Суббота Воскресенского — страница 3 из 15

Аннушка сидела за столом и рассматривала фарфорового мальчика дивной работы. Мальчик держал рог с цветами, яблоками и виноградом. По одну сторону от Аннушки сидела матушка, по другую – жених. А стол был большой, гостей много. Князь Черкасский умел закатывать праздники, потому и издержки имел огромные, как сказал батюшка. Задолжал много. Вот и надумал жениться. Аннушка была богатой наследницей, да рода незнатного, хоть и дворянского.

Когда Петр Иванович соизволил посвататься к ней, батюшка сразу ответил согласием, несмотря на то что не одобрял склонность князя сорить деньгами.

– Зато какой род знатный! Породнимся с самими Черкасскими, а по приданому договоримся.

И поставил батюшка условие жениху, что часть Аннушкиного приданого остается за дочерью и распоряжаться ей Петр Иванович не вправе. Эта часть пойдет в наследство детям, если Бог благословит сей союз чадами.

Стол был богат угощеньями, гости после выпитого вина стали шумными, поздравляли князя со скорой свадьбой, Аннушка старательно краснела. Петр Иванович был старше, говорил по-итальянски и по-французски, был учен, изящно подавал руку и носил сорочки с тончайшими французскими кружевами. Пригож, жених Аннушки, только все одно чужой.

До обеда давали итальянскую оперу. У князя здесь свой театр имеется. Там крепостные и на скрипках играют, и в барабаны бьют, а наряженные пастушками девки танцуют, бесстыже показывая ноги.

– Срам один, – сказал батюшка тихо. – После свадьбы искореним сию забаву.

И Аннушка с ним согласилась.

Когда пастушки закончили танцевать, спустился сверху на веревках окрашенный в золото корабль, а на корабле том была дева в розовом платье и напудренном парике с розами. Как начала она петь, Аннушке показалось, будто ангел с небес спустился. И все не по-нашему пела, слов не разобрать, но красиво, слезы сами из глаз полились. Может, и восхищалась бы Аннушка той девой дольше, да только решила она взглянуть на своего жениха, и чары враз рассеялись. Сидел Петр Иванович не шелохнувшись, смотрел на деву, и такая любовь была в его взоре, такой восторг, что поняла Аннушка – соперница ее поет. И не ангел она вовсе, а девка безродная.

«Искоренить, – повторяла про себя, сидя за столом, слова батюшки Аннушка. – Срам один».

Протянула руку, погладила фарфорового мальчика.

Скоро свадьба. Сначала она станет княгиней Черкасской, а потом придумает, как избавиться от девки.

Часть 3

Глава 1

1

Новый год Полина встретила дома в компании сына. Она была почти уверена, что в полночь Даня будет с Женей, но вместо этого он накануне сказал по телефону, что приедет к ней. Таким образом, вопрос, с кем встречать праздник, решился сам собой.

Сын приехал груженный пакетами с продуктами и объявил, что праздничный стол берет на себя. Обойдя квартиру, возмутился, что елка до сих пор не наряжена. Поцеловал Полину в щеку и отправился на кухню. Она последовала за сыном. Выглядел Даня вполне довольным жизнью, из чего Полина сделала вывод, что у него все хорошо, но не удержалась от вопроса:

– Как Женя?

– Думаю, очень занята, к ней вчера прилетели родители и сестра.

– Откуда прилетели? – Полина стояла посреди кухни и наблюдала, как Даня инспектирует холодильник.

– Из Челябинска.

– Женя из Челябинска? – очень интересно.

– Да, – последовал краткий ответ сына. – Слушай, у тебя даже мандаринов нет! Как ты живешь?

– Плохо, никто за мной не приглядывает.

Смена темы разговора означала, что лимит вопросов исчерпан. Зато теперь Полина знала: Женя не москвичка. Конечно, ей хотелось узнать, где эта девушка живет, чем занимается. С рекламой все понятно, но реклама в прошлом, а жить на что-то надо. Поэтому Полина все же решилась задать еще один вопрос:

– Кем она работает?

– Детским тренером по фигурному катанию.

О-о-о… Такого поворота Полина не ожидала. Детский тренер. Вот эта вот девушка? Однако.

– Мам…

– Да?

– Я спрашиваю, ты елку наряжать собираешься или мы будем встречать Новый год без елки?

Вот так они поделили обязанности. Полина занималась интерьером, Даня – меню, телевизор – фоном – развлечением.

Полина была очень рада приезду сына. Она соскучилась по Дане, соскучилась по общению с ним, и вечер прошел замечательно. Вспоминали бал в Отрадном, Даня рассказывал университетские новости, Полина делилась планами поехать в гости к Нонне.

А потом было обращение президента, бой курантов, шампанское и телефонные звонки. Сын набрал Женю и удалился в другую комнату. Все правильно – есть вещи не для чужих ушей. Полина вернулась было мыслями к необычной профессии девушки, но позвонил Олег. И они поздравили друг друга с наступившим Новым годом. Уже много лет ее в новогоднюю ночь не поздравлял мужчина. И вот теперь…

Неужели действительно в жизни начинается новая глава? И все страхи абсолютно беспочвенны? Почему она все время ждет подвоха? Почему? Разве не бывает так: встретились двое и все у них получилось. Бывает. И у Полины будет. Наверное.

В гостиную вернулся сын, сказал, что Женя передала привет и что он с друзьями договорился встретиться в центре через полтора часа.

– У нас еще есть время на чай, – заметила Полина.

– И даже на концерт по заявкам, – улыбнулся Даня.

Они пили чай с эклерами, потом сын играл для Полины на пианино. Таривердиева. Самую зимнюю и новогоднюю мелодию. Нарядная елка горела разноцветными фонариками, подарки были вручены и рассмотрены. Даня подарил подставку под ноутбук, больше похожую на столик для завтраков в кровати.

– Чтобы можно было смотреть кино в ленивые выходные, – прокомментировал он.

Так что Новый год удался.

Закрыв за сыном дверь, Полина немного посмотрела телевизор, съела несколько купленных Даней мандаринов и отправилась спать.

На следующий день она поехала к Олегу и осталась у него на ночь. Почему-то в своем воображении Полина думала, что они проведут весь день в квартире. Но нет, после любви, чаепития с конфетами и обмена подарками (он подарил ей тонкий бежевый плед из каких-то шерстяных и шелковых нитей, похожий на паутинку, очень красивый, уютный и теплый, такой – что сразу понятно: это не дежурный подарок, а выбранный специально для нее), вот после всего этого Полина обнаружила себя гуляющей по Тверской. Новогодней, нарядной, сверкающей разноцветными огоньками Тверской, где был устроен рождественский базар. Полина в последний раз возила на такой сына, и это было… больше десяти лет назад. Новогодние игрушки, забавные вязаные варежки и носки, баночки с разным вареньем, горячий сбитень в бумажных стаканчиках, большие шишки с кедровыми орешками, кукольное представление у Камергерского. А народ идет дальше – к Красной площади. Они с Олегом к Красной площади не пошли. Полине было достаточно впечатлений. Она купила шишки, как воспоминания из детства, и большие стеклянные шары с серебристыми узорами, и баночку варенья из инжира. Почему Полина не ездила сюда раньше? Вот глупость-то.

– Только не говори, что ездишь сюда каждый год, – сказала она, – а то я почувствую себя проспавшей все на свете.

– Не скажу, – улыбнулся Олег.

– Но был?

– Года три назад.

«С другой женщиной», – подумала Полина, и эта мысль ей не понравилась. Настолько, что она тут же отогнала ее прочь. Нечего думать первого января о других женщинах Олега. У нее тоже были другие мужчины, и что из этого? Посмотрев немного кукольное представление, они пошли по Камергерскому, заглядывая в светящиеся окна многочисленных кафе и пиццерий. Все столики были заняты. Влюбленные парочки, родители с детьми, компании друзей – люди в городе радовались наступившему Новому году. Полине хотелось присоединиться к этим людям, сесть рядом, заказать что-нибудь горячее и вкусное, потому что зимняя прогулка уже давала о себе знать, но… все столики были заняты.

Дойдя до конца переулка, Олег свернул направо, к Большому.

– Кто-то сейчас идет на спектакль, – сказала Полина.

– Ты хочешь в театр?

– Я хочу мяса, – призналась она.

– Отлично.

– Почему?

– Потому что билеты я сейчас не найду, а мясо очень может быть.

Снежная новогодняя Москва светилась и переливалась. Народ у Большого фотографировался в украшенных иллюминацией арках и каретах. А Полина снова задалась вопросом, почему так долго она не приезжала сюда в праздники? Считала прогулку по центру уделом молодежи и родителей маленьких детей? А может, просто боялась еще острее ощутить собственное одиночество среди всех этих счастливых лиц? Сегодня вот не боится, потому что идет рядом с Олегом, несет в одной руке бумажную сумку с кедровыми шишками и вареньем, пока другая ее рука сжимает пальцы Олега. И это так замечательно – идти по улице, держась за руку близкого человека. А он стал ей близким.

Они остановились около «Метрополя».

– Прошу.

Сначала Полина непонимающе посмотрела на Олега, но он лишь привычно поправил на переносице очки и сделал приглашающий жест рукой. Полина вошла.

Оказалось, Олег решил, что они вполне могут поужинать в лобби-баре, где имелось полноценное меню, стояла нарядная елка и слышалась тихая музыка. А еще оказалось, что они успели вовремя, потому что через полчаса сюда начали заглядывать такие же сообразительные, не нашедшие свободные места в кафе и ресторанах поблизости. Столиков же в лобби-баре было немного.

Вечер прошел легко. Они никуда не торопились, не пытались произвести друг на друга впечатление, они уже достаточно друг друга знали. К утке по-пекински подали белое вино, к большому чайнику черного чая – лимон, а Полине еще и десерт. Было тепло, хорошо и уютно, и как-то само собой разумелось, что до завтрашнего утра они не расстанутся.

Полина вспомнила, что в полночь под бой курантов загадала себе Олега. Если не до конца жизни, – на такое надеяться глупо, – то просто надолго. Она загадала встретить следующий Новый год с ним. Пока же у них были два дня вдвоем, а на третий она уехала к Нонне.

Подруга встретила Полину шумно, жаловалась на праздничное переедание, слишком самостоятельных детей, на все соглашающегося мужа (ему все равно, что ли?) и на то, что лучший ученик их музыкальной школы заболел за день до отчетного концерта, и без него концерт был «не тот». Полина вновь окунулась в знакомый и любимый мир, по которому всегда скучала, если долго не приезжала.

Душевный разговор, как водится, завелся ближе к полуночи, когда появилась возможность уединиться за много повидавшим на своем веку круглым столом.

Полина весь вечер рассматривала веки своей крестницы – оранжево-зеленые, яркие, переливающиеся – и подумала, что Женя более сдержанна в макияже. Она сама по себе очень… яркая девочка. Вслух же сказала:

– Похоже, сейчас в моде совершенно космический макияж, юность экспериментирует, зрелость на такое уже не способна.

– Заметила, да? – оживилась Нонна. – Цвет называется «Драконова отрада», мне заказали, показали сайт, и я там зависла… Господи, я совсем отстала от жизни, рассматривала тени, боялась промахнуться. Весь последний год кажусь себе классической мамочкой из фильма или книжки, которая покупает странные вещи в цветочек не того фасона. Но с тенями, кажется, угадала.

Подруга вздохнула. Полина начала чистить мандарин. Как хорошо, что у нее сын. Она бы с тенями точно промахнулась, потому что «Драконову отраду» отмела бы сразу. Как такое вообще можно на глаза наносить? Но крестнице… шло. Выходит, не такая уж Полина прогрессивная мать, каковой всегда себя втайне считала. Выходит, прогрессивная мать – это Нонна.

– Как ваша великая любовь? – спросила Полина, разламывая мандарин и отдавая половину подруге.

– Продолжается, – мрачно ответила Нонна. – Еле полугодовую контрольную по математике написал, а собрался в строительный. Как его возьмут с такой математикой? И, главное, нет чтобы влюбиться чуть позже…

– Позже – это когда? Под самые ЕГЭ? – уточнила Полина. – Или во время поступления? А, может, на первом курсе, когда идет адаптация к вузу? Или прямо к сессии?

Мандарин оказался сладкий, но с косточками, поэтому на салфетке скоро образовалась горка из косточек.

– Ты чего такая язвительная?

– Прости. Просто я думаю, что для любви не бывает подходящих и неподходящих моментов. Она приходит и все. И чаще всего – совершенно не вовремя. Моему вон диссертацию защищать, а он, как мне кажется, голову потерял.

– Безответно влюбился?

– Да вроде ответно.

– Тогда что тебе не нравится? Девочка не та?

Полина съела свою половину мандарина и теперь принялась разрывать ярко-оранжевую кожуру на мелкие части.

– Не знаю, – ответила тихо. – Я не в восторге. Нет, это не ревность матери, и девочка… девочка умненькая, с характером, красавица. Да и Данька ей нравится, я же вижу…

– Тогда что? Что тебя пугает?

– Меня пугает… – Полина методично складывала кусочки кожуры один на другой, строила башню. – Меня пугает, что, если… или когда она его бросит… Данька не переживет. Она поломает ему жизнь.

– Но почему она должна его бросить? Что, если наоборот – это он ее бросит? Данька у тебя еще тот любитель девчонок, опыт расставаний у него побольше, чем у нас с тобой. И вообще, ты не думала о том, что, может, они не расстанутся? Может, они тебе еще внуков в подарок принесут?

– Про внуков я как-то не думала, – согласилась Полина. – Ладно, это просто материнские страхи. Как у тебя, только у тебя про ЕГЭ, а у меня про диссертацию.

– Защитит он свою диссертацию, вот увидишь, – произнесла Нонна таком уверенным тоном, что ей сразу же захотелось поверить. – Чайник поставить?

– Поставь.

Часы как раз показывали первый час ночи. Самое время для чаепития.

Полина поднялась из-за стола и, пока Нонна доставала кружки, выбросила мандариновую шкурку и косточки. Ей хотелось рассказать про Олега, про то, что в ее жизни появился мужчина, с которым хорошо. Впервые хорошо с тех пор, как Полина рассталась с Андреем. Но она не знала, как начать этот разговор, решила, что начнет за чаепитием, однако, когда на столе появился стеклянный чайник, лимон на блюдце и шоколадные конфеты, разговор снова вернулся к Дане.

– А она кто? – спросила Нонна, разворачивая конфетную обертку. На обертке были изображены всем знакомые медведи. – Чем занимается? Студентка?

– Нет, она тренер по фигурному катанию.

– О-о-о… – подруга явно была впечатлена.

– Детский, – добавила Полина.

И Нонна забыла про конфету.

– Как ее зовут? Слушай, если она тренер, значит, когда-то каталась сама.

– Да? – вопрос прозвучал тихо и даже беспомощно.

А ведь и правда. Не зря лицо Жени все время казалось знакомым, да и в рекламе она снималась. В рекламу же не приглашают неизвестных спортсменов. Значит, Женя известная? И как Полина сама не додумалась? Ведь это же так просто и так логично.

– Ее зовут Женя. Фамилии я не знаю, но знаю, что когда-то она снималась в рекламе воды.

Следующие полчаса подруги, забыв про чай, измучили поисковую систему запросами. «Евгения фигуристка», «Женя фигуристка брюнетка», «Фигуристка реклама воды» и так далее. Упражнялись до тех пор, пока не выпал нужный ролик.

– Это она! – Полина расширенными глазами смотрела на темноволосую девушку, выписывавшую пируэты на льду и рассказывавшую о том, какую воду предпочитает пить в перерыве между тренировками.

Внизу экрана было написано: «Евгения Суббота, чемпионка России, серебряный призер чемпионата Европы по фигурному катанию».

– Это она, – повторила Полина шепотом.

– Обалдеть! – Нонна наконец вспомнила про остывший чай, взяла кружку и выпила его залпом. – А Даня знает?

– Конечно, они же вместе. Просто он мне… не сказал.

– Может, чего покрепче? Коньячку? – участливо поинтересовалась Нонна. – Все-таки не каждый раз Даня охмуряет… чемпионок.

– Давай.

Они открыли коньяк, который Полина несколько часов назад презентовала мужу Нонны на Новый год, и совесть не мучила. У них была весомая причина! Под коньяк уже изучалась Википедия, и только ближе к трем ночи подруги решили, что все же пора идти спать.

– Я так и знала, – причитала Полина, запивая коньяк чаем, – я знала, что она непростая. У чемпионок знаешь какой характер? Ужас! Чемпионами не становятся послушные и добрые. Она его погубит.

– Даня сам кого хочешь погубит, – успокаивала ее Нонна.

– Да?

– Точно тебе говорю, – Нонна уверенно закивала головой. – Так что пусть эта Суббота побережется. У нас мальчик не промах.

Проснулись подруги ближе к полудню, когда все остальные обитатели дома уже позавтракали и разошлись по своим делам. Кто к планшету, кто к телефону, а кто снег чистить.

Полина долго лежала с закрытыми глазами, предаваясь сладкой полудреме и не желая вставать. Ведь выходные – можно себя побаловать. А потом вдруг вспомнила вчерашнее чаепитие с коньяком, и глаза резко открылись сами. Евгения Суббота, чемпионка по фигурному катанию. Сон как рукой сняло. Полина протянула руку, нащупала на столике рядом с диваном, на котором всегда ночевала, телефон и скинула ссылку на статью в Википедии сыну.

Дан: Привет. И?

Полина: Ты знал?

Дан: Да.

Полина: Почему мне не сказал?

Дан: Это что-то меняет?

Полина: Меняет в чем?

Дан: В твоем отношении к Жене.

Полина: Нет.

Дан: Вот видишь. Она давно закончила. Это прошлое. Но она большая молодец.

Следом сын прислал ей ролик. Полина включила и сразу узнала музыку. «Верано портено». До того момента Полина считала, что это исключительно ее музыка, но оказалось, что еще и Женина. Она ей очень подходит. И совершенно по-другому, не как Полине. В танце Жени не было ни осени, ни Москвы. Там была страсть.

2

Дан отправил маме ролик с танго и вернулся к диссертации. Работы предстояло много. Перед Новым годом они долго сидели с профессором Назаровым, разбирали черновик диссертации, профессор вносил правки и объяснял свои оставленные на полях заметки. Назар был въедливым и педантичным, а почерк имел похлеще врачебного. Хорошо, что Дан все разбираемые пункты записывал в блокнот, иначе не разобрался бы. Он обещал профессору внести правки за новогодние праздники и к началу студенческих экзаменов сдать исправленную работу. В принципе, Дан вполне мог бы обойтись и без приема экзамена, но Назар считал, что экзаменовать студентов они будут вдвоем, на правах лектора и ведущего семинаров. Профессор не оставлял надежду сделать из Дана преподавателя.

– Вот увидишь, – говорил он, – ты еще сюда вернешься и прочитаешь собственный курс лекций.

К экзаменам тоже надо подготовиться – хотя бы прочитать список вопросов, что-то восстановить в памяти. В общем, Дану было чем заняться в эти дни, пока Эжени проводила время с семьей. Они исправно переписывались, пару раз созвонились, поздравили друг друга с Новым годом, но этого было мало. Дан отчаянно скучал и радовался тому, что профессор просто завалил его работой. Работа – лучшее лекарство от тоски. Это всем известно.

В новогоднюю ночь Дан отлично погулял с Серегой и компанией, потом выспался и второго числа поехал к отцу – поздравить его и сводных младших сестер. Он поиграл с девочками, с удовольствием пообщался с отцом, поулыбался его новой жене, отведал собственноручно приготовленный ею десерт, а потом, вернувшись домой, полностью отдался диссертации.

Дан как раз разбирал малопонятные иероглифы Назара, сверяясь со своими записями в блокноте, когда мама спросила про Эжени. Кажется, она обиделась, что Дан ничего не рассказал про прошлое Жени. Конечно, в этом не было никакого секрета, просто… Просто он не хотел, чтобы мама видела в ней известную спортсменку. Он хотел, чтобы она видела девушку и чтобы эта девушка нравилась ей так же, как и Дану. Он бы сказал, обязательно, но позже.

«Красиво», – написала мама, посмотрев выступление.

Дан отправил ей не ту запись, где было падение, а другую – с чемпионата России. И там Женя была великолепна. Там она завоевала золотую медаль.

Дан: Ты у тети Нонны?

Полина: Да.

Дан: Передавай ей привет.

Полина: Обязательно. У тебя все хорошо?

Дан: Все хорошо, сижу с диссертацией.

И он сидел с ней до самого вечера, сделав перерыв на легкий ужин. Эжени молчала весь день. Это было непривычно. Может, повела своих в какой-нибудь красивый ресторан? Она говорила о том, что хочет показать родным все – новогодний город, красивые кафе, обязательно новогоднее представление и завести их в какой-нибудь торговый центр, чтобы купить много разных подарков. Дан сказал, что потребует подробного фотоотчета, и Женя исправно отправляла ему фотографии из кинотеатра, кафе, просто уличные селфи, но сегодня почему-то молчала. Дан посмотрел на часы. Уже одиннадцать вечера, поздно. Не заметил, как пробежало время. Позвонить? Или лучше написать?

Он взял телефон, однако не успел включить его, как раздался звонок домофона.

Это была Эжени.

Через минуту она влетела в его квартиру. Холодная, с красными щеками, блестящими темными глазами, в своей вязаной снегурочкиной шапке и в голубом пуховике.

– Ну, и где моя метла?

– Привет, ведьмочка.

3

Она была так рада его видеть, что почти совсем не соображала. Отвезла родных в аэропорт, всех обняла, расцеловала, проводила, а потом сразу к Дану. Даже не думала, машина сама везла, Женька следила только за дорогой и светофорами.

Новый год прошел классно и весело. И вообще, какие у нее родители молодцы – прилетели. Что может быть прекраснее новогодней праздничной Москвы? Да еще в компании самых близких людей. Ничего.

Летом Женя летала в родной Челябинск, мама все время заглядывала ей в глаза с немым вопросом: «Как ты, дочка? У тебя все хорошо? Правда хорошо?» Женя утвердительно кивала, но мама не верила. В этот раз она ничего не спрашивала. Да и не надо было. Потому что у Женьки и правда все было замечательно. Она даже сама удивлялась этому факту.

Они прилетели тридцатого, а тридцать первого с утра все дружно наряжали елку, после чего поехали в торговый комплекс за едой и подарками. Было весело, шумно и сумбурно. Сестренка совсем уже выросла, училась в десятом классе, дома периодически заводились разговоры о том, кем она станет. Оля не приняла эстафетную палочку от Жени, спорт ее не интересовал. Гораздо больше ей нравилась биология и вопрос селекции растений.

– Будет агрономом, – заявил папа. – У нас все подоконники заставлены подозрительными горшками.

– Ничего там подозрительного нет, – протестовала Оля. – Я делаю опыты!

Женька наслаждалась этими разговорами и шутливыми спорами. Они гуляли по городу, вкусно обедали в по-новогоднему украшенных кафе, были в кинотеатре на премьере доброго семейного фильма, ездили на ВДНХ, потому что маме с папой очень туда хотелось. Павильоны, построенные в честь советских республик, вызывали у них ностальгию. Единственное, что немного омрачило праздник, – потеря браслета со счастливым четырехлистником. Женька зацепилась рукавом за рекламную стойку в кинотеатре и дернула рукой. Наверное, именно тогда браслет и расстегнулся. Это она уже потом поняла, вернувшись домой и обнаружив пропажу. Недавно он так же пропал – браслет раскрылся, хотя имелся предохранитель. Только в первый раз это случилось дома, а во второй – в кинотеатре. Там уже не найдешь. Очень обидно, конечно. Но Женя решила не расстраиваться. Что, если это просто повод купить новый?

А в остальном все было прекрасно. Больше не снились чемпионаты, не блокировались новости из мира фигурного катания, не ощущалось болезненной реакции на успехи Сени с новой партнершей. У Сени своя жизнь, у Жени – своя. И в этой жизни есть Лера и Лика, есть тренировки, соревнования, новые цели и надежды. Есть Дан, к которому она так спешила поздним вечером. Ведь это что-то да значит.

Что именно это значит, Женька не думала. Она просто хотела его увидеть. Переписка по телефону и обмен фото – все не то.

А то – это когда слышишь: «Привет, ведьмочка» и видишь смеющиеся глаза из-под темной челки, делаешь шаг навстречу и… пропадаешь.

Наверное, она сошла с ума. Они оба сошли с ума. Потому что Женька не помнила, как стягивала с себя шапку и пуховик. Или это он стягивал? Они целовались, Женя точно помнила, что целовались, и ноги совсем не держали, и руки не слушались – забрались под футболку – холодные – хотели согреться. Двор был забит машинами, пришлось припарковаться чуть дальше. Пока дошла до подъезда – замерзла. Не слушались ни руки, ни ноги, она бы, наверное, легла прямо там, на полу, но Дан подхватил ее и понес:

– Не здесь, Эжени.

– Слабо? – горячим шепотом в шею.

– Неудобно.

Это был настоящий пасодобль. Быстрый, страстный, безумный и, как все пасодобли – беспощадный. Только в их случае неясно – кто победил, а кто проиграл.

Полуодетая Женя в расстегнутой рубашке лежала с закрытыми глазами на неразобранной кровати и думала: что это было. Рядом лежал Дан, и она слышала, как часто он дышит. А потом почувствовала его губы на своем плече:

– Я тоже рад тебя видеть.

Женя даже не открыла глаза – что бы не лицезреть его довольную наглую физиономию.

Про пасодобль она подумала позже, когда, застегивая перед зеркалом рубашку, любовалась свежим засосом на шее.

– Лучшие друзья девушек – это водолазки, – пробормотала Женька, а потом увидела в отражении спину Дана.

Он как раз собирался натягивать на себя майку. Спину украшали не менее свежие царапины от ее ногтей. Один – один, ковбой.

Женя вдруг вспомнила их первый поцелуй в осеннем Отрадном и слова Дана о том, что подумает мама, увидев укушенную губу. Интересно, что она подумает, увидев эту спину.

Женя отошла от зеркала и провела ладонью по спине Дана. Он слегка поморщился.

– Могу смазать зеленкой, – участливо предложила она.

– Ты добра. Но я, пожалуй, обойдусь.

– Как хочешь, – Женя пожала плечами. – Что скажешь маме?

– Скажу, что на меня на улице среди бела дня напала дикая кошка.

– Ай-ай-ай, – покачала Женя головой. – Надо осторожнее ходить по улицам среди белого дня. Совсем себя не бережешь.

Больше ей издеваться не дали – закрыли рот поцелуем.

– А про метлу ты наврал, да?

– Я никогда не вру. Почти.

Метла лежала под елочкой в гостиной. Елочка стояла на журнальном столике со стеклянной поверхностью и сверкала разноцветными огоньками. Под елочкой лежала маленькая метла. Вернее, щетка для автомобиля – счищать снег. И скребок. Женя посмотрела на подарок, потом перевела взгляд на Дана.

– Начинать лучше с маленькой, – сказал он.

Женька фыркнула. Выкрутился.

Но оказалось, это не весь подарок. На другом конце столика лежала зеленая коробка, и эту коробку Дан протянул Жене, она открыла, а там… там находилась маленькая, с длинной ручкой-ремешком кожаная сумка. Ярко-оранжевого цвета. Ключ, телефон, носовой платок, помада, и вперед – на прогулку. Такая красивая! Такая изящная! Такая веселая!

– Это мне? – задала Женька глупый вопрос.

– С Новым годом, Эжени.

Теперь его глаза не смеялись. И ей тоже совсем не хотелось смеяться. И спать не хотелось, хотя была уже совсем ночь.

– Новый год без шампанского не считается, – тихо сказала Женя.

Они пили шампанское с мандаринами, виноградом и бутербродами, сидя на полу в гостиной. Женька, не евшая ничего с обеда, быстро опьянела и рассказывала о том, как ходила с родными в кино и потеряла там браслет, а фильм оказался очень хороший, и саундтрек классный, под него можно поставить интересный танец Дере или Лике – она еще точно не решила кому. А потом вспомнила, что привезла с собой свечу с деревянным фитилем. Они зажгли эту свечу, дерево начало потрескивать. Казалось, что в комнате находится камин, и от этого стало совсем уютно. Дан включил тихую музыку. Они пили шампанское, разговаривали, целовались, слушали музыку и тихий треск горящего дерева, а потом снова занимались любовью – на этот раз очень бережно (почти медленный вальс), а после чуть не заснули на полу. Вернее, Женя заснула. И Дан снова переносил ее на кровать.

На следующий день они поехали покупать ему подарок на Новый год.

– Я не могла это сделать без тебя, – заявила Женя, когда они сидели на кухне и завтракали почти в полдень.

Она решила подарить Дану коньки. Дан сказал, что в последний раз катался на коньках в глубоком детстве.

– Но ведь катался же, – парировала Женя. – А это как с велосипедом: встанешь – вспомнишь.

По дороге в магазин она включила очередную аудиокнигу. Теперь Женя не стеснялась это делать. Наоборот, ей хотелось поделиться повествованием с Даном. Ведь сейчас она слушала про Анну Павлову. И это – их общее воспоминание.

– А раз, когда мне было восемь лет, она объявила, что мы поедем в Мариинский театр. Я взволновалась, я никогда еще не была в театре и допытывалась у матери, что же там будут представлять. Она рассказала мне в ответ сказку о Спящей красавице, которую я очень любила и которую мама рассказывала мне уже сто тысяч раз. Только что выпавший снег сверкал при свете фонарей, когда мы ехали в Мариинский, и сани наши бесшумно скользили по замерзшей дороге[26].

По Петербургу девятнадцатого века скользили сани, а по Москве двадцать первого ехала «Мазда». И Женя знала, что, слушая про Анну Павлову, Дан тоже вспоминает их день в Питере, прогулку по Невскому, Грибоедовский канал и небольшую комнату с зеркалами, пуантами и станком.

– Поступить в Императорскую балетную школу – все равно что поступить в монастырь. Там царит железная дисциплина: каждое утро в восемь часов подъем, умывание холодной водой, молитва, которую нараспев читает воспитатель, на завтрак – чай и хлеб с маслом, затем урок танцев[27].

Так бывает. Всего один день может оказаться решающим, подарить надежду и свободу, избавить от страхов и одиночества. Такие дни не забываются. Он остался в памяти – льдом «Юбилейного», колоннадой Казанского, маленьким гостиничным номером, где они засыпали в обнимку.

– Павлова была неутомима и позже много работала с итальянцем Энрико Чекетти, чтобы добиться совершенной техники. Хотя, наверное, секрет ее успеха был в том, что техника никогда не вставала на первое место, а Павлова взяла и подчинила технику выразительности[28].

– Знаешь, – сказала Женя, поворачивая к магазину и ища место на стоянке, – это очень похоже на фигурное катание. Та же дисциплина, те же вопросы безупречной техники. Но выигрывает тот, кто владеет не только безупречным коньком, но и умеет покорить эмоционально.

Теперь она легко рассказывала Дану про спорт и про свою жизнь. Наверное, у нее появился еще один друг. Кроме Ариадны. Кстати, как она там? На Новый год поздравили друг друга и занялись собственными жизнями. Надо будет Ариадне написать.

– Это очень сложно, – произнес Дан.

– Да, – согласилась Женя, остановив машину, – поэтому чемпионами становятся не все.

Коньки они купили быстро – черные, хоккейные, потому что Дан наотрез отказался от фигурных, сказав, что в детстве катался именно на хоккейных и с зубцами дела не имел. Женька вздохнула и согласилась, но тут же заявила, что покупку следует сегодня же опробовать. На ГУМ-катке. Свои коньки у нее лежат в багажнике.

Консультант быстро отнес коробку на кассу, пока они бродили мимо витрин с перчатками, шапками и носками.

Дан предупредил:

– Будешь возить меня на себе.

– Не вопрос, – голос Жени звучал безмятежно.

Она предвкушала предстоящее катание. Она соскучилась по льду. Купив Дану новогодний подарок, Женя взяла курс на ГУМ-каток.

Красная площадь была полна народа. Ярмарка, карусель, каток, фигуры героев из любимых мультфильмов для фото на память, яркие красные шары на деревьях вдоль нарядного ГУМа, гирлянды из треугольных флажков и уже включенная иллюминация. Блины, чай, кофе, пряники, сладкие трубочки, горячий сбитень, музыка. Праздник!

Женьке очень хотелось прокатиться именно здесь, на Красной площади. Ей почему-то казалось, что здесь кататься будет совершенно по-другому. И она даже знала почему – в этом месте совсем особенное настроение. Сказочно-детско-радостное.

А очередь на каток оказалась огромной. Женька, обозревая длинный хвост страждущих, приготовилась к долгому стоянию. Но если у человека в жизни наметилась белая полоса, то все решается само собой. Как только они с Даном пристроились в конец очереди, ее тут же задел проходивший мимо мужчина.

– Простите, – сразу извинился он.

Женя обернулась и узнала этого высокого человека в черной вязаной шапке.

– Лев Ярославович! Здравствуйте!

– Женя? Ты как тут?

– Да вот… пришли покататься, – она указала рукой на Дана.

– Правильно сделали, – проговорил Лев Ярославович, – знаешь что, пошли со мной.

И Лев Ярославович Циммерман, в прошлом известный фигурист, а ныне устроитель грандиозных ледовых шоу, повел Женю за собой. Женя же взяла за руку Дана, и вот таким хороводом они достигли катка.

– Понимаешь, – говорил по дороге Циммерман, протискиваясь между стоявших плотной толпой людей, – у меня здесь назначена съемка, попросили рассказать про планируемые выступления на открытом льду. Хорошо бы еще показать кого-нибудь из фигуристов, но мои сейчас только заканчивают спектакль в «Лужниках». А тут ты. Повертишься перед камерой? Квалификацию не потеряла?

– Нет, конечно.

Она знала, чувствовала, что ехать надо именно сюда! От возможности покружиться на коньках перед Львом Циммерманом, доказать ему и всем остальным, что находится в прекрасной форме, в голове зашумело почти так же, как после выпитого шампанского.

Оператор и журналист Циммермана уже ждали. Женька начала быстро переобуваться.

– Ты не торопись, – сказала она Дану. – Сюжет все равно за пять минут не снимут. Я пока проедусь туда-сюда.

И от избытка чувств Женя поцеловала его в нос.

Сколько раз она шнуровала ботинки – не сосчитать. Наверное, миллион, а может, и больше. Руки привычно затягивали шнурки. Сейчас, сейчас… еще чуть-чуть… И можно подниматься на ноги, и снимать чехлы, и ступать на лед.

Лев Циммерман что-то рассказывал журналистке – на вид ровеснице Жени, а когда обернулся и увидел ее, скомандовал:

– Можем начинать.

Уголок катка освободили для съемки. И Женька, набирая скорость, делала простейшие дорожки шагов и вращения. А потом, оглянувшись, заметила Дана. Смотришь? Смотри. Таких, как я, у тебя не было, ковбой. И не будет.

Сюжет сняли быстро. Оператор закончил свою работу и стал убирать камеру, а Циммерман окликнул Женю.

– Ты молодец, – сказал он.

Почему-то эта похвала показалась Жене очень важной. Она даже почувствовала, что краснеет.

– Ты сейчас где?

– Тренирую детей у Людмилы Борисовны.

– И как они?

– Есть талантливые. Осенью ездила с двумя девочками в Питер. Ставила им программы.

– Это хорошо, – ответил Циммерман. – Это хорошо, Женя, что ты не потерялась. Жизнь спортом не заканчивается.

Он знал, о чем говорил. Он был как раз тем самым неудачником Олимпиады, который, уйдя из спорта, сумел достичь гораздо большего.

– С Новым годом, – сказал Циммерман Жене на прощанье.

– С Новым годом, – ответила она.

Дан подъехал, когда Лев Ярославович ушел. Судя по тому, как он катил, – и правда с детства не стоял на коньках. Женька обозвала его медведем. Они ездили, держась за руки, вдоль бортика, а когда Дан все же споткнулся и оба упали, Женька хохотала, не в силах подняться. Она лежала на Дане, обзывалась, собиралась отдать его в цирк, где и не таких учат, и была абсолютно счастлива. Из динамиков раздавалось: «Может, ты на свете лучше всех, только сразу это не поймешь…», а Дан грозился ее наказать за оскорбление собственной личности, потому что на медведя он совсем не похож. С темного неба падал снег, у Дана были теплые губы, только что Женю снимала камера, и сам Лев Циммерман поздравил ее с Новым годом.

– Вставай, бедолага.

– Не могу. На мне лежит хохочущая девушка. И по ходу, ей нравится целоваться.

Кое-как они все же поднялись и, продолжая держаться за руки, прокатались целый час, а потом у Дана с непривычки начали болеть ноги, и Женя сказала, что для первого раза достаточно.

– Но ты мне должен блин с чаем!

– Вымогательница!

Они ели горячие блины, смотрели на карусель, попросили прохожего сфотографировать их около Винни-Пуха и Пятачка, и эту фотографию Женька сразу же отправила Ариадне.

Женя: Я решила приобщить Дана к катанию на коньках, но пока перспективы не очень.

Подруга ответила, когда Женя с Даном сидели уже в кафе на Никольской, заказав себе по тарелке горячего борща.

Ариадна: Ты его научишь, я знаю. Ты же тренер.

Женя: Ты вернулась?

Ариадна: Да.

Женя: Как прошел Новый год? Все хорошо?

Ариадна: Все плохо.

Она так и знала! Марк этот непонятный, компания малознакомая. А Ариадна – мечтательница, придумала себе заранее всякую романтику. Старые школьные влюбленности до добра не доводят.

Женя: Я завтра к тебе приеду. Не раскисай!

4

Соня взяла такси и уехала, поцеловав Марка на прощанье. В принципе, он получил то, что хотел. Он и Новый год встречать за город, пожалуй, за этим поехал.

Если в офисе Соня казалась недоступной, то там… чуть ли не сама прыгнула к Марку в постель. Штучкой, как выяснилось, Соня была горячей, только вау-эффекта от данного факта почему-то не случилось. Ну, секс, ну, круто… А дальше что?

После возвращения в Москву она как-то дала понять, что домой не торопится, там родители. Хотелось бы продлить праздник. Марк не возражал. Только к вечеру Соня стала его раздражать.

– Не, ну пирожки были зачетные, – она лежала голая на его кровати и почему-то казалась совершенно бесстыдной. Наверное, она такой и была. – Что еще Антон нашел в этой чудной? Ты для Антона ее, что ли, привозил?

– Угу, – кивнул головой Марк.

Рассказывать Соне про занятия с детьми не хотелось совершенно. И кто сказал, что Ариадна чудная? Просто… своеобразная немного. Марк уже забыл, что совсем недавно сам считал бывшую одноклассницу по меньшей мере странной. Выслушивать же подобное от Сони оказалось почему-то неприятно. А еще ему очень хотелось сказать ей: «Прикройся». И вот это было уже совсем необъяснимо. С каких это пор Марку перестали нравиться голые девушки? Да еще такие красивые. Может, дело в том, что он потерял к Соне интерес? Переспал, повторил, было классно и… все?

«Приплыли», – сказал Марк сам себе, а вслух спросил:

– Пива хочешь?

Почему-то показалось, что она откажется. Но Соня согласилась:

– Раз ничего другого у тебя нет…

Наедине с ней Марку было скучно. Секс не в счет. Он даже подумал, что если бы она сейчас уехала, то можно было бы рвануть к Ариадне – проверить, как вешалка. Вот с Ариадной ни разу не скучно. Как наговорит всякого-разного, только успевай за мыслью.

Но к Ариадне сейчас тоже нельзя.

Все началось с того, что Антон перебрал. Антону нельзя много пить, он сразу становится излишне активным. Естественно, празднуя Новый год, никто за Антоном не следил, а друг принял лишнее и полез к Ариадне – напугал девчонку. Марку пришлось вмешаться. Он еле отцепил друга от Ариадны, а потом увел девушку подальше от всех в растущие неподалеку елки. Ариадне надо было успокоиться. Марк стоял, обнимая девушку, и, кажется, даже гладил ее по голове. Говорил, что все хорошо, объяснял про Антона, оправдывал его, доказывал, что парень он на самом деле хороший и добрый, а потом Ариадна подняла голову, и… только этого еще не хватало… Марк поймал ее совершенно влюбленный взгляд. Да чтоб тебя…

Пришлось сразу внести ясность:

– Ты все неправильно поняла.

Он быстро опустил руки и сделал шаг назад.

– У меня и в мыслях не было… – прочистил горло. – Ты отличная девчонка, но мы друзья. Просто друзья.

Она кивнула.

– Ты правда крутая, – зачем-то добавил он.

Ариадна стояла, смотрела и снова кивнула, а потом сказала:

– Я поняла. Все хорошо.

– Правда?

– Правда.

И даже улыбнулась. А он выдохнул.

– Пошли к нашим?

– Конечно.

В принципе, хорошо, что они поговорили, избежали недоразумений и недомолвок. И Новый год продолжился. С Соней вон закрутилось, Антоха проспался. По всему выходило, что Марк должен был остаться довольным. Он вроде и довольный, только… ничего у Антохи с Ариадной так и не получилось, а Соня уже на третий день начала надоедать.

Когда она, допив свое пиво, со вздохом сказала, что, наверное, все же пора домой, Марк не стал ее останавливать.

Может, Соня надеялась, но…

– Пока, – попрощался он, поцеловав ее в губы, а потом закрыл дверь и улегся спать.

Вечером предстояло еще добраться до родителей. Купленные заранее коньяк для отца, шампанское и конфеты для мамы стояли наготове. Как и пестрая грелка на чайник, сшитая Ариадной.

5

Нет ничего хуже, чем когда ты ждешь праздника, а потом оказывается, что этот праздник не для тебя.

Все началось еще тридцатого. Ариадна пришла из магазина домой с новым свитером, совершенно новогодним – голубым с белую снежинку, и собиралась поставить тесто для пирожков, но тут позвонила мама.

– Во сколько ты завтра к нам придешь? – требовательно спросила она.

– Я не приду, – ответила Ариадна.

– Ты заболела? – других причин отказа мама не видела. – Я говорила тебе не таскаться по торговым центрам перед Новым годом, только заразу цеплять.

– Я не заболела, я уезжаю.

В разговоре возникла паузе, а потом последовало уточнение:

– Ты к отцу, что ли, собралась?

– Нет, я еду за город с друзьями.

И началось… Ариадна выслушала все. И про то, что Новый год – семейный праздник, который принято встречать с родными, и что придет тетя Злата – мамина подруга со своим новым мужем, и что на стол надо накрывать, а у нее нет сил – весь год работала как проклятая, что помощи от дочери никакой, она так надеялась на Ариадну, а теперь выясняется…

Обычно Ариадна уступала, но не в этот раз. В этот раз у мамы ничего не получилось, потому что на горизонте появился достойный соперник – Марк. И жертвовать новогодними днями с Марком ради тети Златы и ее нового мужа Ариадна не собиралась.

– Прости, – ответила она в трубку тихо, но твердо. – У тебя есть муж, который вполне может почистить картошку, и еще одна дочь, которая в состоянии выбросить мусор в мусоропровод. Я уезжаю завтра утром.

Сказала и отключилась. Сердце билось часто-часто. Никогда еще Ариадна не разговаривала с мамой так. Было обидно и тяжело на душе. Выбросить разговор из головы получилось не сразу, но она заставила себя. Печь пирожки с плохим настроением нельзя.

Марк заехал утром. Ариадна спустилась, нагруженная сумкой и лотком со сдобой, счастливая и полная предвкушений. В салоне автомобиля оказалась красивая девушка.

– Соня, – представил ее Марк.

Утро слегка померкло. Пирожки Ариадны против стильной красавицы не выиграют. Пришлось взять себя в руки и приветливо улыбнуться:

– Ариадна.

– Ну что, девчонки, поехали, – скомандовал Марк.

Дорога за город пролетела незаметно, за окном мелькали усыпанные снегом деревья, а Ариадна смотрела на затылок Марка, слушала, как он общается с Соней. Похоже, у этих двоих ничего нет – просто коллеги. Настроение начало потихоньку исправляться.

Когда они добрались до места назначения, остальные ребята уже были в сборе. Там присутствовал и Антон. Он очень обрадовался Ариадне, а Ариадна была рада видеть еще одно знакомое лицо.

Все было так хорошо! Новый год на улице, ель, огромная, живая, растущая из земли, украшенная фонариками и шарами. Шампанское хлопает и льется через край – только успевай подставлять одноразовые стаканчики, а потом шашлыки и поздравления других отдыхающих. Такого радостного Нового года у Ариадны никогда не было. Марк с непокрытой головой был самым красивым, снег падал прямо на его отросшие светлые пряди, из куртки торчал капюшон худи, и Ариадна, стоя рядом, любовалась – глаз не могла отвести.

Потом включили музыку, и все дружно хором закричали: «Новый год к нам мчится, скоро все случится!»

А пирожки вообще стали гвоздем новогоднего уличного стола.

Было классно и головокружительно. Только вскоре выяснилось, что Антон и спиртное не очень совместимы. Шампанское еще ничего, а вот водка – беда. Когда он начал приставать, Ариадне стало даже страшно, потому что держал ее Антон крепко, не вырваться. А спас Марк – как настоящий рыцарь. Только вот потом… потом пришлось спускаться с небес на землю.

– Ты отличная девчонка, но мы друзья. Просто друзья.

Конечно, конечно, мы друзья. Я и крохам рада. Только бы видеть тебя, угощать пирожками, выслушать, если надо. Я согласна.

А уединиться ты можешь с Соней, ведь она такая красивая. Ты же для этого сюда и приехал, правда? А меня зачем пригласил? По дружбе?

Ариадна тогда кивала головой, как китайский болванчик, и боялась лишь одного – расплакаться у него на глазах. И унизиться до конца. Поэтому стояла, растягивала губы в улыбке и делала вид, что все в порядке. Ведь все и правда было в порядке. Только жизнь в очередной раз рухнула.

Первого января народ отсыпался, поэтому продолжить праздник решили во второй половине дня. Антон мучился головной болью и смотрел на Ариадну виноватыми глазами. Она через силу ему улыбалась, мол, ничего страшного, с кем не бывает, и ты мне нравишься, правда, но мы только друзья. Прямо зеркальная ситуация. Какая злая ирония! Наверное, у самой Ариадны такие же виновато-больные глаза, когда она смотрит на Марка. Почему так? Почему все именно так?

Почему Марк не может полюбить Ариадну? Почему она сама не может влюбиться в Антона?

Почему у кого-то получается найти свою ответную любовь, а у нее нет?

Ариадна еле дождалась второго числа, когда все отправились в обратный путь. Остальные праздничные дни она просто провалялась дома, даже на улицу не выходила – все время плакала, представляя Марка наедине с Соней, и чувствовала себя самым несчастным человеком на земле.

Когда приехала Женя, Ариадна уже почти смирилась со своей унылой одинокой судьбой.

– Ты говоришь глупости! – рассердилась подруга, выслушав горестный рассказ Ариадны. – При чем тут одинокая старость без детей? Всего лишь из-за того, что один напился, а другой слепой. Повелся на какую-то крашеную козу. Соня крашеная?

– Бло-ик-ндинка, – икнула Ариадна, отпивая жгучий коньяк.

Вообще, коньяк она не пила, не понимала и не любила, держала в медицинских целях, чтобы добавлять в кофе при низком давлении, но Женька сказала, что бывают экстренные случаи и что сейчас именно такой экстренный случай. Сама она была за рулем и угощалась чаем.

– Послушай, если Марк тебя не разглядел, значит, он просто дурак и не стоит твоих слез. Мы найдем другого.

– Их нет, друг-ик-их, никто за дверью не стоит, – Ариадна отставила рюмку и зарыдала.

– Кто-нибудь обязательно появится.

– Мне скоро тридцать, я останусь старой девой.

– Ну, не совсем девой, – заметила Женя, – и потом, сейчас тридцать – почти юность. Впереди уйма времени найти себе другого принца, гораздо лучше Марка.

– Лучше Марка нет, – заявила Ариадна и высморкалась в носовой платок.

– Да прям, – Женька не сдавалась. – Кроме футболистов существуют еще и фигуристы. Ты знаешь, кого я вчера встретила на катке?

И она рассказала про Льва Циммермана и съемку для телевидения. Ариадна на время забыла о собственных горестях.

– Хочешь, съездим с тобой на каток? – предложила Женя.

– Я кататься не умею, и коньков у меня нет.

– Это все ерунда. Научишься.

У Женьки были счастливые глаза. Она ничего не рассказывала про своего парня, и Ариадна понимала почему. Подруга проявляла деликатность, не выпячивая собственное благополучие. Только глаза не спрячешь.

Ариадна была очень рада, что Женька приехала. Женьке она выплеснула все свои горести, от души порыдала, и вроде как стало легче. Да и коньяк после первой рюмки оказался не такой уж и жгучий.

– Жаль, что ты не можешь сегодня остаться у меня, – вздохнула Ариадна.

– Остаться не получится, но я могу уехать поздно. Как насчет просмотра какого-нибудь душевного фильма?

– Я согласна. Под коньяк!

– Нет, коньяку на сегодня достаточно. Давай под конфеты.

– Ты думаешь, меня правда кто-нибудь полюбит? – жалобно спросила Ариадна.

– Конечно, – уверенно ответила Женька. – Антон же влюбился. Просто вы не совпали.

– Не совпали, – уныло согласилась Ариадна.

– «Манюня» или «Елки лохматые»?

– «Елки лохматые».

В итоге, сидя на диване и запивая конфеты чаем, они рыдали обе, смотря историю большой собачьей любви.

Глава 2

1

Рождество они встречали вместе, словно компенсируя раздельно проведенную новогоднюю ночь. Олег подливал в бокал Полины вина, слушал ее рассказ о поездке к подруге и о том, как совсем недалеко от Москвы течет совершенно другая жизнь.

– Возникает искушение все бросить и уехать в занесенный снегом маленький домик? – поинтересовался он.

– Если честно, временами – да, – призналась она. – Особенно когда на работе очередной катаклизм. В такие моменты часто думаешь: бросить все и уехать, чтобы ничего этого не видеть и просто жить. А потом проходит время, и понимаешь, что ничего ты не бросишь.

– Страшно?

– Нет, – Полина повертела в руках бокал, разглядывая насыщенный цвет вина. – Я не представляю своей жизни вне Москвы, увы. То есть поехать куда-то в отпуск – да, за город – отлично. Я наслаждаюсь дорогой, природой, людьми, сменой обстановки. Но при этом всегда знаю, что вернусь, понимаешь? Как бы ни жаловалась на работу и усталость, другой жизни я не знаю.

– Понимаю, – проговорил он.

Олегу нравилась ее откровенность. Полина была честна во всем, и это здорово подкупало.

Они сидели на кухне, за окном был город – многоэтажные дома с окнами, в которых горел свет. Город не спал. Олег часто к концу новогодних каникул мучился, ему казалось, что нельзя так много предаваться безделью. Встречи с друзьями произошли, поздравления отправлены, даже черновики новых статей готовы. Как ни странно, именно в тихие новогодние вечера приходили интересные идеи для будущих работ. Но в этот раз все было не так. Шевцов впервые не торопил окончание праздничных дней.

Ему было хорошо проводить их вместе с Полиной.

Обычно долгое присутствие женщины в доме провоцировало в Шевцове состояние легкого раздражения. Бывшая жена не в счет, конечно. С ней было хорошо, пока любовь согревала обоих, а разногласия не стали настолько непреодолимыми, что положили конец браку. С ней было непредсказуемо, страстно и нежно, а вот с теми, кто после… То ли Олег неправильно выбирал, то ли они слишком старались, пытаясь произвести впечатление, но сценарий получался всегда один и тот же. Появлявшиеся в его доме женщины довольно быстро и активно начинали демонстрировать, какие они замечательные хозяйки, усердно наводили уют, старались исподволь менять привычки Олега и его меню.

Из-за этого он моментально начинал чувствовать чужеродное присутствие в своем доме, раздражался, пытался скрыть плохое настроение и в итоге предпочитал встречаться на другой территории.

Полина произвести впечатление не старалась, она почти сразу призналась, что плохо готовит.

И он почему-то не удивился.

Полина ничего не изменяла в его квартире, не приглашала к себе, опасаясь, что дома может оказаться сын, и как-то незаметно нашла свое место в устоявшемся мирке жилища Олега. Одним словом – прижилась. Шевцов даже начал ловить себя на мысли, что Полины ему не хватает.

Он ждал ее приезда и, открыв дверь и увидев ее на пороге с большим чешуйчатым ананасом в руках, почувствовал радость.

Мясо было пожарено, ананас Олег ловко разделал, вино разлил по бокалам и понял, что счастлив. Полина сидела за столом, она была совсем домашней в тонком шерстяном джемпере, а не в привычном деловом костюме. Она была уже по-настоящему близкой.

– Значит, получается замкнутый круг, – сделал вывод Шевцов и добавил: – Раз Москва не отпускает.

– Ну, почему же. Можно, например, сменить работу. И это уже немалое изменение в жизни. Просто я, наверное, пока не готова. Знаешь, можно сколько угодно говорить о том, что именно тебе не нравится в собственной жизни, но пока ты не сделал какой-то конкретный шаг для изменения ситуации, значит, тебя такая жизнь устраивает. По ряду причин.

– Например?

– Например, тебе страшно, что ты не найдешь работу, или ты не готов идти на уменьшение зарплаты, или боишься нового места и того, что там не сумеешь поладить с людьми. Да много всего.

– А чего боишься ты?

– Из вышеперечисленного – ничего, – Полина взяла золотую дольку ананаса. – М-м-м, сладкий, попробуй. И очень полезный. – Она съела дольку, а потом вернулась к теме. – Наверное, я просто не готова проститься с привычной жизнью.

И Олег ее понимал. Он в квартире-то не готов был что-то менять, не говоря уж о жизни. Хотя вся его профессиональная деятельность связана с поиском нового. Нового в старом. И это было необыкновенно увлекательно.

– Предлагаю тост, – Олег поднял бокал. – За бесстрашие перед новым.

Слова прозвучали несколько двусмысленно. Ведь «новое» – это в том числе и их зародившиеся отношения.

Полина пристально посмотрела на Олега и подняла свой бокал. Стекло зазвенело.

Ему хотелось, чтобы она осталась. И она осталась.

А потом ему хотелось этого каждый раз, когда Полина приезжала.

Прошли праздники, начались рабочие дни. Шевцов с головой окунулся в университетскую жизнь, принимал экзамены, назначал пересдачи, приступил к написанию двух статей и разбирал с аспирантами их будущие научные труды. Полина вернулась в свою банковскую стихию, часто задерживалась на работе. Шевцову ее не хватало. Почему-то выходных оказалось мало, приходилось выискивать дни среди недели.

Олег: Ты на машине?

Полина: Нет. Утром был такой сильный мороз, что она не завелась.

Олег: Тогда я за тобой заеду, а по дороге куплю что-нибудь на ужин.

2

Было почти не стыдно сидеть на совещании и вести личную переписку. В конце концов, она же слышала, о чем идет речь.

Полина: Я освобожусь около семи.

Зубная щетка и смена белья теперь постоянно лежали в ее вместительной дамской сумке. Места они занимают немного, зато всегда можно провести ночь не дома. Дожили. Полина не могла не иронизировать над собственной предусмотрительностью. Но приглашать Олега к себе она была пока не готова. Из-за Дани. Почему-то стеснялась признаться, что начала встречаться с профессором, хотя была уверена, что сын воспримет изменения в ее жизни правильно и даже положительно. Но говорить о своем романе готовности не чувствовала. Пока. А представить себе, как Даня застает их вдвоем с Олегом… нет. Лучше уж устраивать рандеву на его территории. Тем более чувствовала себя там Полина вполне уютно и свободно. Жить постоянно в такой квартире, полной самых разных вещей, наверное, не смогла бы: Полине не хватало пространства, но проводить пару дней – вполне.

Олег: Позвони после шести и сориентируемся.

Нонне Полина тоже ничего про Олега не рассказала, хотя собиралась. Вообще, Шевцов предполагался быть главной темой их ночного задушевного разговора. Полине хотелось поделиться изменениями в своей личной жизни, рассказать про Олега и собственные чувства, но неожиданное открытие про спортивное прошлое Жени сбило все планы. В итоге они с Нонной сидели и вдвоем просматривали записи ее выступлений на разных соревнованиях.

– Да, катается здорово, – оценивающе говорила подруга, – и партнер у нее – красавец. Наверное, был роман.

– Почему ты так думаешь? – Мысль о том, что Женя крутила роман с этим высоким смазливым парнем, Полине почему-то не понравилась.

– Они же и женятся друг на друге часто, так что все может быть. Вот Даня дает, нашел себе девушку.

Да уж… Потом Полина перечитала про Женю все, что нашла в Сети. И про травму, и про распад пары, и про новую партнершу Арсения Князева. И даже про его помолвку. Теперь Полине хоть что-то стало понятно про эту девочку. Олегу она, кстати, понравилась. Они недавно вспоминали костюмированный бал в Отрадном, и Олег заметил, что Женя, если бы с присутствующими снимали кино, точно получила бы роль героини.

Полина: Позвоню.

Так, пора возвращаться к совещанию. Свешников дал задание департаменту розничного бизнеса и отделу маркетинга разработать программу по продвижению мобильных приложений. С внедрением мобильных приложений дела у банка обстояли не очень. В итоге в переговорной собрались глава розницы, начальник отдела маркетинга, главный айтишник и Полина.

В ходе проведенного исследования конкурентной среды выяснилось, что некоторые банки, чтобы подсадить своих клиентов на подобный продукт, наделили мобильное приложение большими функциями, чем компьютерный интернет-банк. Исходя из этого, решено было не изобретать велосипед, а воспользоваться удачным опытом конкурентов.

– Осталось решить, что предложить пользователям мобильных приложений в качестве эксклюзива, – сказал глава розницы.

– И именно эти функции прорекламировать, – подхватила Полина. – Боюсь, придется раскошелиться на видеоролик.

Все дружно посмотрели на начальника отдела маркетинга.

– Мы можем… ввести дополнительные баллы для пользователей, которыми они будут расплачиваться в известных сетевых магазинах.

– И супермаркетах, – айтишник включился в «мозговой штурм».

– Вклады на 0,2 % выше, – предложила Полина. – Мне кажется, технически это сделать несложно. Надо только просчитать эффективность.

– Просчитаем, – пообещала розница. – Направим запрос аналитикам в срочном порядке, они сделают.

Программа усовершенствования и продвижения на рынок мобильных приложений должна быть готова и лечь на стол Свешникову к концу недели. Времени не так чтобы очень много. Присутствующие интенсивно накидывали идеи, получалось интересно.

Совещание продлилось до обеда.

Полина вышла из переговорной с чувством не впустую потраченного времени. Спускаться в столовую на обед не хотелось. Хотелось пройтись по улице. Да, сегодня холодно, а утром стоял такой мороз, что пришлось вызывать такси. Машина не завелась. Но все равно – вдохнуть свежего, пусть и холодного воздуха хотелось очень. Добраться до ближайшего кафе, заказать бизнес-ланч, полистать в телефоне новости, написать что-нибудь Олегу и спросить у Дани, как дела. Немного отойти от банковских забот.

Полина переобулась, накинула на плечи норковую шубу, взяла сумку и покинула кабинет. Ожидая лифт, она невольно услышала разговор, который велся на лестнице. Дверь была приоткрыта, и из пролета слышался голос Агнии, которая кому-то вещала:

– Ее никак не сместить. На новогоднем вечере Свешников сам подошел к ее столику. Это о многом говорит. Если бы она не была такой старой, я бы подумала, что они вместе спят.

Значит, сплетни и слухи уже поползли.

Наверное, Агния разговаривала по телефону, потому что голоса ее собеседника не было слышно, а паузы между репликами существовали.

– Да все это заметили и не знают, что думать. Тетка на закате делает карьеру.

К счастью, приехал лифт, так что Полине не пришлось слушать продолжение. И кто такие «все», ей знать не хотелось. Сегодня на совещании ни один из трех присутствующих мужчин не посмотрел на нее многозначительно или недоброжелательно. Все было как всегда. Но у Полины с этими людьми давно сложились хорошие рабочие отношения. За годы совместной работы они знали друг друга как облупленные. А завистники… их всегда было много. Не привыкать.

3

Ариадна тяжело переживала свою безответную любовь к Марку. Она не анализировала собственные чувства, просто оплакивала очередную и, наверное, ожидаемую неудачу. Ариадна уже практически не верила, что однажды встретит человека, с которым совпадет, и не будет все время вспоминать песню «Мы выбираем, нас выбирают, как это часто не совпадает».

Женя поддерживала, как могла, – звонила, присылала всякие забавные мемы, приезжала. Но таких долгих посиделок, как раньше, уже не было. Оно и понятно. У подруги началась другая жизнь, и в этой жизни теперь существовал молодой человек, про которого Женя много не рассказывала, но он ей нравился. Это было видно.

Ариадна вышла на работу в «Жираф», когда каникулы еще не закончились, потому что рождественские мастер-классы для детей с чаепитием и просмотром мультфильмов были запланированы до Нового года. Ариадна окуналась в привычную обстановку, и это несколько сгладило ее несчастье. Общаясь с детьми, невозможно надолго оставаться пессимистом, невозможно не восхищаться их непосредственностью и радостным взглядом на мир.

Работа отвлекала. Вечерами Ариадна практиковалась с вензелями, хотя их демонстрация хозяйке «Изысканного жирафа» откладывалась. Перед Рождеством Надин вернулась в Москву и сразу слегла с воспалением легких. Ситуация оказалась настолько серьезной, что ее отвезли в больницу, и только во второй половине января, все еще принимая антибиотики и находясь под наблюдением врачей, Надин возобновила бурную деятельность, устраивая дозвоны из больничной палаты.

– Дизайн-проект уже полностью готов, – говорила она Ариадне, – очень хочется приступить к работе, но меня пока не выписывают. В «Жирафе» все нормально?

– Да, все в порядке, – заверяла Ариадна, – сегодня даже группу школьников привели, рассказывали про Серебряный век.

– Это хорошо.

Ариадна была уверена, что про школьников Надин уже знает от управляющей «Жирафа», она никогда ничего не пускала на самотек, просто любила послушать информацию из разных источников.

– Как успехи с вышиванием?

– Я практически готова приступить к изготовлению салфеток, – Ариадна как раз сидела перед швейной машинкой, закончив сегодняшние упражнения с вензелями.

Пора начинать кроить кухонные шторы – поступил новый заказ.

– Только интерьера пока нет. Мы не знаем количество столов, из какой ткани шить и какой цвет нужен, – добавила она.

– Да, дело немного затормозилось, – произнесла Надин. – Знаешь что, приезжай ко мне в пятницу или в субботу в приемные часы с образцами. Фотографии фотографиями, но я хочу увидеть, как это смотрится вживую.

– Да, конечно. Я сделаю несколько вариантов на разных видах материалов и в разных цветах. Но лучше в субботу.

Потому что в пятницу она должна будет встретиться с клиентом по поводу чехлов на стулья.

– Жду в субботу, – голос Надин звучал оптимистично.

Этот разговор Ариадну взбодрил. Надин вообще бодрила всех своей неуемной энергией. Женщина – вечный двигатель. Такая и любого мужчину очарует.

Тяжело вздохнув на этой мысли, Ариадна принялась за кухонные шторы. Желтые в белый горошек.

4

Экзамен подходил к завершению. В этой группе Дан семинары не вел, но профессор хотел, чтобы его аспирант присутствовал и даже задавал дополнительные вопросы.

– Это полезно, – сказал он, – вспомнить экзаменационную пору. У тебя скоро предзащита, потом защита, расслабляться некогда.

Все необходимые правки в свою диссертацию Дан внес, профессор оказался доволен. Дан сидел за столом рядом с Назаром и слушал ответы студентов. Кто-то отвечал бойко, кто-то неуверенно. Кто-то, сразу было видно, – списывал и в вопросе не ориентировался. В общем, опыт действительно интересный. Вопросы Дан задавал, но строго по теме, никого не валил. Слишком хорошо помнил, как сам пару раз оказывался объектом учительского недоброжелательства. Такое тоже встречается.

После экзамена они с профессором остались на некоторое время в опустевшей аудитории – еще раз обсудить работу и степень ее готовности. Потом Дан должен был поехать на работу и успеть к четырехчасовому совещанию.

– Пока вопрос с твоим официальным оппонентом по защите решается, – говорил профессор, рассматривая ведомость, в которую совсем недавно вписывал оценки студентов. – Думаю, до конца сессии ничего не решится, но к двадцать пятому работа должна быть полностью готова, оформлена, распечатана.

– Все будет, Николай Назарович, – заверил профессора Дан и украдкой взглянул на часы.

Пора выдвигаться. Дверь аудитории приоткрылась, и в проеме показалась голова Киры.

– Добрый день, Николай Назарович, я по поводу пересдачи.

– А что с пересдачей? – профессор посмотрел поверх очков на девушку.

– Меня к экзаменам не допустили, потому что я не сдала зачет… – тут она сделала паузу, – Даниилу Андреевичу.

– Вот как?

Профессор посмотрел на Дана. Дан пожал плечами.

– Странно, – проговорил Назар, – не сдать зачет Даниилу Андреевичу надо умудриться, милая леди. Он вот сегодня принимал экзамен, ни одного каверзного вопроса не задал, хотя мог бы.

Кира промолчала. Она бросила быстрый взгляд на Дана, а потом отвела глаза.

– Мне пора, – сказал Дан, поднимаясь. – На работе через час совещание, опаздывать нельзя.

– Да, конечно, иди. Как только что станет известно, я сообщу.

– Спасибо, Николай Назарович. До свидания.

Дан попрощался с профессором, направился к дверям аудитории и услышал за спиной сочный, хорошо поставленный назаровский голос:

– Что же вы стоите, милая леди, проходите. Если уверены, что готовы к пересдаче…

Они почти столкнулись, Дан в последний момент сделал шаг в сторону, потому что Кира шла прямо на него – словно мстила за несданный зачет, который сама же и завалила.

«Для преподавательской работы я не создан», – подумал Дан, покидая аудиторию и закрывая за собой дверь.

Вот Эжени, как ни странно, отлично находила общий язык с ученицами. Часто порывистая и взрывная, на тренировках она была очень терпеливой и внимательной, Дан видел это лично. В один из последних выходных он заехал за ней, чтобы забрать с тренировки, но прибыл очень рано, и Женя провела его внутрь. У Дана выдалась возможность понаблюдать за ее работой. Так он познакомился со строгой, но терпеливой Женей, Женей, слушающей и слышащей, готовой по двадцать раз объяснять одно и то же, а потом продемонстрировать это самой.

– Оказывается, ты можешь быть похожей на учительницу, – сказал он ей, когда после тренировки они шли к парковке.

– Я и есть учительница, ковбой, – засмеялась Женя. – Кто бы мог подумать, да?

– Кто бы мог подумать, – согласился Дан.

По дороге домой они заехали в супермаркет и купили стейки семги, свежие овощи и мармелад. Теперь они жили вместе. Вместе ужинали, ложились спать, просыпались по утрам. Дан чувствовал себя абсолютно счастливым человеком. С каждым днем он все больше укреплялся в своей любви к Эжени, но с признанием не торопился. Не боялся, нет. Просто не хотел демонстрировать ей свою слабость, а Эжени расценит его признание именно как слабость и сразу же этим воспользуется. Дан достаточно изучил ее характер. Для начала она тоже должна его полюбить. В то, что со временем это произойдет, Дан очень верил.

Женя переехала к Рождеству. Вещей было немного – всего одна спортивная сумка. Сказывались годы переездов, сборов, соревнований. Все только самое необходимое и ничего лишнего. Исключением оказался Тоби – мягкая игрушка.

– Он всегда со мной, – сказала Эжени, аккуратно ставя собачку на спинку дивана в гостиной. – В мое отсутствие дома за главного. Я не могла его оставить одного.

В этих словах и жесте присутствовала какая-то детская открытость и беззащитность. То, что Женя никогда никому не показывала.

«Ведьмочка моя…» – подумал Дан.

И ведьмочка эта была довольно шумной, когда о чем-то спорила. Например, о важности соблюдать режим.

– Правильный режим – это одна из составляющих результата, – говорила она.

В том, что в час ночи прекрасно работается перед компьютером, Эжени было не убедить.

– Ты губишь свое здоровье, – неизменно повторяла она.

Причем против секса в час ночи она ничего против не имела.

– Потому что в пятницу можно, – довод был железобетонный.

Занятый после Нового года сессией, диссертацией, работой и личной жизнью, Дан вдруг понял, что все его общение с мамой теперь ограничивается перепиской и телефонными разговорами. Он давно ее не навещал.

Пока прогревался мотор машины, Дан набрал мамин номер.

– Привет, – ответили на том конце.

– Привет, говорить можешь?

– Да.

– Хотел узнать, как у тебя дела и не приехать ли к тебе в гости одним зимним вечером?

– Пятничным, – уточнила мама. – Приехать можешь любым, но вряд ли меня застанешь.

– Новый проект? – со знанием дела спросил Дан, медленно выруливая с университетской стоянки.

– Да, продвижение мобильных приложений. В пятницу готовое предложение надо сдать, и я планирую, не задерживаясь, уйти с работы. Устала. Тем более что последующее обсуждение будет не раньше следующего вторника.

– Отлично, жди меня в пятницу.

Дан любил январскую снежную Москву. В феврале снег уже старый и серый, в марте – хлябь и грязь, а в январе все еще чисто, бело и сохранена посленовогодняя атмосфера. Праздники прошли, но пока не совсем. Главное, чтобы дорожные службы работали.

Поговорив с мамой, Дан ехал на работу и думал о том, что с Женей у него все серьезно и в собственной квартире он теперь обоснуется надолго, а маме надо учиться жить одной. Может, она уже научилась? У него очень мудрая мама.

В пятницу в половине седьмого Дан был уже у нее и сразу проинспектировал холодильник. Так и есть – йогурт, творог, сыр и упаковка сосисок. В морозилке пачка пельменей. Стандартный набор трудоголика и некулинара. Порадуем крутого банковского работника запеченной курицей и рассыпчатым рисом.

Мама пришла в семь. И хотя под ее глазами образовались темные круги от недосыпа, выглядела она при этом не измотанной. Появилось что-то новое в выражении ее лица, взгляде. Мама… похорошела, посвежела. Наверное, за новогодние праздники хорошо отдохнула, решил Дан. Поездки к тете Нонне всегда положительно сказываются на ее настроении и внешнем виде.

– Тебе надо почаще отдыхать, – сказал Дан за ужином.

Мама предложила открыть бутылку белого вина, но он отказался, потому что за рулем. В итоге мама пила вино, а Дан – воду без газа.

– Я стараюсь, – ответила она.

Этот ужин напоминал многие их совместные ужины, но в этот раз Дан почему-то чувствовал себя в гостях. Впервые.

– Как сессия?

– Забавно. Это как попасть в прошлое и увидеть себя прежнего со стороны. Сидишь, смотришь на студентов и понимаешь, что ночью мало кто спал. Освоить семестр за два дня почти нереально, но народ справляется.

Мама улыбнулась.

Потом они пили чай, обсуждали новости, привычно друг над другом подшучивали, и она даже не попросила его сыграть.

Полина его отпускала. Они сидели напротив друг друга, пили чай, болтали о разных пустяках, и при этом она чувствовала, как ее время подходит к концу. Вот сейчас сын посмотрит на часы и скажет, что пора. И уедет. Потому что дома его ждет девушка. С этой девушкой он тоже, наверное, должен выпить чаю. Интересно, она умеет готовить? Или Даня и там продолжает исполнять обязанности шеф-повара?

Полина привыкала к пустой квартире. Уже почти привыкла. Очень помогал Олег, к которому Полина теперь часто ездила и почти всегда оставалась. Без Олега было бы тоскливо. А так… Полина училась принимать уход сына (на этот раз уже окончательный – она это чувствовала) философски.

Мальчик совсем взрослый.

И когда он все же посмотрел на часы и поднялся, сказав, что ему пора, Полина лишь улыбнулась:

– Конечно. Дорога скользкая, не гони.

– Не буду, – сын поцеловал ее на прощанье в щеку.

А потом Полина стояла у окна, ожидая, когда он выйдет из подъезда, наблюдала, как идет к машине, садится, прогревает мотор, трогается с места и исчезает за поворотом. Пришло время отпускать. По-настоящему.

5

Телевизор был включен на спортивном канале, Женя ждала Дана. Он сказал, что вечером поедет к маме. К маме так к маме. Все это было для Жени ново и непривычно.

Проводить вечер в его квартире одной, готовить ужин, ждать, слушать трансляцию.

Шел чемпионат Европы по фигурному катанию. Произвольная программа в танцах. Сегодня решалась судьба европейского золота. С учетом разницы во времени между Москвой и Турином, где проходил чемпионат, самое интересное начнется только после десяти вечера. Пока же можно просто слушать, обжаривая индюшачью грудку, и поглядывать одним глазом в экран.

Это первое соревнование, которое Женя смотрела с момента травмы. До этого не могла – сразу выключала телевизор. А теперь вот может, и даже интересно.

У Жени теперь все по-другому. Она никогда ни с кем не жила, даже с Сеней. Да, роман был, планы на будущее были, но существовали они с Сеней каждый на своей территории, предпочитая гостевые отношения. А теперь вот… переехала вместе с Тоби, готовила ужин, следила за чемпионатом, даже болела за «наших», а «наши» – это в том числе и Сеня со своей новой партнершей.

Сегодня Людмила Борисовна сказала, что через две недели Женя летит с детьми в Иркутск. И на этот раз у нее будет целых пять подопечных. Вот ведь…

Жизнь изменилась, и Жене такая жизнь очень нравилась.

Она понимала, что практически всеми своими душевными изменениями обязана Дану, но думать над чувствами к нему отказывалась. Боялась. Боялась полюбить. После предательства Сени Женя не верила никому. А Дану… Дану поверила. Но верить и любить – это очень разные вещи. Она верила Дану, однако боялась, что однажды он предаст. Так же как Сеня. Все это было так сложно, что Женя предпочитала прятать эти время от времени возникающие мысли подальше и просто жить сегодняшним днем. Пока никто не предал, пока Дан был рядом. А с ним спокойно, интересно и хорошо. Это ведь очень важно – когда с человеком хорошо.

Дан вернулся в десять, но от индюшачьей грудки не отказался. Правда, без гарнира. Женя поняла, что голодным он не был, но обижать ее не хотел.

А она все никак не могла привыкнуть к их совместным ужинам.

В соревновании наметился перерыв – заливка льда.

– Как мама?

– Нормально.

– Что ты ей сегодня играл?

– Ничего. Мама предпочла вечер без концерта. Я так понимаю, концерт у нее был на работе.

– О-о-о… Скандал на работе?

– Не думаю, – Дан слегка улыбнулся, встал из-за стола с пустой тарелкой в руках и поставил ее в раковину. – Мама ненавидит скандалы, но у нее всегда много разных важных проектов. На этой неделе был очередной.

Работа в банке была для Жени загадкой, она смутно представляла себе, как рождаются и воплощаются все эти проекты. Правда, с Отрадным все вполне понятно. Но это и не банковская деятельность, а спонсорская.

Мама Дана тоже была для нее загадкой. Не то чтобы Женя планировала с ней тесно общаться, но почему-то казалось, что Женя не очень Полине нравится. Хотя внешне это никак не выражалось и Дану, похоже, о неправильном выборе не высказывалось. Но об этом Женя тоже сегодня думать не будет.

– А я вот попрошу.

– Что? – он поднял глаза.

– «Чижик-пыжик»! Говорят, это самое простое, можно двумя пальцами сыграть. Покажешь?

И Дан учил ее играть «Чижика-пыжика» двумя пальцами. Это было нетрудно и очень весело. Женя сидела у Дана на коленях и повторяла, а он щекотал кончиком носа ее шею.

А потом начал играть какую-то красивую мелодию – Женя такую не слышала. И когда Дан закончил, она положила свои ладони поверх его рук, еще совсем недавно быстро и уверенно перебиравших клавиши – глаз не отвести. Музыка уступила место тишине, установилась какая-то совершенно особенная близость, которую не хотелось спугнуть.

Неужели такое все же бывает? И это не выдумка из книг или кино?

Неужели это с ними? Замершая невесомость…

Но, как часто происходит в подобных случаях, вмешался телефон, возвращая двоих в действительность.

Послышался характерный звук полученного сообщения.

Женя повернула голову и спросила:

– Что ты сыграл?

– Одну из прелюдий Шопена. Неужели не знаешь?

– Нет. Один – ноль в твою пользу, ковбой.

– Не могу поверить своим ушам, ты признала проигрыш?

Вместо ответа Женька ткнула его пальцем в бок.

– Ай, осторожнее!

В ответ она лишь довольно улыбнулась и слезла с коленей.

– Пошли смотреть группу сильнейших.

Сообщение пришло от Ариадны.

Ариадна: Завтра утром я еду к Надин. Напомню ей про письма.

Женя: Да, напомни, пожалуйста. Честно говоря, мне самой интересно.

Ариадна: И мне.

Как дела у подруги, Женя спрашивать не стала, но, посмотрев на сидящего рядом Дана, предложила:

– Давай завтра сходим в какое-нибудь кафе и пригласим Ариадну?

– Давай, отличная идея.

И Женька продолжила переписку.

Женя: Что ты делаешь после встречи с Надин?

Ариадна: Ничего.

Женя: Есть предложение пообедать вместе. Втроем, если ты не против.

Ариадна: Я не против!

Женя: Супер! На телефонах.

Группу сильнейших они смотрели на большой плазме в гостиной, удобно устроившись на диване. И Женя нервничала! Как выступят «наши»? Возьмут медали? Нет?

Если же говорить о чемпионате в целом, то в сборной появилась молодая интересная пара. Пока она не вошла в финальную разминку, но по итогам чемпионата ниже седьмого места не опустится, а это замечательный дебют. А еще были эксцентричные англичане и страстные итальянцы.

Выступление же сильнейших открыли французы – самобытные, с интересной хореографией.

– Они станут чемпионами, – сказала Женя после их проката.

– Но впереди еще выступление четырех пар.

– Они станут чемпионами, вот увидишь, – упрямо повторила Женя.

И оказалась права. Второе место заняла наша пара Елена Звонарева – Алексей Чарский, а вот бронзу взял Сеня вместе со своей новой партнершей Лизой. Их программа была на музыку из кинофильма «Анна Каренина». Женя смотрела произвольный танец и поймала себя на мысли, что наблюдает за выступлением как тренер. Начало, твизлы, дорожка шагов, поддержка… не очень интересная, могла быть эффектнее, парное вращение…

Они завоевали бронзу, то есть Сеня с Лизой сейчас на ступень ниже, чем он был когда-то с Женей. Осталось всего ничего. Год назад она обязательно почувствовала бы боль, обиду, зависть. Сеня там, а она тут, он на пьедестале, а она нигде, у него жизнь, а у нее… Но так было бы год назад.

Сейчас же Женя сказала себе: «Вполне» и выключила телевизор.

У нее впереди Иркутск, ученицы и своя новая жизнь.

– В холодильнике лежат мини-пирожные, – сказала она Дану. – Как насчет вечернего чаепития?

Он демонстративно посмотрел на часы. Без пяти двенадцать.

– Как насчет режима? – поинтересовался, приподняв бровь.

– Пятница еще не закончилась. А в пятницу можно все!

6

Ариадна собиралась в больницу к Надин, когда позвонил Марк. Глядя на имя абонента, она даже сначала не поверила своим глазам. Ариадне казалось, что все закончено и формулировка про друзей завуалированно означает конец общения в целом.

– Да, – произнесла она чуть севшим от волнения голосом.

Сердце стучало так сильно, что унять дыхание не получалось.

– Привет. Мне звонила Надин, я сейчас направляюсь к ней. Она попросила заехать по дороге за тобой, что-то ты должна ей привезти.

– Да, должна, – ответила Ариадна, прежде чем окончательно потерять дар речи.

Они вместе поедут к Надин? Вдвоем?!

– Тогда минут через двадцать я буду у тебя, – проинформировал Марк.

Что тут началось! Страдания последних дней были начисто забыты. Предстоит встреча! И тот свитер, в который Ариадна была уже одета и в котором собиралась потом отправиться в кафе на встречу с Женей и Даном, абсолютно не годился для совместного посещения больницы с Марком.

Песня про частые несовпадения, крутившаяся в ее голове все дни после поездки, вновь напомнила о себе, но теперь обрела новую философскую интонацию. Да, не совпадают, но это не повод унывать, если впереди – встреча и общение.

Прочь свитер! Да здравствуют джинсы, голубая рубашка навыпуск и новая золотая подвеска на тонкой цепочке, которую Ариадна сама себе подарила на Новый год.

Через двадцать минут она стояла у подъезда, вся из себя красивая, с аккуратным рюкзачком через плечо, в котором находились образцы машинной вышивки, булочки с корицей и несколько мандаринов.

7

Когда Марку в пятницу вечером позвонила Надин с просьбой заглянуть к ней на часок в больницу, Марк поднял глаза к потолку. Суббота! Выходной! И можно было бы, конечно, отмазаться, сказать, что уезжает и все такое прочее, но она добавила, что дело касается новых денежных клиентов и подбора помещений в частном порядке. То есть в обход фирмы, в которой продолжал работать Марк. Обещанное посленовогоднее сокращение произошло, но, к счастью, их с Антоном миновало.

Конечно, Марк обещал подъехать и даже захватить по дороге Ариадну, которую Надин тоже желала видеть.

Когда Марк подъехал к дому, девушка уже стояла у подъезда. Смешная. Он бы позвонил, и она спустилась, а так ждет, мерзнет.

Марк потянулся и открыл переднюю пассажирскую дверь:

– Залезай! Давно ждешь?

– Да нет, только спустилась.

Сегодня она была немногословной и почти всю дорогу промолчала. Это было немного странно. Может, настраивается на разговор с Надин? Марк задал пару общих вопросов, сказал, что грелка на чайник маме очень понравилась, получил односложные ответы «спасибо, я рада, что грелка понравилась» и сделал радио погромче.

У Надин оказалась шикарная отдельная палата. Именно шикарная, с двумя комнатами, букетом свежих цветов на столике и новой плазмой на стене.

– Надоело здесь лежать, – пожаловалась она гостям, – но уколов пока не отменили.

Без косметики и укладки Надин выглядела на свой возраст, и Марк подумал, что она уже совсем не юна. А Ариадна достала из сумки свои булочки. Чудная. Всем печет, всех угощает. Надин тут же включила чайник и заявила, что сейчас будет чаепитие.

Пока грелся чайник, Ариадна раскладывала перед Надин разноцветные лоскутки и что-то объясняла. Надин брала поочередно образцы в руки, рассматривала, кивала головой.

– Дизайн-проект кофейни готов, как только выпишут, сразу же начну ремонтные работы. Думаю, тогда и с текстилем определимся. Но вообще, мне нравится вот этот вариант, – она указала на бежевый цвет. – Марк, – продолжила без перехода, – одни мои очень хорошие друзья ищут помещение под новый бизнес. Ребята серьезные, но не хотят отсвечивать и готовы оплатить помощь в частном порядке. Я им порекомендовала тебя. Предполагаю, вознаграждение будет приличным, и думаю, что наличными.

Вот как.

– Я готов, – ответил он.

Надин вернула лоскуток Ариадне и поднялась, прошла к тумбочке, вынула органайзер, долго в нем что-то перебирала и наконец вынула визитку.

– Вот здесь все контактные данные. Разберешься.

Марк прочитал имя. Имя ни о чем не говорило. Однако Надин настояла на личной встрече, значит, это кто-то действительно серьезный.

– Разберусь, – ответил он, убирая визитку в задний карман джинсов.

– Смотри не потеряй.

– Не потеряю.

У Надин они оставались недолго. Выпили чаю. Булочки, кстати, оказались вкусными. Марк не удивился. Вот что у Ариадны получается выше всяких похвал – так это сдоба.

– Я хотела напомнить про письма, – сказала Ариадна, когда чаепитие закончилось.

– Я про них помню, – заверила Надин. – И решу этот вопрос.

После визита Марк предложил довезти Ариадну до дома, но она отказалась, сказала, что встречается в центре с друзьями, и, если он не против, подвезти ее к кафе… Марк оказался не против – все равно день свободный, а к Ариадне после визита в больницу вернулась привычная говорливость. Она заметила в салоне машины зажигалку Zippo. Сам Марк не курил, это какой-то клиент однажды преподнес ему подарок. Зажигалка осталась в машине, пару раз ее использовали курящие друзья. Стоя на светофоре, Марк заметил, как Ариадна рассматривает эту зажигалку, и спросил:

– Ты хочешь курить?

– Нет, спасибо. Я не курю. Просто у Миши была точно такая же.

– Кто такой Миша?

– Мой бывший муж.

Так Марк узнал, что Ариадна, оказывается, была замужем. За каким-то Мишей. Ну надо же… Она, получается, не только девушка с пирожками и лоскутными одеялами. У нее был муж.

– И кто он, если не секрет?

– Он филолог, специалист по Толстому.

Для Марка «специалист по Толстому» прозвучал почти как «академик». А уж представить Ариадну женой какого-то академика… Хотя она добрая душа, такая как раз умным и нужна. Умный академик, весь в своих трудах, а Ариадна накормит, напоит, пирогов напечет. Идеально.

– Очень умный, да? – задал он очередной вопрос.

Вообще, Марк с личными вопросами обычно не лез, но тут вдруг прорвало.

– Наверное, умный, – туманно ответила она. – Тогда казалось, что очень. Сейчас… не знаю. Когда любовь проходит, розовые очки исчезают и все предстает в реальном цвете. Миша очень любил всякие фирменные штучки, любил щеголять ими перед друзьями. Тогда мне казалось это забавным, сейчас – глупым. Это как попытка прыгнуть выше головы и доказать всем, насколько успешен. Хотя на самом деле…

«Неуспешен», – сделал про себя вывод Марк и покосился на собственную зажигалку.

Интересно, что Ариадна думает о нем?

– Любовь вообще слепа, – продолжила она. – Ты всему находишь оправдание, а потом она проходит… и все. Ни оправданий, ни хороших воспоминаний. Исчезает бережность отношений. Не сразу, не вдруг, маленькими шажочками. Появляются неосторожные грубые слова, сначала одно, затем второе… И все угасает.

Марк подумал, что у него все намного проще. Нравится – не нравится, есть интерес – продолжили, нет – попрощались. А у нее вон как сложно. Бережность отношений, маленькие шажочки. Даже муж бывший – специалист по Толстому.

Когда он парковался у кафе, подъехал шикарный серый «Порше».

– Вот это тачка, – в восхищении присвистнул Марк.

– Это мои друзья, – ответила Ариадна и удивила его второй раз за этот день.

Сначала бывший муж, теперь друзья.

– Тоже специалисты по Толстому? – решил сострить он.

– Нет, – засмеялась она. – Чемпионка России по фигурному катанию и ее парень. Он хоть и не специалист по Толстому, но аспирант. Что-то связанное с компьютерами. Пойдем, познакомлю.

Чемпионка оказалась очень даже ничего, аспирант тоже, и взаимное представление закончилось тем, что в кафе на обед пошли вчетвером. У Марка все равно планов на субботу не имелось.

Кафе оказалось вполне приличным, а ребята общительными и веселыми. Только чемпионка иногда бросала на Марка внимательные взгляды. Она на всех так оценивающе смотрит, или Марк особенный? А парень с «Порше» вполне нормальный. Весь рабочий опыт общения Марка говорил о том, что на подобных тачках часто ездят избалованные деньгами ублюдки, а этот ничего – компанейский.

– Чем ты занимаешься? – спросил он Марка, пока все ждали заказ.

– Подбором помещений для клиентов, арендный бизнес.

– О! Круто. Дашь номер телефона на всякий случай?

– Тебе зачем? – спросила Женя.

– Мне не надо, но у меня знакомый собирался открывать магазин запчастей и никак не может найти подходящее место. Серегу из спортбара, помнишь?

Они еще и по спортбарам ходят. Точно нормальные ребята.

– Записывай, – сказал Марк и продиктовал свой номер.

А дальше как-то так получилось, что в общем разговоре он почти не участвовал, хотя по жизни был общительным, имел кучу знакомых и контактов. Но тут просто сидел и слушал. Зато Ариадна оживилась и явно чувствовала себя в своей тарелке. Она сказала, что напомнила Надин про письма, и, поймав непонимающий взгляд Марка, добавила:

– Помнишь, я рассказывала тебе про случайно найденные в буфете бумаги? Так вот, мы теперь ждем, когда Надин передаст их профессору.

Что-то такое она действительно рассказывала, Марк начал припоминать.

– Тайна старой усадьбы?

– Да-да! – радостно закивала головой Ариадна.

И вот под это кивание официант принес еду – говяжьи стейки с овощами гриль.

– А где находится ваша усадьба?

И тогда его просветили и насчет местоположения усадьбы, и рассказали про ее восстановление, и про потерявшихся наследников. Все это походило на какое-то приключенческое кино. Марк видел перед собой увлеченных людей, они явно захвачены идеей сделать открытие. Ничего подобного в его жизни не было, может, поэтому Марку захотелось стать частью их поискового клуба.

– Вы мне потом про результат расскажете?

– Конечно, – заверила Ариадна. – Жаль будет только, если выяснится, что это не та Ольга Мефодьевна.

– А вдруг та! – не сдавалась Женя.

– По теории вероятности такой шанс очень мал, – вставил свое умное слово Дан.

– Кроме теории вероятности существует еще и удача, – возразила чемпионка России.

Марк остался под впечатлением от этого знакомства и, когда после затянувшегося обеда отвозил Ариадну домой, сказал:

– У тебя интересные друзья.

– Они замечательные. С Даном я пока не очень хорошо знакома, а Женя – друг, которых мало.

– Настоящий?

– Да, настоящий.

Она больше не казалась Марку чудной и не от мира сего. Своеобразная – да. Марк видел, как уважает Ариадну Надин, как относятся к ней друзья. Да и сам он… смотрит на нее теперь без снисхождения. Пожалуй, начал понимать Антона. Не в том плане, что шикарная сногсшибательная девушка, а по-человечески. Отличная девчонка.

8

Сегодня был абсолютно ее день. Бывают такие дни, когда все удается. У Ариадны получилось все. И Марк рядом. Про мужа вот только зачем-то наболтала лишнего. Не надо было. Зато потом в кафе посидели очень душевно. И Жене, кажется, Марк понравился. Во всяком случае, когда они перед чаем пошли в дамскую комнату, она сказала:

– Ничего так, красавчик.

Пришлось все время напоминать себе о том, что они просто друзья. И никаких других перспектив нет. Только ведь чувства никуда не денешь. Сидишь рядом, и таешь, и любуешься украдкой.

– Ну все, прибыли, – сказал Марк, останавливаясь перед ее подъездом.

– Спасибо, – чинно поблагодарила Ариадна.

А потом ему кто-то позвонил, и Марк ответил:

– Без проблем. Через полчаса встречаемся.

Она не знала, кто звонил: друг или подруга. Да и какое это имеет значение? Хорошо бы, если друг. А вдруг подруга?

Марк махнул на прощанье рукой и уехал. К нему. Или к ней. Стало больно. Ариадна проводила взглядом машину и лишь потом открыла дверь подъезда.

Мы выбираем, нас выбирают,

Как это часто не совпадает…

Может, все-таки к нему?

Глава 3

1

Февраль принес с собой оттепель и слякоть. Небо все дни было низкое и серое, под ногами хлябь. «Европейская зима», как в таких случаях принято говорить. Европейскую зиму Полина не любила. Ей не хватало солнца. В морозные дни небо всегда высокое и ясное, город заливает светом, и даже грязный столичный снег кажется голубым.

А с «европейской зимой» и в полдень частенько сидишь с включенной лампой. Настроение было не очень. Полина настраивалась на серьезный разговор с Олегом. Она не думала, что до этого дойдет, не собиралась торопить события или что-то от него требовать. Нет, она была за то, чтобы все развивалось само собой, но… Сейчас, как оказалось, ей нужна ясность.

«Да-да, ясность, – говорила она себе всю последнюю неделю. – Больше ничего».

Однако решиться на серьезный разговор «о нас» было нелегко, и Полина тянула время.

На работе наметилось временное затишье, что давало небольшую передышку. Программу по активному внедрению мобильных приложений Свешников изучил и без всяких совещаний-обсуждений широким росчерком на титульном листе оставил резолюцию: «Согласовано».

Механизм внедрения заработал, Полина отправила заявку в рекламное агентство на создание видеороликов для Сети и телевидения. Рекламная фирма пока разрабатывала сюжет.

Агния вела себя безобразно, всем видом демонстрируя собственную независимость, хотя являлась штатной единицей в управлении, которым руководила Полина.

Видимо, роман с финансовым директором вошел в очередную фазу расцвета, и девушка решила, что ей можно все.

Утром она не принесла на согласование новость об открытии нового филиала банка, которую необходимо было разместить на сайте и в соцсетях.

– Мне кажется, – заявила Агния милым, невинным голоском, – что пресс-секретарю не обязательно согласовывать свои тексты с рекламщиками.

– Как только пресс-секретарь станет отдельной структурной единицей в нашей организации, тогда несомненно, – ответила Полина, удивляясь подобной наглости. – Вам есть к чему стремиться, Агния Станиславовна. Но пока вы подчиняетесь мне, будьте добры, прежде чем отправлять новости в соответствующие службы, согласовывать их со мной.

Все это было сказано официальным ледяным тоном. Никто и никогда не позволял себе разговаривать с Полиной так, как это делала пресс-секретарь. Пришлось поставить девушку на место.

Агния ушла, выдавив из себя:

– Я поняла.

Полина взяла в руки телефон. Наверное, Олегу лучше позвонить, чем написать. Лекции у него вроде после обеда. Пока она раздумывала над тем, что лучше: позвонить или написать, в кабинет постучалась и вошла Леночка – стажер, очень старательная девочка, но пока еще неопытная. Впрочем, это дело наживное. Леночка Полине очень нравилась, она даже подумывала о том, чтобы оставить ее у себя после окончания стажировки. Если, конечно, выделят штатную единицу.

– Полина Александровна, можно? – робко поинтересовалась она.

– Да, проходи, – Полина положила телефон на стол. – Что у тебя?

– Я по поводу стенда.

– И?..

Стенд требовался для весеннего банковского форума в Екатеринбурге.

– Я позвонила по тем телефонам, которые мне дали, узнала расценки, но мне назвали сумму, которая в два раза превышает запланированную.

– Ты сказала, кто звонит? – уточнила Полина.

– Да, сказала, что это «ВКП-банк» и что от вас. А мне ответили, что это только сегодня и только для нас. А для остальных еще дороже.

Странно. Данная рекламная фирма являлась их многолетним партнером, и Полине такие игры были непонятны.

– Постой здесь, я сейчас уточню.

Она полистала визитницу, нашла нужный контакт, позвонила в другую фирму и поинтересовалась порядком цен. Цена соответствовала заложенной в бюджете. Хорошо…

Теперь Полина набрала номер, по которому звонила Леночка.

Ожидая ответа, она оттолкнулась ногой, и кресло сделало оборот, Полина повторила маневр, но оттолкнулась слабее, и кресло остановилось перед окном.

– Добрый день, Полина Александровна, – ответили в трубку.

– Привет, Матвей, я по поводу стенда. Моя девочка только что вам звонила.

– Да-да, – голос звучал очень приветливо, так разговаривают исключительно с ВИП-клиентами. – Эта цена только для вас.

– Удивительная цена для нас, Матвей. Знаешь, я сейчас звонила в «Хай стайл», и мне обещали этот стенд сделать ровно в два раза дешевле.

За спиной послышался звук, но Полина не стала оборачиваться, она была поглощена разговором.

– Да? – в голосе Матвея послышалась растерянность.

– Да, представь себе. Так что у тебя есть выбор: либо только сегодня и только для нас ты делаешь стенд в два раза дешевле, либо я ухожу в «Хай стайл».

– Хорошо, – голос на том конце звучал уже не так оптимистично, но клиента Матвей терять не хотел.

– Значит, договорились, – Полина рассматривала серое пасмурное московское небо. – И еще такой момент. Я ошибаюсь или нет, вы в прошлом году ввели бонусную систему стимулирования клиентов?

– Да, ввели.

– А мы ни разу ей не воспользовались, представляешь? Хотя пару заказов сделали. Посмотри по базе, сколько там накопилось. Мы используем свои бонусы при расчете.

– Хорошо, – голос в трубке совсем упал.

А у Полины, наоборот, звучал бодро:

– Тогда жду договор и счет на оплату.

– Лена, я все… – начала говорить она, после того как закончила разговор с Матвеем и сделала недостающие пол-оборота, а потом осеклась.

Лена жалась где-то в углу, испуганная и бледная. А прямо перед Полиной стоял Свешников. Собственной персоной.

– Павел Сергеевич…

– Было любопытно послушать, как вы ведете переговоры. Восточные базары потеряли профессионального покупателя. Признаться, не знал, что вы умеете так торговаться.

Полина почувствовала, что начинает краснеть. Кажется, Свешников только что сделал ей комплимент.

Подходящих слов в ответ Полина не нашла, а вот улыбка сама собой появилась вдруг на ее лице.

– Работайте, не буду отвлекать, – сказал Свешников и удалился.

Леночка после ухода председателя правления тихо опустилась на стул.

– Я очень испугалась, – почти шепотом произнесла она. – Вы по телефону говорите, и тут он такой заходит. И предупредить никак.

– Все в порядке, – ответила Полина, чувствуя, что сдала экзамен, не успев испугаться.

К вечеру весь банк гудел о том, что у Свешникова днем был незапланированный обход. Существовала у него такая привычка – раз в полгода обходить свои владения без предупреждения. Сотрудники боялись этого дня, потому что в результате обязательно кого-нибудь увольняли. На этот раз – сотрудницу бухгалтерии, которая ушла на обед, оставив кружку с недопитым чаем на столе рядом с документами. В глазах Свешникова подобное отношение к рабочим материалам было недопустимо.

Вот так – человек ушел на обед сотрудником банка, а вернулся безработным.

Уволен был также сотрудник службы клиентской поддержки, который не смог ответить на вопрос Свешникова о том, что такое аннуитетные платежи. «Вы некомпетентны», – заявил председатель правления.

Остальных высочайшая немилость миновала, и к вечеру сотрудники задышали свободнее.

Полина написала Шевцову после обеда. Она бы лучше позвонила, но боялась помешать лекциям. Договорились встретиться в четверг.

2

Временная разница между Москвой и Иркутском – пять часов. Это много для детей, не привыкших к смене часовых поясов, поэтому на место прибыли заранее, чтобы прошла акклиматизация и к стартам три девочки и два мальчика подошли в хорошей форме.

Лед для тренировок выделяли рано утром, к тому же его приходилось делить с другими участниками соревнований, но Женька не унывала. Свое боевое крещение она прошла в Питере, теперь все проходило гораздо легче. Людмила Борисовна постоянно находилась на связи, в Женьку она верила, и Женя в свою очередь знала, что не должна подвести тренера.

Все получится.

Вечером, лежа в кровати, она переписывалась с Ариадной, которая уведомила ее о том, что Надин наконец выписали из больницы и хозяйка «Жирафа» сразу приступила к ремонтным работам в будущей кофейне.

Ариадна: Я видела дизайн-проект. Это очень красиво. Не тяжеловесно, а изящно.

Женя: Она в этом разбирается.

Ариадна: Да. Вчера принесла книгу-альбом старинных фотографий с интерьерами. Начало XX века. Я упала.

Женя: Она вообще своеобразная, да? Кажется одной, а потом раз – другая.

Ариадна: Я тоже об этом часто думаю. В соцсетях на тусовках с шампанским и в компании всяких львиц, а потом Брюсова наизусть цитирует.

Про Брюсова Женя тему развивать не стала. Хотя сразу в поисковике нашла, что это поэт, прозаик, переводчик и основоположник русского символизма. Вот с кем ей везет, так это с умными, образованными друзьями.

Женя: Что с Марком?

Ариадна: Ничего. Работает, наверное.

О Марке Женя так и не составила определенного мнения. Слишком мало оказалось одной встречи, тем более он почти весь обед промолчал. Хотя подругу поняла. Парень, конечно, красивый. Если такой пацан в школе был капитаном футбольной команды, то тут без вариантов. Впрочем, над чувствами мы не властны, и анализировать: почему именно этот человек, а не другой – бесполезно.

Почему Дан? Не из-за «Порше» же. Просто… с ним очень хорошо. Глубже Женька не копала.

С ним хорошо, а без него начинаешь скучать.

Телефонные разговоры были вечерами, когда Женя уже готовилась ко сну. Пять часов разницы, а лед ранним утром. У нее одиннадцать вечера, у Дана шесть, он только выходит с работы. Выходит и сразу же набирает ее номер. Женя ждет.

– Привет, спишь?

– Почти. Лежу.

– Как прошел день?

– Напряженно, но хорошо. Боролись с прыжками.

– И как?

– С переменным успехом и надеждой на лучшее. У тебя как?

– Назначили официального оппонента по диссертации.

– О-о-о… И?..

– Назар сопит. Кажется, ему кандидатура не очень нравится.

– Даже не знаю, что сказать.

– Ничего не надо говорить, ведьмочка. Прорвемся. Думай о соревнованиях. И обо мне.

Первый день соревнований начался с новости. Елизавета Лебедева – партнерша Сени – получила на тренировке травму. Перелом ноги. И это означает, что сезон для пары закончен досрочно. На чемпионат мира они не едут. Только ленивый не подошел к Жене на катке и не спросил: «Слышала?» и не добавил: «Это карма». И взгляды такие… подбадривающие. Мол, тебя, самую лучшую, бросил, теперь расплачивается. Справедливость торжествует. В Сети кто-то прошелся по поводу «черного вдовца». Женя, глянув на заголовок, новость читать не стала.

Ей сейчас не до этого.

У нее три девочки и два мальчика готовятся к старту. У Сени своя битва, у нее – своя.

– Не волнуемся, – сказала она накануне маленьким спортсменам. – Делаем все так же аккуратно и вдумчиво, как на тренировке. Поняли?

Пять голов активно закивали.

3

С оппонентом Дану не повезло. Во всяком случае, так сказал Назар. Когда-то профессор разнес в пух и прах его кандидатскую – и совершенно справедливо, а человек оказался злопамятным.

– Будет непросто, – констатировал Николай Назарович.

Но Дан решил раньше времени не унывать. В своей работе он был уверен, отвечал за каждое слово в теоретической части. Практическая же уже сейчас вызывала интерес на кафедре. Она была хороша тем, что могла найти реальное применение в жизни, а это немаловажно. Сколько кандидатских разработок забыты за ненадобностью и напоминают склад ненужных вещей? Да большая часть.

Работу направили оппоненту для отзыва.

Вечерами после работы Дан начал готовиться к предзащите.

Кажется, все дни были заняты, поесть толком некогда, не то что скучать. А он скучал.

Уже привык видеть в своей квартире Эжени, проводить с ней вечера, шутить и пикироваться. Целовать.

Теперь за главного был Тоби. Игрушка прочно заняла место на спинке дивана, и Дан иногда подходил к ней, брал в руки, вертел, а потом ставил обратно.

Женя возвращалась четырнадцатого, в понедельник. В воскресенье там торжественное награждение и праздник в честь окончания турнира, а в понедельник они улетают в Москву. Вернется, наверное, уставшая с дороги. А он не успеет встретить.

Надо кого-то попросить помочь.

Дан взял телефон и начал звонить. В итоге оказалось, что Серега уехал, Леха болеет, и встретить Эжени некому.

А потом он вспомнил про Марка, того парня, с которым недавно сидели в кафе. Друг Ариадны.

Недолго думая, Дан набрал номер и объяснил ситуацию. Марк согласился. Сказал, что в понедельник у него встреча как раз недалеко от аэропорта – показывает потенциальным клиентам склады. Так что заберет Женю без проблем.

Осталось только позвонить Ариадне и обсудить план.

4

Как ни настраивалась Полина на важный для себя разговор, все равно в итоге оказалась к нему не готова. С чего начать? Все заготовленные заранее фразы казались сейчас глупыми и неуместными.

За окнами кухни – темный московский вечер, на столе – горячий ужин, который они с Олегом приготовили вдвоем. Олег обжаривал мясо, Полина сначала чистила картошку, потом начала резать овощи для салата. Он предложил вина, она отказалась и заварила чай, который пила мелкими глотками, пока занималась овощами.

Очень домашний вечер на двоих. И может, стоит с разговором повременить? Чтобы ничего не портить.

– Как поживают студенты?

– Замечательно. Не все вышли после каникул, решили продлить отдых.

– Так часто бывает?

– Каждый год. К концу месяца соберутся.

Олег разложил по тарелкам мясо, добавил кусочки отварного картофеля и повернулся к Полине.

– У тебя все в порядке?

– Да, – она подняла глаза. – Почему спрашиваешь?

Он поставил тарелки на стол.

– Ты сегодня не такая, как всегда. Как будто что-то тебя беспокоит.

Полина слегка повела плечами. Начинать разговор сейчас, во время ужина, было неудобно.

– Да так, еще не до конца отошла от рабочего дня.

Работа – отличное прикрытие. «Поговорим после ужина», – решила Полина и сменила тему разговора.

– Тебя не пугает бег времени? Еще вчера был Новый год, не успели оглянуться, а уже февраль. Зима на исходе.

– Не могу сказать, что пугает, но жизнь проходит быстро, согласен.

– Ты не хотел бы замедлить ее ход?

– Иногда. Только знаешь, мы ведь сами ее убыстряем. Когда есть спокойные размеренные вечера, ощущение гонки исчезает. Мне кажется, мы можем немного регулировать ход времени. Надо просто постараться.

– Пожалуй, – согласилась Полина.

Мясо было вкусным, чай остывшим, разговор неначатым.

И все же Полина решилась. Решилась в тот момент, когда они перешли в гостиную. Олег собирался показать ей фотографии отреставрированных недавно комнат в усадьбе и искал на полке планшет.

Полина смотрела на его спину, чуть склоненную голову и произнесла:

– Олег, мне нужно с тобой поговорить.

Он обернулся:

– Я внимательно слушаю.

В это время в двери послышался звук поворачивающего ключа. Замерли оба.

Потом дверь открылась, и кто-то вошел.

Олег сделал предостерегающий жест рукой и направился в коридор. Вскоре послышались негромкие голоса, и в проеме показалась яркая темноволосая женщина. Замерев на секунду на пороге, просканировав Полину сверху вниз, она сделала решительный шаг в комнату.

– Прошу прощения, если помешала, – сказала гостья как ни в чем не бывало.

– Здравствуйте, – произнесла Полина негромко.

Кто эта женщина? Что ей здесь надо? И почему она так легко зашла в эту квартиру?

Полина перевела взгляд на Олега.

– Знакомьтесь, – проговорил он. – Это Полина. А это – Надежда. Моя бывшая жена.

Жена? Бывшая жена? У которой есть ключ от квартиры?!

Полина почувствовала, что ее от этой новости повело и голова закружилась. Пришлось ухватиться за спинку кресла, чтобы не упасть.

Конечно, она знала, что Олег был женат. Он сказал ей об этом в один из вечеров, когда речь зашла о личной жизни обоих. Сказал скупо, в общих чертах. Полина тоже была замужем.

Только вот у Андрея не было ключей от ее квартиры.

При мысли о том, что эта женщина могла войти в дом в любой момент и застать их с Олегом в спальне, стало дурно. К горлу подкатила тошнота.

Господи… И она еще собиралась о чем-то поговорить… ужас какой… У женщин, с которыми все закончено, не остаются ключи от квартиры.

А тошнота не исчезала, так и плескалась у горла. Не хватало еще тут…

– Простите, – сказала Полина, борясь с приступом, и, обойдя Надежду, вышла из комнаты, а потом почти бегом направилась в ванную, включила холодную воду и стала пить прямо из-под крана.

И плевать, что в Москве из-под крана пить нельзя. Лишь бы отпустило.

Унижение и стыд – вот что она чувствовала.

Воображение упрямо продолжало рисовать картину, в которой они с Олегом лежат голые на кровати, а в комнату заходит жена. Пусть бывшая. Но с ключами.

Холодная вода освежала.

Тошнота медленно отступала, только легче от этого не становилось.

Надежда была гораздо моложе Олега. Красивая, ухоженная. Зачем в таком случае он связался с Полиной? Захотел разнообразия?

Да, унижение и стыд. Больше ничего. Остальные чувства придут потом.

Открыв наконец дверь ванной, Полина столкнулась в коридоре с Олегом.

– Ты все неправильно поняла.

– Конечно. Ты мне потом объяснишь, а сейчас мне надо домой, – она очень старалась держать себя в руках.

– Полина, – Олег взял ее за локоть.

Голос его звучал тихо и спокойно, так говорят с больными и капризными детьми.

– Мне надо домой, – повторила Полина. – Сейчас все равно поговорить не получится.

Он ответил не сразу, что-то высматривал на ее лице, а потом опустил руку и сделал шаг в сторону, пропуская:

– Хорошо.

Полина хотела как можно скорее покинуть этот дом, но руки совершенно не слушались. Там, за стеной, находилась эта женщина – бывшая жена, которая так легко сегодня вошла в его квартиру.

Олег безмолвно стоял рядом и наблюдал за ее неловкими движениями. Надев сапоги, шубу, накинув шелковый платок и взяв сумку, Полина обернулась к нему – попрощаться.

И сделала это безмолвно – глазами. Он было потянулся, но она выставила руку вперед, а потом открыла дверь и вышла.

5

– Надо же, какая пугливая, – сказала Надин, когда Шевцов вернулся в комнату.

– Ты же сказала, что потеряла ключи, – произнес он холодно.

– А потом нашла, – она мило улыбнулась, устроившись на диване и закинув ногу на ногу.

– Раз нашла, придется вернуть.

– Какой ты суровый.

Раньше, когда Надин вела себя так игриво, Шевцов не мог долго сердиться. Но это было давно. И это была любовь. Потом, когда любовь исчезла, игривость испарилась вместе с ней. После развода Надин даже вернула себе девичью фамилию. А когда позже отношения наладились – два историка всегда где-нибудь пересекутся, – они стали напоминать точечное сотрудничество.

На замечание бывшей жены Шевцов ничего не ответил – отвернулся.

Полина ушла – резко и внезапно. Ей надо дать время успокоиться, и тогда он все объяснит. Она поверит, она умная женщина.

– Я все испортила, да? – голос Надин стал серьезным. – Ну, прости.

Шевцов снова не ответил.

– У тебя с ней серьезно?

– Зачем ты пришла?

– Вообще, я принесла тебе подарок. Письма.

– Письма? – он повернулся и непонимающе посмотрел на бывшую жену.

– Да, письма. Я недавно купила буфет, и там оказались старые бумаги. Моя сотрудница их обнаружила и сказала, что они тебя очень заинтересовали. – Он продолжал непонимающе смотреть, пришлось продолжить: – Ариадна, рыжая девушка, помнишь такую?

– Ариадна? Помню, конечно… Так это ты хозяйка?

– Ну наконец-то, с возрастом ты стал медленно соображать, Шевцов.

Дело не в возрасте. Ушла Полина. Она весь вечер была сама не своя, хотела о чем-то поговорить, о чем-то очень для нее важном, и ушла расстроенная. Честно говоря, Олегу сейчас было совсем не до писем.

– Ты принесла письма? – спросил он.

– Да, – Надин улыбнулась и тряхнула темными волосами. – Я решила быть причастной к разгадке тайны. Тем более что это почти мое время.

Надин специализировалась на рубеже XIX–XX веков – период Первой мировой и Серебряного века.

– Ты знаешь, я сейчас как раз хочу открыть кафе в духе старой Вены.

«У нее получится, – подумал Шевцов. – Атмосферу создаст какую надо. Не зря кандидатскую защищала».

– Почему ты мне не позвонила заранее? – спросил он. – Не договорилась о встрече? Ты не подумала, что у меня может быть своя жизнь?

Голос его звучал резко, и Олег не хотел сглаживать интонацию.

– Решила сделать сюрприз, извини. Я настолько привыкла, что ты проводишь вечера с курсовыми и рефератами, что…

Он сосредоточенно разглядывал фарфоровую статуэтку, которую Полина подарила на Новый год.

– Слушай, – Надин подошла со спины и положила ладонь на его плечо. – Я правда не сообразила. Я думала, мы посидим вдвоем, поболтаем, я сделаю тебе деловое предложение. Кто же знал, что все будет так…

– Какое деловое предложение?

– Родить ребенка.

– Что? – Шевцову показалось, что он ослышался.

Он резко повернулся и посмотрел на Надин. Это шутка? Но лицо бывшей жены было абсолютно серьезное.

– Повтори.

– Давай родим ребенка.

Нет, кто-то из них двоих точно повредился умом.

– Ты как себе это представляешь?

– Тебе описать процесс? – она не сдержала смешок.

– Не надо, я знаю в общих чертах.

Шевцов снял очки и провел ладонью по глазам. Час от часу не легче.

– Понимаешь, я недавно поняла, что у меня уже возраст, – начала объяснять Надин.

Она отошла к шкафам и стала водить ладонью по корешкам книг.

– У тебя есть интересные пополнения, – погладила темно-вишневый переплет собрания писем французских философов. – Еще года три-четыре, и забеременеть станет проблематично. В общем, я созрела для ребенка.

– Но почему я? – Шевцов почти пришел в себя и снова надел очки. – Ты можешь родить от своего покровителя. Он денежный, еще и дивиденды с него получишь.

– Дивиденды я уже получила, – усмехнулась Надин, вынув с полки книгу в желтом переплете. – Он дал денег на кофейню. Так сказать, прощальный подарок. Мы расстались.

Надин задумчиво полистала книгу, потом поставила ее на место и повернулась к Шевцову.

– Я свободна, Олег. К тому же он не хотел больше детей. Один от предыдущей и трое от нынешней жены более чем достаточно. Так мне было сказано.

Она говорила все это как о само собой разумеющемся. Надин всегда смотрела на вещи четко и просто. Но подобной циничности он раньше за ней не замечал. Сказалась жизнь среди другого общества.

– А у тебя хорошая генетика, ты умный, интересен внешне. Ребенок должен получиться красивым. Воспитаю я его сама, средств достаточно, мешать общению не буду. Подумай.

Олег молчал.

– Неужели тебе не хочется ребенка – твоего продолжения? – не сдавалась Надин.

– Уходи, – глухо ответил Шевцов.

– Я не тороплю. Время еще есть. Телефон знаешь.

Провожать он ее не стал. Дождался, пока хлопнет дверь, и только тогда вышел в коридор, чтобы закрыть замок.

На тумбочке около вешалки лежали ключи от квартиры и конверт с найденными бумагами.

6

Женька не поняла, почему ее встретил Марк. Позвонил Дан, объяснил, что не может подъехать. Ну хорошо, тогда она могла взять такси. Хотя позже, устроившись на заднем сиденье «Фольксвагена», все же признала, что это лучше, чем такси.

Женя устала. Соревнования, перелет, разница часовых поясов. В самолете она задремала, а после посадки мечтала быстрее добраться до дома, чтобы принять душ и лечь в кровать. Но перед этим чем-нибудь подкрепиться. А еще обнять Дана. Без него в эти дни было как-то… не так.

Соревнования сложились нормально. Для мальчиков это был дебют, оба переволновались и наваляли от души. Но боевое крещение получили. А вот у девочек выступления прошли успешно, и Лера получила заслуженную бронзу. Людмила Борисовна была очень довольна и поздравила Женю:

– Ты молодец! Набирайся опыта, потом поймешь, кого как выводить на лед, кому что сказать. К разным детям нужен разный подход, но ты со временем сама разберешься.

Ключик к Дере Женя нашла, к мальчикам – поищет. Что-то подсказывало, что с этими пацанами она еще не раз будет ездить на различные старты.

Марк спросил, как прошел полет и какая погода в Иркутске. Завязался легкий разговор, за время которого Женька не раз думала: «Да ничего так, обычный парень. Жаль, Ариадну не разглядел, но они все такие – слепые».

Когда подъехали к дому, Марк вынул из багажника спортивную сумку, Женя поблагодарила его за помощь и собралась было попрощаться, но он сказал:

– Сумка тяжелая, я помогу донести до квартиры.

Женя добавила Марку плюсик. Она продолжала оценивать человека, в которого влюбилась подруга.

Когда они поднялись на нужный этаж, Женя открыла дверь в темный коридор, готовая поблагодарить Марка во второй раз, но тут резко включился свет. В центре коридора стояла Ариадна, рядом с ней находилась огромная лавандовая коробка. Ариадна открыла крышку, и множество воздушных, наполненных гелием шариков взмыло к потолку под фортепьянную музыку, доносившуюся из комнаты. «Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам…»

– С днем рождения! – поздравила Ариадна.

Женька от неожиданности замерла на месте. Марк за ее спиной застыл с сумкой в руках.

– Поздравляем, – сказал Дан, выходя в коридор с букетом из роз и орхидей. – Расти здоровой, счастливой и послушной, – добавил он, вручая букет.

После слова «послушной» Женька фыркнула, а потом спрятала лицо в цветы. Какая красота, какая нежность. Она оказалась совсем не готовой к сюрпризу. Даже не помнила, когда ей в последний раз устраивали праздники. Только родители в детстве.

– Вы тут празднуйте, – раздалось за спиной. – Поздравляю, хорошего вечера, а я поехал.

– Оставайся, – обернулась к Марку Женя.

– Желание именинницы – закон, – присоединился Дан. – К тому же у нас имеется очень вкусный ужин.

В общем, Марк остался.

А у Женьки усталость как рукой сняло, и она после быстрого душа побежала одеваться в красивое. Хотя с учетом того минимума одежды, который Женя перевезла к Дану, с красивым был дефицит. В итоге остановилась на тонком трикотажном бирюзовом платье и серьгах-кольцах.

И ведь как они спелись! Откуда Дан узнал? Ариадна рассказала? Женя же за день перелета с детьми забыла о собственном дне рождения. Думала, как бы скорее добраться до дома и рухнуть в кровать. Но с этим теперь придется повременить. У них намечается праздник!

На кухне ждал красиво сервированный стол с ресторанными закусками. Ариадна вынимала с полки дополнительную тарелку для Марка.

– Рыба подогревается, – отрапортовала она Жене.

Дан открывал шампанское.

На подоконнике стоял необыкновенной красоты букет с персиковыми розами и белыми орхидеями, а воздушные шары перекочевали в гостиную.

Хлопнула пробка, игристое полилось по бокалам, и даже Марк, хотя был за рулем, позволил себе несколько глотков в честь именинницы.

Вечер прошел шумно и весело, с тостами, шутками, вопросами про соревнования, рассказами Жени о забавных случаях в Иркутске. Все поднимали бокалы за ее большое тренерское будущее. Потом вдруг вспомнили про День святого Валентина и решили, что 14 февраля – отличный повод для того, чтобы просто встретиться с друзьями и хорошо провести время.

После ужина все переместились в гостиную, где Дан сел за пианино, и как-то так получилось, что они начали петь хором.

– Караоке отдыхает, – заявил Марк, когда их небольшой хор фальшиво, но с вдохновением исполнил «Районы, кварталы».

А потом Дан заиграл «Луч солнца золотого», и у Женьки сжалось сердце. Это было очень красиво, настолько, что никто не пел. Все слушали музыку. Сказочно-волшебную.

И было немного жаль, что вечер заканчивается.

Ариадна отправилась на кухню ставить чайник, а Дан, закончив домашний концерт, завел с Марком разговор о компьютерах.

Вскоре Ариадна пригласила всех на кухню, где Женя задувала свечи на торте и чувствовала себя невероятно счастливой. Правда, забыла загадать желание.

– Это надо умудриться родиться в День всех влюбленных, – сказал Дан во время чаепития.

– Я старалась, – ответила Женька, подняв глаза.

Они смотрели друг на друга и улыбались.

Подарок Дан подарил ей позже, когда Марк с Ариадной уехали, оставив их вдвоем. И можно было наконец целоваться.

– Не думала, что скажу это, но среди аспирантов на «Порше» встречаются мегакрутые ребята, – призналась Женька между поцелуями.

– Правда?

– Угу, – как же она соскучилась.

И тогда Дан чуть отстранился и протянул ей изумрудную коробочку, украшенную бантом.

– С днем рождения, ведьмочка, и с Днем святого Валентина.

В коробочке оказался золотой браслет-цепочка с подвеской в виде четырехлистника. На обратной стороне подвески была гравировка: «Эжени на удачу».

7

Марк никак не ожидал попасть на день рождения. Дан, конечно, объяснил ему, что готовится сюрприз, но разговора о продолжении вечера не было. Однако все сложилось круто. Марк снова оказался в компании этих людей, необычных и интересных. И Ариадна снова много смеялась и была там своей в доску. Рассказала, как они познакомились с Даном, примеряя на него роль грабителя. Забавно.

Сейчас она молчала. Устала, наверное.

– У тебя классные друзья, – произнес Марк, притормозив на светофоре.

Он забыл, что примерно то же самое сказал ей после знакомства в кафе.

– Самые лучшие, – ответила Ариадна.

Марк подумал о том, что у него куча знакомых, приятелей, а вот друзей… Антоха если только. Но после новогодней поездки он как-то отдалился. Обиделся, наверное.

Собираясь трогаться с места на зеленый, Марк краем глаза увидел на повороте небольшой павильон с неоновой вывеской: «Цветы 24». И когда машина проехала перекресток, притормозил у обочины.

– Я сейчас.

Почему-то показалось несправедливым, что Женя сегодня с цветами, а Ариадна нет. Все-таки Валентин. И неважно, что праздник глупый.

– Раз мы решили, что сегодня день для друзей, – держи, – сказал Марк, вернувшись в машину с хризантемами и протягивая ей букет. – Ты друг что надо.

8

Полина вышла из офиса и направилась к своей машине. На дороге был гололед, поэтому приходилось идти медленно и осторожно. Не хватало только упасть.

– Полина, – послышалось рядом.

Она остановилась и обернулась. Олег.

– Здравствуй. – Он подошел ближе.

– Здравствуй, – вернула Полина приветствие.

– Ты не отвечаешь на звонки, не читаешь сообщения.

Это была правда. В тот день, когда Полина вернулась домой после неожиданного знакомства с бывшей женой Олега, она прорыдала всю ночь и, сославшись на личные обстоятельства, на следующий день приехала в офис только к обеду. Ей давно не было так плохо. И так одиноко.

Ведь только-только поверила, что нашла человека… Это как рухнуть вниз с крыши многоэтажного здания, переломать себе все и остаться живой. Полина осталась живой – она ходила на работу, общалась с коллегами, ела, иногда даже спала. Но жила с переломами.

Выходные провела у Нонны – не могла оставаться в квартире одна.

– Я думал, с тобой что-то случилось.

– Как видишь, все в порядке.

Площадку перед офисом освещали фонари. Полина повернула голову и посмотрела на Олега. Он выглядел напряженным и уставшим.

– Нам надо поговорить.

– Я слушаю.

– Я хочу все объяснить.

– А надо?

– Надо, – твердо сказал он и стал говорить о том, что не видел свою бывшую жену очень давно и что ключи эти она, по ее словам, потеряла.

Теперь ключи у него, а приходила Надежда, чтобы передать бумаги, которые случайно нашлись в старинном буфете, и, возможно, данные бумаги как-то связаны с Отрадным. Хотя, может быть, и нет.

Даже если все это правда, Полина почему-то не чувствовала облегчения.

За прошедшие дни, заставив себя успокоиться, Полина говорила себе, что приход бывшей жены ничего не значит и глупо вести себя как истеричка. Все может быть совсем не так, как кажется. Наверное, в глубине души она уже была готова к подобному объяснению.

Но понимание, что как прежде все равно не будет, не позволяло сказать: «Проехали, давай продолжим с того места, на котором закончили». Произошедшее только лишний раз показало, насколько хрупки человеческие отношения. А Полина в тот вечер предпочла Олегу не поверить.

– Я все поняла, – тихо сказала она. – Мне нужно время.

– Хорошо. – Олег стоял с непокрытой головой, и Полина думала, что ему, наверное, холодно. – Пойми, я не хочу недоговоренностей, и я не хочу вот так, по недоразумению…

– Я понимаю. Я тебе сама позвоню. И мы поговорим, – сказала она мягко.

Он кивнул.

Поверил?

– Мне пора.

– Полина…

– Я позвоню.

Открывая дверь машины и садясь в салон, Полина увидела Свешникова. Он был в темном пальто с телефоном в руках и направлялся к спецстоянке. Потом на секунду остановился и бросил взгляд на машину Полины.

Наверняка услышал окончание ее разговора. Полина не любила делать свою личную жизнь достоянием публики. Хотя ничего особенного не сказала. В конце концов, фраза «я позвоню» может относиться к чему угодно.

Глава 4

1

Двадцатиминутный перерыв между тренировками подходил к концу. Женька в буфете доедала булочку, ругая себя за мучное и давая честное слово, что отработает на катке. А вообще, со своей любовью к майонезным салатам и выпечке пора заканчивать.

Каждый раз, когда Женя покупала в буфете булочку, она обещала себе, что это последняя. И каждый раз обещание не сдерживала. Беда прямо с этим буфетом.

Телефон зазвонил, когда от булочки остались одни крошки, а Женя допивала чай.

На дисплее высветился незнакомый номер. Она пару секунд раздумывала, принять звонок или нет, и все же решила ответить.

– Я слушаю.

– Женя?

– Да. – Голос на том конце показался смутно знакомым.

– Здравствуй, это Лев Циммерман.

О-фи-геть.

Хорошо, что в тот момент Женя сидела, потому что сначала все как-то резко поплыло перед глазами, а потом накрыло сильное волнение. Неожиданный звонок.

– Ты можешь говорить?

– Да.

Сердце стучало так, что пульс отдавался в висках, и Женя боялась не услышать слова, не понять их.

– Я сейчас приступаю к постановке нового спектакля «Три мушкетера». Хочу пригласить тебя на одну из ролей. На ГУМ-катке ты мне понравилась.

Ладони моментально стали мокрыми. Ее приглашают в ледовый балет. Лучший ледовый балет в стране. Сам Лев Циммерман.

– В массовку? – спросила она непослушными губами.

Только не в массовку, только не в массовку, только не в массовку…

– Не на главные роли, конечно. Жень, ты же понимаешь, что там будут олимпийские чемпионы.

– Да, конечно, понимаю.

– Но и не в массовку. Естественно, участие в общих сценах предусмотрено, но у тебя будут сольные выходы.

Шумный выдох скрыть не удалось. Не массовка. И сольный номер. В ушах все так же стучало, и перед глазами снова поплыло. Женя закрыла глаза.

– Когда? – только и спросила она.

– Смотри, какая ситуация. Репетировать придется в Сочи, там же будет и премьера на майские праздники. В марте уже надо приступать.

В Сочи? Если бы речь шла о Москве, то никаких вопросов не возникло бы. Женя сумела бы совместить работу с тренировками, а потом как-нибудь договориться с Людмилой Борисовной насчет дней выступлений. Но Сочи?..

Женя начала спускаться с небес на землю.

– Я могу подумать? – спросила она. – Мне надо решить, что делать с работой.

– Конечно, – ответил Лев Циммерман. – Только не затягивай с этим, ладно? Мне необходимо сформировать труппу.

– Да, я понимаю.

Разговор закончился, а Женя продолжала сидеть. «Три мушкетера», сольный номер. Да, шоу – это не спорт, но это – снова кататься, снова выступать, снова чувствовать волнение, выходя на лед.

Самой выходить, а не стоять у бортика.

Это шанс.

2

Шевцов открыл дверь, зашел в квартиру и поставил чемодан на пол. Все-таки отличная у него работа. Не только научная и преподавательская деятельность, но и поездки. Вот был трехдневный слет научных работников, посвященный сохранению памятников архитектуры. Съездил в Смоленск, проветрился, выступил, пообщался с коллегами, завел несколько новых интересных знакомств. А то совсем бы с ума сошел.

Оставаться наедине с собой и собственными мыслями порой очень вредно. А если учесть, что в последнее время Шевцов только этим и занимался…

Чемодан он разбирать не стал. Завтра. Снял куртку, разулся, пошел мыть руки, потом заглянул в комнату. На столе лежали принесенные Надин письма. Он так и не начал их читать.

Письма напоминали о вечере и обстоятельствах, при которых были переданы.

Было бы ложью сказать, что он не думал над предложением Надин. Еще как думал! Насколько же она умна и хитра. Слова в душу запали. Шевцов снова и снова возвращался к ним. И дело было не в любви. Надин он не любил. Больше не любил. Ее последний визит ничего не всколыхнул, не наполнил душу ностальгией и желанием. Все в прошлом. Но ребенок…

Когда они жили вместе, все время откладывали этот вопрос. Из-за Надин, которой сначала надо было защититься, потом состояться профессионально, потом понять, что это не приносит денег и необходимо перепрофилироваться. Отношения ухудшались, и вопрос ребенка перестал подниматься.

После развода Олегу не удалось встретить женщину, с которой он бы смог построить семью, и тема продолжения рода, оставаясь болезненной, была закрыта окончательно. Да, он хотел познать это чувство – чувство отцовства. Он хотел понять, каково это – держать на руках плоть от плоти своей, наблюдать, как маленький человечек растет, он хотел показывать ему мир, учить, жить вместе с ним. Однако не всем суждено стать родителями. Ему, видимо, не суждено. И Шевцов утешал себя тем, что у него есть ученики. Это почти как дети.

Сила убеждения велика. Олег принял ситуацию и смирился с ней. Но тут появилась Надин со своей безумной идеей.

Все внутри дрожало одновременно от негодования и мысли: «А если это шанс?» И вместе с тем противилось идее бывшей жены. Да, если получится, ребенок родится. Дальше что? Дни отца с четко регламентированным временем? Папа на час? Разве об этом он мечтал, когда думал о ребенке? Нет, тогда Олег мечтал о семье. То, что предлагала Надин… было очень далеко от мечты. Деловое соглашение с правами и обязанностями сторон. Шевцов знал точно, что участвовать в этом не хочет. И усилием воли заглушал нет-нет да прорывавшуюся мысль про шанс.

Полина же все не звонила.

Шевцов окинул взглядом комнату и отправился на кухню ставить чайник. Как все глупо и нелепо получилось. Почему-то казалось, что она поймет и все будет по-прежнему. Но нет.

В их последнюю встречу у банка Олег увидел женщину, которая что-то для себя уже решила. И решение это было не в его пользу.

А женщина стала близкой.

Вот такая незадача.

Чайник, пошумев, отключился. Шевцов за это время успел переодеться.

Кинул в кружку пакетик, залил кипятком. Снова безмолвные вечера наедине с собой.

А ведь как хорошо все было. Чувство одиночества после ухода Полины он тоже запрятал. Туда же, куда и боль от бездетности. Он прекрасно научился это делать.

Завтра институт, две лекции, семинары, встреча с аспирантом. Это вечером будет трудно, а с утра закрутит-завертит, станет некогда.

Шевцов сделал глоток.

И пора все-таки прочитать письма. В конце концов, может, и правда удастся найти следы исчезнувшей наследницы Отрадного.

3

С оппонентом Дану очень не повезло. Когда пришел отзыв, создалось впечатление, что все невоплощенные амбиции оппонента нашли свое отражение в тексте. Назар, прочитав его, сказал всего одно слово:

– М-да…

Дан, глядя на выведенные в отдельный раздел рекомендации, понимал, что человек более теоретик, чем практик. Дан мог доказать свою правоту, только вот как это лучше сделать: сейчас или на защите? В кулуарах или в открытом бою?

Впервые его посетило чувство, что защитить диссертацию окажется труднее, чем думалось изначально. И чувство это было новое. Дан был не просто уверен в своей работе, он знал, что она станет востребована на рынке. За его спиной стоял умнейший и все понимающий Назар. Но никогда прежде Дану не приходилось сталкиваться с так называемыми «политическими» и «подковерными» боями. Он не был интриганом сам и не умел правильно действовать с людьми, которые использовали чужую научную работу для достижения собственных честолюбивых целей.

Дан знал, что такое часто происходит на работе. У мамы, например. Там всегда параллельно с общей рабочей задачей идет офисная борьба за место под солнцем. У тети Нонны бывает. Пусть районная музыкальная школа, но там за каждым учеником стоит учитель и его учительские амбиции. Раньше, когда Дан слышал обрывки рассказов тети Нонны, всегда думал, что шекспировские страсти на фоне провинциальной музыкальной школы меркнут. Самому ему крупно повезло. У них в офисе была настоящая команда, болеющая за общее дело и работающая как слаженный механизм.

Прочитав отзыв, Дан был озадачен.

– Предоставь это мне, – сказал Назар.

Было видно, что профессор еле сдерживается. А Дан подумал, что если подопечному Назара оппонент выкатил такой отзыв – значит, чувствует свою силу. И не факт, что профессор сможет повлиять на ситуацию.

После университета Дан поехал на работу, просидел там до восьми и домой вернулся в девять, уставший, голодный и загруженный.

Женя тоже была молчаливой. Наверное, как и он – устала. Все же тренерская работа сложная.

Они поужинали, обсуждая новость про открывающуюся выставку в Пушкинском музее. Вернее, о новости сказал Дан, а Эжени слушала. Он так и не понял, заинтересовалась она или нет. Ответила лишь: «Да, это любопытно» и «Давай сходим».

Потом куда-то убежала, а через несколько минут вошла как ни в чем не бывало и спросила:

– Так когда будет выставка?

– Открытие в марте. Идти будет месяца три, времени для посещения навалом.

– Отлично.

После ужина они смотрели кино. Если честно, о чем фильм, Дан после просмотра сказать не мог – он думал о диссертации и об отзыве. Совершенно несправедливом. Оказалось, что его диссертация – прекрасная возможность свести счеты с профессором. Как мама выживает в банке, каждый день сталкиваясь с подобным?

В ту ночь Дан почти не спал, продолжая думать о диссертации, отзыве, оппоненте и Назаре.

А утром за завтраком бодрая Эжени излишне беззаботным голосом сообщила:

– Знаешь, кто мне вчера звонил?

– Кто?

– Лев Циммерман.

Дан даже перестал на несколько секунд намазывать мягкий сыр на тост.

– Тот самый?

– Тот самый.

Может, голос Женя и контролировала, но лицо – нет. Глаза блестели.

– И что тебе сказал этот легендарный мужчина?

– Он пригласил меня в свое шоу.

– Это потрясающая новость!

– Я тоже так считаю.

Теперь у Эжени кроме блестящих глаз была еще и широкая улыбка. Он понимал. Участие в шоу означает, что она снова будет кататься.

Женя не могла сидеть на месте, она вскочила из-за стола и начала ходить по кухне.

– Он сказал, что у меня будет даже сольный номер. Представляешь?

Дан представлял. Он наблюдал за Женей и улыбался. Кажется, удача снова повернулась к ней лицом.

– Ты сможешь совмещать тренировки и репетиции?

Эжени перестала ходить и снова села за стол. Взяла кусок колбасы и принялась его жевать.

– В этом-то и проблема.

– Поговори с Людмилой Борисовной. Я думаю, она пойдет тебе навстречу. Если репетиции будут вечером, ты сможешь тренировать утром, и наоборот.

Женя завертела головой, отрицая его слова.

– Ты не понимаешь. Дело в том, что репетиции будут в Сочи и спектакли пройдут там же. Мне придется уехать.

В Сочи? Уехать? Дан отложил бутерброд в сторону. Аппетит как-то резко пропал.

– На сколько? – спросил он.

– Точно не знаю. Может, месяца на два с половиной, а может, и больше. В майские праздники состоится премьера. Спектакли точно продлятся числа до десятого. А репетиции начнутся уже в марте. И как сказать об этом Людмиле Борисовне, я не знаю.

– Ты оставишь своих девочек?

Он хотел сказать «бросишь», но вовремя заменил слово.

– Я не хочу, но… – Женя снова встала, подошла к окну, посмотрела на двор, потом взяла яблоко и стала его мыть. – Знаю, что это нехорошо. Но также я знаю и то, что во второй раз меня не пригласят. Я просто не использую свой шанс. Скорее всего, единственный.

Шум воды заглушал слова. Но Дан слушал внимательно и все слышал.

– Да, я понимаю, – медленно проговорил он.

Сочи не Москва. Это все меняло. Дан вернулся к кофе. Бутерброд рядом лежал нетронутый. Дан пил кофе и думал вовсе не о девочках. Хотя, наверное, должен был. Он думал о том, что Женя уедет на два с половиной месяца, а может, и больше, и весной они уже не будут жить вместе, в одной квартире. И он не имеет права ее отговаривать. Потому что да – это ее шанс. И, скорее всего, единственный.

– Как же мы будем видеться? – спросил Дан.

Женя перекидывала вымытое яблоко из одной руки в другую.

– Ты можешь ко мне приезжать, как тогда в Питер. Есть такой самолет «Москва – Сочи».

– Прости, – медленно проговорил Дан, – но с регулярными рейсами может не получиться. У меня защита диссертации.

– Да, я об этом не подумала, – слегка растерянно ответила Женя. – Но мы ведь обязательно что-нибудь придумаем, правда?

4

Красавица Соня подкатила к Марку в обеденный перерыв, когда тот стоял в коридоре, ожидая лифта, и намекнула, что скучает.

– Я тоже скучаю, малыш, – ответил Марк – но работы завал и вообще проблемы.

Откуда взялся этот «малыш»? Марк редко кого называл таким именем, только когда хотел, чтобы отстали. Не вдохновляла его сейчас идея свидания с Соней.

Двери лифта открылись. Они зашли оба. Марк нажал на первый этаж.

– Ясненько, – Соня внимательно рассматривала свои пальчики с длинными ярко-розовыми ноготками. – Меня Антон пригласил в субботу на концерт в клуб.

– Круто, поздравляю/

– Ты правда так считаешь? – Соня подняла голову и внимательно посмотрела на Марка.

Она была очень хороша в своей коротенькой шубке и ярком шарфе, замысловато обернутом вокруг шеи.

– Да, – совершенно искренне ответил Марк.

Он понял, что с Соней перспектив особых нет. Не то чтобы Марк задумывался о каких-то перспективах, но день рождения Жени, на который он недавно совершенно случайно попал, ясно продемонстрировал, как счастливы люди, когда они по-настоящему вместе. У Марка такого никогда не было, и он вдруг понял, что хочет. Не переходить от одной девушки к другой, а как бы… осесть уже, что ли. С Соней, при всей ее красоте и темпераменте в постели, такое не представлялось возможным. Она уже к концу праздников тяготила Марка, так что говорить про совместное существование?

Антон же будет счастлив – с красивой девушкой проведет выходные!

– То есть у нас с тобой финиш? – уточнила Соня, закусив губу и прищурив глаз.

Вот эти выяснения отношений Марк терпеть не мог.

– Слушай, давай не будем все усложнять… – начал он.

Все-таки правы люди, которые утверждают, что на работе не стоит заводить интрижки, потом проблем не оберешься.

– Давай, – согласилась Соня, а потом быстро потянулась к нему, обняла за шею и начала целовать.

Двери лифта открылись. Ожидающим на первом этаже открылось любопытное зрелище.

5

Среди зашедших в здание была и Ариадна. Увидев целующихся Марка и Соню, она застыла. Одеревенела. Стала истуканом. Умерла.

Они договорились с Марком встретиться внизу и вместе пообедать. Они вообще уже один раз обедали вдвоем – когда Марк приезжал к Надин в «Жираф» по поводу тех важных заказчиков. Он хотел уточнить какие-то детали, а у Ариадны как раз закончился мастер-класс, и было решено вместе пойти в кафе неподалеку.

Они действительно стали друзьями. В прошлый раз Марк рассказывал Ариадне о детстве и спортивном лагере, куда его каждое лето отправляли родители. Оказалось, что Марк не просто так был капитаном школьной футбольной команды. Он несколько лет серьезно занимался в секции и даже мечтал о спортивном будущем, но родители были против. Пришлось поступить в вуз на экономический.

Они так душевно посидели в том кафе, что казалось, не просто знают друг друга тысячу лет, а все эти тысячу лет общаются.

И он ей подарил цветы на день Валентина. Ведь это что-то значит?

Или Ариадна все, как всегда, выдумала?

Стоя сейчас в фойе и глядя на романтичную парочку, поняла – выдумала.

Зачем же тогда договариваться об обеде, узнав, что она будет неподалеку в магазине тканей выбирать фактуры для очередного заказа?

Посмеяться? Извиниться, что не получится пообедать, потому что есть Соня?

Поцелуй закончился почти сразу же, как только двери лифта открылись, – Марк быстро снял со своих плеч руки Сони. Но это ничего не меняло. Поцелуй был! Да еще и сорвал аплодисменты ожидающих. Ариадне казалось, что он длился вечность – наверняка они целовались с того этажа, на котором находится офис. А кто-то за спиной сказал:

– Вот так надо проводить обеды.

Всего секунда чужой подсмотренной любви. За эту секунду у Ариадны рухнула последняя надежда.

Она поняла, что просто другом стать не сможет.

Она не сможет быть рядом и смотреть, как Марк обнимается и целуется с другими.

Это невыносимо.

Марк вышел из лифта. Соня за ним.

Ариадна стояла как дура в своей вязаной шапке и дутом пуховике рядом с этой красоткой в шубке и с дивным вишневым шарфом.

– Привет, – сказал Марк, словно ничего не произошло.

– Привет, – пошевелила губами Ариадна.

– Пошли.

Она ничего не понимала. Они втроем, что ли, пойдут? И Ариадна будет сидеть третьим лишним и наблюдать за их любовью? На правах друга?

Голова не соображала совсем, и было так больно, что дышать не получалось.

– Ариадна, Марк говорил, что ты печешь на заказ, – вступила в разговор Соня. – Если мне вдруг потребуется, сможешь испечь?

Хотелось закричать: «Нет!», но Ариадна обреченно кивнула головой. Это потому, что говорить не получалось. Проще кивнуть, и чтоб отстали.

– Чудненько! Буду иметь в виду, – весело прощебетала Соня и повернулась к Марку. – Думаю, наш разговор не окончен.

6

Полина все не звонила. Своим молчанием она загнала Шевцова в угол. Он никогда бы не поверил, что после развода с женой может испытывать настолько сильные переживания. Шевцову казалось – все было пережито тогда. И хуже быть не может.

Однако пустота, образовавшаяся после ухода Полины, не исчезала.

Очередная командировка, на этот раз в Петербург, оказалась очень кстати. Шевцов поедет читать лекции о правлении Екатерины II тамошним студентам. Расскажет им, как, впервые присутствуя в Сенате, императрица вынула пять рублей и послала в Академию наук купить атлас империи. И это – не исторический анекдот. Это быль, которая сильно характеризует великую правительницу.

Да, командировка в Петербург – это очень кстати.

Вечерами он будет ужинать с профессором Прокофьевым, своим давним другом, который заявил, что займет все вечера Олега. Смена обстановки в непростые жизненные периоды часто бывает единственным лекарством.

Несколько дней Шевцов не будет возвращаться в свой пустой дом, смотреть на фарфоровую фигурку, которую Полина подарила ему на Новый год, и думать о том, что она, наверное, уже не вернется и не позвонит.

Письма, которые принесла Надин, были все же прочитаны и убраны в ящик стола. Ничего интересного, кроме имени Ольга Мефодьевна, Шевцов в них не нашел. Или не хотел искать? Или хотел, но не мог сообразить, чем они могут помочь? Два письма были написаны одним почерком. Ясно, что какими-то хитрыми путями переданы из-за границы, потому и хранились в буфете с двойным дном. Опасные письма. Судя по упоминанию Парижа и пригородов, они пришли из Франции. Сама суть этих посланий – новости. Гора открыл автомастерскую, Ольга Мефодьевна не оправилась после воспаления легких, Ирина занимается танцами. Дальше про повышение цен, грядущую весну и вполне сносную жизнь. Хотя, насколько мог сделать вывод Шевцов, – довольно скромную. В другом письме сказано, что Гора с семьей осенью собирается в Америку, ему предложили работу за океаном. В конце августа все планируют съездить на море, уже нашли маленький съемный домик. Кто эти все? Ольга Мефодьевна входит в их число? Почерк очень аккуратный, практически каллиграфический, писала женщина. Третье письмо было скорее похоже на записку и написано другой рукой – буквы крупные и острые. В нем говорилось про то, что все живы, здоровы, хотя годы дают о себе знать, и что «зимой Ирина приедет в Ленинград». По этому письму нельзя было предположить, откуда оно отправлено. С одинаковым успехом послание могли написать в Твери или в Лондоне. И неясно, этот лист попал в компанию случайно или тоже прятался? На нем еще стояла дата – 1954 год. На женских письмах дат не было, а тут была.

И Ирина… Эта та, что танцует, или другая, не имеющая никакого отношения к французской?

Кроме трех писем в пачке, принесенной Надин, находился счет за пошив платья и фото из газеты. Фото маленькое, не очень хорошего качества. На нем люди толпятся у театральной афиши. Название спектакля читалось с трудом, но Шевцов выяснил, что это опера «Порги и Бесс». Почему именно «Порги и Бесс»? А не, скажем, более ходовая в те времена «Аида» и «Евгений Онегин»?

Счет тоже никак не вписывался в общую картину. Единственное, на его обороте карандашом было написано латинскими буквами: «valsev». Ни в латинском, ни в английском, ни в немецком, ни во французском языках такого слова нет.

Письма Шевцов прочитал, прилагающиеся к ним счет и фото рассмотрел, но сообразить, как все это между собой связать, – не смог. Может, и не надо связывать? Однако ощущение, что он что-то упустил, не покидало.

Ладно, пора собирать вещи.

Завтра утренняя лекция в родном университете, а потом – Ленинградский вокзал и ужин с Витей Прокофьевым.

Но все же, все же, все же… Шевцов подошел к столу, вынул оттуда бумаги и на всякий случай их сфотографировал. Перечитает по дороге, подумает. Вдруг поймет, что упустил?

Глава 5

1

Как Ариадна выдержала тот обед, она не знала сама. Пробормотала по дороге в кафе:

– Прости, кажется, у тебя намечалось свидание?

– Да не бери в голову, – ответил Марк. – Не знаю, что на Соню нашло. Она вроде как с другим парнем собиралась закрутить.

Сказал и перешел на новости про важных знакомых Надин, для которых он искал помещение. Ариадна слушала и не слышала, ела бизнес-ланч и не чувствовала его вкуса. Перед глазами все время стояли открывающиеся двери лифта, а там…

Наревелась от души она уже вечером, когда вернулась домой. Не бери в голову… Что значит не бери в голову?

Ариадна представила себе, как будет месяцами, годами стоять в том фойе и смотреть на лифт, двери которого раздвигаются, а внутри целующийся Марк. Каждый раз с новой красоткой.

А Ариадна, как последняя дура, стоит в толпе любопытных и наблюдает.

Она четко представила себе эту картину.

Ночью ей тоже снился лифт, Марк выглядывал из него со словами:

– Мы же друзья.

Проснулась Ариадна в слезах и весь день провалялась в постели, хотя Надин просила подъехать посмотреть ткани для скатертей в новую кофейню. Образцы Надин понравились, но хотелось услышать мнение человека профессионального. Ариадна наврала про давление, обещала приехать завтра и подумала, что до завтра она не доживет – сердце разорвется.

Дружба…

Нет, такую дружбу она не выдержит. Это еще хуже, чем… чем совсем не видеть Марка. Только ведь, живя в одном городе, зная телефон друг друга и имея общую Надин, не видеться не получится.

Ну почему, почему Ариадна не родилась такой красоткой, как эта Соня? Почему на одних смотрят с восторгом, а другие – просто друзья? И это высокое и почетное звание друга по сути – приговор?

К вечеру лицо Ариадны окончательно опухло от слез, рабочие планы по пошиву штор были сорваны, и жизнь казалась безнадежной.

Она с горя доедала большую плитку шоколада и смотрела в планшете фотографии городов. Думала, куда бы она поехала. Лучше подальше. В Хабаровск или Петропавловск-Камчатский. И по расстоянию от Марка далеко, и часовые пояса сильно различаются. Пусть ищет себе другого друга.

Вспомнив о том, как он подарил ей хризантемы на День святого Валентина, Ариадна всхлипнула. Она-то думала, что-то у них изменилось. И его дружба качнулась в сторону любви. Пусть чуть-чуть, но все же! Вечерний букет после прекрасного вечера – это же… романтично.

А потом лифт.

Размечталась, идиотка.

Можно махнуть в Псков или в Краснодар. Хотя Хабаровск все-таки лучше. А потом на глаза Ариадне попалась реклама. Ярмарка народных промыслов в Рязани. В марте. Это же через неделю!

Для того чтобы принять в ней участие, необходимо отправить заявку. Ариадна разглядывала на ярком баннере свистульки, деревянные расписные ложки, лоскутные прихватки. Можно для начала и в Рязань. Там папа. И квартиру снять проще. Наверное.

Глупости. У нее Надин и скатерти с вензелями для кофейни.

Ариадна отключила планшет и легла.

Все. С дружбой заканчиваем. Начинаем новую жизнь. Приняв это глобальное решение, Ариадна набрала Женьку.

Но как только подруга подняла трубку, стало ясно, что говорить Ариадна не может. Она может только прошептать в трубку:

– Приезжай, пожалуйста.

– Что-то случилось? – тут же всполошилась Женя.

– Нет… да… – и Ариадна заплакала.

– Ты заболела, упала, травма?

– Нет, просто… просто… приезжай.

– Хорошо. Я уже на стоянке, если в пробку не попаду, буду минут через двадцать.

Судя по той скорости, с которой Женька прибыла, в пробку она не попала.

– Рассказывай, что случилось! – с порога скомандовала Женя. – Почему ревешь?

И Ариадна рассказала. Про букет, про свою робкую надежду, лифт и крах мечты. А потом про план уехать в Хабаровск или в Петропавловск-Камчатский.

Пока Ариадна ей все это вываливала, Женька хозяйничала на кухне, резала бутерброды, огурцы и болгарский перец, заваривала чай, открывала коробку привезенного с собой зефира.

– Дурак твой Марк, – вот и все, что она сказала в итоге, выслушав трагичный рассказ Ариадны.

– Да?

– Да. А из-за дураков плакать нечего. Бери лучше бутерброд.

Ариадна послушно взяла, положила на него кружочек огурца и стала есть.

– Совсем дурак? – уточнила на всякий случай.

– Совсем, – припечатала Женька. – Хотя с виду и по разговорам мне понравился, но если парень почти ночью дарит цветы по дружбе, а потом идет целоваться с другой, то он просто идиот, прости.

Ариадна шмыгнула носом. Стоит признать, что Женька была права.

Подруга сидела напротив, пила чай, а Ариадна смотрела, как у нее на запястье поблескивает золотой браслет с подвеской. Красиво. И вообще, Женька вся красивая, а после того, как повстречала Дана, – просто расцвела. Вот Женька умеет выбирать не идиотов.

Глаза снова наполнились слезами.

– Но-но-но… жизнь на Марке не заканчивается, поверь мне. Может, все как раз совсем наоборот. Знаешь, у меня есть кружка – сувенир из Питера, на ней написано: «Найди солнце в дождь». Солнце никуда не делось, оно просто спряталось. А потом обязательно появится, вот увидишь. Может, тебе и правда лучше уехать на какое-то время.

– В Хабаровск, – обреченно сказала Ариадна.

Идею с Хабаровском Женька не поддержала, зато про Рязань выслушала с интересом. Ариадна не заметила, как умяла три бутерброда и два зефира. На душе немного полегчало. И грядущее участие в ярмарке уже казалось новой яркой страницей в ее жизни. После чая они сидели с планшетом – подавали заявку на участие.

А на следующий день Ариадна позвонила отцу, сказала, что собирается скоро приехать в Рязань. Спросила, сможет ли он ей помочь со съемом небольшой квартиры, потому что, скорее всего, Ариадна останется в городе на некоторое время. У нее большой важный заказ, сжатые сроки, и не хочется отвлекаться. Папа обрадовался, сказал, что ни о какой съемной квартире не может быть и речи, когда у них есть свободная комната. Ариадна предупредила, что привезет с собой много материала и, наверное, будет мешать.

– Никому ты мешать не будешь.

Потом была встреча с Надин, изучение образцов и закупка материала, отмена нескольких запланированных мастер-классов в «Жирафе». Ариадна сослалась на участие в ярмарке.

Через несколько дней, ранним субботним утром, загрузив в «Мазду» прихватки, чехлы для чайников, лоскутные покрывала, тряпичные куклы, материал для будущих скатертей и салфеток, а также швейную машинку, Ариадна с Женькой тронулись в путь.

Ариадна в тысячный раз сказала себе, что начинает новую жизнь. Звучало это неубедительно, но очень хотелось верить, что со временем все получится. Пока стояли в пробке на МКАД, она дрожащими пальцами заблокировала номер телефона Марка и удалила переписку с ним.

Все. С чистого листа – значит, с чистого листа.

2

Женя возвращалась в Москву и думала об Ариадне. Хорошо бы, подруга встретила кого-нибудь в Рязани, какого-нибудь симпатичного парня, закрутила бы с ним роман и забыла о своем Марке.

Свалился как снег на голову и мучит бедную девочку. А самое главное, даже не подозревает об этом. Друг!.. Дурак.

Ариадну в Рязани действительно ждали и искренне обрадовались ее приезду, а Женю не отпустили в обратный путь, пока не накормили. Папа Ариадны немного суетился, сразу показал свободную комнату в просторной пятикомнатной квартире, отнес туда швейную машинку и тяжелые свертки с тканью, все время качая головой:

– Разве можно девушкам такие тяжести поднимать?

Папу успокоили, сказав, что в машину все это загружали не они.

Действительно, с переносом вещей помог Дан, потом он попросил Женю ехать аккуратно и поцеловал в губы, а Ариадну в щеку. После чего, махнув рукой на прощанье, уехал домой. Что-то у него не ладилось с диссертацией. Дан не очень хотел говорить на эту тему. Женя решила, что лучший вариант – не трогать его, дать спокойно заниматься.

Тем более что самой Жене было о чем подумать. У нее имелась собственная проблема – приглашение Льва Циммермана в ледовый спектакль.

Почему всегда так? Почему не получается спокойной жизни? Вот, кажется, наконец все наладилось. Есть прекрасная работа, есть парень, который… который нравится, с которым настолько здорово, что просто боишься загадывать на будущее, чтобы не сглазить. Даже в своих чувствах боишься копаться, потому что знаешь, как заканчивается любовь. А здесь не хочется, чтобы заканчивалось. И все хорошо!

Но однажды звонит Лев Циммерман, и жизнь, с таким трудом выстроенная, начинает потихоньку рушиться.

Каждый день Женька думала о его предложении. Она закрывала глаза и видела лед, и себя на этом льду, и полные трибуны зрителей, и звук аплодисментов. Она чувствовала, как конек касается твердого льда и танец начинается. Ощущение до мурашек, до дрожи.

Потом Женя уговаривала себя, что все это ерунда и надо собираться на работу, там дети ждут. А внутренний голос шептал: «Второй раз не предложат. Кто тебя помнит? Да и Циммерман, если бы случайно не встретил на катке, не вспомнил бы».

Что делать? Как быть?

Решение зрело, и, хотя Женя еще не озвучила его даже самой себе, это решение уже сказывалось на ее жизни.

Женя начала приводить себя в форму. Никаких булочек, никаких пицц и салатов с майонезом. Овощи, отварное мясо, рыба, йогурты. Вместо десерта – немного мармелада.

Утро начиналось с пробежки. Первые два дня тело болело, но потом привыкло.

Здравствуй, спортивный режим! Я возвращаюсь.

Дан никак все это не комментировал. Он перешел вместе с ней на здоровое питание, спрашивал, как проходят тренировки, будил на пробежки, если она не слышала будильник, и меньше шутил.

Это все из-за диссертации, уговаривала себя Женя. Какие уж тут шутки, когда, судя по обрывкам услышанных телефонных разговоров, предстоит много всего переделывать, а времени нет.

Остановившись на заправке, она взяла в руки телефон и набрала номер.

Дан ответил почти сразу.

– Я уже еду обратно, – сказала Женя. – Дорога хорошая. Если верить навигатору, в девять буду дома.

– Не торопись, – ответил Дан.

– То есть увидеть меня как можно скорее ты не хочешь? – уточнила она.

– Я растягиваю удовольствие, – в его словах отчетливо слышалась улыбка.

– Растягивай, – милостиво согласилась Женя.

Второй звонок сделать было не так просто. Она долго смотрела на номер, прежде чем решиться соединиться с ним. А потом слушала гудки с отчаянно бьющимся сердцем. Гудки казались бесконечными, и Женька уже готова была соединение прервать, но на том конце вдруг ответили:

– Женя, привет. Что скажешь?

– Лев Ярославович, здравствуйте, я думала над вашим предложением.

– И?..

– Скажите, на какой срок я должна буду прекратить тренерскую работу? До премьеры – это я понимаю, затем майские спектакли, лето. Но на все лето я не смогу.

Женя знала, что летом в Сочи почти ежедневно идут представления. Самый сезон: отдыхающие сменяют друг друга каждую неделю-две, и многие хотят посмотреть на ледовое чудо. Труппа Циммермана трудится почти до октября, а потом перебирается в Москву, участвует в телевизионных проектах, показывает спектакли в Москве и Петербурге, ездит с гастролями по городам. И все это круто, только… у Жени тренерская работа… и Дан.

– Не переживай, – успокоил ее Лев Циммерман. – Мы пока подпишем контракт до лета. Потом я все равно сформирую второй состав, но очень хочу, чтобы премьерные спектакли откатала именно ты.

Слышать такое было невероятно приятно. Премьерные спектакли очень ответственные. Это уже не с обкатанной программой колесить по городам. И Циммерман желает видеть именно ее.

– Дайте мне еще пару дней, – попросила Женя. Сердце продолжало отчаянно колотиться. – Мне нужно поговорить с Людмилой Борисовной, все ей объяснить.

– Хорошо, – согласился Циммерман.

Они оба понимали, что только что Женя сказала «да».

Захотелось кофе, и, выйдя из машины после разговора, она отправилась оплачивать бензин и стаканчик капучино.

Пока стояла в очереди, взгляд зацепился за яркие обложки журналов. Красивые машины, отфотошопленные красотки в шикарных платьях, бизнес-графики и очень важный мужчина на фоне какой-то картины. Наверное, жутко дорогой.

Женя вспомнила, как недавно, когда Дан пригласил ее на выставку, она выбежала в комнату с телефоном и быстро посмотрела, что за выставка. Оказалось, действительно очень крутое событие – европейский и русский импрессионизм из музейного собрания и частных коллекций. Успокоилась, согласилась пойти. Женя до сих пор немного стеснялась своих образовательных пробелов. На фоне познаний Дана они казались ей огромными, хотя сам Дан никогда ни единым намеком не дал понять Жене об этом интеллектуальном разрыве между ними. Ни разу не поставил ее в неудобное положение. Наоборот, всегда был предельно аккуратен и легко сглаживал щекотливые моменты.

Однако к предстоящей выставке Женька все равно готовилась, знакомилась в Сети с картинами Моне и Мане (никак не могла запомнить, кто из них кто), не находила ничего красивого в Сезанне, предпочитая Боттичелли и даже подумывая о том, что надо как-нибудь с Ариадной заглянуть в Третьяковку. Там «Три богатыря» и «Мишки» с конфет.

Только теперь не факт, что все это получится.

Ариадна уехала в Рязань, а сама Женя скоро улетит в Сочи. Так что на суперкрутую выставку она уже, наверное, не попадет.

3

Дан знал, что не удержит Женю. Да и имел ли он на это право?

Кто он такой, чтобы пытаться лишить ее мечты?

Пусть и в таком виде.

Это ее жизнь, ее коньки, без которых Эжени не может. Все это Дан отлично понимал. Как понимал и то, что два-три месяца – всего лишь два-три месяца. Люди живут в разлуке и дольше. Гораздо дольше. Только почему тогда появилось это противное тянущее чувство?

Ощущение, что он ее теряет.

Каждый день. Понемногу.

Все последние дни Дан представлял себе песочные часы, которые начали пересыпать песок из верхней колбы в нижнюю. Время пошло.

И Женя была уже не здесь. Они больше не обсуждали предложение Циммермана, но она готовилась. Собранная, сосредоточенная, нацеленная на результат.

Во всяком случае, теперь Дан мог себе представить, какой была Эжени несколько лет назад.

Из Рязани она вернулась в половине десятого, одновременно уставшая, возбужденная и голодная.

– Знаешь что, – сказала почти с порога, – я тут подумала, может, не будем дожидаться той выставки в конце марта и махнем в твой Пушкинский завтра? Завтра воскресенье, у меня тренировка только до обеда. Ты как?

Все это было подозрительно, но Дан ответил только:

– Давай. Как раз отдохну от диссертации.

А с диссертацией намечались не просто проблемы – бои. Диссертация стала лишь предлогом для того, чтобы сцепились две силы – Назар и оппонент. Профессор надеялся на свою весовую категорию в мире науки, но, видно, недооценил ситуацию. Кроме гениальных мозгов существует еще такое понятие, как связи. Назар недооценил связи своего недруга.

Дан же думал, что теперь делать. При условии, что за каждое слово в своей работе он отвечал и откровенно резать и уродовать проделанный огромный труд не хотел. Весь день провел, выискивая незначительные места, которыми можно пожертвовать и переписать в угоду оппоненту.

Встреча на предзащите обещала стать непростой.

– Я сегодня говорила по телефону с Циммерманом.

Они сидели на кухне, Женя с удовольствием уплетала кусок отварного мяса с салатом из свежих овощей. Дан сидел напротив и пил чай.

– И как?

– Сказал, что до осени контракт подписывать необязательно. Можно ограничиться премьерными спектаклями и еще несколькими до тех пор, пока он не сформирует второй состав.

До осени.

Эжени, ты готова кататься до осени?

Конечно, готова, ведь это твоя жизнь.

Дан только теперь начинал понимать про деление людей на тех, кто любит, и тех, кто позволяет себя любить.

Женя позволяла. И ее невозможно посадить в клетку, даже самую комфортную.

– Вообще не представляю, как буду все объяснять Людмиле Борисовне.

– Ты обязательно найдешь слова, – проговорил Дан.

Песок из верхней колбы продолжал неумолимо падать в нижнюю.

Перед сном Дан ее любил, любил отчаянно, так, чтобы вспоминать эту ночь потом, когда она будет в своем Сочи. И так, чтобы она не думала о Сочи сейчас. Чтобы забыла, обо всем забыла, чтобы повторяла только его имя.

Пальцы путались в темных распущенных волосах, горячие губы ловили ее шепот, прикосновения обжигали, и все это было похоже на…

– Фламенко, – выдохнула Эжени ему в шею, крепко обнимая его за плечи.

4

Музей произвел на Женьку колоссальное впечатление. Причем даже не картины – статуи. Как только они вошли в Итальянский дворик, и Женька увидела огромного совершенного Давида – так сразу и застыла.

– Боже мой, – только и смогла выговорить она.

Потом были картины, бюсты, сокровища Египта. Но Давида ничто не могло переплюнуть. Даже слова Дана о том, что это копия, не испортили впечатления. Попробуйте сделать такую копию!

Весь ужас похода в музей состоял в том, что они целовались. Прятались за стенд, где их никто не видел, и, не смущаясь камер, целовались.

Тогда Женя впервые подумала, что они прощаются. Но потом подумала, что это глупости и что надо перестать думать. Иногда думать вредно.

Целоваться за стендами было почти так же классно, как и под лиственницами.

Главное, потом выйти из укрытия с умным видом и многозначительно сказать:

– Какой интересный художник.

А в ответ получить шепот:

– У тебя помада размазалась. Повернись, я сейчас сотру.

Поверила, повернулась, и да… он стер. Губами.

Стыд и позор.

– Это музей, – шипела Женька.

– Ай-ай-ай, как неподобающе ты себя ведешь в музее, – выговаривал Дан.

– На нас уже смотрительница косится!

– Конечно, еще раз так ко мне прижмешься – вообще выгонит. А перед этим спросит: «Девушка, вы зачем сюда пришли?»

– Я Моне пришла смотреть! – решила произвести впечатление Женька.

– Его тут нет, он в другом здании, – невозмутимо ответил Дан. – Зато здесь есть Боттичелли.

– Правда?

И они пошли искать Боттичелли. Две крохотные картины. Если не знаешь об их существовании – ни за что не найдешь.

– Здесь еще есть отличный Каналетто.

Кто такой Каналетто, Женька не знала, но вида не подала, лишь уточнила:

– Такой же крохотный?

– Ну что ты. Каналетто здесь огромный.

Вот как можно с этим типом ходить по серьезным музеям?

На обратном пути Женька снова замерла перед Давидом.

– Обалдеть просто.

– Я начинаю ревновать.

– А ты еще не начал?

Ужинали они в ресторанчике и дружно решили забыть о здоровом питании на один вечер.

Заказали спагетти с морепродуктами в сливочном соусе и нежнейший тирамису под кофе.

– Завтра придется постараться на пробежке, – пробормотала Женька, наматывая длинные макароны на вилку.

И постараться при разговоре с Людмилой Борисовной.

А разговор предстоял непростой. Женя очень волновалась и в понедельник ехала на каток, не зная, чем все в итоге закончится. Она не хотела оставлять тренерскую деятельность, не хотела бросать детей, но и не попробовать не могла.

– Людмила Борисовна, скажите, можно взять отпуск за свой счет на три месяца? – спросила Женя тренера в перерыве между занятиями, когда они сидели в маленькой комнате, служащей одновременно кабинетом и раздевалкой.

– Ты заболела? – реакция Людмилы Борисовны была мгновенной.

– Нет, – ответила Женя. – Я просто не хочу увольняться, но обстоятельства складываются так…

– Давай рассказывай про свои обстоятельства.

И Женя рассказала. Про звонок Циммермана. Про свое желание попробовать, про то, что не хочет бросать тренерство, но не может понять, как все это совместить.

Людмила Борисовна слушала и вздыхала. Под конец рассказа Женя чувствовала себя почему-то очень глупым и неразумным человеком.

– Тебя начало мотать из стороны в сторону, это плохо, – наконец произнесла тренер.

– Я знаю. Но я… не накаталась.

– Да вижу я, причем давно. Некоторые за всю жизнь накататься не могут. А как это будет у тебя, одному Богу известно. – Людмила Борисовна помолчала, покрутила в руках табели, положила их на стол и продолжила: – Тренерами, знаешь ли, тоже могут работать не все. А у тебя получается. Причем даже не в плане техники, а в плане постановки. Это тоже дается не всем. Говорить «подумай и не торопись» я не стану. Ты уже подумала и все решила. Совмещать выступления и тренерство не получится. Ты должна будешь определиться. Но ждать тебя до бесконечности я тоже не смогу.

– Я понимаю, – ответила Женя.

– Давай отложим этот вопрос до лета. Основные соревнования прошли, я тут как-нибудь справлюсь. А в июне ты должна будешь дать мне ответ. Если остаешься выступать, я начну искать нового помощника.

Это было справедливо. И это было очень щедро. Людмила Борисовна могла обидеться и вообще посчитать уход Жени, даже временный, предательством. Но когда-то очень давно она сама закончила спортивную карьеру досрочно. Тоже не накаталась. Только тогда подобного шанса продолжить в жизни Людмилы Борисовны не случилось. Удержать насильно она Женю все равно не сможет, а сохранить отношения – вполне. Талантливые постановщики на дороге не валяются. Особенно такие, которые могут придумать детям удобные для исполнения программы, сохранив необходимую сложность.

– Ну ладно, поговорили, а теперь работать.

Волна горячей благодарности поднялась в душе. Женя, наверное, даже заплакала бы, если бы не разучилась этого делать.

Однако внутри все затопило теплотой.

– Спасибо вам, – она обняла Людмилу Борисовну, – спасибо огромное, если бы не вы… я вообще не знаю, как бы тогда…

– Все равно бы пришла на лед. Рано или поздно. Ты без него не можешь.

5

– Дело было в 1791 году. Жил такой актер – Сила Николаевич Сандунов, играл он на императорских сценах и влюбился в красавицу-певицу Елизавету Уранову. Чувство оказалось взаимным. Но у красавицы поклонников было немало, в том числе и один важный придворный, действительный статский советник Александр Андреевич Безбородко. Безбородко пытался соблазнить Уранову, но та не поддалась на его ухаживания. Тогда вельможа подговорил директоров придворных театров уволить Силу Сандунова. Что же сделала Уранова? Во время своего выступления в Эрмитажном театре, а в тот день на спектакле присутствовала Екатерина II, она пропела песню, как говорят, глядя прямо на императрицу.

Приезжал ко мне детина

Из Санкт-Питера сюда:

Он меня, красну девицу,

Подговаривал с собой,

Серебром меня дарил,

Он и золото сулил:

«Поезжай со мной, Дуняша,

Поезжай, – он говорил. –

Подарю тебя парчою

И на шею жемчугом;

Ты в деревне здесь крестьянка,

А там будешь госпожа:

И во всем этом уборе

Будешь вдвое пригожа!»

После этого певица упала перед императрицей на колени и попросила у нее защиты от назойливого кавалера. В результате Безбородко был посрамлен, Сандунова оставили при императорской сцене, а уже немолодая и ставшая сентиментальной царица лично устроила свадьбу двух влюбленных…

Лекция, посвященная придворным праздникам и забавам при дворе Екатерины II, подходила к концу. Студенты слушали внимательно, многое конспектировали, а вот такие забавные и интересные факты делали рассказ профессора живым и увлекательным. Эпоха великой правительницы оживала в воображении будущих историков. Шевцов умел владеть аудиторией. Век Екатерины предстал в серии его лекций многогранно: пышный, жестокий, просвещенный, время расцвета литературы и живописи, время русско-турецкой войны, восстания Пугачева, самозванки княжны Таракановой и усиления крепостничества.

Крепостному строю Шевцов уделил особое внимание, потому что именно при Екатерине он стал более жестоким. Просвещенная императрица разрешила ссылать крепостных на каторжные работы, а позже появился указ, который запрещал крестьянам жаловаться на своих помещиков. Продолжавших жаловаться наказывали физически или отправляли на каторгу. Вот такой она была – царица, имевшая переписку с известными французскими философами и рассуждавшая о законах и справедливости.

Во время лекций аудитория всегда была полной. Шевцова это радовало. Не из-за честолюбия, нет. Радостно было видеть любопытную и внимающую молодежь.

Командировка складывалась удачно. Дни проходили насыщенно, вечера были заняты старым другом. Виктор обещал поездку в Царское Село. Шевцов Царское Село любил, ну а то, что сейчас не совсем располагающая к прогулкам погода, его не пугало. Главное – соприкоснуться с историей. И, может, что-то подсмотреть для Отрадного.

Телефон зазвонил, когда Шевцов, попрощавшись со студентами, вышел из аудитории. Он думал – это Прокофьев с новым планом на вечер, но оказалось – Полина. Даже глазам своим не поверил. Однако на дисплее высвечивалось ее имя.

– Здравствуй, – сказал он в трубку.

– Здравствуй, – ответила она.

– Ты все-таки позвонила.

– Я же обещала.

Шевцов подошел к окну, подальше от потока быстро передвигающихся шумных студентов.

– Я рад.

– Нам нужно поговорить.

– Да, нужно, – согласился он.

– Когда? Где? И лучше… лучше не на ходу.

– Где скажешь, но не раньше чем через три дня. Я в командировке в Питере, читаю лекции студентам.

– О-о-о… И как там погода?

– Не очень, если честно. Все время ветер. В мае здесь гораздо лучше.

– Да, в мае лучше, – как эхо, повторила Полина.

Шевцов никак не мог понять ее настроения. Голос такой… ничего не выражающий, осторожный. Словно Полина держит дистанцию. И все же она позвонила, и это вселяло надежду. Они не должны расстаться. Не так глупо. Для расставания нужен повод гораздо серьезнее. И этого повода нет.

– Давай вот как поступим. Я вернусь и сразу тебе позвоню, договорились?

– Договорились.

– Как твои дела?

– Как обычно. Работа.

– Я вернусь, и мы это исправим, – пообещал Шевцов.

6

Он пообещал все исправить, хотя что тут исправлять? Тут уже только принимать данность. Полина вздохнула.

Выглядела она плохо и знала об этом. Сказывались бессонница последних дней и общее состояние.

Нонна, которая знала теперь все, то есть абсолютно все, звонила каждый день и контролировала Полину, грозясь приезжать каждые выходные и проверять ее состояние лично.

– У тебя одиннадцатый класс, – напоминала Полина, – ЕГЭ и большая любовь сына.

– Так-то да… – соглашалась Нонна. – Но это не значит, что я не доберусь!

Рабочий день подходил к концу, и, хотя дел еще было много, Полина не хотела задерживаться. Сил не было. Завтра, все завтра.

Сейчас хотелось домой. Надеть на уставшие ноги мягкие шерстяные носки и улечься с книжкой на диван. Только не с шедевром мировой литературы, а с чем-нибудь легким и про любовь. Если уж в жизни все так сложно, то хотя бы в книге прочитать про историю со счастливым финалом, где двое жили долго и счастливо.

Впрочем, может, у Полины еще будет шанс на долго и счастливо. Не так, как хотелось бы, но…

– Полина Александровна, – секретарь стояла на пороге, одетая в пальто и готовая уходить, только лицо испуганное.

– Да?

Полина до этого вынула ноги из туфель и теперь пыталась их туда втиснуть обратно, но ноги не хотели возвращаться в тесноту модельной обуви.

– Звонили из приемной Свешникова.

– Правда?

Ей никогда не звонили из приемной председателя правления.

– Да, – подтвердила секретарь почему-то шепотом. Наверное, от испуга. – Сказали, что Павел Сергеевич вас вызывает.

В конце рабочего дня?!

Голова тут же включилась в мыслительный процесс. Полина что-то должна была приготовить? Но никаких заданий не поступало. Может, задание затерялось в канцелярии? Тогда что это за задание? Сколько потребуется времени, чтобы его найти, и сколько времени на то, чтобы исполнить? Черт! Что нужно Свешникову?!

– Когда вызывает? – спросила Полина, пытаясь понять, сколько времени у нее в запасе.

– Сейчас.

Ну, все. Прощай, работа. Впрочем, увольнение все равно маячило где-то на горизонте. Месяцем раньше, месяцем позже… Хотя сейчас он ее не уволит.

– Хорошо, я иду.

Полина оглядела стол. Что брать с собой? Ежедневник, ручку, пластиковый пропуск, обеспечивающий допуск в другое крыло. Телефон не забыть. Ноги еще надо как-то впихнуть в туфли.

Появилось желание пойти босиком. А что? Только в капроновых колготках холодно идти по офисному полу.

– Я… свободна? – уточнила на всякий случай секретарь.

– Да, можешь ехать домой. Я сама здесь все закрою, – улыбнулась Полина.

Что же она такого натворила, что ее вызывают к Самому? Агния нажаловалась? Эта вполне может напеть своему любовнику все, что угодно.

Перед тем как покинуть кабинет, Полина припудрила нос, подкрасила губы, поправила свободное трикотажное платье, поморщилась, переступая ногами, все же идти босиком не такая плохая идея, – и вынуждена была признать, что выглядит она так себе.

А нечего было заводить роман! Сидела бы вечерами дома, читала бы книжки, может, научилась бы сносно готовить.

Но теперь уже поздно.

Полина шла по коридору. Конец рабочего дня, большинство сотрудников, облаченных в верхнюю одежду, спешит домой. И только она идет на прием к Свешникову.

Полина никогда не была в его кабинете. Да что там в кабинете – к приемной у нее тоже допуска не было. Секретарь председателя правления, высокая строгая шатенка тридцать плюс, встречала Полину у перехода в ту часть здания, где сидел Сам и его замы. Открыла своим пропуском дверь, повела дальше.

Все слова, которые крутились в этот момент в голове Полины, были нелитературные. Что происходит?!

Приемная Свешникова впечатлила – просторная и солидная, стены обиты деревянными панелями, на стенах картины. Причем сразу видно, что картины цены заоблачной. Шкафы, в которых рядами стояли папки, деревянного массива. Дуб? Не дуб? Полина в этом не разбиралась. Но оценила.

– Павел Сергеевич, к вам Полина Александровна Воскресенская.

– Пусть пройдет.

Как там в древней индейской мудрости говорится? Ожидание смерти хуже самой смерти? Значит, не будем тянуть.

Полина вошла в кабинет председателя правления.

– Здравствуйте, Павел Сергеевич.

– Добрый вечер, Полина Александровна, присаживайтесь.

Полина села.

Кабинет, как и приемная, тоже впечатлил. Те же деревянные панели, тот же дорогой массив шкафов. Только в шкафах не папки, а книги с золотым тиснением. Кодексы, атласы, свод законов. За спиной Свешникова импрессионизм в раме. В общем, кабинет ему очень шел. Солидный, сразу убивающий своей тяжеловесностью простого человека, но при этом не вычурный – строгий.

Полина сидела, ждала, что скажет Свешников.

– Чай, кофе?

Моргнула от неожиданности. Это он ей? По доброте душевной или проверяет, способен ли сотрудник гонять чаи в компании председателя правления?

– Нет, спасибо.

– Хорошо. Тогда перейдем сразу к делу.

Да уж, побыстрее бы к делу. Что там затерялось в канцелярии и не дошло до подразделения рекламы?

Свешников был свеж и собран, как обычно. Будто не конец рабочего дня, а одиннадцать утра и основной рабочий день впереди. Потрясающая способность. А Полине вот туфли хочется скинуть. В кабинете у руководителя банка, ага. Под столом все равно не видно будет, только вот как потом их надевать?

– Я давно наблюдаю за вашей работой, Полина Александровна. За вашей лично и за работой всего вашего управления.

Та-а-ак… Значит, Агния что-то все же напела через финансового директора.

Три месяца назад Полине стало бы очень страшно. А сейчас – нет, почти не страшно. Жизнь изменилась, и приоритеты тоже.

– Вы отлично справляетесь.

Неожиданно.

– Спасибо, – осторожно ответила она.

– Направление пиара – огромное, оно постоянно развивается и видоизменяется. Новые методы, технологии, информационные площадки. Всего этого нельзя недооценивать.

Полина кивнула, соглашаясь. Она пыталась понять, куда Свешников клонит, и не понимала.

– Как вы отнесетесь к тому, что я назначу вас своим замом? Вы будете полностью курировать свое привычное направление плюс филиальную сеть и ее развитие?

Полине показалось, что небо рухнуло на землю. Так вот резко – бац! – и придавило ее собой. Разве сейчас она не полностью курирует направление рекламы? Да, к филиальной сети Полина отношения не имеет, но все остальное… или специально под нее могут организовать эту заманчивую должность?

Так, стоп.

Полина сглотнула и посмотрела на Свешникова. Глаза у него голубые-голубые и ничего не выражающие. Только чистота помыслов и заботы о развитии банка.

Павел Сергеевич, вы серьезно? То есть я не ослышалась? Вы сделаете под меня новую штатную единицу? Своего нового зама? Добавив в должностную инструкцию филиальную сеть? И чем я должна буду отплатить взамен?

– Я понимаю, что это важное решение, вы должны подумать, все взвесить… я не тороплю.

Спокойно…

Небо, упавшее на Полину, чуть приподнялось и позволило сделать вдох. И выдох.

Зачем я вам, Павел Сергеевич? Я ведь не так молода и не так свежа, как, скажем, Агния. Для Агний не надо вводить специальную штатную единицу. Там все гораздо проще.

– Павел Сергеевич, признаться, ваше предложение более чем неожиданное. – Ей бы сейчас водички. И можно сразу на голову. – Если бы обстоятельства не сложились так, как они сложились, я бы без раздумий согласилась, поверьте. Но, к сожалению… эти обстоятельства не дают мне права…

Полина остановилась. Свешников молчал. Ждал. Пришлось продолжать.

– Я жду ребенка, – сказала она.

Его глаза на миг расширились. И перестали быть безмятежными.

– У меня возраст, понимаете? Боюсь, что и на своем посту я буду уже не так… продуктивна. Мне нужно на больничный, но я отказалась, потому что…

– Глупо поступили.

– Да, наверное. Глупо. Если честно, я сейчас больше думаю о том, кому смогу доверить управление, чем… чем о повышении.

Свешников молчал. Он внимательно смотрел на Полину, и она терялась от этого взгляда, а потом он медленно проговорил:

– Да, я понимаю.

Все же в поздней незапланированной беременности есть свои плюсы. Она помогает обоим красиво выйти из щекотливой ситуации.

– Почему тогда, если есть проблемы со здоровьем, вы до сих пор на работе?

– Вы же меня вызвали, – улыбнулась Полина.

– Я вызвал, – согласился Свешников, и его взгляд на немного, на совсем чуть-чуть потеплел. – Хотел угостить вас чаем. Может, передумаете? И мы обсудим дела в вашем управлении, если уж встал вопрос о преемственности.

– Давайте.

7

Последние песчинки падали в нижнюю колбу. Время неумолимо истекало.

Они стояли в аэропорту и прощались. Эжени оглядывалась по сторонам, ища табло с рейсами и номером стойки регистрации. В ярком оранжевом рюкзаке за спиной находились коньки.

– Пропустят в ручной багаж или не пропустят? – гадала она.

– Пропустят, – уверял Дан.

– Почему ты так думаешь?

– Ты же ведьмочка. Наколдуешь.

Происходящее как-то пока не осознавалось. Вот они приехали в аэропорт, вот ждут, когда загорится номер стойки. И времени еще навалом.

Осознание придет потом, когда он доведет ее до коридора, куда провожающим входа нет. Когда вернется в квартиру, где ее вещи и Тоби на диване. Когда будет ужинать один.

Вот тогда прочувствует сполна.

Эжени, Эжени… вольная птица, любимая ведьмочка…

– Я позвоню, – пообещала она. – Как только сяду, сразу позвоню.

– Кофе хочешь? – Время еще есть. Четыре-пять песчинок.

– Хочу.

– Пошли.

Пара бумажных стаканчиков, маленькая булочка с изюмом.

Глаза как вишни, крошка над верхней губой, золото четырех-листника на запястье.

Я люблю тебя.

– У меня все получится.

– У тебя все получится.

И поцелуй, уже когда кофе выпили и сдали багаж. Коньки тоже пришлось сдать. Магия не помогла.

Они стояли и целовались у длинного коридора, ведущего к паспортному контролю. Мимо шли люди. Им тоже улетать. И Жене улетать.

– Я позвоню.

– Обязательно позвони.

– Тоби за тобой присмотрит. Я договорилась.

Невозможно разомкнуть руки. Невозможно перестать касаться губами носа, щек, виска.

Но последняя песчинка упала.

И руки разомкнулись.

Женя скрылась в коридоре.

Самолет улетел.

Вечером Дан позвонил маме.

– Привет.

– Привет.

– Как твои дела?

– Пришла с работы. Был непростой разговор с начальником.

– Но ты выстояла?

– Кажется, да.

– Как насчет ужина по этому знаменательному случаю? Завтра.

– Хорошая идея.

8

После звонка Полины Шевцов считал дни до возвращения в Москву.

Ему хотелось ее увидеть, и пусть встреча не сулила ничего хорошего, Шевцов верил, что разговором можно добиться многого и уладить непонимание.

Даже в Царском Селе, гуляя по залам Екатерининского дворца, он думал о Полине и вспоминал зимний бал в Отрадном. Казалось, это было давно. Столько всего с тех пор произошло…

В день отъезда Шевцов прибыл на вокзал заранее. Он заказал такси с запасом на возможность пробок, а пробок не оказалось. Сидел в зале ожидания, от нечего делать в очередной раз читал сфотографированные на телефон письма. Вдруг в этот раз они прольют свет на загадку с наследниками? Но нет.

Когда подошло время, Шевцов встал и отправился на перрон. На перроне для тех, кто направляется в Москву, была размещена реклама Большого театра. Забавно, точно такую же, но только Мариинского, он видел на вокзале в Москве. Она для тех, кто собирался в Петербург. Оригинально придумано.

А потом Шевцов заметил баннер – гастроли известного итальянского тенора. Гастроли… Что-то неуловимое проскользнуло в голове и исчезло.

Шевцов показал билет проводнице и прошел в вагон. Нашел свое место. Скоро он будет в Москве. Как приедет, сразу позвонит Полине.

За спиной расположились мама с ребенком.

– У нас такого мультика нет, – слышался звонкий мальчишеский голос. – Как мы его посмотрим?

– Привезут, – уверяла мама. – У нас в городе в кинотеатре тоже покажут.

В голове что-то вспыхнуло. Он-то все думал, как «Порги и Бесс» могли оказаться на афише советского театра? Да еще в то время? Фото очень старое. У мужчин пальто, шапки-ушанки, женщины в платках. Сталинское или послесталинское время. Тогда джазовую оперу «Порги и Бесс» точно поставить не могли. А вот привезти… гастроли…

Включив телефон, Шевцов открыл интернет и вошел в поисковую систему. Потребовалось несколько минут, чтобы найти нужную информацию. Зимой 1955 года американская труппа приехала в Ленинград с оперой Гершвина «Порги и Бесс». Это были первые организованные американские гастроли в СССР после смерти Сталина.

Шевцов вернулся к сделанным им в Москве фотографиям. Записка о приезде Ирины в Ленинград датировалась 1954 годом. Все правильно. Будущая зима – это либо декабрь 1954 года, либо январь, февраль, а через несколько месяцев и декабрь 1955-го. Ирина приедет в Ленинград. Если Ирина из писем одна и та же, то она могла переехать в Америку. Ирина танцует, а «Порги и Бесс» – не классическая опера, там есть танцевальные номера. Все сходится. Осталось понять, что это за Ирина. И очень бы хотелось узнать, кому писались эти письма.

Поезд медленно тронулся и начал набирать скорость. Шевцов смотрел на мелькающие за окном старые, похожие на заводские, здания. Он нашел зацепку. Наконец-то понял, с чего можно начать. Есть вероятность зайти в тупик, но попробовать нужно.

Шевцов снова включил телефон и набрал номер.

– Профессор подумал над моим предложением? – раздался в трубке голос Надин.

– Привет. Боюсь, это предложение мне не подходит.

– Значит, прошло мало времени. Подумай еще, – предложила бывшая жена.

– Предлагаю подыскать другого кандидата.

– Ты звонишь, чтобы сказать мне о другом кандидате?

– Нет. Мне нужно знать, у кого ты купила буфет.

– Я купила его через интернет.

– Слушай, думаю, он не был дешевым, и его откуда-то доставляли. Наверняка остались не только чеки, но и имя продавца. И ты же покупала его не по картинке, правда?

– Да, Шевцов, с тобой не притворишься глупой наивной дурочкой.

– Для этого я тебя слишком хорошо знаю.

– Хорошо, – вздохнула Надин. – Я постараюсь узнать у продавца, откуда у него этот буфет. Но предлагаю сильно не надеяться на удачу.

– Предложение принято.

– К тебе все еще ходит та рыжеватая нимфа?

– К буфету это не имеет никакого отношения.

– Ладно, я поняла. Узнаю про твой буфет. Если раскопаешь что-нибудь интересное, расскажешь? Все-таки историк во мне не умер.

– Если накопаю, расскажу.

На этом они разговор закончили. Но как только Шевцов положил телефон на столик перед собой, он снова зазвонил. Директор Отрадного.

– Олег Дмитриевич, – раздался в трубке взволнованный женский голос, – музей нам продает столик для рукоделия с бисерной поверхностью. Они согласились!

Столик для рукоделия