. Это в любом случае оружие в руках неуравновешенного человека.

И тут Дан начал говорить. По-французски. Он говорил много и с чувством. Поручик от неожиданности остолбенел. Женька тоже.

– Перевожу, – перешел Дан на русский. – Позвольте представиться, Жан-Луи-Этьен, посланник французского двора. Вхож в личные покои государыни. Боюсь, наша дуэль наделает слишком много шума при дворе, и вы окажетесь арестованы, а дипломатические отношения между нашими странами будут нарушены. К тому же, если мне не изменяет память, дуэли в России запрещены. Будете у нас во Франции, добро пожаловать. А здесь… Вам неприятности нужны? Нет, не нужны. Мне тоже. Предлагаю лучше махнуть шампанского за здоровье вашей императрицы.

Поручик слушал эту речь не шевелясь. Женька закрыла рот рукой, чтобы не рассмеяться и не выдать себя. За спиной послышалось движение. Обернувшись, она увидела, что в столовую вошел еще один человек в форме гвардейца, и поспешила к нему:

– Это не ваш знакомый в холле? Посмотрите. Мне кажется, он не совсем трезв.

– Виталик? – уточнил мужчина.

– Я не знаю, как его зовут.

Когда Женя с гвардейцем оказались в дверях, Дан уже протягивал руку:

– Вашу шпагу.

И поручик послушно вложил в нее свое оружие.

– Та-а-ак, – протянули у Женьки за спиной. – Виталик снова в образе. С ним такое бывает. Ну-ка, друг мой, пошли на воздух.

И мужчина, подхватив Виталика под руку, увел его из холла, приговаривая:

– Опять не закусывал? Все виваты императрице делал. Пошли на морозец, в себя придешь.

Женька и Дан остались вдвоем.

– Конечно, здорово ты его, прямо укротитель, – сказала она.

Он пожал плечами:

– Все, у кого двадцать человек сидят в аудитории на семинаре, немного укротители.

Ах, вот оно что… укротитель студенток, значит.

Не думая, что делает, Женька выдернула из его рук шпагу и наставила клинок на Дана. Кончик коснулся груди.

– И меня укротишь?

Он не ответил. Просто смотрел в глаза и позволял касаться себя оружием.

Да, оно было с тупым концом. Но в данный момент это не имело никакого значения. Женя чувствовала, как шпага касается его тела.

Он мог бы сказать: «Перестань». Он мог бы отвести клинок рукой. Или просто отступить на шаг назад.

Но Дан ничего не делал. Он просто стоял и смотрел. И игра перестала быть игрой. В горле пересохло.

Ты хочешь узнать, кто кого переглядит? Давай. Я упрямая.

Да, она была очень упрямой, и глаза не отводила, но рука дрогнула. И шпага, чиркнув по белоснежной сорочке, опустилась.

Дан улыбнулся. Он протянул руку, коснулся ее лица и снял маску. А потом, разглядывая, наклонил голову набок и сказал:

– Знаешь, Эжени, мне не нравится расположение твоей мушки. – Он переклеил ее из угла глаза на середину щеки. – Вот так гораздо лучше.

И поцеловал в губы.

– Дай мне шпагу, я сдам ее в гардероб.

– Зачем ты ее вообще забирал?

– Чтобы этот балбес по дурости никого не поранил.

Пока Дан сдавал шпагу на хранение, Женя прочитала в инструкции, лежавшей на столе:

«Мушка на середине щеки – занята».

5

Вечер подходил к завершению. Полина получала от него большое удовольствие. Наконец она перестала думать. Причем думать в целом. Она просто танцевала, пила лимонад, отдыхая от менуэтов, познакомилась со статс-дамой и выяснила, что та москвичка и занимается дизайном интерьеров, а билет ей подарили дети, зная, что мама очень любит всякие необычные мероприятия. Полину несколько раз приглашали потанцевать, она даже прошлась в полонезе с вице-канцлером, а вот Шевцов больше ни с кем не танцевал, предпочитая разговоры. Наблюдая за ним, Полина понимала, что это не праздная болтовня. Похоже, профессор решает какие-то связанные с усадьбой вопросы.

Зато, когда объявили завершающий контрданс, Шевцов пригласил Полину. И они были второй парой, а третьей – Даня со своей Женей, которая все же сняла маску. Надо будет потом посмотреть, что означает расположение ее мушки. Впрочем, сосредоточившись на танцевальных движениях, про мушку Полина почти сразу забыла.

Получая через четверть часа в гардеробе шубу и телефон, она чувствовала легкое сожаление по поводу уже закончившегося праздника. Как быстро пролетело время!

Шевцов до последнего выполнял обязанности ее спутника. Он поддержал, когда она, ступив после лестницы на землю, поскользнулась. Полина почувствовала силу его руки. Мужские руки – классика жанра. Но ведь работает!

И больше ни о чем другом она уже думать не могла.

Простились они у ее комнаты, когда Полина поблагодарила за чудесный вечер и пожелала спокойной ночи. В общем, глупости говорила. Надо было по-другому.

Надо было попросить расстегнуть ей платье, потому что молния находится сзади и самой раздеваться неудобно. Они взрослые люди. Он бы помог. Но если бы, расстегнув ей платье, он ушел, это было бы очень унизительно.

В итоге Полина сама неловко и мучительно расстегивала эту молнию, боясь испортить наряд, который предстояло вернуть, а потом лежала в кровати и долго не могла уснуть.

Ей сорок пять лет, сыну двадцать шесть. Она взрослая, самодостаточная, свободная, многого добившаяся женщина. У нее интересная, насыщенная жизнь. Чего еще надо?

Мужчину за стеной. Можно сколько угодно убеждать себя в том, что быть одной здорово. Только это неправда.

Она хотела провести эту ночь с Олегом. Нет ничего проще: встать, постучать в дверь и сказать… Да можно даже ничего не говорить. Если мужчина весь вечер был твоим сопровождающим и никому другому не оказывал знаки внимания, значит, ты ему нравишься, правда? Рискни, встань и постучись в его дверь.

Но вместо этого Полина лежала, смотрела в потолок и никак не могла уснуть.

6

Из усадьбы они уехали в числе последних. Сначала Дан фотографировал Женю в холле, гостиной и бальном зале, потому что она обещала отправить фотоотчет Ариадне, а потом они долго ждали такси. Пока ждали, любовались снегом, который сыпал хлопьями. Дан волновался, что в легких туфлях и неутепленном плаще Женя замерзнет, но она в ответ лишь смеялась, заявляя, что почти всю жизнь провела на льду и к холоду привычна.

Эжени была прекрасна. В этом платье, в старинном длинном плаще она кружилась, раскинув в стороны руки, и смеялась. Снег падал на ее непокрытые темные волосы. А в окнах усадьбы все еще горел свет, и все происходящее казалось сказочным и нереальным.

«Я ее люблю, – подумал Дан. – Я очень ее люблю».

Эта простая и ясная мысль пришла внезапно и стала открытием. Он понял сейчас, глядя на Эжени, кружащуюся и смеющуюся, ловящую губами снежинки, что с ней все очень серьезно. И совсем не так, как с другими. Теми, что были до…

Перехватив его взгляд, Женя перестала кружиться и подошла:

– О чем ты думаешь?

– Я думаю, не заказать ли нам еще парочку такси? На случай, если это потеряется.

– Спешишь домой, ковбой?

– Боюсь простудить ведьмочку.

– А ты не бойся. Ночь – наше время, ведьминское, – выдохнула она ему в губы.

«Люблю, – думал Дан. – Люблю, люблю, люблю».

– Слушай, а откуда ты знаешь, что дуэли были запрещены?

– Где-то слышал, но точно не уверен. Вообще, в «Капитанской дочке» вроде написано, что героев из-за дуэли посадили под замок. Вовремя вспомнил.

Женя посмотрела на него как-то странно, Дан не сумел расшифровать этот взгляд, а потом подъехало такси, и они поспешили к главным воротам усадьбы.

Всю дорогу до гостиницы Дан думал о своем открытии. О том, что вот эта девушка, все-таки подмерзшая, жавшаяся сейчас к нему и укутанная в его пуховик, значит для него очень много.

Очень-очень много. Еще летом Дан даже не знал о ее существовании, а сейчас не знал, как существовать без нее.

Снег засыпал маленькую гостиницу и небольшую стоянку перед ней. Машины завтра придется откапывать. И где-то, видимо, оборвало провода, потому что света в холле не было. Когда они вошли внутрь, дежурная как раз зажигала новогодние свечи, что должны были просто украшать интерьер. В коридоре тоже было темно, поэтому по лестнице они поднимались со свечой, которую Дану выделили из гостиничных запасов.

Он шел впереди и освещал ступени, а Эжени, приподняв юбки, следовала за ним. Во всем этом было какое-то продолжение закончившегося бала. Зима, снег, старинные костюмы, свечи.

Открыв номер, Дан поставил свечку в стакан. Ее маленькое пламя скудно освещало комнату, скрадывая очертания предметов, делая пространство чуточку таинственным. Женя сняла пуховик и плащ, подошла к Дану. Ее ладони были все еще холодными, он взял их в свои руки и начал согревать дыханием. За окном было совсем темно, и при свете фар еще одного подъехавшего такси было видно, как падает снег.

На столе в стакане горела маленькая свечка, и девушка, чьи ладони он сейчас согревал, доверчиво склонила свою голову. Дан поцеловал ее руки.

– Тебе придется помочь мне снять платье, – шепнула она. – Я не могу во второй раз просить помощь у уборщицы. Да ее здесь уже и нет.

– Ты просила помощь у уборщицы? – он поднял голову.

– А ты думаешь, я сама себе его так зашнуровала? – Эжени повернулась к Дану спиной.

Он смотрел на шнуровку и молчал. Дышал. Все правильно. В такую ночь по-другому быть не может. Как там у Пастернака?

Мело, мело по всей земле, во все пределы…

На озаренный потолок

Ложились тени,

Скрещенья рук, скрещенья ног,

Судьбы скрещенья.

И падали два башмачка

Со стуком на пол,

И воск слезами с ночника

На платье капал.

И все терялось в снежной мгле

Седой и белой…

Это было написано про них. Дан медленно провел пальцем по тонкой шее и почувствовал, как Эжени задержала дыхание. У него самого слегка подрагивали руки.

Он не будет торопиться. Он будет очень нежным в эту ночь. И пламени маленькой свечи вполне достаточно для того, чтобы расшнуровать это платье.

Женя, Женечка, Эжени…

Поцеловав ее во впадинку за ухом, Дан потянул за атласную ленту.

Глава 5

1

«Иногда мне кажется, что некоторые книги пишутся специально для конкретных людей. Возможно, это всего три человека или пять. Так бывает. Тут самое важное, чтобы книга дошла до своего персонального адресата. И она доходит. Ты, например, идешь по улице, спешишь по важным делам, разговаривая на ходу по телефону, а в сквере, который надо пересечь, проходит какой-нибудь фестиваль. Играет музыкальная группа, аниматоры занимаются с детьми, выдувая огромные мыльные пузыри, на складных столиках разложены сувениры, открытки, самиздатовские книжки. И вот ты заканчиваешь свой очень важный разговор, замедляешь шаг и останавливаешься перед одним из таких столиков. Рассматриваешь всякую мелочь, а потом вдруг покупаешь брошюру. Импульсивная покупка! Кладешь ее в сумку или в рюкзак, тут же забываешь и спешишь дальше. А вечером, возвращаясь домой и выкладывая из сумки или рюкзака купленный в супермаркете творог и булочку, натыкаешься на брошюру. Открываешь… И это оказывается та самая книга, которая нужна тебе сейчас больше всего. Она либо дает ответ на давно мучивший вопрос, либо просто созвучна твоему настроению, либо служит лекарством в данный конкретный день, наполненный хандрой. Эта книга заставляет тебя всплакнуть или засмеяться в голос. И ты абсолютно четко понимаешь – это твоя книга, она написана и издана специально для тебя. А потом ты поворачиваешь ее другой стороной и читаешь: „Тираж 30 шт.“. Да, есть такие крошечные тиражи. Но эта книга умудрилась тебя найти! С таким вот крошечным тиражом! В таком огромном мире! Разве это не чудо?»

За последнюю неделю Марк уже в третий раз натыкался на это странное письмо. Он, который совсем не помнил, когда в последний раз держал в руках книгу, чувствовал, что получил сообщение от… человека не от мира сего. Какая книга? Какой путь к читателю? Сказать по правде, ему было совершенно все равно – тридцать штук тираж или тридцать тысяч. Вот какое имя, такая и девушка.

Марк вспомнил, как на последнем корпоративе застал Ариадну за разговором с Антоном. Они тоже о чем-то высоком рассуждали. Антон потом два дня ходил под впечатлением и выпрашивал у Марка ее телефон. Надо было дать. Тогда всю эту сказочную теорию про судьбу книг получил бы Антон.

Но номер телефона Марк почему-то не дал. Решил, что сначала надо спросить разрешения у Ариадны, а потом уже дать. Ведь если за проведенный вместе суперпознавательный вечер она ушла, не оставив другу своих координат, значит, не хотела. Если девушка хочет, она помадой на лбу напишет свой номер, лично забьет его в телефонную книжку парню и проверит: проходит звонок или нет. Это Марк знал точно. И чего бы он об Ариадне ни думал, подставлять девушку не хотел. Таким… э-э-э… малахольным и так живется непросто.

Однако при следующей встрече с Ариадной он вообще забыл про Антона и, как следствие, разрешения дать номер не спросил. А теперь вот письмо.

Марк просто не мог понять, почему тогда попросил написать ему. Видимо, услышанный странный разговор все же подействовал. Попросил и тут же забыл. А она написала. И теперь это письмо путешествовало из рюкзака на стол, со стола на полку, с полки на… Марк обнаружил его в руках. Открыл. Перечитал. Снова подумал, что девушка не в себе. И вообще, пора письмо выбросить. Но… конверт лег обратно на полку.

Марк вспомнил, зачем туда полез – собирался взять телефон, чтобы написать Надин.

Надин оказалась практически акулой бизнеса. Сама уехала за границу, но постоянно держала связь со своим юристом, который сумел придраться к прекрасно работавшей стандартной форме договора. В итоге договор пришлось корректировать. Надин была на связи и курировала процесс согласования лично. А бумаги на подпись получила курьерской доставкой. Сегодня подписанные договоры вернулись в Москву уже после окончания рабочего дня. Марк встретился с курьером в центре и привез документы домой.

Кто бы мог подумать, что у этой звезды соцсетей такая бульдожья хватка?

Марк: Договор у меня. Все в порядке. Завтра получу ключи от помещения. Кому их передать?

Надин: Передай Ариадне.

2

Дан листал фотографии в телефоне. Теперь у него была целая галерея с Эжени.

Эжени у станка в комнате Павловой.

Эжени в бальном платье в Отрадном.

Эжени на следующее утро в снегу. Показывает ему, как правильно делать снежного ангела, и хохочет.

А это уже мама… В то же самое утро. Они после завтрака пошли гулять – слишком красиво было вокруг, чтобы сразу уехать в Москву.

Надо будет выбрать лучшие фотографии и отправить ей.

Женя-то свои сразу потребовала. Даже признала, что для фотографирования руки у него растут правильно.

– Это комплимент? – на всякий случай уточнил Дан.

– Это констатация факта.

Дан смотрел на фото и улыбался.

– О чем замечтался? – он не заметил, как подошла Оля, куратор проектов.

Дан выключил дисплей телефона. Оля была хорошим человеком, но очень любопытным.

– Я слушаю тебя, – на вопрос Дан решил не отвечать.

– Через пять – десять минут совещание у главного. Просили подготовить…

И она начала перечислять, какие именно файлы необходимо срочно найти.

В итоге про то, что надо отправить маме фотографии, Дан вспомнил только на следующий день.

3

Ариадна осваивала вышивание на швейной машинке. Дело это оказалось непростое, но если Надин хочет салфетки с вензелями, значит, будут вензеля. Отказываться от такой масштабной и денежной работы Ариадна не желала. К чести Надин стоило сказать, что отношения заказчик-исполнитель-оплата были выстроены четко и честно.

Ариадна корпела, постигая новую науку, и пару образцов даже сфотографировала и отправила Надин. Реакция была незамедлительной. Хозяйка «Жирафа» сразу же перезвонила и попросила не останавливаться, сказала, что уже нашла дизайнера и, как только договор аренды будет подписан, а ключи от помещения переданы, Ариадна должна будет связаться с дизайнером и отвезти ее на место. Телефон дизайнера Надин пришлет.

Зная своего работодателя, Ариадна была почти уверена, что первый дизайн-проект Надин завернет, заставив его существенно переработать. Не потому что вредная, а потому что сделать кафе в духе старой Европы непросто. Очень легко соорудить нечто помпезное и безвкусное, опираясь на старинную мебель, тяжелые портьеры и картины в массивных рамах. Но Надин не позволит этого сделать – у нее безупречный вкус. Зато интересно будет наблюдать, насколько изменится первоначальная идея.

Разговор уже подходил к завершению, когда Ариадна вспомнила о письмах и просьбе профессора. Пришлось рассказать про восстановление старинной усадьбы.

– В одном из найденных в буфете писем упоминается имя – Ольга Мефодьевна. Единственную наследницу усадьбы тоже звали Ольгой Мефодьевной, – говорила в трубку Ариадна. – Конечно, это может быть совпадение. И вообще, скорее всего это совпадение. Но если вдруг нет, то письмо может стать отправной точкой для розыска пропавшей.

– А зачем ее искать? Даже если представить, что это и есть та самая Ольга Мефодьевна, то она давно умерла.

– Да, но зато можно будет найти ее потомков! Это же как оживить омертвевшую ниточку, наполнить старые камни историей. Пригласить на торжественное открытие усадьбы потомков, разве не здорово?

– Согласна, – ответила Надин. – Идея отличная.

– И профессор Шевцов так считает. Знаете, он очень интересный человек и, мне кажется, очень честный. Я ему пообещала, что поговорю с вами.

– Честный профессор Шевцов… – задумчиво произнесла Надин, помолчала, а потом добавила: – Писем с собой у меня все равно нет, так что даже их фотографии не перешлю. Я вернусь после новогодних праздников, тогда все и решим.

– Хорошо, я ему передам.

После разговора с Надин настроение у Ариадны было замечательное. Она почувствовала себя на пороге открытия тайны. И даже неважно, та ли эта самая Ольга Мефодьевна или нет, само ощущение возможной разгадки наполняло все существо предвкушением приключения. Не удержавшись, Ариадна позвонила Жене и отрапортовала, что Надин, скорее всего, согласится передать письма. Пока она не сказала точно «да», но и не отказалась.

– Будем надеяться на «да», – ответила Женя. – Кстати, хотела спросить, у тебя нет какой-нибудь книги Гольдони?

– У мамы в квартире был, а у меня нет. А что?

– Да хотела взять почитать.

Ариадна рассмеялась:

– Гольдони лучше смотреть, чем читать. Он же писал для театра.

– Да? Тогда давай сходим в театр?

– Давай! – тут же подхватила идею Ариадна. – Я сегодня посмотрю, где он идет.

– Посмотри, пожалуйста.

– А твой молодой человек… Он будет не против, что ты пойдешь со мной, а не с ним?

Женя помолчала. Кажется, ей такая мысль в голову не приходила. Но потом все же ответила:

– Знаешь, мне кажется, что наличие молодого человека не должно отменять дружбу. У него есть свои друзья, у меня – свои. И если не принимать такое положение дел и не уважать друзей друг друга, то ничего хорошего в итоге не выйдет.

– Ты права, – согласилась Ариадна и беззвучно вздохнула.

За время брака с Мишей она умудрилась растерять всех своих немногочисленных подруг, потому что они были «не того круга», не могли свободно обсуждать дневники Софьи Андреевны[24] и не знали, что одним из прототипов Анны Карениной была дочь Пушкина Мария.

– О чем вообще можно говорить с такими людьми? О распродаже в супермаркете? – недоумевал Миша и удалялся из кухни в комнату готовиться к лекции.

Несколько раз ему доверяли чтение лекций студентам.

Переживая развод, Ариадна была очень несчастной, но сейчас, оглядываясь назад, радовалась, что этот брак не затянулся и теперь она свободна. И может обсуждать с подругой все, что хочет: от скидок в супермаркете до Гольдони, от найденных старинных писем до платья, в котором Женя была на балу. Полученные фото Ариадну покорили. Подруга была похожа на настоящую даму.

Ариадна тогда ей написала: «Сколько сердец разбила?» И Женька ответила: «Не считала!»

– Так, у меня тренировка начинается, не могу больше говорить. Если найдешь спектакль, покупай билет.

– Хорошо.

Закончив разговор, Ариадна занялась изучением репертуара московских театров. На самом деле завтра у нее был запланирован мастер-класс в «Жирафе», для которого еще не все готово. Но подготовиться можно и позже, а с покупкой билетов тянуть не стоит. Весомая причина, чтобы поставить чайник. Под свежезаваренный чай искать спектакль гораздо лучше.

Идеей театра Ариадна была вдохновлена. Она уже и не помнила, когда в последний раз куда-нибудь выбиралась. Мероприятия «Жирафа» и корпоратив у Марка не в счет.

Словно почувствовав, что о нем вспомнили, Марк позвонил.

После всех этих дней молчания! После выплаканных в подушку слез! После того, как Ариадна решила, что теперь больше никогда его не увидит!

Она тупо смотрела на экран, читая его имя, и не сразу сообразила, что нужно нажать на соединение.

– Привет, – сказала враз севшим голосом.

– Привет, – ответил Марк. – Слушай, у меня тут ключи от помещения. Надин сказала передать их тебе.

– Да.

– Ты сейчас где? Куда мне подъехать?

– Я дома.

– А адрес у дома есть?

– Да, конечно.

И Ариадна назвала адрес.

– О! Это недалеко. Минут через двадцать буду.

Что тут началось! Паника. Ариадна окинула взглядом свою маленькую, заваленную тканями и лоскутами квартиру. Он сейчас сюда приедет! Потом до нее дошло, что ключи Марк, скорее всего, просто передаст через порог и не увидит кавардак в ее обиталище. Потом она посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась. Надо срочно переодеться, надо срочно причесаться. И не забыть про духи!

В итоге, мечась по квартире, Ариадна сменила майку, забрала волосы в хвост, побрызгалась духами, на всякий случай почистила зубы и, пробегая по узкому коридору, задела плечом вешалку. Вешалка упала. И вся верхняя одежда оказалась на полу.

Когда раздался звонок, Ариадна открыла дверь, переступая через пуховик и держа в руке старую деревянную вешалку. Зато благоухала она французскими духами.

4

К такой встрече Марк оказался не готов.

– Э-э-э… что случилось?

– Вешалка упала, – пискнула рыжая.

Нет, он, конечно, мог бы вручить ключи и сказать: «Бывай», но с детьми и беспомощными так не поступают. Смутное и давно забытое чувство жалости робко шевельнулось в душе Марка.

– Молоток есть? – он даже не сразу понял, что произнес.

А поняв, тут же подумал: «Зачем я это спросил?»

– Да, – снова пискнула Ариадна.

Может, вешалка ей на ногу упала, и теперь она только пищать может от боли?

– Давай попробуем прибить, – вздохнул Марки шагнул в квартиру.

Надеялся на вечер со стрелялками перед компом, но, чувствуется, будет вечер с молотком у этой… не от мира сего девушки.

– Ты раздевайся, – она все же перешла на нормальный голос, значит, ногу не отдавила. – Только куртку повесить некуда, проходи в комнату. А я пока молоток поищу.

Марк вошел в комнату и остолбенел. Такую квартиру он еще не видел. Разноцветные подушки, лоскутные одеяла, мягкие игрушки, грелки на чайник. Народные промыслы во всей красе! А на журнальном столике куча вырезанных из ткани зеленых треугольников.

– Это я пока не успела все приготовить, – сказала Ариадна, проследив за взглядом Марка. – Завтра в «Жирафе» мастер-класс с детками, будем елочки мастерить на новогоднюю елку. Забавно, правда? Елочки на елку. Такие игрушки новогодние. Если честно, я очень волнуюсь, приведут плохо слышащих деток. С детьми вообще всегда очень ответственно заниматься, а когда они еще болеют… Потом устроим с ними чаепитие. Правда, я еще булочек не напекла, завтра утром встану пораньше и сделаю.

Ариадна очень нервничала и от этого не могла остановиться. Все болтала, болтала, болтала. Потом вспомнила про молоток:

– Ой, сейчас принесу! – и, открыв балкон, выбежала на него в одной майке.

Марк стоял посреди комнаты оглушенный, переваривая поток полученной информации.

Мастер-класс, глухие дети, булочки, молоток…

– А они совсем плохо слышат? – спросил, когда Ариадна вернулась в комнату с молотком и коробочкой, в которой находились гвозди.

– Они носят слуховые аппараты. Очень хочется устроить им праздник. Я даже думаю мультик показать перед чаепитием. «Мешок яблок», помнишь такой? У нас на втором этаже экран имеется, но я не знаю, как там это все наладить, я с техникой не очень.

Марк взял молоток, гвозди и пошел в коридор прибивать вешалку.

Его накрыло то же самое ощущение, когда он читал письмо про книги. Другое измерение. Все люди живут в одном мире, а эта Ариадна – в другом.

Самый ужас состоял в том, что своим сумасшествием она заражала Марка. Иначе как объяснить тот факт, что он прибил ей вешалку, потом остался на чай, слушая про письма, найденные в буфете. Эти письма могут пролить свет на тайну старой усадьбы. Тайну старой усадьбы! Звучит как… трейлер к слюнявому фильму. А собираясь домой и надевая куртку, Марк пообещал Ариадне проконсультировать ее завтра по телефону – рассказать, как подключить проектор, чтобы дети смогли посмотреть мультфильм.

Завтра! В тот день, на который намечены три встречи по поводу аренды помещений в новом торговом комплексе. Приедут представители очень серьезных компаний. Вменяемые люди.

Какой проектор? Какой мультфильм?

Только вернувшись домой, Марк понял, что ключи от помещения так и не передал.

5

Шевцову нравилась Полина. И с этим надо было что-то делать.

Если совсем честно, то стоило признать, что Олег Дмитриевич питал надежды на костюмированный бал в Отрадном. И надежды эти сбылись и не сбылись одновременно. Полина была из тех женщин, которым трудно отпустить себя – многолетняя руководящая практика давала о себе знать. Шевцову хотелось, чтобы она забылась, стала такой, какой ее знают только родные и близкие. И – получилось! Впервые Полина расслабилась по-настоящему за ужином, когда началась игра, а позже, во время танцев, она окончательно сбросила с себя сдерживающие путы. Шевцов наблюдал, как Полина общалась, улыбалась, танцевала, – и любовался ею.

Очаровательная женщина. Которая снова закрыла себя, лишь только бал завершился. Полина так чопорно и почти официально прощалась на пороге своего номера, что поцеловать ее не было никакой возможности. А очень хотелось.

На следующее утро за завтраком она снова расслабилась, стала приятным собеседником, смеялась, вспоминая минувший вечер, но момент уже оказался упущен. Пора было сдавать номер и возвращаться в Москву. Каждому на своей машине. А вот молодежь показала себя прозорливой – они-то сразу поняли, что лучше возвращаться вместе.

Утром никогда не бывает так, как вечером. И пусть сразу после завтрака было решено устроить небольшую прогулку и полюбоваться белоснежной загородной зимой – уже не возьмешь невзначай за руку, не прижмешь к себе, не коснешься губ. Утро не вечер.

Но все же если женщина нравится, значит, надо делать соответствующие шаги. После возвращения в Москву каждого подхватит его собственная жизнь, понесет, разведет, и в лучшем случае ты получишь на телефон сообщение с поздравлением на Новый год. Это в лучшем.

Все это Олег прекрасно понимал, поэтому в среду в перерыве между лекциями набрал номер Полины.

– Вы не поверите, – сказала она вместо приветствия. – Только что подумала о вас. Сын прислал фотографии, которые сделал во время субботней прогулки. Такое чувство, что мы были не под Москвой, а в Сибири. Получилось очень красиво.

– Перешлете?

– Да, конечно.

– Но вообще я вам звоню вот по какому поводу. Давайте вместе поужинаем.

– Давайте, – без раздумий ответила Полина. – Только должна предупредить, что раньше половины восьмого я вряд ли освобожусь, а еще у меня вчера сломалась машина, так что подъехать быстро я смогу только куда-нибудь в центр. Если вас это не пугает…

– Абсолютно не пугает. У меня сегодня вечерние семинары до семи, машина имеется, и я подъеду за вами куда скажете.

– Тогда в половине восьмого около офиса банка.

– Договорились.

Ровно в половине восьмого он был на месте, успев купить между занятиями бутылку вина, сыр, виноград, хлеб и мясные стейки.

Полина вышла из здания вовремя. Шевцов смотрел, как аккуратно она идет по расчищенной дорожке, боясь поскользнуться, как ищет взглядом на стоянке перед офисом нужную машину и, увидев, направляется к нему.

Олег вышел из машины, чтобы открыть перед Полиной дверь.

– Добрый вечер, – поздоровался он.

– Добрый.

Она села в машину и на несколько секунд закрыла глаза, словно переключилась с рабочего дня на вечер.

– На работе непрекращающийся аврал, конец года и как всегда – надо успеть все и сразу.

– Успеете?

Полина повернула голову, глянула на Шевцова и вдруг улыбнулась:

– Конечно. Куда деваться?

– И то верно.

Олег положил ладонь на ключ зажигания, но не торопился его поворачивать – смотрел на Полину. А она смотрела на него. И от этого затяжного взгляда воздух в машине стал гуще.

Он знал, чего хочет. Но согласится ли она?

– Полина?

– Да…

– Я хочу пригласить тебя на ужин к себе домой.

Она не отвела глаза. Лишь едва заметно сглотнула. А потом ответила – глухо и низко:

– Поехали.

6

Марк пришел домой после рабочего дня абсолютно вымотанный. Серьезные ребята оказались не просто серьезными, а еще и высокомерными. Иногда клиенты попадаются нормальные, а иногда такие, которые обязательно укажут тебе на твое место.

Мы – хозяева жизни.

Ты – обслуживающий персонал.

Скинув пуховик и сняв обувь, он пошел на кухню. В холодильнике – шаром покати. Только бутылка пива. Роллы, что ли, заказать?

Стоя перед открытой дверцей, Марк вспомнил вчерашний вечер у Ариадны и чаепитие с бутербродами. Причем на каждом бутерброде, помимо колбасы, был кружочек свежего огурца. А еще было варенье в стеклянной вазочке, тосты и сливочное масло. И чай не из пакетиков, а заваренный в чайнике.

Чудная она, конечно, но накормила от души. За прибитую-то вешалку.

А ключи он ей сегодня передал. Вторая встреча как раз сдвинулась на три, у Марка образовалось окно, и он в обеденный перерыв поехал в «Жираф» – ключи передать и проектор настроить. Ехал, называл себя идиотом. Можно же ведь было позвонить, сказать, что на работе запара, все дела. Короче, не до проектора и пусть сама подъедет ключи возьмет. Этой любую лапшу на уши повесишь – поверит.

Но почему-то вешать было стыдно. Особенно когда есть понимание, что прокатываешь плохо слышащих детей. Вообще, от детей Марк был очень далек и не помнил, когда общался с ними в последний раз. Да никогда! Но эти вчерашние зеленые лоскутки для поделок…

Короче, проще забить на обед и съездить, включить им этот мульт, чем потом чувствовать себя настоящей свиньей.

Когда Марк приехал в «Жираф», мастер-класс уже начался, поэтому, включая и тестируя проектор, он наблюдал за происходящим. Видел, как эти гномы сидели за столом, как старательно там чего-то клеили, сопели, все перемазались. А рыжая Ариадна не от мира сего была терпелива, помогала, показывала, рассказывала и олицетворяла собой саму доброту. По ходу, ей своих пора рожать.

– Ну все, готово, – сказал Марк, разобравшись с проектором. – Просто нажмешь на большую кнопку и все.

– Ой, спасибо! – В ее глазах был такой восторг, будто он по меньшей мере самолет отремонтировал.

– И ключи возьми, вчера забыл отдать.

– А я и забыла совсем. Точно, ключи!

– Ну, я пошел. Уже на работу опаздываю.

– Да, конечно.

Марк кивнул, и, пока надевал пуховик, она умудрилась сунуть ему булочек.

– Вот, я же напекла.

Отказаться от булочек Марк не мог, положил их в рюкзак и так весь день с ними и проходил – сначала на одну встречу, потом на другую. Выслушивал все, что говорили ему хозяева жизни, молчал, злился и одновременно радовался тому, что сделки наклевываются.

Вспомнив про булочки, Марк закрыл холодильник. Роллы он закажет, а пока будет ждать – перекусит.

Антон позвонил, когда Марк доедал первую булочку.

– Слушай, есть идея поехать на Новый год большой компанией за город. Сауна, шашлыки, снегоходы. Нашли небольшой комплекс с номерами – недорого. Там и новогодняя программа. Ты как?

– Да я пока не знаю.

– Решай! Номеров почти не осталось, в других местах все раскуплено. Нас набралось пятеро. Я, Влад, Соня, Машка из бухгалтерии, Богдан.

Соня? Это уже интересно.

– Я в принципе не против, – ответил Марк.

– Молоток! Слушай, ты мне телефон Ариадны обещал дать. Скинь, а?

– Запал, что ли?

– Думаю, может, она тоже с нами захочет поехать?

– Давай я у нее сам спрошу.

– Давай.

Марк слабо себе представлял это чудо в сауне в компании Антона, Богдана и Сони. Но что не сделаешь ради друга?

Вздохнув, он взял вторую булочку и стал сосредоточенно ее жевать. Ладно, роллы закажем чуть позже.

Марк: Как прошел киносеанс?

Ариадна: Замечательно! Дети были счастливы. Спасибо!

Марк: Не за что. Булочки очень вкусные. Тебе пора печь их в магазин на продажу.

Ариадна: Спасибо. Пока времени хватает только на шитье и «Жираф».

Марк: Тут у нас компания собирается на Новый год за город поехать. Хочешь с нами?

Ответ пришел нескоро. Девушка явно думала. Марк за это время успел заказать роллы, почитать соцсети и даже посмотреть промо нового фильма.

Ариадна: Да.

Марк: Отлично. Когда узнаю дату поездки и цену, напишу.

7

Он жил в центре, в старом сталинском доме с высокими потолками. «Квартира холостяка», – подумала Полина, когда вошла в гостиную. Комната была чистая и уютная. Старые шкафы темного дерева, полностью заставленные книгами, на стенах – старинные картины в потемневших рамах, на столе небольшой бюст – изящная женская головка. Наверное, так и должна выглядеть квартира профессора истории. Холостого. Потому что представить проживающую здесь женщину можно было с трудом.

Полина стояла посреди комнаты, оглядывалась и нервничала.

Всю дорогу до дома они молчали. Да и говорить было не о чем. Поддерживать видимость беседы не хотелось. О чем говорить? О работе? О погоде? О планах на праздники? Все это казалось сейчас фальшивым, когда оба точно знали, зачем они ехали.

Успокаивало лишь то, что оба этого хотели.

Разобравшись с пакетами из магазина, Шевцов вошел в комнату. Полина обернулась. И снова, как в машине, началось легкое головокружение. Еще можно отказаться, можно сказать «нет», но зачем? Чтобы потом жалеть?

Он ее поцеловал. Сначала просто коснулся губами, потом обнял, потом, почувствовав ее ответ, прижал к себе, а потом они оба просто отдались своим желаниям.

Олег оказался опытным и внимательным любовником. Полина дрожала, когда он осторожно расстегивал пуговицы на ее блузке, прикасался к шее, груди, животу.

Она не помнила, как они добрались до кровати, ведь совсем недавно стояли в гостиной.

Да это и неважно.

Важно было только то, что между ними происходило.

И Полина упивалась этим вечером наедине с мужчиной, который ей нравился. С которым ей было хорошо. Который напомнил ей, что она – женщина, отзывчивая, порывистая, желанная.

Живая.

Обещанный ужин был. И вино тоже было. И даже разговор, который уже не казался фальшивым.

Все это было настолько естественным и правильным, что Полине показались глупыми ее недавние сомнения и метания. Она с юмором рассказывала о предстоящем корпоративе, а он – о предстоящей сессии и находчивости некоторых нерадивых студентов.

– Должен заметить, что самые находчивые и живучие оказываются троечники. Как потом показывает практика, именно они устраиваются в жизни гораздо лучше иных отличников.

– Ты симпатизируешь троечникам, – сделала вывод Полина, неторопливо потягивая вино.

– Да, не скрою.

Они окончательно перешли на «ты».

Часы показывали половину двенадцатого. Завтра рано вставать. За окном совсем ночь и, кажется, похолодало.

– Наверное, мне пора, – сказала Полина.

– Думаешь? Я делаю по утром неплохую яичницу.

Она сто лет не просыпалась в одной кровати с мужчиной. Ей уже давно никто так не нравился, как нравился сейчас Олег. И слово «нравится» совсем не подходило тому, что на самом деле чувствовала Полина. Поэтому, вместо того чтобы вызвать такси и поехать домой, она осталась у него ночевать.

Глава 6

1

Зачет Кира не сдала и теперь поджидала Дана в коридоре. А он не знал, что делать с этой девушкой. Серьезное у нее чувство или нет? Поначалу казалось, что шутка, потом – что цель. Теперь Дану казалось, что все трансформировалось в навязчивую идею. Кира была очень яркой девушкой. Наверняка привыкла получать желаемое.

Почему-то подумалось, что совсем недавно он сам точно так же добивался внимания Жени. Так за что же винить Киру?

Тем не менее создавшаяся ситуация (на виду у всего университета) становилась неудобной. На прошлой неделе Дану даже намекнули в деканате, что не стоит слишком увлекаться девочками-студентками. Оправдываться он не стал – толку-то. Порадовался лишь, что после Нового года преподавать уже не будет – необходимые часы набрал, впереди – предзащита, защита и все предшествующие ей процедуры.

– Профессор Воскресенский, – Кира отлепилась от стены, – когда вы пригласите меня на пересдачу?

– И тебе не жалко тратить на это время?

– Нет.

Дан пожал плечами. Он сегодня никого не заваливал, да и сами студенты подготовились неплохо. Незачет только у троих, включая Киру.

– Так когда к вам можно подойти?

И глаза не опускает, а в них вызов. Нет, это не любовь. Это желание добиться своего.

– Не знаю, – ответил Дан.

Позвонил телефон, на дисплее высветился абонент «Ведьмочка Эжени» с фотографией из комнаты Павловой: станок, чемодан, пуанты и Женя, смотрящая в кадр.

– Привет, – сказала она в трубку. – Слушай, у нас засада. Репетиция будет долгой, в кафе я не успеваю.

Женя со своими ученицами готовила номера для праздничного новогоднего выступления, называя предстоящее мероприятие утренником. Дан немного расстроился, он очень хотел ее видеть, но вслух сказал:

– Ничего страшного, репетируй.

– Я даже не успею переодеться перед театром.

– Сейчас туда и в джинсах пускают.

– Успокоил. – Женя помолчала и добавила: – Я приеду к тебе после театра, ты не против? Только сначала Ариадну до дома подброшу.

– Не против, – и расстраиваться, даже немного, стало не из-за чего.

Если Эжени готова приехать к нему после театра, значит, тоже соскучилась и не хочет ждать до завтра. Дан давно обещал себе купить для Жени зубную щетку, гель и шампунь – вот после универа этим и займется.

– Ты точно спать не будешь? – подозрительно спросила она.

– Нет, – улыбнулся Дан. – Я тебя дождусь.

– Тогда ладно. Жди!

Она отключилась.

Дан бросил взгляд на погасший экран и убрал телефон в карман.

– Это та самая с потрясающим сексом? – прозвучал ядовитый вопрос рядом.

Дан поднял голову.

– Ты еще здесь? Я уже ответил на вопрос, – он сказал это резко, потому что беспардонные слова Киры разозлили. Она позволила себе недопустимое.

– То есть Даниил Андреевич не знает, когда пересдача?

– Даниил Андреевич не принимает у студентов зачеты по несколько раз, – четко разделяя слова, произнес Дан. Ему надоела эта игра, которая рушила субординацию между преподавателем и студентом. – Все, кто на пересдачу, идут к профессору Назарову.

– О-о-о… – От неожиданности у девушки открылся рот. – Это подстава.

– Это был твой выбор, Кира.

2

Ариадна легко сбежала по ступенькам вниз и вышла на улицу. Знакомая «Мазда» стояла у подъезда.

– Привет! – радостно приветствовала Ариадна подругу, садясь в машину.

Женька кивнула.

– Что-то случилось? – забеспокоилась Ариадна.

Она ожидала, что подруга будет в чем-то эффектном и красивом – она умеет. Но вместо этого на Жене были джинсы и удобные ботинки на невысоком каблуке. И никакой помады.

Сама Ариадна расстаралась – платье, прическа, макияж. Ведь в театр же идут! Вообще, ее жизнь резко переменилась. Марк прибил вешалку! Марк пригласил на Новый год! В это, конечно, невозможно было поверить, но ведь произошло! На самом деле, а не в воображении Ариадны! Обо всем случившемся она в подробностях уже рассказала Жене по телефону, практически прокричала от переполнявших эмоций, а сама продолжала жить этими воспоминаниями. Марк был у нее в гостях, Марк в «Жирафе» настраивал проектор, Марк пригласил ее за город. Невероятно! Правда, потом они больше не виделись и не переписывались, но лишь потому, что он очень занят. Конец года, все понятно. И в принципе, она может написать сама. А что такого? Вот только смелости наберется и напишет.

Женя сосредоточенно выруливала на дорогу, вид она имела утомленный.

– Ничего не случилось, – ответила на вопрос. – Просто на работе задержалась и устала. У нас подготовка к утреннику. Тренировки, прогоны. Если честно, очень хочется спать.

– Может, театр тебя развеселит, ты развеешься, отдохнешь.

– Может, – согласилась Женя.

– Интересно, в каких костюмах будут героини. В таких же красивых платьях, как у тебя на балу? Ты, кстати, куда свое дела?

– Сдала обратно в театр.

– Жаль, – вздохнула Ариадна.

Женя улыбнулась:

– Мне его дали под честное слово, что верну в целости и сохранности. Но оно классное, согласна.

Костюмы у актеров в театре оказались не такими классными. Все в унылой бело-серо-черной гамме. Не хватало яркости, праздника цвета, хоть привози и дари им свои лоскутные одеяла.

«Ведь это же „Труффальдино“! – хотелось закричать Ариадне. – Это Арлекин! Вы видели, как изображают его итальянцы в театре дель арте?»

А в остальном спектакль был чудесный, они с Женей смеялись до слез от мастерски исполненных пантомим и забавных ситуаций, а в антракте изучили программку, чтобы запомнить имена актеров. Имена были незнакомые, в кино эти лица не мелькали, но на сцене играли с вдохновением.

– Господи, какие имена у действующих лиц, ты только послушай, – говорила Женя, уминая в буфете бутерброд с колбасой и запивая его горячим чаем. – Беатриче Распони, Сильвио Ломбарди, – и тут же перешла на песню: – Лошате ми кантаре…[25]

Ариадна от неожиданности чуть не подавилась своим бутербродом. А потом прозвенел первый звонок, намекая на скорое продолжение истории.

– Доедаем и возвращаемся в зал, – скомандовала подруга.

Второе отделение пролетело очень быстро, и когда актеры вышли на поклоны, зал не хотел их отпускать.

– Очень круто, – высказалась Женя, – нам надо было купить цветы. Что-то я не догадалась.

– И я.

Они немного погуляли по фойе, рассматривая фото актеров труппы, ждали, когда рассосется толпа у гардероба.

– Все же твое платье было красивее, – никак не могла успокоиться Ариадна. – Представляешь, если бы Беатриче вышла на сцену в нем, а не в той серой футболке, которую на нее нацепили?

– Костюмером надо было приглашать тебя, – согласилась Женя.

– Точно! Я знаешь как теперь вензеля вышиваю? Я бы им все футболки узорами украсила. Но пока мой удел – салфетки для венского кафе.

– Дела с кафе продвигаются?

– Ага. Я уже отдала ключи дизайнеру, и она что-то там колдует. Спешит к возвращению Надин.

3

Спектакль Жене очень понравился. Гольдони оказался прикольным парнем. Интересно, почему она раньше не ходила в театры? Это большое упущение, которое надо исправлять.

На обратном пути, когда уже обсудили комедию, игру актеров и смешные моменты, Ариадна вернулась к своей любимой теме – Марку. Снова встал вопрос одежды. Что брать с собой на новогодние праздники?

– Купи новый модный свитер, – посоветовала Женька.

Она не знала, разделять восторги подруги или нет. Если бы Женя видела этого Марка, поговорила бы с ним, составила собственное мнение, а так… Но подруга счастлива, полна надежд, и это хорошо. Главное, чтобы потом не обманулась.

Предновогодняя Москва была прекрасна. Везде иллюминация, елки, нарядные витрины магазинов, реклама, доказывающая, что пора покупать подарки. И настроение от этого предпраздничное. Как ни странно, в театре Женя действительно отдохнула и спать уже не хотела. Она слушала эмоциональные рассуждения Ариадны, следила за дорогой и думала о том, что совсем скоро будет у Дана.

Когда Женя звонила ему днем, то вовсе не собиралась напрашиваться на ночевку. Она лишь хотела сказать, что встретиться сегодня не получится. Остальное сказалось как-то само. И он не отказал, обещал дождаться.

Часы показывали почти одиннадцать, когда Женя попрощалась с Ариадной и снова тронулась в путь. Привычно включила аудиокнигу. Теперь это была «Капитанская дочка». Жене казалось, что в последние месяцы она участвует в марафоне по самообразованию. Конца и края этому не видно. Но ей очень хотелось соответствовать Дану, быть рядом с ним на должном уровне. Дан явился очень мощным стимулом к познанию нового. И Женя, поставив перед собой цель так, как когда-то это делала в спорте, принялась наверстывать упущенное. «Капитанскую дочку» проходили в школе, но она, постоянно пропадавшая на тренировках, сборах и соревнованиях, эту историю почти не помнила.

– «Я так и обмерла, – сказала она, – когда сказали нам, что вы намерены биться на шпагах. Как мужчины странны! За одно слово, о котором через неделю верно б они позабыли, они готовы резаться и жертвовать не только жизнию, но и совестию и благополучием тех, которые… Но я уверена, что не вы зачинщик ссоры», – раздавалось из динамиков.

Женя слушала повесть и вспоминала бал в Отрадном, не очень трезвого гвардейца, находчивость Дана и шпагу, которую она приставила ему к груди. А потом горящую в стакане свечу и снежную ночь.

Вернувшись в Москву, оба окунулись в свои жизни, стараясь выкраивать время для встреч. Но этого оказалось так мало! И вот сейчас Женя ехала к Дану домой.

Он не спал. И помог снять куртку, и спросил: «Как спектакль? Не замерзла?», прижал к себе, поцеловав в нос. А потом повел на кухню кормить. Тогда Женька поняла, какая она на самом деле голодная.

– Ужин в полночь? – поинтересовалась, вопросительно приподняв бровь.

– Слабо? – он точно так же поднял свою.

Конечно, нет! Женя с удовольствием съела рис с грибами и курицей, не до конца веря, что это приготовил Дан.

– Зачем тебе компьютерная лингвистика? – недоумевала она после того, как попросту объелась такой вкуснятиной. – Ты мог бы стать шеф-поваром в ресторане.

– Музыкантом в ресторане я тоже мог бы стать, – философски заметил Дан, – но не судьба.

А потом оказалось, что у Женьки в этой квартире теперь есть свое полотенце, гель для душа и зубная щетка. Ей хотелось броситься Дану на шею, но надо же держать себя в руках.

– Ничего так запах. Сам выбирал?

– Есть сомнения?

Она не ответила.

Зато все ему сказала чуть позже и не словами.

– Я соскучился по тебе, ведьмочка, – прошептал Дан на ухо, когда они уже засыпали, и Женька почувствовала, как от этого шепота вся ее кожа покрывается мурашками.

Захотелось прижаться еще ближе. И обнять.

Утром она снова уехала на каток – генеральная репетиция, а Дан остался дома. Женя никогда не видела, как он работает, а тут – включенный ноутбук, какие-то исписанные бумаги, словари. И совершенно серьезный сосредоточенный Дан как отдельный вид мужской притягательности.

Женя подумала, что, если бы они жили вместе, она бы, наверное, видела его таким почти каждый вечер. И не давала бы нормально работать, потому что даже сейчас очень хотелось подойти, обнять со спины, прижаться, потрепать темные волосы, что-нибудь сказать. Она и сказала:

– Придешь завтра на утренник?

4

В субботу Марк встал ближе к полудню. Он ударно провел пятничный вечер с переходом в ночь за игрой в «Танки». После трудовой недели имел полное право. Тем более что закончилась неделя нерадостно. Руководство объявило о грядущем в январе сокращении штата, но имена «счастливчиков» пока не озвучивало. Актуальное слово «оптимизация» коснулось и их. Просто отличный подарок на Новый год.

– Ну чё, гульнем напоследок, – оптимистично заявил Антон, намекая на грядущие праздники за городом.

Красотка Соня сделала пару танцевальных шагов:

– По полной.

Она не волновалась. Шеф был поклонником женской красоты, вряд ли он пожертвует Соней. А вот пожертвует ли Марком – вопрос. Хотя Марк был на хорошем счету и сделок за уходящий год заключил достаточно, чтобы оставаться в топах. Но кто знает, что в голове у начальства?

Марк спустил с кровати ноги и почесал затылок. В «Танки» он вчера выиграл, пятницу отметил, пора начинать день.

Словно в ответ на собственные мысли пиликнул телефон. Сообщение от Ариадны. Что нужно этой поэтической девушке? Проектор сломался?

Ариадна: Привет.

Марк: Привет.

Ариадна: Я хотела узнать про поездку. Может, напечь пирожков?

Марк: Хорошая идея.

Ариадна: Ты с чем хочешь? Можно с капустой, мясом и рисом.

Марк: С мясом.

Ариадна: Хорошо. Я испеку.

Вот наивная душа. Такую в их офисе сожрут сразу. Такой только мастер-классы с детьми проводить и грелки на чайники шить. Надо будет предупредить Антона, чтобы поосторожнее с девушкой, а то знает он его. Сначала весь из себя воспитанный, а как спиртного переберет – сразу лезть начинает. У девушки потом душевная травма случится.

Вчера после объявления о грядущем сокращении кто-то пустил неудачную шутку про то, что всегда можно найти подработку аниматорами, ходить по детским садам с песнями и стихами, получать за это деньги. Опыт-то есть, они точно так же перед потенциальными клиентами вытанцовывают, показывая помещения. Марк шутке не засмеялся, его покоробило. Он вспомнил «Жирафа», мастер-класс и детей, которые старательно делали свои елки. Отчего-то он был уверен, что Ариадна занимается этим не из-за денег. В том плане, что деньги-то она, конечно, получает, но не это главное. Есть люди, которые действительно все это делают, потому что считают нужным.

Народ продолжал развивать мысль, дошел до ведения корпоративов. А Марк молчал.

Ладно, пора вставать и делать кофе. И ехать в торговый комплекс – покупать новогодние подарки. Кстати, матушка любит все эти народные штуки. Хохлому всякую.

Марк: Как вешалка? Висит?

Ариадна: Да! Спасибо огромное!

Марк: У тебя остались грелки на чайник?

Ариадна: Да.

Марк: Можешь продать?

Ариадна: Я подарить могу.

Марк: Нет, дарить не надо, я куплю. Когда к тебе можно подъехать выбрать?

Ариадна: Сегодня.

5

Дан сидел на трибуне среди родителей и друзей малолетних фигуристов. Каток был небольшой, зрительских мест всего несколько рядов. Все же «Чемпион» – это не «Лужники», не «Мегаспорт» и даже не «Сокольники». Но в данном случае количество мест не играло роли. На льду выступали дети. У каждого был свой сольный номер, некоторые, кроме этого, участвовали и в групповых выступлениях. Как старательно они катались! Как важно кланялись в конце. А зрители на трибунах щедро одаривали юных спортсменов аплодисментами. За бортиком недалеко от выхода на лед стояла украшенная шарами нарядная елка, на столике рядом с ней разместились коробки с подарками. Это был настоящий праздник, и Дану передалась его атмосфера. Среди выступавших он увидел Леру и Лику, внимательно следил за их танцами и был уверен, что номера девочкам ставила Эжени. Дан смотрел на лед и чувствовал гордость за свою ведьмочку.

Вчера она пригласила его словно между делом, но когда Дан обернулся и увидел ее глаза – понял, что Жене это важно. А если важно ей – значит, важно и ему.

– Думаешь, я найду свободное место на трибуне?

– Подвинешь пару мамочек, ты же умеешь охмурять всех подряд.

Женя была разной, иногда ее было непросто понять, но Дан старался.

Она потрясла его в ту зимнюю ночь в Отрадном. Податливая, покорная, очень нежная, такой Женю Дан еще не знал и уговаривал себя не торопиться. Что-то изменилось в ту ночь для них обоих.

А утром она снова стала насмешливой и независимой. Спросила, почему его зовут Даном, а не Даней.

– Не знаю, – ответил он. – Так повелось со школы. Вот маме Дан не нравится, она за Даню. А ты?

– А я за ковбоя, – не задумываясь ответила Женя.

После Леры и Лики на лед вышел мальчик лет семи. Он был в тельняшке, задорно исполнил «Яблочко» и покорил сердца всех зрителей. А потом…

Потом настала очередь Эжени. Она коснулась коньками гладкой поверхности и полетела. Дану показалось, что именно полетела, а не покатилась. Как птица. В белом платье с серебряными узорами, с волшебной палочкой в руках Женя олицетворяла собой то ли зиму, то ли фею. Она летела на коньках под музыку Чайковского из балета «Щелкунчик» и была прекрасна. Дан никогда не видел Женю на коньках. Чтобы вот так, вживую, а не по видеозаписи.

Это было впервые.

И он пропал.

Его Эжени.

Она наклонялась и скользила в ласточке, долго, меняя ребра конька, потом кружилась и вращалась, мелко перебирала зубцами лезвий, как балерина кончиками пальцев в пуантах, и когда подъехала к бортику – коснулась палочкой елки. Елка тут же засверкала разноцветными фонариками. Дети, которые к тому времени стояли на катке вдоль бортика, захлопали в ладоши. Под уже другую, новогоднюю музыку Женя по очереди подъезжала к каждому ребенку и вручала ему коробку с подарком.

Дан вспомнил собственное детство, восторг новогодних праздников, ожидание чуда и конфет. Стоящим на льду детям вряд ли дарили конфеты – у всех строгий режим питания. Интересно, что внутри коробок?

Этот вопрос он задал Жене, когда они после выступления гуляли по городу.

– Из сладостей мы все же решили положить каждому по шоколадке. Должны быть маленькие радости. А вообще, у мальчиков там небольшие конструкторы-машины, а у девочек – куклы с длинными волосами, чтобы можно было заплетать косички.

Дан кивнул. Со словами почему-то не получалось. Он еще находился под впечатлением от выступления Эжени. Дан шел рядом и периодически поглядывал на нее, думая о том, что хорошо бы сейчас найти какое-нибудь уютное место, где можно посидеть. Он знал, что сегодня Женя к нему не поедет – завтра ранняя тренировка, а выходных как таковых с этими репетициями у нее не было. Жене надо поспать. Вместе у них это вряд ли получится. Теперь придется снова ждать выходных или свободный вечер…

– Ты не хочешь переехать ко мне?

Эжени остановилась. Кое-где уже включились уличные фонари. Снег мягко падал на землю, на пушистую вязаную шапку с забавной кисточкой и на ее ресницы. Женя в этой белой шапке и варежках казалась похожей на Снегурочку.

– Ты серьезно?

– Ну, а что? Полотенце у тебя есть, гель для душа тоже. Перевезешь пару джинсов, коньки, оранжевый рюкзак…

– И Тоби.

– Кто такой Тоби?

– Увидишь.

Это было ее «да».

И когда он понял это – широко улыбнулся.

– Пошли пить горячий кофе, – проговорил Дан, поправив на ней шапку и легко поцеловав в губы, – а то у тебя щеки совсем холодные. Да и Новый год обсудить надо. Может, есть пожелания относительно праздничного меню?

– Тут такое дело… – Женя замялась и начала рассматривать орнамент на варежке. – Наверное, Новый год мы встретим по отдельности, а Тоби переедет после праздников.

Только после этого она подняла на Дана глаза.

– Почему?

– Мне звонила мама, они с папой и сестрой приедут на новогодние праздники в Москву.

6

Полина возвращалась из торгового комплекса, где покупала новогодние подарки. А их насчитывалось порядочно. Дане, Нонне, ее мужу, близнецам, сувениры коллегам по работе. И подарок для Олега. Они не обсуждали, как будут встречать Новый год – вместе или по отдельности. Она и с сыном этот вопрос не обсуждала – почему-то была уверена, что жизнь выведет сама.

Полина просто наслаждалась самим процессом выбора и покупки. Торговый комплекс был полон народа, играла новогодняя музыка, на первом этаже стояла огромная елка, около нее прохаживался Дед Мороз и предлагал всем лотерейные билеты. Розыгрыш состоится в Рождество, главный счастливчик получит автомобиль. Остальным счастливчикам вручат наборы кастрюль, сковородок, фены и полотенца. Дети подбегали к дедушке, трогали его красную плюшевую шубу, дергали за бороду и просили сфотографироваться. Задавали главный вопрос: «Где Снегурочка?»

Полина наслаждалась днем. Она вообще начала наслаждаться жизнью.

Отношения с Олегом развивались стремительно. В пятницу он встретил ее с корпоратива, откуда Полина ушла в половине одиннадцатого, не захотев оставаться до полного разгула. Машину к тому времени из ремонта она забрала, но корпоратив предполагал как минимум шампанское, поэтому до ресторана Полина добралась на такси. Вечер прошел как обычно: сначала торжественно, потом весело. Полина любила новогодние корпоративы из-за возможности неформального общения с коллегами. Они целый год пахали на благо организации, чтобы в декабре с чистой совестью отдаться веселью. Свешников после вступительной поздравительной речи сидел за отдельным столиком в окружении двух замов и наблюдал, как отдыхают подчиненные. Финансового директора не было – он заболел, поэтому Агния поначалу немного грустила, но потом и она не удержалась, приняла участие в зажигательных танцах. Полина в зажигательных участия не принимала, зато с удовольствием станцевала медленный с Владом, начальником по кредитным рискам, а затем и с руководителем по рознице. Чуть позже к ее столику подошел Свешников (лично!) – поблагодарил за работу и поздравил с наступающим годом. Полина не знала, что и думать. Чтобы Свешников подошел сам? И все это сказал? Она, конечно, поблагодарила и поздравила Павла Сергеевича в ответ, параллельно думая, что такое расположение председателя правления не останется незамеченным, в понедельник по офису поползут слухи об особом положении Полины в банке. Вот уж правда, минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь.

Впрочем, Полина была не единственная. Свешников потом подошел к главному бухгалтеру и руководителю одного из столичных отделений, после чего снова сел за свой отдельный столик, а вскоре и вовсе покинул праздник.

А в половине одиннадцатого за Полиной приехал Олег, и они отправились к нему. В этом поступке было что-то само собой разумеющееся. Полина не могла себе объяснить, что именно. Может, сказалось выпитое шампанское, может, просто хорошее настроение, но сакраментальное «наверное, именно тебя я так долго ждала» крутилось в голове заевшей пластинкой.

В глубине души Полина не верила в долгосрочность этого нечаянно свалившегося на нее романа. Не может все быть так просто и гладко. Не может – и все тут. Поэтому, остро чувствуя его быстротечность, она упивалась каждой минутой, проведенной вместе. Ей нравилось все – разговаривать с Олегом по телефону, приезжать к нему домой, заниматься любовью, неторопливо, обстоятельно, а потом вместе ужинать и пить чай, разговаривать на разные темы, задавать вопросы, получать ответы и не стесняться. Нравилось отсутствие драмы и накала – этого изматывающего состояния, которое обескровливает и опустошает. У Полины после мужа был один мужчина, за недолгий срок отношений с которым вымотались оба. Он постоянно ревновал, она постоянно защищалась, потом обязательно была страстная постель, после которой ничего – только усталость и эмоциональное истощение. Две другие, необременительные и ни к чему не обязывающие связи убедили Полину в том, что теперь ее удел – одиночество, потому что даже после «легких» отношений оставались опустошение и печаль.

И это холодное одиночество, непроходящую после развода с мужем тоску она душила работой. Столько на нее жаловалась, а по сути, работа Полину спасала.

Полина почти смирилась, почти убедила себя в том, что желать ей по большому счету для счастья нечего… Все есть.

И вдруг – Олег.

Разве можно поверить, что это надолго?

Полина не верила, она боялась. Но очень спешила побыть счастливой и желанной. Она хотела успеть забрать из этих отношений максимум. И подарок Шевцову выбирала особенно тщательно.

Домой Полина вернулась, груженная пакетами. Кроме подарков, она купила молока, сыра, сосисок, творога и свежих овощей.

Сын совсем пропал. Приехал в среду, нажарил картошки и мяса – все очень вредно и очень вкусно, – они вместе поужинали, пообщались, долго пили чай, но на ночь Даня не остался. Он был полностью в своем романе с Женей. Полина это видела и принимала. Наверное, в другое время она почувствовала бы себя очень одинокой. Но теперь у нее был Олег, и это сильно меняло ситуацию.

В субботу утром после корпоративной пятницы, когда они лежали в кровати и решали, что лучше: яичница или омлет, Полина сказала:

– Мне кажется, я знаю тебя всю жизнь. Это очень глупо?

– Нет.

От его ответа на душе стало тепло и легко. В Олеге ощущалась такая стабильность, что начиналось верить в невозможное. Полина не могла понять, почему он не женат. Может, был, но что-то не сложилось? Скорее всего. Она была уверена, что если спросит, он ответит. Только спрашивать почему-то не хотелось. Не хотелось знать о других женщинах в его жизни. Ведь все, что «до», – сейчас значения не имеет.

Полина положила купленные продукты в холодильник, а потом начала убирать подарки. Чехол на планшет и зонт для Дани, наушники для близнецов, палантин для Нонны. Подруга обожала всякие платки и шали. Олегу Полина купила мягкий кашемировый шарф и маленькую фарфоровую статуэтку – девушка держит корзину, в которой ягоды и цветы. Это в память об осенней поездке, с которой, как казалось сейчас Полине, все началось. Увидев в магазине фарфоровую фигурку, она вспомнила про музей и статуэтку мальчика, держащего рог, а также слова Олега, что подобные вещи служили опознавательными знаками для гостей, временно покидавших стол. Они запоминали свое место по таким вот приметам.

Фарфоровый мальчик