Суббота Воскресенского — страница 5 из 15

Петр Иванович возвращался из Петербурга. Случились у него там хлопоты. Умер старый дядюшка и отписал ему в завещании псковское имение. Черкасский думал вернуться скоро, да задержался. Друг старинный вернулся из путешествия на север, рассказывал про Вологду и Архангельск, привез много диковинных вещей. Одну из них – костяной ларец – Петр Иванович вез сейчас в свое подмосковное имение порадовать Грунечку, отраду свою. Для жены князь вез из столицы французские шелка, для новорожденного сына Михаила – заморских погремушек с колокольцами.

Сын родился крупным, крикливым, настоящим богатырем, радовал князя. А вот Аннушка тревожила. Управляющий в последнем послании писал, что лютует барыня на конюшне, самолично сечет дворовых за малейшую провинность. Оно бы все ничего, да иные потом долго лежат, а иные и вовсе не встают. Не дело это. Собирался князь по возвращении строго поговорить с женой. Мол, хозяйка ты хорошая, дом держишь исправно, а все же добрее надобно быть.

Как Грунюшка – нежная пташка. У нее не только голос ангельский, но и душа чистая. Никогда за себя не попросит, все за других. Иван стал глазами слаб, ему бы комнату посветлей, Авдотья руку обожгла, лекарю бы показать, не проходит рука. И все Груню любили за доброту. И он любил. Думал даже вольную дать, но с условием, чтобы с ним жила.

Петр Иванович предвкушал, как порадуется Грунюшка костяной вещице, как удивится красоте такой. Ведь чисто кружево.

Только не порадовалась Грунюшка дару князя. Лежала она в конюшне на соломе после порки, пошевелиться не могла.

– Перечить мне вздумала, – говорила Аннушка, – я ее на ледник послала запасы пересчитать, а она там и часа не провела. Сказала, что чуть отогреется и вернется. Голос, сказала, барин велел беречь, а там холодно очень. Совсем распустилась.

Речь свою Аннушка начала бодро, но по мере того, как говорила, видела, наливается кровью лицо Петруши, руки его в кулаки сжимаются.

– Ты… – только и вымолвил он, а потом бросился прочь.

Нашел Груню на конюшне, самолично на руки поднял и перенес в свои покои. А на ней места живого нет – вся спина исполосована. Бедняжка даже стонать не могла, лежала в горячечном бреду, бормотала что-то.

Срочно вызвали лекаря.

Страшен был гнев князя, прислуга слышала, как кричал он на Аннушку и проклинал ее. А потом ушел.

Все дни проводил около Грунечки.

– Это Бог меня наказал, – говорила она в минуты просветления. – Потому как жила во грехе. А во грехе нельзя. Расплата это. Умру я. Чувствую, что умру.

– Ну что ты, Грунюшка, что ты.

– Отмолить я должна и себя, и тебя. Если выживу, отпусти меня в монастырь. Я когда на конюшне лежала, обет дала: если останусь живой, постригусь в монашки. Буду отмаливать нас. И ребеночка нашего.

– Какого ребеночка?

– Которого я потеряла.

Не приняла Груня ларец в дар, сказала отдать его Аннушке. Но Петр Иванович не мог. Он и жену свою видеть не мог. А после известий о том, что Груня потеряла ребенка, боялся заходить на половину жены. Боялся, что не справится с собой – прибьет Аннушку.

Поправлялась Груня медленно, а когда встала на ноги, снова завела разговор про монастырскую жизнь. Сказала, что оставлена ей жизнь, дабы она обет свой исполнила. Петр Иванович сам отвез Груню в далекий Свято-Троицкий монастырь, что на Псковщине, дал ей вольную, внес в монастырь вклад. Как прощались, Груня отдала ему табакерку.

– Это итальянки Марии, – проговорила она. – Мария передала мне на память, а я тебе. Вспоминай добрым словом свою Груню.

Сказала тихо, посмотрела смиренно и ушла. Тяжелые двери монастыря захлопнулись.

Остался стоять Петр Иванович перед монастырем и чувствовал, как течет по его щеке слеза.

Театр князь Черкасский распустил, с женой разъехался, сына оставил себе. Аннушка доживала жизнь в московском доме, говорят, завела себе воздыхателей, да Петру Ивановичу было все равно. Вскоре он уехал в долгое путешествие за границу. Побывал в Англии, Франции, Италии, и везде сопровождал его костяной ларец дивной работы. В том ларце хранился локон русых волос Груни, ее лента и табакерка.

А про женский Свято-Троицкий монастырь, что на Псковщине, пошла молва. Говорили, будто появилась там монашка с чудесным голосом, будто не человек, а ангел поет. Приходили в монастырь странники и паломники, чтобы послушать тот голос. Услышал его однажды и возвратившийся на родину князь Черкасский, когда решил сделать объезд своих имений. Говорят, долго он потом стоял у стен обители и плакал.

Часть 5

Глава 1

1

У «Беранже» было свободно. Светлый зал, белые скатерти, белый рояль, зеркальные стены. А на зеркалах маленькие бронзовые таблички с именами тех, кто здесь был.

Пушкин, Лермонтов, Крылов, Достоевский, Глинка. Это из тех, кого знают все. Жене бы сейчас все это сфотографировать и отправить Дану.

Но вместо этого она сидела за столом, ждала свой заказ и смотрела на белый рояль. Рояль тоже возвращал мыслями к Дану. Интересно, здесь разрешают играть посетителям? Вряд ли.

За окном только что закончился дождь, а когда Женя шла по Невскому под зонтом, он стучал каплями по мостовой. Выбивал имя.

Дан-Дан-Дан…

Город без него казался пустым. Огромный город, наполненный людьми.

Женя откатала все спектакли согласно подписанному контракту. Последние выступления дались непросто. На одном из спектаклей в групповой сцене танцор массовки неудачно повернулся и лезвием пропорол Жене ногу. Хорошо, что это был ее последний выход в тот вечер. Женю немедленно отвезли к врачу, наложили шов. В следующие дни она каталась с перевязанной ногой и на обезболивающих. Программа была сильно облегчена. Главное, чтобы шов не разошелся. Но все вроде обошлось. Сразу вспомнилось спортивное прошлое. Оно, в общем-то, никуда и не девалось.

Сеня очень волновался и страховал ее, как неумелого новичка. Весь номер практически вез на себе. Он вообще сильно изменился. Женя это чувствовала. Никогда, даже в самый разгар их романа, Сеня не смотрел на нее так. Пару раз даже пытался поцеловать в пустынном коридоре спорткомплекса. Но Женя не дала.

– Не делай глупостей, – сказала она, дотрагиваясь до его губ пальцами. – Мы сейчас откатаем спектакли, и ты уедешь на сборы вместе с Лизой. У тебя впереди карьера, не ломай ее.

– А ты?

– Я не пропаду, – усмехнулась она.

На самом деле она давно пропала. Как только Дан не приехал на премьеру, так и пропала. На плаву держали представления, на плаву держали зрители, для которых она откатывала по два спектакля в день в праздники и выходные. А в остальном – пропала.

Запуталась.

Не знала, что делать дальше.

Циммерман, понимая, что Сеня возвращается в спорт, уже подготовил ему замену, но Жене предложил остаться. И она не знала, как поступить. Потому что концерты в Питере. Кстати, Вава тоже допевала свои последние спектакли, на ее место нашли другую, менее известную и менее дорогую вокалистку, но уже договорились, что в ноябре, когда «Три мушкетера» поедут с гастролями в Москву и Питер, петь там будет именно Вава.

Каждый выстраивал свою жизнь, как видел. У Сени – спорт, у Вавы – гастроли и запись нового альбома. А что у Жени?

Съездить на концерты в Питер и вернуться в Сочи? Или продолжить тренерскую деятельность в группе Людмилы Борисовны? Как жить в Москве, зная, что находишься в одном городе с Даном, ездишь с ним одними дорогами, ходишь одними улицами… Как жить в одном городе с ним и без него?

На щедрое предложение Циммермана Женя ответила честно:

– Я не знаю. Мне нужно время подумать, – а потом она посмотрела на этого состоявшегося, знающего, чего он хочет, человека и добавила: – Я запуталась. Я не могу понять, что и как надо.

Разговор проходил у входа в спорткомплекс. У каждого были свои дела, но, взглянув на Женю, Лев Циммерман предложил:

– Пойдем пройдемся.

Они пошли по направлению к набережной. Май в этом году был солнечный, теплый, но ветреный. Женя накинула на плечи ветровку.

– Тебя болтает, – сказал Циммерман.

– Да.

– Понимаю. Ты, конечно, в спорте недокатала. Это видно. В спектакле ты начинаешь раскрываться совершенно по-другому, по-актерски, и публика тебя помнит, а главное – любит. В настоящий момент «Три мушкетера» – твой реальный шанс остаться на льду.

– Я понимаю, – ответила Женя. – Только у меня скоро концерты с Вавой.

– Я знаю. Но это максимум неделя, а что потом?

Что потом? Главный вопрос.

– Вот это меня волнует больше всего, – призналась Женя. – Мне очень нравится выступать. Да, сейчас я в какой-то степени компенсирую то, что недополучила когда-то. Но я не могу понять, готова ли посвятить этому год, два, три. Не делаю ли ошибку? К тому же Сеня. С Сеней мне кататься легко. Будет ли так же с его заменой?

– Попробуй. Мне кажется, может получиться неплохо.

В том, что это будет «неплохо», Женя не сомневалась. А вот в том, что «великолепно», – уверена не была.

И на просто «неплохо» она была не согласна.

– Я подумаю.

Они вышли на набережную. Набережная была полна отдыхающих. С одной стороны – спорткомплекс, с другой – пляж с лежаками и раскрытыми зонтиками. Дальше – море, уходящее за горизонт. И чайки в небе. Уехать? Остаться?

Она бы уехала, если бы был Дан. А без него… какой смысл возвращаться в Москву?

– Ты должна понять, чего хочешь, – сказал Циммерман. – Понять, что тебе нужно на самом деле.

Он знал, о чем говорил. Он сам когда-то был на перепутье, но сумел найти собственную дорогу.

– Да, должна, – согласилась Женя. – Потому и прошу время подумать. А потом точно скажу «да» или «нет».

– Хорошо. Знаешь, я скоро тоже на несколько дней улетаю в Питер, буду ставить программы. Вполне возможно, там пересечемся.

Это означало, что там Женя должна будет дать ему ответ.

– Возможно, пересечемся, – ответила она эхом.

С Сеней после окончания контракта прощались странно. Он все-таки ее поцеловал. В губы. Тоже на набережной, когда было уже темно. На море темнеет быстро. Они вышли после финального спектакля, и он поцеловал.

– Я буду по тебе скучать.

– Лучше возьми золото Европы.

– Будешь за меня болеть?

– Буду.

Произнеся это, Женя удивилась. Она поняла, что сказала правду. Она будет болеть за Сеню. Значит, она его окончательно простила? Значит, все прошлое действительно в прошлом?

– В общем, Лизе привет, и, надеюсь, вы обойдетесь без дальнейших травм. Программы поставьте хорошие.

И, ответно поцеловав Сеню в щеку, Женя быстро, не оглядываясь, ушла.

А на следующий день она улетела в Москву, где провела три дня, прежде чем отправиться в Питер.

Эти три московских дня прошли как во сне. Женя не поехала к Дану. Она поехала к себе. Поехать к Дану – это значит расставить все точки. И Женя не была уверена, что это будет многоточие, а не окончательная точка. Поехать к Дану – это значит забрать свои вещи и Тоби. Женя поняла, что не готова. Дан не звонил, не писал и про вещи не напоминал. Пока Тоби там – еще есть какая-то надежда, хоть призрачная, хоть обманчивая, но есть. Все остальное – потом – после Питера. Что бы это ни было.

Москва после нескольких месяцев отсутствия показалась слишком шумной, слишком людной, слишком торопливой, живущей своим собственным ритмом мегаполиса. С чего Женя решила, что они в таком огромном городе будут ходить с Даном одними улицами?

За эти три дня не пересеклись ни разу. Зато, как ни странно, она увидела маму Дана и испытала почти шок.

Женя возвращалась из ателье, где немного переделывали ее старое платье для выступления на грядущем концерте, и по дороге домой зашла в супермаркет купить продуктов. В итоге она остановилась около витрины с шоколадными бомбочками.

Остановилась и замерла. Сразу же вспомнила свое знакомство с Даном и его неожиданный подарок. Память подхватила и унесла. В груди закололо так, что дышать стало трудно. Женя неосознанно протянула руку и взяла упаковку из трех шариков. Шоколадные бомбочки с маршмелоу. У нее даже кружка специальная для этого имеется.

Когда Женя уже отходила от витрины, краем глаза она заметила женщину, показавшуюся знакомой. И, зайдя за стеллаж, обернулась. Это была Полина. Она тоже взяла упаковку шоколадных бомбочек. Надо же… И лишь чуть позже, окинув взглядом маму Дана, Женя поняла, что та… в положении. Это было так неожиданно, что Женя замерла. Полина уже отошла от полки и направилась дальше, а Женя все стояла и смотрела на ее удаляющуюся спину. Решиться на ребенка? В ее возрасте? Для этого нужна смелость.

Неожиданная встреча в супермаркете стала еще и яркой иллюстрацией к тому, что жизнь не стоит на месте, она идет, в ней у всех что-то происходит. Пока Женя каталась в Сочи, люди здесь продолжали жить. И Дан тоже.

Женя не хотела сталкиваться с Полиной около касс. Она просто не представляла, как себя вести. Поздороваться? Как делают все воспитанные люди. А что дальше? Старательно отводить свои глаза от ее живота? Сказать: «Передавайте от меня привет Дану»? Выслушать от нее что-нибудь нелицеприятное, учитывая то неудачное интервью про свободное сердце? Сделать вид, что вообще ее не заметила? В результате к кассе Женя подошла только после того, как Полина расплатилась и направилась к выходу. Чувствовала Женя себя при этом маленькой девочкой и трусихой.

Какао в тот вечер она сделала и пила его из питерской кружки, обещая себе все же найти солнце в дождь.

На следующий день Женя забрала из ателье переделанное платье и вечерним поездом уехала в Питер.

Питер Жене был рад. Пластиковый лед ждал, на нем утром Женя уже пробовала тренироваться. Получилось неплохо. Осталось только перенести на пластик придуманный в голове танец.

Дождь был только один раз – сегодня – и то быстро закончился.

А «Беранже» и вовсе порадовал свободными столиками.

Официант принес заказ – овощной салат и торт с чаем. Торт, конечно, сейчас Жене был вовсе ни к чему. Но гулять так гулять. Она слишком долго сюда добиралась, чтобы отказаться от десерта. И если уж быть до конца откровенной с самой собой – просто хотелось заесть собственное… что?.. одиночество?

В Питере без Дана все было не так. Женя шла по Невскому и вспоминала их осеннюю прогулку. Ветер, холод, темный вечер, его теплые ладони, его горячие губы, его веру в нее.

«Ты станешь тренером олимпийских чемпионов».

Это был ноябрь, а сейчас конец мая, и около «Зингера» раскинулась книжная аллея – магазин под открытым небом. Женя свернула туда. Она не знала зачем. Пошла просто от нечего делать. Вечерняя репетиция ее номера будет только в семь – времени навалом, и его надо куда-то деть. У лотков останавливались люди, они что-то смотрели, что-то листали, советовали друг другу разноцветные тома. Сюда бы Ариадну. Но Ариадна в Москве, у нее любовь с Марком. Женя взяла в руки первую попавшуюся книгу, раскрыла наугад. Оказались стихи.

Несерьезные настроения.

В Петербурге – промозглая соль.

Философские построения

Разберут по крупицам боль[35].

Книгу Женя купила. Боль по крупицам – это про нее. Вопрос с точками придется решать.

А торт был очень вкусный, как и черный чай с долькой лимона. Ароматный, хорошо заваренный, а не пакетик с чайной пылью. Все-таки «Беранже». Здесь все на уровне. Жаль только, что той радости, которая могла бы быть, если бы рядом сидел Дан, не чувствовалось.

Ожидая счет, Женя снова наугад открыла купленную по дороге книгу.

Я лишь боюсь, что мне не хватит сил

Остаться так – без веры, без надежды.

Я не смогу забыть, как ты любил,

И оставаться ветреной, как прежде.

Я не смогу забыть твои звонки,

В которых до смешного беспредметно

Одновременно капали гудки,

И Эля меня твой голос стал заветным[36].

Официант принес счет, и Женя, расплатившись и оставив чаевые, вышла на Невский. После дождя воздух был свежий и пахло рекой. Можно было пройтись до Невы, облокотиться о гранит и смотреть на противоположный берег, где высокий шпиль Петропавловского собора протыкал небо.

Я не смогу смотреть на купола

Постройками расколотого сердца

И знать, что я твой дар не сберегла

И не смогла войти в открытость дверцы[37].

А можно пойти в другую сторону, к Аничкову мосту и самому красивому дому с атлантами.

Я так люблю тебя. Ладони и слова

И нежность утренних раскинутых объятий,

В которых я любима и жива,

Душою ухватившись за распятье[38].

Но куда бы она ни пошла, она пойдет одна и будет безмолвно разговаривать с ним. Что-то рассказывать, доказывать, обижаться, обвинять в том, что не звонит и не пишет, а она слишком гордая, чтобы сделать это самой. Вот приедет в Москву… тогда вместе с гордостью и пойдет расставлять точки.

Я так люблю тебя. Как ты живешь и спишь…

И будничность разбросанных носков…

Когда ты и звонишь и не звонишь,

Когда ты нежен, ласков и суров[39].

В итоге Женя вызвала такси и поехала в гостиницу. В конце концов, можно взять коньки и прийти в «Юбилейный» раньше. Там есть тренировочный лед. Женю наверняка пустят, и она просто устроит себе тренировку. Попробует довести до ума танец под песню Вавы, держа в уме размеры пластикового пространства. Лед – он панацея от всех бед. Лед – он лечит.

Я так люблю тебя. Твой голос по ночам

В нелепых масках и хмельных дорогах.

Люблю прикосновенье к волосам,

И вьющимся, и стриженным так строго.

Я так люблю тебя[40].

Я так люблю тебя.

2

Полина сидела дома и пила горячий шоколад с маршмелоу. Это был уже последний, третий шарик. Врач, конечно, говорила о необходимости следить за весом, и Полина старалась следить. Изо всех сил. Ананас, опять же, способствовал сжиганию жиров. Но шоколадные бомбочки явились тем искушением, против которого она не устояла. А все из-за стресса. Как ни крути, но каждый осмотр у врача теперь сопровождался легким стрессом и волнением. А уж УЗИ и подавно. Как там ребенок? Все ли хорошо? Развивается нормально? Свои материнские страхи Полина прятала глубоко и старалась с ними справляться. Только страх и беспокойство никуда не уходили. Прятались, но не исчезали.

Они с Олегом решили, что не будут заранее узнавать пол ребенка. Главное, чтобы был здоров. И когда Полина зашла в кабинет УЗИ, то сразу сказала, что девочка это или мальчик – пусть останется тайной.

А тайна эта уже давала о себе знать, и Полина чувствовала шевеление плода – легкое, как полет перышка, как шевеление плавничка у рыбки. Чувствовала и замирала. От волшебства ощущений. Там, внутри, новая жизнь. Уже не горошина. Уже ручки-ножки и движения. Когда Полина рассказала об этом Олегу, он целый вечер не отходил от ее живота, пытаясь что-то уловить, а Полина улыбалась:

– Это же пока нельзя увидеть и почувствовать, прислонив ладонь. Это будет позже.

Но он не обращал внимания на ее слова и все время смотрел на живот, чего-то ожидая, а перед сном сказал:

– Я чувствую себя сейчас пацаном, как будто у меня вся жизнь впереди.

И эта жизнь впереди у них была общая. Только бы все благополучно разрешилось.

Время, проведенное на кушетке в кабинете УЗИ, казалось бесконечным, и когда Полине наконец сказали, что ребенок в порядке, она закрыла глаза. Поняла, что теперь можно дышать. Одевалась она медленно, потому что от перенесенного напряжения дрожали руки. А ведь Полина всегда славилась своей выдержкой и умением справляться с ситуацией.

Сейчас же она все чаще чувствовала себя слабой и беспомощной. Или это Олег позволял ей так себя чувствовать?

На УЗИ вместе с Полиной он поехать не мог – лекции, но попросил сразу же отписаться.

Она отписалась, сказала, что все в порядке и соответственно сроку, а после поехала порадовать себя чем-нибудь вкусным. После УЗИ и связанных с ним волнений имеет право!

Полина купила шоколадные бомбочки. Как только увидела их на полке, сразу вспомнила о сыне и как однажды он приготовил ей этот вредный для фигуры и положительный для настроения напиток. В какой-то момент Полине даже показалось, что она увидела Женю. Во всяком случае, со спины девушка была очень на нее похожа. И она тоже взяла шоколадные бомбочки.

Полина часто думала о Жене и о том, что теперь Даня несчастен. Все то, чего Полина так боялась, сбылось.

Сын приезжал в гости, проводил у них вечера, налаживал общение с Олегом, интересовался делами в Отрадном. Держался как мог. Полина смотрела на него и думала: «Ты уже совсем мужчина, не мальчик, не юноша… мужчина».

И этот мужчина держал удар. Старался. Однако материнское сердце не обманешь. Прежнего веселого, искрометного Дани больше не было. Он шутил, смеялся, но глаза все выдавали. Глаза были больными.

Ту девушку в супермаркете Полина в торговом зале больше не встретила, поэтому сказать точно, была ли это Женя, не могла. А ей бы хотелось посмотреть ей в глаза. Просто посмотреть в глаза, больше ничего. Понять: ей все равно или она тоже страдает?

Это игра в одни ворота или они просто не смогли выпутаться из обстоятельств?

Полина знала, что ничего не изменить, но ей хотелось думать, что Женя любила ее сына, хоть чуть-чуть. Что сейчас он не зря вот так… мучается.

3

– Слушай, ты самый умный среди нас. Я в этих штуках вообще не понимаю. Вот что тебе стоит приехать и посмотреть?

– Ладно, – вздохнул Дан. – Но имей в виду, умный я только в языках, а не в квест-программах.

– Не прибедняйся. Мы тебя ждем!

– Я смогу только в воскресенье, суббота занята.

– Не вопрос! – голос Сереги на том конце был бодр. – Воскресенье так воскресенье. Даша будет ждать.

Серегу накрыла великая любовь. Он светился от счастья, говорил, что это судьба, и немного сожалел, что у Дана с Алей ничего не вышло.

– Она хорошая девчонка, – говорил друг. – Но я понимаю, не срослось. А так бы ходили компанией, мы друзья, они подружки. Ладно… – он хлопнул Дана по плечу. – Я ж все понимаю. Женя, да?

Дан промолчал. Он вообще не мог ни с кем обсуждать Женю. Даже с Серегой, дружба с которым была проверена годами.

Когда она вернется? И вернется ли?

Дома на спинке дивана сидела игрушечная собака. На полке в гардеробе лежали ее вещи. Заберет – не заберет? И если джинсы и джемпера Эжени вполне могла бы оставить, то Тоби – нет. Дан почему-то был в этом уверен. Впрочем, у нее есть ключи от его квартиры. Однажды он вернется домой после работы, а Тоби нет. И ключи в почтовом ящике.

Конечно, можно написать или позвонить – прояснить ситуацию, но он тянул время.

Пока Тоби здесь…

А жизнь помогала, подкидывала задачки, заполняла время.

Назар продолжал склонять Дана к преподавательской деятельности. Предложил сделать курс из трех лекций по теме недавно защищенной кандидатской.

– Для студентов это будет очень информативно и полезно, – убеждал профессор, тут же добавляя: – Я не тороплю. Это на следующий семестр. Сейчас начались зачеты, не до лекций.

Дан отбивался, говорил, что теперь работает полным рабочим днем и вряд ли руководству понравится отпускать его на лекции в университет. Договоренность гибкого графика была только на период учебы в аспирантуре.

– Так есть же субботы! – радостно парировал Назар. – Даня, поверь мне, ты соберешь аудиторию любознательных студентов в субботу.

И пока Дан не нашел, что ответить, профессор взялся за организацию пробной лекции для своей вечерней группы, у которой зачеты были сдвинуты по времени на более поздний срок.

– Всего одна суббота, пробная. А уж для осени ты подготовишься основательно. Может, не три, а пять лекций прочитаешь.

Противостоять такому напору было очень сложно, да и… суббота занята делом, чем плохо? А в воскресенье есть договоренность на встречу с Серегой. Его Даша работала в компании, занимающейся организацией праздников и различных квестов для детей и взрослых. Она там была ведущей, а руководство решило обновить действующую программу, привлекая для этого идеи сотрудников. Даша придумала свой квест под названием «Британский», и Серега попросил посмотреть его содержание – интересно это или нет, британский квест получился на самом деле или не очень.

В квестах Дан знатоком не был, но… любопытно, да. Опять же, воскресенье занято.

А в пятницу у него ужин с мамой и Шевцовым. Эти пятничные ужины становились традицией.

Жизнь, если напихать в нее кучу разных дел, вполне себе хорошая штука.

4

Мама сломала ногу. Просто шла по улице, споткнулась, неудачно упала и…

Когда Ариадне позвонила перепуганная сестра, сразу стало понятно – что-то произошло. Без повода они друг с другом не общались. Так получилось. Сначала Ариадну тяготило подобное положение дел, а потом она смирилась. В жизни и не такое бывает. Она сама с папой много лет не общалась, а сейчас они близкие люди.

Если же отчим и собственная мать долгое время озвучивали мысли о том, что Ариадна нелепа и ни на что не способна, то как ребенок будет воспринимать старшую сестру? Соответствующе.

Но вот произошло несчастье, и сразу позвонили ей. Ариадна тут же отложила в сторону недошитое покрывало, переоделась и поехала в свою старую квартиру.

Почему-то она уже знала, что надо будет закупить продуктов, приготовить ужин, погладить белье и выслушать колкости. Но колкости в данной ситуации – мелочи.

Какие бы сложные отношения у Ариадны ни складывались с родственниками – мама есть мама.

– Проходи, – приветствовал ее отчим, открыв дверь.

Время было еще рабочее, а он сидел дома. По ходу, так и не устроился на работу.

Мама лежала на диване в гостиной. Рядом, у кресла, стояли костыли.

– Как же это так? – застыв в дверях, спросила Ариадна.

И слезы вдруг подступили к глазам.

– Вот так, – тихо вздохнула мама.

Сейчас она казалась маленькой и беспомощной. Беззащитной. Словно с нее слетела вся бравада и куда-то исчез менторский взгляд.

«Она ведь уже совсем не молода», – подумала Ариадна, и сердце ее сжалось.

– Чем я могу помочь?

– Покорми моих.

– Да, конечно.

Прежде чем отправиться на кухню, Ариадна окинула взглядом комнату. Здесь все было так и не так одновременно. Знакомые вещи. Те же самые кресла, телевизор, стол, шкаф. Но все какое-то… будто в упадке. На полках видна пыль, в цветах на подоконнике сухие листья, в углу неразобранные пакеты. А этот… и пальцем не пошевелит, нахлебник!

И такая вдруг злость поднялась внутри. Эта злость была совершенно новым для нее чувством. Отчим сидел на кухне и что-то читал в планшете. Абсолютно расслабленное времяпровождение. Ариадна проинспектировала холодильник и полки с провизией.

– Нужно купить курицу, картошку, лук, морковку, кусок говядины.

Отчим поднял на нее глаза и сказал:

– Купи.

– Что?

– Купи. Я занят. Ты дочь, ты должна ухаживать за родной матерью.

И тут случилось ужасное. Ариадна, заметив на столе кружку с недопитым чаем, взяла ее и бросила на пол. Кружка разбилась, издав характерный грохот. Из чая образовалась коричневая лужица, в которой лежали осколки. На звук из спальни выбежала перепуганная сестра.

Отчим вскочил на ноги и закричал:

– Что ты себе позволяешь?!

Ариадну трясло, но она старалась контролировать свой голос.

– Значит, так, – четко выговаривала слова Ариадна, – мама сломала ногу и не может свободно ходить. Если вы хотите вкусно есть и чисто одеваться, то придется потрудиться. Я сварю суп на ближайшие дни и пожарю курицу. Но для этого кто-то из вас сходит в магазин. Кто-то после того, как я все сделаю, выбросит мусор. И пока я буду гладить одежду, кто-то пропылесосит. Все ясно? Если вы отказываетесь, я сейчас же уезжаю домой.

Она сама от себя не ожидала подобной речи. Ее могла бы произнести Женька или Надин, но никак не Ариадна. Видимо, общение с умными, сильными женщинами сказывалось.

А еще Марк. С ним она стала более уверенной.

В тот вечер, когда бывший муж оскорблял Ариадну в присутствии Марка, она чувствовала себя ужасно. Ей было больно, обидно и стыдно. Ей не хотелось, чтобы Марк все это слышал. Ариадна чувствовала себя униженной. Она тихо вошла в квартиру и не знала, что сказать. Самое главное, в словах Миши Ариадна находила правду. Кому она такая нужна со своими шторами и наволочками? Вот сейчас Марк ее хорошенько разглядит и…

– Эй, ты чего? – спросил он чуть позже, когда Ариадна чистила картошку и чуть шмыгала носом. – Расстроилась, что ли, из-за этого дурака?

Плакать в присутствии Марка не хотелось, а слезы полились бы обязательно, скажи она хоть слово, поэтому Ариадна лишь молча кивнула головой.

– Нашла из-за кого! Слушай, ну не повезло с бывшим мужем, всякое бывает. Он же в прошлом.

Ариадна снова кивнула.

– Ну и все. Давай я картошку почищу. Я ее отлично умею чистить. А ты пока вон… вина выпей, расслабься. Налить?

И Ариадна кивнула в третий раз. В итоге, пока варилась картошка и жарились котлеты, они оба неспешно пили вино под дольки нарезанного яблока и смотрели какой-то глупый, но очень смешной стендап.

– Скажи, – спросила после ужина Ариадна, – ты ведь не считаешь мое занятие глупым?

– Нет, конечно, – удивился Марк. – С чего бы это я должен считать его глупым? Ты такие стильные скатерти отшила в кофейню, мастер-классы проводишь всякие необычные. Я считаю, ты настоящая творческая личность. Вообще, крутая, – он прижал ее к себе и поцеловал в висок. – Надин тебя очень ценит, я же вижу.

Ариадна тихо вздохнула.

– Моя мама вообще в восторге от этой штуки на чайник, – добавил Марк.

И эти его последние слова стали решающими. Хотя с родителями друг друга они пока не знакомились, все же мнение мамы Марка – очень важная вещь. Ариадна обхватила его за шею и сказала:

– Это она еще не пробовала мои пирожки!

Да, Марк, сам того не зная, подарил ей очень важное и ценное качество – веру в себя. И, кажется, эту веру стали чувствовать и другие. Во всяком случае, ультимативное заявление Ариадны не было пропущено мимо ушей. Отчим пошел переодеваться для похода в магазин, а сестра отправилась доставать пылесос. Ариадна же, пока нагревался утюг, написала Марку.

Ариадна: Привет. Я у мамы. Она сломала ногу. Надо приготовить еду. Буду поздно.

Марк перезвонил. Сказал, что приедет за ней на машине, и если нужна какая-то помощь…

– Нет, спасибо, я просто тут немного помогу. Как освобожусь, дам знать.

Когда Ариадна отключила телефон и подняла голову, то поймала внимательный взгляд мамы.

– Это кто?

– Мой молодой человек.

– У тебя есть молодой человек?

– Да, – ответила Ариадна и улыбнулась. Свободно и счастливо.

– Ты изменилась, – тихо проговорила мама.

– Просто у меня изменилась жизнь.

В соседней комнате зажужжал пылесос. Ариадна начала гладить одежду сестры – блузки, брюки, юбку. Вскоре пришел отчим с полной сумкой продуктов.

Ариадна больше не ощущала себя здесь работницей. Она была… командиром.

– Значит, так, поглаженное сложите сами в шкаф. Суп чуть остынет, уберете в холодильник, ужин на плите, а мне пора.

Она посмотрела в окно. Машина Марка стояла у подъезда.

– Завтра приехать не смогу, у меня мастер-класс в «Жирафе», послезавтра постараюсь.

Потом Ариадна подошла к дивану, наклонилась и поцеловала маму в щеку:

– Поправляйся.

Мама в ответ легонько погладила ее по ладони.

5

Поход на каток в «Юбилейный» имел неожиданное завершение и подарил пищу для размышлений. Поначалу все шло по плану. В ушах – наушники с песней Вавы, перед глазами – уголок льда и понимание, что на весь каток разгон брать не надо. Женя ставила себе танец, отбрасывала ранее придуманные элементы, потому что они либо не ложились на музыку, либо требовали слишком большой площади. Она придумывала новые варианты, а потом, сделав перерыв, увидела, сколько на льду детей и как они пытаются что-то выучить под надзором тренера. Женя стояла у бортика, наблюдала за занятием и чувствовала, что скучает по своим ребятам. Как там Лера и Лика? Как там Людмила Борисовна? У них скоро должны начаться сборы.

Мимо проехала девочка, у которой никак не получалось сделать ласточку. И Женя видела причину этой неудачи. Она поняла, что может подсказать, научить. А еще она может поставить программу, грамотно и удобно распределив для спортсмена элементы.

Да, она это может. А еще может кататься в шоу Циммермана, каждый вечер выходить на лед перед зрителями, ездить по городам, показывать новые номера.

Вот он – выбор. Что ты решишь, Женя?

Другая девочка перед ней пыталась сделать одинарный прыжок, но не получилось.

Не отдавая себе отчета, Женя громко сказала:

– Замах ногой сильнее.

Девочка обернулась.

– Замах сильнее, – повторила Женя.

И когда, послушав Женю, девочка сделала прыжок и приземлилась, Женя пробормотала:

– Вот так, умница.

«Ты станешь тренером олимпийских чемпионов».

Вечерняя репетиция с Вавой прошла плодотворно. Танец был готов, к пластиковому льду Женя приладилась. Было непривычно, но терпение и труд…

На ночь она слушала очередную аудиокнигу и вспоминала Отрадное.

– Как же без театра? – раздавался из динамиков голос чтеца. – Все как надо: полотна расписные спущены и занавес пунцовый чистого бархата, с кистями золотыми и бахромой. Сейчас эту занавесь подымут, выйдет сбоку Дуняша, ткача дочь, волосы наверх подобраны, напудрены, цветами изукрашены, на щеках мушки налеплены, сама в помпадуре, в руках посох пастуший с алыми и голубыми лентами. Станет князя виршами поздравлять[41].

И снова перед глазами осенняя поездка в усадьбу, зимний бал, гостиница, Дан…

Я так люблю тебя…

Сколько времени ей потребовалось, чтобы понять, как сильно она его любит? Строила из себя независимую, играла, дразнила, пыталась подмять под себя, не считала нужным отчитываться за глупое видео… и в итоге потеряла.

Вернулась в этот город одна и теперь в каждом прохожем ищет его. А вдруг?

Есть такой поезд «Москва – Питер», знаешь?

В Питере начался туристический сезон. По рекам и каналам ездят катера, экскурсоводы вещают о красотах города, пассажиры жадно фотографируют особняки и мосты, восторгаясь архитектурой.

Женя представила, как на одном из этих катеров могли бы быть они с Даном. Сидеть в обнимку, шутить и делать дурацкие селфи.

Но…

Молчания пора –

Как способ убивать.

Я иду

По городу одна,

Я знаю, что должна

Учиться выживать

Без тебя…

Пятничный и субботний концерты прошли великолепно. Вава умела работать с залом. Зрители сходили с ума, танцевали, подпевали. Женя откатала свои номера. Ее показывали крупным планом на больших боковых экранах.

Вава после пятничного концерта сказала, что у нее в сентябре в Москве будут сольники и она хотела бы повторить эти номера, потому что получилось реально круто.

– Без проблем, – ответила Женя. – Мне самой все это очень нравится.

Почему-то внутри себя она уже знала, что осень проведет в Москве. И это означало, что выбор сделан.

Циммерман, как и обещал, приехал по своим делам, но Жене отзвонился. Они встретились недалеко от «Юбилейного», посидели в кафе, выпили по чашке кофе. Женя подумала, что за прошедшее время из их общения удивительным образом исчезло его отчество и обращение на «вы».

– Я очень благодарна тебе за «Трех мушкетеров», для меня это было важно, но продолжать кататься в шоу с новым партнером я не готова, – сказала Женя, когда обмен общими приветственными фразами остался позади и они перешли к главному. – И дело даже не в Сене, не в том, что я настроена против другого партнера. Дело во мне. Мне нравится выступать, я бы с удовольствием это делала время от времени, но не на постоянной основе… Мне кажется, это не мой путь.

Циммерман не был ни удивлен, ни расстроен. Кажется, нечто подобное он ожидал.

– То есть, – внес он ясность, – неделя новогодних спектаклей с удовольствием, но не больше?

– Да, наверное, так.

– А что ты скажешь насчет телевизионных проектов? Найдем тебе фактурного актера, поставишь его на коньки. Опыт тренерства у тебя имеется, сама ты в хорошей форме, к тому же яркая фигуристка. Думаю, шансы будут очень неплохие.

– Я не думала об этом, – Женя удивленно подняла на Циммермана глаза. – Но если честно, я подумываю вернуться к Людмиле Борисовне. Если она меня примет обратно, конечно. Если не примет, можно попробовать телевизионный проект. Но если примет… я буду плотно заниматься детками и мечтать о неделе новогодних спектаклей.

Лев Циммерман рассмеялся.

– Ты был прав, когда говорил, что в первую очередь я должна понять, чего хочу. Мне нравится кататься, да, нравится публика, адреналин, отдача зала. Но еще мне нравится учить и придумывать программы. Я хочу стать хорошим постановщиком.

– То есть моим конкурентом? – уточнил Циммерман.

Теперь рассмеялась Женя.

– Нет. Боюсь, поставить спектакль я не сумею, а вот неплохой номер – вполне. Я еще вот о чем думала. Сейчас между ледовыми шоу большая конкуренция, и чтобы среди них выделиться, нужна оригинальная идея. Вечерами я слушаю один роман про крепостную актрису, а летом будет открыта старинная усадьба, в которой раньше существовал крепостной театр. Мне кажется, если придумать что-нибудь на эту тему – красивое, романтичное и драматичное, то может получиться интересно. А главное – не заезжено. И аутентично.

Циммерман внимательно слушал Женю, у него даже взгляд изменился. Словно Женя говорила что-то важное. Ей даже показалось, что она немного подросла в глазах продюсера.

– Это любопытно, – медленно произнес Циммерман. – Как идея вполне себе жизнеспособная. Но нужно быть в материале, чтобы ухватить суть.

– Я могу узнать, когда откроется эта усадьба, и позвонить тебе.

– Узнай, позвони.

Расстались они вполне доброжелательно.

После встречи Женя поехала готовиться к концерту. Откатала она так же хорошо, как и накануне, и сразу после завершения номера вернулась в гостиницу, сдала ключи и уехала вечерним поездом в Москву.

Ваве она наплела про важную встречу в воскресенье.

Правда же состояла в том, что Женя очень хотела в Москву, к Дану. Не могла больше ждать.

Она хотела расставить с ним все точки. И чтобы в результате получилось многоточие.

Глава 2

1

Проснулась Женя с тяжелой головой. А всему причиной – сосед по поезду. Он чихал, кашлял и не давал подремать. Женя, эмоционально выложившаяся на концерте, хотела тишины. Хотела закрыть глаза и отдохнуть. Глаза-то она закрыла, а вот отдохнуть в полной мере не получилось. К счастью, сосед вышел на остановке в Твери, и соседнее место осталось свободным. Но только она уснула – как уже объявили Москву. Не до конца проснувшись, Женя вышла на ночной перрон. Хорошо, что такси приехало быстро, а дороги в такое время всегда свободны.

Зайдя в квартиру, Женя заставила себя принять душ и тут же рухнула в кровать. Спать, спать, спать…

Она думала, что встанет утром бодрячком, но нет. Тяжесть чувствовалась во всем теле: то ли все же сказалась поздняя поездка, то ли организм в целом устал от напряжения и переживаний. Такое тоже бывает. Женя долго лежала в закрытыми глазами, заставляя себя подняться.

Если решать вопрос с точками, то сегодня. Сегодня выходной. Завтра Дан на работе, да и она до завтра не дотерпит абсолютно точно.

Женя заставила себя встать и сделать кофе. После кофе она взбодрилась и начала собираться. А внутри все дрожало.

Точка или многоточие?

Через час Женя вышла из квартиры и направилась к «Мазде».

– Тоби, жди, я еду.

2

Если бы Дана спросили: «Как проходят твои выходные?», он бы ответил: «Отлично!» и не покривил душой.

Пятница у мамы пролетела в драйвовом режиме. Впервые обсуждалась грядущая свадьба, до которой уже оставались считаные дни. Торжество не планировалось, но тетя Нонна с мужем обещали прибыть. Со стороны Шевцова из Питера должен приехать старый друг – профессор Прокофьев. Вот, собственно, и все. Столик в ресторане уже заказан.

Его мама выходит замуж. По большому счету, Дан поддерживал принятое решение, и все же это было такое событие, которое следовало принять.

Его мама ждет ребенка.

Его мама выходит замуж.

Она менялась, живот рос, в глазах появилось новое выражение. Дан никогда не наблюдал за беременными женщинами, потому что их рядом не было. А теперь была. И это его мама. В пятницу она сказала, что чувствует внутри шевеление. И словно ток прошелся по телу Дана. Наверное, он впервые по-настоящему осознал, что там, внутри, кто-то есть. Кто-то живой.

А в глазах мамы столько надежды. Столько волнения. Такое желание быть счастливой. И снова Дан почувствовал себя главным. Он выдает маму замуж. Замуж за мужчину, который пообещал стать ее опорой.

Все это было очень просто и очень сложно одновременно. Разум и эмоции. Разум твердил, что все правильно, эмоции же захлестывали, и Дан сильно переживал, но старался контролировать себя.

В целом вечер прошел хорошо, в обсуждении предстоящего события, завтрашней лекции Дана и будущего торжественного открытия Отрадного, куда мама хотела попасть, но планировать боялась. Она стала очень суеверной, хотя раньше такой привычки за ней Дан не замечал.

В конце он сыграл для мамы несколько пьес. Это было впервые за очень долгое время. С тех пор, как Женя уехала после своего неожиданного визита. Конечно, период без инструмента дал о себе знать, Дан сделал несколько ошибок, но, полагаясь на мышечную память, в целом справился.

Домой он вернулся уже в половине двенадцатого, а на следующий день поехал читать пробную лекцию. Как Назар и предрекал, аудитория была заполнена. Студенты быстро включились, и Дан чувствовал их внимание, их интерес к предмету. По ходу выступления он даже подумал, что в следующий раз надо будет подготовить для них вопросы, чтобы наладить обратную связь.

Хотя какой следующий раз, если Дан не давал Назару согласия?

Тем не менее интерес к его кандидатской у слушателей имелся, и Дан был рад поделиться собственным опытом. Он знал, что за компьютерной лингвистикой будущее. И она, как и любая другая наука, не стоит на месте. Она развивается, идет вперед.

Лекцию он закончил так же, как совсем недавно завершал семинары – английской идиомой.

The wish is father to the thought[42].

А чему хочет верить он?

Он хочет верить, что Женя его любила. Что она его вспоминает и, может, даже скучает. И что не забирает Тоби специально.

Только вот то, во что ты хочешь верить, часто не отражает реальности.

А реальность такова, что ее сердце свободно, что она катается с Сеней и, может быть, строит с ним совместные планы. И это значит, что их с Даном история подошла к концу.

Как это пережить, Дан не знал. Но ведь пережила же как-то мама развод с отцом. И свое одиночество. А сейчас выходит замуж.

Не он первый, не он последний.

И вообще, выходные пробегают быстро, уже воскресенье, и пора ехать к Сереге с Дашей, обсуждать сценарий их британского квеста.

А завтра понедельник – и день снова занят.

Дан взял с тумбочки в прихожей ключи от машины и вышел из квартиры.

3

Въезжая во двор дома, где жил Дан, Женя сразу заметила знакомый серый «Порше», который трогался с места. Значит, Дан куда-то уезжает. Он ее не заметил. За «Порше» вскоре пристроился «Мерседес», а Женя, чуть сбавив скорость, пристроилась уже за «Мерседесом». Конечно, можно было бы позвонить, и, наверное, Дан остановился бы. Но она почему-то решила ехать за ним.

Куда Дан собрался? К маме? По работе?.. К другой девушке?

Вереница из трех машин выехала на дорогу, «Мерседес» обогнал «Порше», и теперь Женя ехала четко за Даном. Он не мог ее не заметить. И все же продолжал свой путь, не сбавляя скорости и не делая попыток припарковаться у обочины.

В таком режиме они проехали уже два светофора. Что за черт?! Женя начинала злиться, а еще у нее болела голова, и приходилось делать усилие, чтобы концентрироваться на дороге. А еще становилось прохладно. Хотя почти все прохожие одеты уже по-летнему. Оно и понятно: тридцать первое мая, последний день весны. Женя решила повысить температурный режим в салоне.

«Порше» включил правый поворотник, а потом свернул на узкую улочку во дворы. Женя последовала за ним, а затем решилась на маневр. Она выехала на пустую встречную полосу, прибавила скорость и сделала то же самое, что осенью сделал Дан, – начала прижимать его к обочине.

Она не позволит так с собой обращаться! Она заставит его выслушать все! «Порше» тут же остановился. Дан опустил стекло.

– Не выйдешь? – с вызовом спросила Женька.

– Не могу. Ты меня заперла.

Женя проехала дальше и остановила машину перед «Порше», после чего вышла на улицу. Дан ее ждал. Стоял такой спокойный, словно ничего не происходило. Словно она чужая, так, какая-то знакомая. Словно ничего для него не значит. Руки в карманах джинсов, светлая майка, челка эта проклятая, до которой тут же захотелось дотронуться и убрать с глаз.

В голове гудел колокол. Женя даже мотнула головой, но стало только хуже. И все добрые, умные, заготовленные заранее слова куда-то делись.

– Ты видел, что я за тобой еду?

– Видел.

– Почему не остановился?

– Я подумал, что ты могла ехать по каким-то своим делам. Ты ведь даже не сказала, что вернулась в Москву, – его голос звучал буднично.

– А разве тебе это так важно: вернулась я или нет? Разве тебе важно, как я откаталась в Сочи? Разве ты знаешь, что я уже давно закончила там выступать и успела слетать в Питер? Без тебя! И была в «Беранже»! Тебе же все равно! Потому что ты посмотрел какой-то дурацкий ролик, где я ставила на место зарвавшуюся Лизу, и сразу во все поверил! А может, тебе вообще было выгодно в это поверить? Может, ты только и ждал случая, чтобы выбросить меня из своей жизни?

Женю несло, с каждым сказанным словом она понимала, что говорит совсем не то, что очень обижает его и окончательно все рушит. Она выкрикивала эти слова, сама приходила от них в ужас и не могла остановиться. Обида, боль, злость – все выплескивалось наружу. А он стоял неподвижно и слушал. С каменным лицом.

Ей хотелось закричать: «Останови меня! Не давай мне все это говорить!»

Но Дан молчал.

И Женька продолжала.

– Я так ждала тебя в Сочи, дура. Мог бы сразу сказать, что все. Все, да?

Он молчал. Она приняла его молчание за согласие и сказала хрипло:

– Тогда мне надо забрать вещи.

– Для этого вовсе не стоило гнаться за мной по Москве, Эжени. У тебя есть ключи. Зашла, собрала вещи, ключи оставила в почтовом ящике.

– Именно так я и сделаю.

– Если это все, что ты хотела сказать, тогда я уезжаю. Меня ждут. И, кстати, я читал отзывы на спектакль и смотрел нарезки видео. Ты была великолепна.

Он развернулся и направился к машине. А Женя осталась стоять. Ей казалось, что все это не с ней. Вот он сейчас садится в автомобиль, включает мотор, плавно трогается с места и едет мимо нее, Жени.

Нет никакого многоточия. Есть только одна большая жирная точка.

Зашла, собрала вещи, ключи оставила в почтовом ящике.

Я читал отзывы на спектакль и смотрел нарезки видео. Ты была великолепна.

Серый «Порше» скрылся за поворотом, а Женя, проводив его взглядом, на непослушных ногах пошла к своей машине. Она снова чувствовала холод, руки дрожали, и, чтобы повернуть ключ зажигания, потребовалось некоторое время.

Ничего, ничего… Сейчас потихоньку как-нибудь доедет.

Женя не была уверена в том, что ей хватит сил собрать вещи. Да и что там? Пара брюк, водолазка, сменное белье, тушь, крем и несколько помад? Дан сам выбросит при случае. Она просто Тоби заберет и все. Тоби Женя ему не оставит.

Она не помнила, как доехала до дома Дана. Все было словно в тумане.

В тумане Женя вышла из машины, в тумане открыла дверь подъезда, вызвала лифт, поднялась на нужный этаж. Не сразу смогла попасть ключом в замочную скважину – руки продолжали дрожать. Или это озноб?

Ей снова казалось, что это не с ней, а с кем-то другим. С ней такое быть не может. Дан не может вот так спокойно сказать про ключи в почтовом ящике.

А квартира почти родная, и в ней все так же, как было, когда Женя пила здесь утром кофе в последний раз. С Даном. Она бессильно прислонилась спиной к стене и заплакала.

4

Дан почти доехал до квест-клуба, когда резко затормозил и ударил кулаком по рулю.

– Черт! Черт! Черт!

Столько ехать за ним по дороге, чтобы в итоге наговорить все это?

Дан сидел, смотрел через лобовое стекло на здания, деревья, едущих по тротуару на самокатах детей.

Всю душу она ему вывернула. Стояла там, кричала, обвиняла, «Беранже» зачем-то приплела. В Питере была. Без него. Как будто он знал, что она ездила в Питер! Как будто она ему об этом говорила! Ведьма.

И еще гналась. Зачем?

Дан пытался расшифровать услышанную бессмыслицу, пока наконец не выругался.

– Дура!

Через минуту он уже разворачивался и ехал обратно к дому. Может, еще успеет, может, она еще там.

Она была там.

Лежала, обняв Тоби, в гостиной на диване и дрожала. С усилием разлепила глаза, почувствовав его рядом, пробормотала:

– Испугался, что что-нибудь украду? Не украду. Сейчас только немного полежу и уеду.

Глаза у нее были блестящие и больные. Дан коснулся лба Эжени. Горячая как печка.

– Тебе нельзя сейчас за руль, – сказал он.

– Кто мне запретит? – вяло спросила она и снова закрыла глаза.

Дан не ответил. Он уже искал на кухне в аптечке жаропонижающее.

Потом вернулся с таблеткой и водой.

– Пей.

Женя с трудом приподнялась.

– Ты зачем в таком состоянии за руль села?

– Соскучилась.

Она выпила таблетку и вернула Дану стакан. Невозможная девчонка. Он поставил стакан на столик и наклонился, чтобы взять Женю на руки.

Она вся горела, она дрожала и, пока Дан нес ее в спальню, через силу задала вопрос:

– Ты защитился?

От неожиданности он чуть не уронил Женю, потому что неконтролируемый нервный смех рвался наружу. Сейчас же самое подходящее время поговорить о его диссертации.

– Да, защитился.

– Это хорошо. Я знала. Ты умный.

Он положил ее на кровать и помог снять брюки. Женя тут же залезла под одеяло, укутавшись до макушки.

Когда она ложилась, из футболки наружу выпала цепочка. На цепочке была подвеска. Четырехлистник. Тот самый, который Дан подарил ей на день рождения. Она его носит. Даже сейчас, когда между ними все так… Так плохо. Привычно заныло под ребрами.

Эжени, Эжени…

Дан сел на пол, облокотившись спиной о кровать, вынул из кармана телефон и набрал Серегу.

– Прости, – сказал он другу после соединения, – я сегодня не смогу. Непредвиденные обстоятельства.

5

Дан принес градусник, а ей очень хотелось спать. Женя бубнила и бурчала, но температуру все равно пришлось мерить. Оказалось, тридцать восемь и два. И это после жаропонижающего.

Как же она вообще за рулем ехала?

Потом Женя все-таки уснула. Проснулась вся мокрая и поднялась, чтобы найти в гардеробе чистую майку. За этим занятием ее и застал Дан, который принес чай и куриный бульон с кусочками мяса.

Он поставил поднос на край кровати и помог ей найти майку.

– Я стеснять тебя не буду, – заявила Женька, держась рукой за створку гардероба, потому что ноги слушались плохо. – Я могу вызвать такси и уехать. Я все поняла, навязываться не хочу.

– Ложись уже, – вздохнул Дан. – Понятливая.

И она была рада вернуться в кровать. Рада, что он ее не гонит…

А к вечеру снова поднялась температура. И снова стало очень холодно. И снова было жаропонижающее с противовирусным. И Дан. Он обзывал ее дурочкой. Женька в ответ тихо огрызалась:

– Сам такой. Вообще, не понимаю, как ты защитился.

– Дуракам везет. Тебе надо больше пить.

– Я больше не могу, я лопну.

– Ты же спортсменка, представь, что после этой чашки получишь медаль.

– Сволочь.

Он тихо посмеивался. Ну и пусть. Зато был рядом.

Как же она по нему соскучилась…

Она совсем жить без него не могла.

Глава 3

1

Ты в курсе, что наша Соня закрутила роман с аналитиком Колей? – Антон протянул папку с договорами ООО «Престиж».

– О, спасибо! – Марк взял папку и принялся искать дополнительное соглашение годичной давности. – Нет, не знал. Пожелаем парню удачи и посмотрим, сколько он продержится.

– Как-то ты недобро.

– Да нет, почему… где же это… красивая, любвеобильная девушка, но… – Марк нашел нужный документ, вынул его из файла и посмотрел на Антона, – как выяснилось, не для меня.

000 «Престиж» являлось давним клиентом фирмы, с ним было заключено генеральное соглашение о сотрудничестве с кучей дополнительных. Сейчас Марк искал цифру комиссионного вознаграждения. На этот раз их с Антоном поставили в пару для поиска нового помещения. Клиент был старый, но очень капризный.

– Через полчаса выезжаем, – сказал Марк, – я тут еще покопаюсь в бумагах, посмотрю некоторые условия, права и обязанности сторон. С этими товарищами надо быть очень осторожными и не ляпнуть лишнего.

– Да уж, – вздохнул Антон. – Слушай, а ты реально не жалеешь о Соне?

В голосе приятеля слышалось сомнение. Кажется, он так до конца и не мог поверить, что Марк без сожаления расстался с такой красоткой. Да он и сам бы на месте Антона не поверил, но…

– Нет.

Надо бы сказать Антону об Ариадне, все равно он рано или поздно узнает, только Марк никак не мог найти подходящего момента.

А с Ариадной все было по-серьезному. Стало проще после работы брать курс к ней, чем к себе, и проводить вечера вместе. Даже не проще, а как-то… само собой, что ли. Или забирать ее от сломавшей ногу мамы. Ехать потом в машине, болтать о чем-нибудь, ужинать вдвоем под дурацкий, но веселый сериал. Заниматься любовью. К Ариадне слово «секс» не подходило никак. У нее все было с любовью – пирожки, грелки на чайник, мастер-классы с детьми. И постель.

Сегодня утром, выходя из подъезда, Марк увидел объявление о том, что этажом выше сдается квартира. Объявление он сфотографировал. Надо будет позвонить, узнать цену. Квартира Ариадны, конечно, хороша, но с учетом того, что она вся завалена тканями, недошитыми шторами и поделками, места для жизни почти не оставалось. Можно снять квартиру этажом выше и жить в ней, эту оставить в качестве мастерской, а ту, в которой Марк живет сейчас – сдать, чтобы не простаивала. Мозг работал четко. Даже профессионально. Вечером он обсудит этот вариант с Ариадной.

Об объявлении Марк вспомнил, читая условия договора с ООО «Престиж», и, отложив в сторону документ, позвонил владельцам квартиры. Цену там заломили приличную, но Марк сразу почувствовал, что можно торговаться. К тому же это была сфера его деятельности. Если Ариадна согласится на переезд, он более предметно поговорит с владельцами.

А ровно через полчаса Марк с Антоном покинули офис и направились на встречу с представителями компании 000 «Престиж». Встреча прошла напряженно, однако общие черты заказа были ясны: метраж, район, расценки.

Антон больше молчал и записывал. Марк аккуратно вел беседу, не давая себя прессовать, объясняя, что сейчас в хороших районах за деньги годичной давности найти подходящее помещение будет проблематично.

Представители компании давили на то, что они постоянные клиенты и обратились в старое место только исходя из фактора долгого сотрудничества, а так они могут пойти в какую угодно фирму. Знакомая песня, но Марк рынок знал. Он знал, что конкуренты не смогут предложить что-то достойное по более низким ценам. Уровень цен везде будет примерно одинаковым. Плюс – сначала надо найти подходящее помещение, а это тоже очень непросто.

– Слушай, пойдем кофе, что ли, выпьем, – предложил Антон, когда они вышли на улицу. – После этих вампиров и чего покрепче не помешало бы, но нам еще в офис возвращаться.

– И я за рулем, – сказал Марк, который тоже был не против немного проветрить голову.

– Да, и ты за рулем.

Они зашли в ближайший торговый комплекс, нашли фудкорт и заказали по кофе и сэндвичу. Марк подумал, что подходящий момент настал. Еще бы сообразить, как это преподнести…

– Я давно хотел тебе сказать… – начал говорить он, рассматривая сэндвич. – В общем, я встречаюсь с Ариадной. Если что, прости… – Марк перевел взгляд на приятеля.

Антон молчал. Сделал глоток кофе, откусил кусок сэндвича, начал сосредоточенно жевать.

– Знаю, она тебе нравилась… – слова давались непросто.

– Нравилась, – подтвердил Антон. – И нравится. Только я ей не очень нравлюсь. Ладно, забей, стреляться не буду. – Он сделал еще глоток кофе. – Спасибо, что сказал. У вас все серьезно?

– Похоже на то.

Антон кивнул головой. Марк слегка выдохнул и приступил к еде.

2

Женька провалялась с температурой два дня. На третий день температура резко упала, но появились слабость и насморк. Насморк лечился каплями, слабость – сном и питанием.

В понедельник Дан уехал на работу, оставив ей в холодильнике бульон, сыр, колбасу и овощи. Вечером он приготовил на ужин рыбу.

Во вторник вернулся поздно – заезжал в клуб к девушке Сереги, которой обещал какую-то помощь в квесте. В чем заключалась помощь, Женя не очень поняла, поняла лишь, что у Сереги появилась девушка, и она занимается организацией квестов. Более того, требовалось тестирование какой-то другой новой игры, для чего к выходным необходимо набрать две команды.

– «Веселые старты?» – уточнила Женя.

– Можно сказать и так, только с вопросами и заданиями.

– Ты пойдешь?

– Я обещал. Если хочешь, можешь пойти со мной.

Если хочешь… Какое скупое приглашение…

Дан был и не был. Женя спала в его кровати, ела приготовленную им еду, мерила температуру и пила лекарства. Дан был вежлив, доброжелателен. И только.

Спал он на диване в гостиной, принимал противовирусные и заявил, что ему болеть нельзя, потому что у мамы в пятницу свадьба, к тому же она ждет ребенка.

– Кто выходит замуж? – недоуменно спросила Женька.

– Мама выходит замуж за профессора Шевцова.

Обалдеть!

Женя села на кровати и уставилась на Дана изумленными глазами.

– Твоя мама выходит замуж за Шевцова?!

– По-моему, я только что именно это и сказал. Ужина нет, но можем заказать пиццу. Ты как?

– Я «за».

Дан ушел на кухню, а Женя снова легла. Надо было переварить услышанную новость. Не про квест, нет, – про свадьбу. Наверное, именно профессор и является отцом будущего ребенка. Женя вспомнила случайную встречу с Полиной в супермаркете. Признаться, она и забыла о том, что мама Дана беременна.

Конечно, в таком случае ему надо сделать все возможное, чтобы оградить маму от инфекции. По-хорошему, Жене следует просто съехать. Это было бы правильно. Только вот… уезжать не хотелось. Да и температура уже спала. А насморк… что насморк…

Жене хотелось задать Дану кучу вопросов, узнать про Отрадное и про профессора, но… они очень странно общались. Как соседи по общежитию.

В среду Женя уже встала и начала потихоньку хозяйничать. Сама сварила ужин, закинула в стирку постельное белье, сменив его на свежее, ждала Дана, думала о будущем. О том, что нельзя совместить серьезную тренерскую работу и шоу. Размышляя об этом, Женя все более утверждалась в принятом решении. Разовые выступления – да, но не месячные туры. Вопрос лишь в Людмиле Борисовне. Как она примет Женю обратно. И примет ли… Хотя уговор был.

Вернувшийся после работы домой Дан ужину был рад. А Женя, кладя на стол вилки и ножи, случайно задела ногой стул, прямо тем местом, где шрам, и закусила губу. Даже глаза закрыла, чтобы справиться с мимолетным головокружением. И тут же почувствовала на талии поддерживающие руки Дана. Он коснулся ее впервые с того дня, как застал в своей квартире с температурой.

– Кто тебя так? Коньком?

– Да, коньком, – ответила она, придя в себя и сев на стул.

– Он?

– Нет, не Сеня, парень из массовки, случайно. Сеня был очень аккуратен.

Дан стоял спиной, сам раскладывал им на тарелки рис с курицей. На слова Жени только кивнул головой.

И Женя говорила ему в спину.

– Сеня – мой идеальный партнер, это правда. Мы только встали с ним вместе в Сочи, и даже разговаривать не надо было. А я его идеальная партнерша. Он понял это сам, это поняла Лиза. А Циммерман, как мне кажется, знал с самого начала. Конечно, Лиза ревновала и даже угрожала, а я была счастлива вернуться на лед. Но ничего у нас с Сеней не было и быть не могло. Мы просто вместе катались. Вот и все.

– Понятно, – Дан повернулся и поставил на стол две тарелки.

– Ты мне не веришь?

– Верю.

Два стакана с соком разместились рядом.

«И что теперь? – хотелось спросить Жене. – Мой рассказ уже ничего не меняет? Я с ним опоздала?»

– Я должна была тебе рассказать все раньше, да?

– Да. Желательно в свой приезд, – Дан орудовал вилкой и ножом, голос его звучал ровно-ровно.

– Прости, – тихо пробормотала Женя.

Она не привыкла признавать собственные ошибки. И сказать сейчас «прости» было для нее непросто. Но необходимо.

– Какие планы на будущее? – Дан же решил вести вежливую беседу.

– Хочу поговорить с Людмилой Борисовной и… если предложение в силе, поехать на квест.

Дан отложил в сторону приборы и внимательно посмотрел на Женю:

– Предложение в силе. Только будь осторожней с ногой.

– Там много народа требуется? – Оказалось, что квест – это вполне безопасная тема для разговора.

– Хотя бы по три человека в команде.

– Может, предложить Ариадне с Марком?

– Хорошая идея.

После ужина Женя звонила Ариадне, рассказывала про квест и слышала на заднем фоне голос Марка. Предложение вызвало интерес.

В четверг Женя позвонила Людмиле Борисовне. Оказалось, что тренер находилась в Москве, а не на сборах, как думала Женя, и согласилась на встречу.

В пятницу Дан ушел рано, она еще спала.

Женя встала, приняла душ, позавтракала, надела длинную белую юбку и полосатую «морскую» футболку, убрала волосы в высокий хвост. Потом подумала и достала с полки оранжевую сумочку – подарок Дана на Новый год. Если не сейчас, то когда? Коснулась ладонью четырехлистника на груди. «Эжени на удачу».

У Дана сегодня свадьба мамы, он после работы поедет в ресторан. У Жени – важный разговор с Людмилой Борисовной.

Пусть удача не подведет, и у них обоих все получится.

3

Полина стояла перед зеркалом. До выхода оставались считаные минуты. Рядом суетилась Нонна и все время норовила всплакнуть. Полина вздыхала. Невеста. Она – невеста.

Бледно-голубой брючный костюм со свободным кардиганом вместо пиджака немного скрадывал выпирающий живот. На ногах – белые удобные туфли с маленьким устойчивым каблуком, в ушах – жемчуг, в руках – букет из чайных тубероз.

Невеста к выходу готова.

Олег в соседней комнате развлекал разговорами мужа Нонны.

– Пора, – сказала Полина своему отражению.

– Пора, – повторила Нонна и все же поднесла носовой платок к уголку глаза. – Сумку не забудь.

Маленькая белая сумочка висела на ручке двери. Туда были сложены носовой платок, пудреница, помада, пластырь и влажные салфетки.

– Телефон, – пробормотала Полина, – надо не забыть телефон.

Она волновалась. Она выходила замуж. Ребенок, чувствуя важность события, вел себя активно. Наверное, радовался. Полина время от времени прикладывала ладонь к животу, успокаивая расшалившегося малыша.

Если бы ей прошлой осенью кто сказал, чем все закончится, когда Свешников на совещании озвучил необходимость участия банка в государственной программе, Полина не поверила бы. Потому что это невозможно – представить ее выходящей замуж, да еще и в таком положении… А вот ведь…

Вчера тоже было совещание. Полина на нем еле высидела, спина под конец просто отваливалась. Теперь надо ходить туда с маленькой подушкой, чтобы подкладывать ее под поясницу. А лучше – взять больничный, который плавно перейдет в декрет. Ничего важного на совещании не произошло, кроме того, что пошла туда Полина вместе с Димой Кузнецовым. Это было практически официальное представление человека, который вскоре начнет рулить направлением рекламы и связью с общественностью в банке. Заодно мальчик посидел на высочайших совещаниях, понюхал пороху и вернулся в кабинет подозрительно бледным. Не на все вопросы он смог ответить, но Полина подстраховала.

– Как вы с ним все это время, Полина Александровна? – спросил Дима, заходя в ее кабинет.

Он имел в виду Свешникова.

– Нормально, – Полина, сев в свое кресло, наконец смогла подложить подушку, которую в последнее время всегда держала под рукой. Откинула голову назад и закрыла глаза. – Павел Сергеевич очень проницательный человек с быстрым, цепким умом. Идя на совещание, стоит быть готовым к вопросам не только по заявленным темам, но и по всей текущей работе. Если что, держать под рукой шпаргалки. Ты привыкнешь.

Прошедшее совещание стало ударом для Агнии. Мало того, что она наконец поняла – кресло начальника подразделения ей не светит, так еще и написанная по заданию Свешникова статья подверглась публичной критике. Статью требовалось переписать, и если Агния Станиславовна не справится, то придется привлекать квалифицированного специалиста со стороны.

Свешников так и сказал «квалифицированного специалиста со стороны».

Агния сидела белая как полотно, и финансовый директор даже не пытался сказать слова в ее защиту. Похоже, Свешников расставлял акценты, давая понять, что делает ставку на Диму Кузнецова. И другим следует к этому прислушаться.

Выходная по личным обстоятельствам пятница Полины была согласована заранее.

И вот теперь Полина смотрела на себя в зеркало и понимала, что совсем скоро станет замужней женщиной.

– Пошли, – сказала она Нонне, направляясь к двери.

Сумка, телефон, букет… Отставить панику. Спокойно!

Но стоило ей только увидеть глаза Олега, как все волнение ушло. Он стоял в гостиной, торжественный в темном костюме и галстуке, на этот раз без очков, высокий, подтянутый, уверенный в себе. Отец ее будущего ребенка.

Олег сделал шаг навстречу, взял Полину за руку и улыбнулся:

– Ты очень красивая.

За спиной всхлипнула Нонна.

– Я думаю, нам пора ехать, – подал голос ее муж. – Москва, пробки, сами понимаете.

4

Дан подъехал к ЗАГСу. Сдав к половине двенадцатого все готовые файлы и наработки, он поспешил на регистрацию, купив по дороге букет из бежевых роз и каких-то неведомых, но очень красивых цветов. Продавец уверял, что стоять букет будет долго.

Дан думал, что опоздает, однако в итоге приехал первым, а потом наблюдал, как паркуется внушительная машина Шевцова, как профессор выходит из нее и, открыв дверь перед мамой, помогает ей ступить на асфальт. А из задней двери самостоятельно выбирается тетя Нонна в чем-то веселом зеленом.

– Данечка! – воскликнула она, увидев его, и распахнула руки, чтобы обнять.

Так Дан попал в цепкие объятия и выслушал счастливые причитания на тему, какой он стал взрослый, совсем не появляется у них, какой сегодня хороший день и какая у него мама красавица.

А мама и правда была красавица. Она стояла рядом с профессором и смотрела на Дана. Дан чувствовал ее волнение и ожидание.

Высвободившись из объятий тети Нонны, Дан направился к маме. Ему хотелось обнять ее так же крепко, как до этого его самого обнимали. Хотелось сказать, что все будет хорошо, и не надо искать одобрения в его глазах, он всегда на ее стороне. Просто потому, что она его мама. И он хочет, чтобы она была счастлива. Но вместо всего этого Дан сжал ее протянутую руку, наклонился к уху и сказал:

– Профессор хорошо готовит, я проверял, всю весну, можно сказать, дегустировал. Голодной ты не останешься. Сдаю тебя в надежные руки.

И мама засмеялась:

– Я люблю тебя.

– И я тебя.

Потом Дан пожал руку Шевцову, поздоровался с мужем Нонны, и они все вместе пошли в ЗАГС, где через несколько минут уже должна была начаться церемония.

Церемонию Дан запомнил смутно. Так иногда бывает, когда важное событие проходит вдруг очень быстро и словно в каком-то мороке.

В памяти остались торжественный зал, женщина с хорошо поставленным голосом, струнный квартет, вопросы: «Согласны ли вы?..», краткие утвердительные ответы, обмен кольцами, звук скрипок, поздравления. Дан вручил свой букет, который сразу же перешел к тете Нонне, потом было шампанское, которое новобрачные не пили: маме нельзя, а профессор за рулем. Зато Дан пригубил. Он-то пожаловал в ЗАГС на такси.

Все прошло очень гладко, и вскоре пора было ехать в ресторан, где их ждал заранее зарезервированный столик.

Ресторан находился на территории парка и имел открытую веранду. На этой веранде в тени увитых декоративным виноградом стен и находился празднично сервированный стол. Погода стояла чудесная, теплая, солнечная, палящий летний зной еще не посетил столицу, и все с удовольствием расположились на свежем воздухе. К их маленькой компании присоединился новый гость – друг жениха, видный историк из Питера, который в общении показал себя веселым и остроумным человеком.

Пили прохладное белое вино, провозглашали тосты, тактично обходя тему наследников, все понимали, что не стоит делать на этом акцент, желали здоровья и счастья. Коснулись Отрадного, которое уже почти совсем было готово к открытию. Нонна рассказывала про последний отчетный концерт в их музыкальной школе. Этим рассказом заинтересовался питерский гость, который оказался меломаном и любителем филармонии. Произошел небольшой дебат на тему Чайковского и Рахманинова. Мама пыталась сдерживать смех, наблюдая за разгоряченной подругой, Шевцов подливал мужчинам вино, Дан наслаждался днем и думал о Жене.

Долгая разлука и молчание не прошли бесследно для них обоих. Дану казалось, что они снова далеко друг от друга и только начинают сближаться.

Он видел, как Жене сложно, как она пытается делать шаги навстречу, и не помогал. Мог. Но не хотел. Если осенью и зимой почти все шаги делал он, то теперь ему было очень важно, чтобы этот путь проделала она. Слишком тяжело Дану далось это время врозь. Теперь он тоже хотел получать. И не хотел ее отпускать.

А какой-то придурок распорол ей ногу. И затянувшийся шрам пока не до конца зажил и выглядел страшно. Конечно, со временем он побледнеет, сгладится, останется только светлая полоска, но пока Дан не мог на него спокойно смотреть. Ему сразу становилось больно, будто это ему распороли ногу.

Спортсменка, блин.

Эжени говорила, что сегодня у нее встреча с Людмилой Борисовной.

Удачи тебе, ведьмочка.

5

На каток Женька шла с заметным волнением. Как все пройдет?

Людмила Борисовна привычно стояла у бортика и внимательно следила за разминающимися детьми. Среди них Женя сразу заметила Леру. За последние три месяца девочка заметно подросла, вытянулась и сильно выделялась на фоне остальных юных спортсменов. Женя надела ветровку, на катке всегда прохладно.

– Здравствуйте, Людмила Борисовна, – поприветствовала она тренера и встала рядом, чтобы было удобнее наблюдать за детьми.

– Привет.

– Я вернулась.

– В отпуск или насовсем?

– Насовсем.

Людмила Борисовна продолжала смотреть на лед.

– Я мальчика взяла. Хороший мальчик, но маленький. На сборы с нами не едет. Будет приходить сюда.

Лера зашла на прыжок, сделала замах, два оборота и чистый выезд. Людмила Борисовна удовлетворенно кивнула, а потом добавила:

– Придется тебе с ним повозиться.

Вот и все. Весь разговор. Женя от переполнивших ее чувств не удержалась и обняла тренера.

– Спасибо!

Людмила Борисовна в ответ лишь хмыкнула.

И тренировка началась. Женя все время простояла у бортика, наблюдала за новеньким, поняла, что занятия с ним предстоят непростые, но пластичность у мальчика уникальная. А еще она чувствовала, что вернулась на свое место. Вот здесь, у бортика. Найти свое место в жизни очень важно. Она смогла.

После тренировки они с Людмилой Борисовной пили чай, и Женя рассказывала про Сочи и Петербург.

– В общем, впечатлила ты Циммермана, – резюмировала тренер.

– Вы правда так считаете?

– Жень, Лев никогда не будет предлагать участие в телевизионном проекте неинтересному для него спортсмену, поверь. Знаешь, сколько бывших хотят к нему попасть, но он находит весомые и вежливые предлоги для отказа? А тебе сам предложил.

– Он невероятно талантлив.

– Да. Почему не осталась с ним?

– Потому что поняла, что мне действительно надо. Наверное, иногда для этого необходимо взять паузу, уехать и разобраться в себе.

– Больше не болтает? – вопросы Людмилы Борисовны были краткими, но меткими.

– Нет, – уверенно ответила Женя.

– Тогда в понедельник утром жду.

После этого разговора у Жени было отличное настроение, и она, решив, что в квартире одной сидеть скучно, позвонила Ариадне, предупредив, что едет к ней.

Подруга была вся в делах. Комната завалена новыми тканями, а на кухне одновременно варился суп и запекалась рыба.

– У меня мама ногу сломала, представляешь? Я ей теперь вожу еду, потому что сестра ничего не умеет делать, кроме бутербродов, а отчим считает, что приготовление пищи вообще не мужское дело, но вынужден отваривать сосиски и пельмени, потому что я сказала, что ездить каждый день не могу, у меня работа. Пришел недавно очень сложный заказ на шторы. Ткань дорогая и капризная, я боюсь накосячить. Ну, ты видела тот кофейный плотный шелк? Страшно мне с ним работать, но Марк считает, что у меня все получится. Он вообще знаешь что предложил? Снять квартиру этажом выше и в ней жить, а эту оставить как мастерскую. А то, говорит, нам в этой не развернуться. А я думаю жить в этой, а мастерскую устроить этажом выше. Здесь все родное, а там чужое. Кухня, ванная, кровать, понимаешь?

Ариадна болтала, не делая пауз, – делилась своими новостями, одновременно помешивая суп, ставя чайник и доставая с полки кружки.

Женя не перебивала, она сидела на табуретке в углу и наблюдала за оживленной и абсолютно счастливой подругой.

– У него сейчас какой-то заказ сложный, фирма важная и запросы серьезные. Наша Надин по сравнению с этими товарищами – белая и пушистая. Марк нервничает. Он, конечно, ничего не говорит, но я же вижу. Где-то у меня был лавровый лист, но где? Чай черный или зеленый будем?

– Черный.

– Я уж думаю, скорей бы у него все получилось с этим помещением. Как ты считаешь, стоит нам снять соседскую квартиру?

Ариадна села вместе с чайником заваренного чая и вопросительно посмотрела на Женю. А Женя подумала, что сейчас подруга очень похожа на настоящую замужнюю женщину – с этими заботами, супами, квартирными вопросами. И было заметно, что все это ей невероятно нравится.

– Квартиру, конечно, снимайте, – ответила Женя. – Марк вряд ли протянет долго в таких живописных условиях.

– Вот я тоже так подумала.

Ее и с ребенком сейчас легко себе представить. Причем от Марка. Кстати, о ребенке.

– Ты знаешь, сегодня профессор Шевцов женится на маме Дана.

– Да ты что? – от этой новости Ариадна даже забыла, что собиралась разливать чай, так и застыла с чайником в руке, а потом и вовсе поставила его обратно на стол.

– Да, – подтвердила Женя. – И они ждут ребенка.

– А как Дан?

– Переживает. Виду не показывает, конечно, но… При этом мне кажется, что переживает он не из-за свадьбы, а из-за здоровья мамы.

– А тебя почему на свадьбу не пригласили? – поинтересовалась Ариадна.

Вполне себе закономерный вопрос.

Потому что мы были в долгой ссоре и разлуке и вообще неясно, как и что дальше. Только рассказывать все это Ариадне Женя сейчас не хотела. Подруга сидела настолько довольная и счастливая, суп в кастрюльке варила, скоро маме повезет, потом Марк с работы приедет. Нет, не располагала обстановка к душещипательным беседам.

– Да я тут умудрилась заболеть, выходные с температурой провалялась, – ответила Женя, – короче, я на карантине. Дан все эти дни противовирусное пил, боялся заразиться и заразить маму. Беременность в таком возрасте, сама понимаешь…

– Понимаю, – согласилась Ариадна. – Но видишь, как люди нашли свое счастье. Кажется, зрелые, многого добившиеся, уже имеющие взрослых детей и… это любовь.

Тут она мечтательно вздохнула и снова стала той самой Ариадной, которой была всегда – восторженной и романтичной.

– Я все думаю, вот бы и у нас с Марком получилось… ну чтобы взаимопонимание не потерялось, понимаешь?

– Понимаю.

Женя действительно понимала. Ей бы с Даном это взаимопонимание наладить…

– Я же совсем забыла! Я тебе из Питера сувенир привезла!

И Женька устремилась в коридор, вернувшись оттуда через минуту со стильным льняным шопером, на котором были изображены разведенный мост, шпиль Петропавловского собора и котики. И надпись: «В Петербурге отлично мечтается».

– Какая прелесть! – восхитилась Ариадна, сложив на груди руки.

Ну вот, она стала совсем самой собой. Женька торжественно вынула из шопера коробку конфет «Счастье». Для настоящих гурманов. У каждой конфеты свой цвет обертки и свой вкус. Коричневый – пралине с молотыми кофейными зернами, бледно-зеленый – с фисташками и базиликом, лиловый – с лавандой и семенами чиа.

– Это даже есть страшно, все же в одном экземпляре, – пожаловалась Ариадна.

– Это необходимо съесть, – заявила Женька.

И подруги наконец приступили к чаепитию. Женя рассказывала про Ваву, свои выступления, разговор с Циммерманом, сегодняшний визит на каток и квест в выходные. Все было как в старые добрые времена. Кухня, чай, душевные разговоры.

Жене этого очень не хватало.

– Я никогда не была на квестах, – призналась Ариадна.

– Я тоже, – сказала Женя. – Но думаю, будет весело.

6

Полина устала, хотя и не показывала этого. Однако Олег научился ее читать по непроизвольным жестам, участившемуся дыханию, закрытым на мгновенье глазам.

Все было замечательно – день, настроение, компания, но она устала, поэтому ближе к семи заказали чай с пирожными. От традиционного торта решено было отказаться. «Я думаю, в нашем возрасте это немного нелепо», – сказала Полина.

Ему казалось, что она вообще слегка стесняется всего этого – свадьбы, своего положения, внимания к себе.

Они даже не сделали ни одной фотографии на память.

Впрочем, в последнем Олег ошибся. Когда они, распрощавшись с гостями, добрались до дома и Полина, не раздевшись, легла на диван, подняв ноги на подушку, пиликнул ее телефон.

Оказалось, что Дан все-таки сделал несколько кадров скрытой камерой. На двух снимках были только Олег и Полина. Фотографии крупные, до пояса, не отображающие ее беременность. Зато хорошо переданы взгляды. Так смотрят друг на друга любящие люди, когда думают, что их никто не видит. Последний кадр был общий – со столом и гостями. Когда же Дан его сделал? Все были настолько заняты разговором, что не заметили фотографа.

Подпись после фотографий гласила: «Этот день должен остаться не только в памяти, но и в картинках».

Полина лежала, рассматривала фотографии и улыбалась.

– Он всегда все делает по-своему.

– Я даже знаю, в кого твой сын пошел, – заметил Олег, снимая пиджак. – Что тебе принести?

– Апельсин, если можно. И зеленый чай.

– Можно.

Олег плеснул в бокал немного вина. За весь день он позволил себе только глоток шампанского. Конечно, можно было взять такси, но Шевцов почему-то не хотел прибегать к услугам неизвестного таксиста. Он все чаще в последнее время ловил себя на мысли, что становится сторонником домостроя. Он был против вождения Полины, потому что это опасно, был против ее работы, потому что она устает и надо взять больничный. Он даже заводил разговор на тему, точно ли ей нужно ехать в Отрадное на открытие. Но Полина уверяла, что все будет хорошо, они снимут номер в гостинице и она всегда сможет отлежаться там, как только почувствует усталость. Главное, поприсутствовать на официальной части. А уж это она, без сомнения, выдержит. Олег продолжал беспокоиться. У него давно не было любимой женщины и никогда не было ребенка, и вот теперь, получив все это, он безумно боялся потерять.

Когда Шевцов вернулся в гостиную с чаем, апельсином и бокалом вина, Полина уже сидела. Она сняла кардиган, оставшись в тонком топе на бретельках. Полина сидела и рассматривала свое обручальное кольцо, будто только сейчас начала осознавать все произошедшее.

Олег поставил поднос на журнальный столик и спросил:

– О чем думаешь?

Полина подняла глаза и улыбнулась:

– О нас и о жизни.

– И что же ты думаешь о жизни?

– Я думаю о том, насколько жизнь непредсказуема и что на самом деле она всегда дает нам шанс. А мы уже сами решаем, воспользоваться этим шансом или нет.

Олег сел рядом и обнял теперь уже свою жену. Полина положила голову ему плечо, взяла за руку – потрогала кольцо.

– Ты теперь женатый мужчина.

– Глава семьи, – согласился Олег.

– И как ощущения?

– Великолепные, – ответил он и поцеловал ее в волосы.

Потом он передал ей чашку с чаем, а сам взял бокал с вином.

Наверное, надо было сказать тост, что-то важное и проникновенное, но слова почему-то не шли. А то, что приходило на ум, казалось слишком громким и пафосным. Полина смотрела на Олега и молчала. Тогда он произнес:

– Мне очень важно, чтобы ты была рядом. И я очень счастлив, что сегодня ты стала моей женой.

Ее глаза заблестели. Чашка и бокал соприкоснулись. Полина сделала глоток и тихо сказала:

– Мне тоже очень важно, чтобы ты был рядом.

– Я буду, – пообещал Олег.

7

Женя вернулась в квартиру после того, как отвезла Ариадну вместе с супом и рыбой к маме. Подруга радовалась, что не надо вызывать такси, и рассказывала про кофейню Надин и про то, что теперь надо думать про мастер-классы для взрослых. Например, есть несколько идей для самодельных брошей – очень эффектных с виду и простых в выполнении.

– Я забыла тебе их показать, – сокрушалась Ариадна. – А ведь собиралась подарить.

– Ничего, в следующий раз подаришь.

– Принесу на квест, – пообещала подруга. – Но если честно, с мастер-классами для женщин – это идея Надин. Я бы сама никогда, конечно…

После того как Ариадна скрылась за дверью подъезда, Женя взяла курс на квартиру Дана. Он уже вернулся со свадьбы или еще нет?

Когда Женя сидела у Ариадны, Дан прислал сообщение.

Дан: Как встреча с Людмилой Борисовной?

Женя: Нормально. В понедельник выхожу на каток.

Дан: Поздравляю.

Женя: Спасибо.

Припарковавшись, Женя не сразу вышла из машины. Она некоторое время сидела в салоне, решая, действительно ли приехала сюда. Может, Дан ее и не ждет уже? Потом подумала, что в багажнике для него с прошлого воскресенья лежит сувенир из Питера. Ариадне она сегодня подарок отдала, Людмиле Борисовне чуть не забыла, потом возвращалась на каток с большой коробкой конфет и набором магнитных закладок с видами города. Людмила Борисовна обожала читать детективы, признавала только бумажные книги и все время теряла закладки. Магнитные для нее – выход из ситуации. Получить знак внимания тренеру было приятно.

Теперь в багажнике остался последний сувенир. И дарить его все равно надо.

Женя открыла дверь автомобиля и вышла на улицу.

Дан вернулся в десять вечера. За это время Женя успела передумать кучу всего.

Зачем она здесь? Зачем его ждет? За прошедшие дни они ни разу не поговорили о них двоих. Только про Сеню и квест. Это можно засчитывать? Сеня – как объяснение ситуации, квест – как план на будущее. Можно или нет?

Женя пила чай на кухне, мерила шагами гостиную, брала в руки Тоби и ставила его обратно, поднимала крышку пианино и нажимала на клавиши. Звук разрезал тишину и вовсе не успокаивал. Она пыталась слушать аудиокнигу, смотреть кино… не получалось. Получалось только наблюдать, как за окнами темнеет небо.

Ключ в замке повернулся в тот момент, когда Женя приняла решение уехать. Подарок стоит на кухонном столе – Дан найдет.

Женя вышла в коридор, и в этот момент Дан открыл дверь.

Он зашел, и Женя замерла.

– Привет, ты куда-то собралась?

– Я? Да просто…

Мысли сбились. Дан был в светло-сером костюме и белой рубашке. Она никогда не видела его в костюме. Все время джинсы, футболки, джемпера, свитера, пару раз пиджаки с джинсами…

Сейчас он был… другой. Словно незнакомец. И вовсе не парень. Перед ней стоял мужчина. Тонкая, но вполне ощутимая разница. И взгляд был другой – не ироничный, внимательный. Женя вдруг почувствовала, как изменился Дан за последние месяцы, даже не повзрослел – возмужал.

И как же она теперь с этим новым Даном?

Женя смотрела на него – такого притягательного, умного, проницательного, такого любимого и нужного ей, такого…

– У тебя все в порядке?

– Да, – она заставила себя отвести глаза. Невозможно одновременно смотреть на него и соображать. – А у тебя? Как все прошло?

– Хорошо. Даже лучше, чем можно было ожидать. Пришлось задержаться, чтобы отправить экспрессом тетю Нонну с мужем. Они не захотели ночевать в Москве, сказали, что если успеют на поезд, то через полтора часа будут дома. – Он помолчал, потом спросил: – Как насчет бокала вина в честь молодоженов?

– Я не против.

Дан снял пиджак и пошел мыть руки, после чего направился на кухню.

Женя слушала шум воды и гладила тонкую ткань пиджака, а потом и вовсе уткнулась в него лицом, закрыв глаза. Пиджак немного пах его туалетной водой.

Как же нам все наладить?

– Это что? – раздалось из кухни, и Женя, выпустив ткань, пошла смотреть, что же там.

Дан держал в руках кружку. На кружке были нарисованы две колонны с рострами, а между ними птица в шляпе с чемоданом и зонтиком. Надпись гласила: «В любой непонятной ситуации лети в Петербург».

– Ну, я же была в Питере, – тихо сказала Женя. – Про солнце в дождь не нашла, но эта… эти слова тоже показались…

Больше говорить она не могла.

– Понятно, – Дан поставил кружку обратно на стол. – Спасибо.

Что тебе понятно? Тебе уже не важен ноябрь? И тот Питер? Ты его забыл? Оставил в прошлом?

«Понятно» и «спасибо» – это все, что ты можешь сказать?

Уходить. Отсюда надо уходить, ничего не получается. На глаза наворачивались слезы отчаяния, и Женя повернулась, чтобы выйти из кухни, но Дан не дал, поймал ее за руку и притянул к себе.

Губы у него были горячие. Или это ей казалось, что горячие. И руки сильные. Руки прижимали к себе крепко. Как ей не хватало этих рук! Женя отвечала страстно, порывисто, молча.

Они оба молчали, делали перерыв, чтобы посмотреть друг другу в глаза и снова начать целоваться. Она не понимала, это они так дают друг другу второй шанс или прощаются?

Дан приподнял ее и посадил на стол. Как не смахнули кружку – загадка.

Они любили друг друга молча и жадно, как в последний раз. Только постоянно заглядывали друг другу в глаза. Словно искали ответы на все свои важные вопросы.

Потом пили вино с фруктами, тоже почти молча. Она, полураздетая, продолжала сидеть на столе. Он вручил ей бокал и поставил рядом тарелку с виноградом и сыром. Практически невозмутимый. Красивый. Только слегка взлохмаченный. Женя просто не знала, что сказать. Смотрела на него и не могла насмотреться. И понять не могла: это конец?

А потом как-то оказалась в спальне. И в спальне они снова друг друга любили. И там ей показалось, что все же не прощание. Все же второй шанс. Уже не надо было вглядываться, уже можно было лететь. И они, сплетясь, полетели вместе. И это было крышесносно.

Нельзя так летать с чужим человеком. Невозможно…

Женя лежала, тесно прижавшись спиной к Дану, слушала тихое размеренное дыхание и вспоминала, как совсем недавно, каких-то полчаса назад, целовала его губы и шею, гладила плечи, путалась пальцами в густых волосах и чувствовала, что, несмотря ни на что, они принадлежат друг другу.

– Мне без тебя плохо, – прошептала Женя. – Совсем плохо.

– Зачем без меня? Не надо без меня, – раздалось над ее ухом.

Женя вздрогнула.

– Ты не спишь?

Она резко села и посмотрела на Дана.

Он лежал на спине с открытыми глазами. Глаза к темноте привыкли у обоих, поэтому видно было отчетливо.

– Я не сплю, – ответил Дан.

– И я не сплю.

Он улыбнулся. А Жене было не до смеха. Она хотела точно знать, что ей не показалось, что у них и правда все сначала.

– Скажи, – медленно проговорила она, – тогда, в воскресенье… Почему ты вернулся? Почему поехал за мной?

Дан протянул руку и коснулся четырехлистника на ее груди.

– Ты мне столько всего наговорила, Эжени, что я очень сильно разозлился… да… – Он вертел подвеску. – И не сразу понял, что ты таким образом признавалась в любви. А когда понял… – Он отпустил украшение и посмотрел на Женю. – Не хотел опоздать. Ты совсем не умеешь признаваться в любви.

Женя почувствовала, что краснеет, ее просто бросило в жар от этих слов. Хорошо, что темно и Дан не видит ее смущения и свекольных щек.

– Можно подумать, ты умеешь, – пробормотала она.

– Я умею. На самом деле это очень просто. Смотри, надо сказать всего три слова. Я тебя люблю.

Он говорил это, не отводя глаз. И она сидела, замерев. Сначала Жене даже показалось, что она ослышалась, потому что слишком боялась выдать желаемое за действительное.

А потом он сказал:

– Теперь твоя очередь. Повтори.

Но Женя замотала головой. Не потому что боялась сказать, а потому что что-то горячее разлилось в груди и поднималось к горлу. Невозможно стало говорить. Наверное, Дан это понял и притянул ее к себе. Женька уткнулась в его плечо, обняв и зажмурив глаза, она хотела продлить это мгновенье надолго, на целый час, а может, и на два. И чтобы Дан вот так же гладил ее по волосам и целовал в макушку.

– Скажи это еще раз, – прошептала Женя.

– Я люблю тебя, Эжени. Ведьмочка моя.

Глава 4

1

Солнечное утро обещало перейти в солнечный день. Олег беспокоился, как бы не стало слишком жарко, но пока дул легкий освежающий ветерок, и Полина рядом выглядела вполне бодро. Даже пригрозила, что если он еще раз спросит о том, как она себя чувствует, то у них случится первая семейная ссора – прямо здесь – в Отрадном.

– Будет символично, – прокомментировал Шевцов угрозу жены.

На самом деле проблемы со спиной и ногами никуда не делись, поэтому Галина Ивановна, или Колобок, как ее окрестила Полина, подготовила в служебных помещениях комнату отдыха с маленьким диваном, где можно в случае чего прилечь. В комнате были бутылочки с водой, чай, чайник, печенье. В общем, если Полине вдруг потребуется передохнуть… Но Полине не требовалось.

Она выбрала себе отличный наблюдательный пункт – сидела на лавочке в тени дерева с подушкой под поясницей.

Гости постепенно собирались. Торжественное открытие намечено на двенадцать. Сейчас одиннадцать. Главный дом закрыт, его двери откроются для посетителей после окончания торжественной части. Пока прибывшие гуляли по парку и аллеям, любовались на статуи и цветники, осматривали только позавчера включенный фонтан – успели! – и делали памятные фото.

В последнее время Олег почти каждый день ездил в Отрадное, благо расписание экзаменов позволяло это делать, Полина же всерьез подумывала о том, чтобы взять больничный, который плавно перейдет в декрет. Да, она была достаточно активна, но уже, даже с учетом дистанционной работы, не выдерживала требуемого ритма. Возраст, будь он неладен. Хорошо, что результаты анализов приходили хорошие. Да, иногда шалил гемоглобин, но помогали капельницы, повышалось давление, но не критично, и приходилось больше отдыхать. УЗИ Полина боялась панически – а вдруг там что-то не так? Но все было так. Пока все было в порядке.

«И будет», – убеждала она себя.

Привыкала, что снова замужем, с каждым днем все больше убеждаясь в правильности принятого решения. Как бы она оставалась один на один со всеми своими страхами, недомоганиями, переменами? Она бы с ума сошла. Олег, наверное, тоже сходит с ума втайне от нее, чего только стоят его сегодняшние вопросы, но все равно он стал той стеной, о которую можно опереться. Стеной, другом, мужем… Любовью.

Полина открыла бутылку с водой и сделала глоток. На аллее показались двое – финансовый директор и Агния. Финансовому директору Отрадное было не нужно, но банковское мероприятие: лишний раз помелькать, лишний раз пересечься с Агнией. Пресс-секретарь была в умопомрачительном шелковом сарафане цвета фуксии, претендуя на звание первой красавицы мероприятия. Полина в своем свободном льняном платье смотрелась, наверное, сидящим на скамейке бегемотиком. Ну и ладно. Главное, чтобы все прошло хорошо. Это ведь ее проект. Проект, изменивший жизнь.

А Агнии пришлось здорово попыхтеть над статьей. Полина не вмешивалась, но Дима по секрету сказал, что переписывала она ее три раза. Свешников пресс-секретаря не уволил, но с тех пор Агния стала вести себя гораздо тише, почувствовала, что ее любовник не всесилен.

Полину Агния увидела, но сделала вид, что не заметила, остановилась вместе со своим спутником около немолодой пары и повернулась к Полине спиной.

Вскоре по этой же дорожке прошлась Нонна. Она, в отличие от Агнии, сразу направилась к Полине и плюхнулась рядом.

– Пока добралась, вся мокрая стала. Хоть бы жара не разгулялась. Ты как?

– Нормально. А ты?

– Ой, не спрашивай. У нас ЕГЭ, последний экзамен. Я поседела на полголовы, а еще поступать! Оставила мужа на хозяйстве, а то ведь будут без обеда сидеть. Но не приехать не могла. Красиво тут, – Нонна принялась вертеть головой, все рассматривать. – Настоящая дворянская усадьба.

– Да, если честно, я сама не до конца верила, что все успеем к сроку, но Олег не сомневался. Здесь директор женщина, и она не совсем умеет ладить со строителями. Общался Олег. Со знанием дела и довольно жестко. Гены потомственного военного, наверное, сказались.

– Кстати, где он сам?

– Пошел встречать американскую наследницу. Вроде она уже подъезжает.

– А Дан тоже здесь?

– Пока нет, но скоро должен быть. Сейчас мы ему позвоним.

2

– Не волнуйся, через пятнадцать минут буду целовать тетю Нонну, так ей и передай.

Дан разговаривал по телефону с мамой, Женя нервничала.

Через пятнадцать минут, если верить навигатору, они припаркуются около кружевных ворот усадьбы и снова окажутся в Отрадном. Интересно, как там все выглядит теперь? Женя была уверена, что очень красиво. Дан говорил, даже фонтан успели отремонтировать и подключить. Если бы дело касалось одного праздника, то Женя не волновалась бы, а предвкушала, но ей предстоит встреча с Полиной. Как та ее встретит?

– Я боюсь твоей мамы, – сказала она вслух.

– Ты шутишь, – Дан на секунду отвлекся от дороги и посмотрел на Женю.

– Нет, не шучу. Я ей не нравлюсь.

– С чего ты взяла? – он улыбнулся. – Моя мама просто ангел. Особенно по сравнению с некоторыми диверсантками.

«Некоторые диверсантки» – это Женя и Ариадна. Дан никак не мог забыть их поход на квест недельной давности.

Тему квеста Даша и Серега держали в секрете до последнего. Оказалось – «Франция». Участников разделили на две команды. «Лувр» – Леха с девушкой и Никитос с Кирой. «Бастилия» – Дан с Женей и Ариадна с Марком. Выиграла «Бастилия», можно сказать – не оставила соперникам ни единого шанса. Потому что Дан знал французский и без труда переводил идиомы, Ариадна, как филолог, прекрасно разгадывала загадки, связанные с французской литературой, Марк разбирался в местных футбольных клубах и игроках, а Женька просто несколько раз была в Париже на соревнованиях и знала город лучше всех. Плюс у троих из четырех участников их команды была хорошая физическая подготовка, позволяющая доставать загадки-ключи быстро и ловко. В общем, «Бастилия» оставила «Лувр» далеко позади себя. У соперников не было такого интеллектуального задела, а физической формой могли похвастаться только Леха и Кира.

Кира Женьке не понравилась сразу. Она очень недобро смотрела, так смотрят соперницы в спорте. Да еще Никитос этот. После квеста, когда все дружно перебрались в бар для веселого продолжения выходного дня, он не преминул вспомнить тот далекий осенний вечер.

– Все так же напиваешься? – поинтересовался Никитос.

Дан в это время был занят разговором с Серегой и Марком и не слышал вопроса.

– Все так же завидуешь? – ответила Женя вопросом на вопрос.

– Чему?

– Не чему, а кому. Мне кажется, ты завидуешь Дану.

– Да с чего бы. У меня такая шикарная девушка, какая Дану и не снилась.

В это время подошла Кира, и Никитос сразу обнял ее по-хозяйски. Кира мило улыбнулась, а потом тоже сказала гадость:

– Вы ведь больше не катаетесь, Женя?

Узнала. И решила ударить побольнее. Эти двое очень друг другу подходят.

– Почему же, катаюсь, – мило улыбаться Женя тоже умела.

– Но не на соревнованиях.

– На соревнованиях я теперь участвую в качестве тренера.

Никитос, кажется, ничего не понимал, поэтому Кира решила внести уточнение:

– Неужели ты не знаешь, кто такая Женя? Это же известная фигуристка, она раньше участвовала во всяких международных чемпионатах, но ее бросил партнер. Теперь партнер катается с другой девочкой, и очень успешно, завоевывает медали, а Женя ходит на квесты. Ай!

– Простите! – Ариадна стояла рядом, потупив глазки. – Я не хотела, меня толкнули и вот…

Майка Киры была в пиве. Ариадна виновато сжимала полупустые стаканы.

– Я такая неловкая, несла вот и… я могу застирать в туалете, если мы пойдем… я правда…

И это Ариадна! Тихоня! Хулиганка и экстремистка.

– Нет, ну а чего она все это высказывала! – возмущалась потом шепотом Ариадна, когда Кира уже подняла скандал, отказываясь оставаться в баре, а Никитос ей вторил:

– Смотреть надо было, дура!

Но тут на «дуру» среагировал Марк и посоветовал «следить за языком».

– Да я-то послежу, только везде, где появляется эта, – Никитос ткнул пальцем в сторону Жени, – всегда происходит какая-нибудь фигня.

– А может, фигня происходит там, где появляешься ты? – спросила Женя и тут же почувствовала теплую ладонь Дана на своем плече.

– Что случилось?

– Ничего особенного. Просто твой друг привык искать причины собственных неудач не в себе, а в других.

– Закрой рот! – Никитос покраснел.

– Пойдем, – тянула его за руку Кира, которая уже была не рада разразившемуся скандалу.

– Не смей так разговаривать с моей девушкой, – тихо и отчетливо произнес Дан.

Женя почувствовала, как его пальцы сжались на ее плече.

– Так у тебя наконец появилась девушка, – протянул Никитос. – А то ходил тут все время как неприкаянный.

– Он тебя бросит, – подхватила Кира, обращаясь к Жене. – Он не способен на отношения.

– Неправда! – крикнула Ариадна, прижимая к себе полупустые пивные стаканы. – Не смейте обижать моих друзей! Вы ничего про них не знаете! Кто вам дал право лезть в их личную жизнь и оскорблять? И если они про себя не рассказывают, значит, не считают нужным. Вот так. Они замечательные, умные и добрые. А не ехидные и завистливые, как некоторые.

Она все это выпалила и сама, кажется, испугалась произнесенной пламенной речи. Зато присутствующие сразу замолчали и с удивлением и даже изумлением смотрели на Ариадну.

– Давай я заберу у тебя пиво, – мягко сказал Марк и вынул из ее пальцев стаканы.

В итоге Кира и Никитос уехали, а остальные сели за большой стол в углу зала. Сначала чувствовалась неловкость, которая позже сгладилась, и вечер все-таки прошел шумно и весело. В девять вечера включили караоке.

Женя с Ариадной все же перепили пива и вдохновенно пели хором в микрофоны: «Если с другом вышел в путь, если с другом вышел в путь, веселей дорога…» Пели громко, не попадая в ноты, фальшивя, но душу отвели, а от Дана с Марком получили прозвище «диверсанток».

И вот теперь Женя ехала в машине и морально готовилась к встрече с Полиной.

А Дан откровенно забавлялся. И ведь не объяснишь ему, что Полина вряд ли воспылала любовью к Жене после того, как она весной практически рассталась с ее сыном. И вряд ли обрадуется, увидев Женю сейчас.

Пиликнул телефон.

Ариадна: Мы уже на месте.

Женя: Мы скоро приедем.

Ариадна: Ждем!

3

– Едут, – сказала Ариадна Марку и убрала телефон в сумку. – Смотри, какая красота.

Здесь и правда было красиво. Даже далекий от истории и достопримечательностей Марк вынужден был это признать. Он и не бывал никогда в дворянских усадьбах. А Ариадне Отрадное… подходило. Как их называют… этих… Тургеневские барышни! Чтобы по тропинкам с книгами бродить. И угораздило же его связаться с одной из них. Но Марк не жалел. Одно он знал точно: с Ариадной ему скучно не будет. Он вообще не представлял, что она может выкинуть в следующий момент.

Ее выступление недельной давности в защиту друзей произвело на Марка большое впечатление. Девушка, которая моментально потерялась и сникла от слов бывшего мужа, позволяя ему выговаривать оскорбления, отважно бросилась защищать своих друзей, не думая в тот момент, как выглядит со стороны с этими остатками пива в стаканах, крепко прижатых к груди.

Да, может быть, нелепо и наивно, но зато смело. Марк в тот момент почувствовал доселе незнакомую ему щемящую нежность к своей чудачке с обостренным чувством справедливости.

– Пойдем к главному дому, – предложила Ариадна. – Там должно быть как в кино.

Там и правда было как в кино. К дому вела дорожка, обрамленная с двух сторон ровно постриженными кустарниками, на пересечениях дорожек стояли мраморные статуи греческих богов и богинь, перед парадным входом главного дома раскинулся цветник с розами.

Ариадна стояла рядом и периодически тихо вздыхала – романтическая натура, что поделать, а потом вдруг свернула на соседнюю дорожку.

– Ты куда? – удивился Марк. – Дом же прямо.

– Я увидела указатель на лабиринт. Ты знаешь, что раньше устраивали растительные лабиринты? Это была одновременно и игра, и способ уединиться.

– И способ потеряться, – пробормотал Марк.

Но все же ему было интересно. Сюда вроде даже наследница из Америки приехала, и народ собирается солидный. И они с Ариадной тут.

Лабиринт оказался маленький. В том плане, что по площади внушительный, а вот по росту… Кустарникам еще предстоит вырасти, чтобы образовать стену. Пока же он был чуть выше колен. В таком не потеряешься. Но любопытно, да.

– Смотри, как все ровно посадили, словно по линейке, – Ариадна рассматривала лабиринт. – Я бы назвала его «Наша жизнь», потому что мы вот так же блуждаем по дорожкам, идем, а потом раз – тупик, и приходится разворачиваться и искать другую тропинку. И так всю жизнь: дорожка, поворот, тупик и снова поиск.

Марк привык к необычным рассуждениям Ариадны, он стал ее понимать.

– И вы тут, – раздалось за их спинами.

Марк с Ариадной повернулись и увидели Надин. Надин была великолепна в белом брючном костюме с заколотыми наверх волосами и крупными золотыми серьгами. Она уже успела слетать на какой-то курорт, поэтому выглядела загорелой и посвежевшей.

– Нас пригласил профессор Шевцов, – сказала Ариадна после обмена приветствиями. – Он сказал, что очень благодарен за найденные в буфете бумаги.

– Вполне в духе профессора, – прокомментировала Надин. – Ладно, хорошего вам дня, рада была увидеться.

Оставив Ариадну с Марком около лабиринта, она направилась к главному дому.

Марк и Ариадна… кто бы мог подумать. Нет, Ариадна, конечно, замечательная девочка, но чтобы Марк обратил внимание на эту мечтательницу… Что ж, парень оказался умнее, чем Надин думала о нем вначале. Впрочем, вскоре она забыла о них. На скамейке в тени сидела беременная женщина. Рядом с ней сидела еще одна, но Надин интересовала только беременная с медными волосами. Именно ее она видела зимой в квартире бывшего мужа. Надо же… И… неужели?

Осознание ситуации остро полоснуло Надин. Она даже остановилась и отвернулась, делая вид, что рассматривает Афродиту. Почувствовала себя вдруг идиоткой, когда приехала к Шевцову зимой с бумагами и предложением родить ребенка. Тогда Надин считала свое предложение жизнеспособным. А что в итоге? Она одна и без ребенка, зато у Шевцова ребенок будет. Ведь это же его ребенок?

Надин резко отошла от Афродиты и чуть не врезалась в бывшего мужа. Он был в компании невысокой и немолодой женщины с коротко стриженными волосами и яркими бусами.

– Простите, – извинилась Надин, посмотрев на поддержавшую ее руку.

Правую. Рука была с обручальным кольцом.

Вот и ответ на вопрос.

– Привет, – сказала она, подняв глаза на бывшего мужа.

– Привет, – ответил он.

– Я не опоздала?

– Нет.

Надин видела, что он спешит, знала, что говорит глупости. До начала официальной части еще оставалось достаточно времени. Более того, ее краткая речь о неожиданной находке в буфете стояла в расписании не первой. Просто требовалось немного времени, чтобы прийти в себя.

– Со мной Элизабет, – сказал Олег, – мне надо отвести ее в дирекцию. Прости, спешу.

– Да, конечно.

Шевцов опустил руку и продолжил свой путь с гостьей. Надин проводила его взглядом.

Женат. Он женат.

Накрывшее ее при виде кольца чувство потери не хотело исчезать. Хотя почему? Странно. Они давно в разводе и давно друг другу никто. Может быть, все дело в том, что в глубине души Надин всегда считала, что в жизни обогнала Олега, ушла далеко вперед, стала более обеспеченной финансово, открыла собственное дело, имела правильных любовников. Он остался позади. А оказалось… именно он сумел в конце концов устроить свою жизнь. Создал семью, ждет ребенка и организовывает торжественное открытие Отрадного – свой проект, свое детище. Из старой полуразрушенной усадьбы он помог сделать новый интерактивный музей для семейного и дружеского времяпровождения, а не только для любителей истории.

Надин провожала взглядом бывшего мужа, найденную им наследницу рода Черкасских и ощущала себя проигравшей стороной.

4

Женя вышла из машины, чувствуя предстартовое состояние. Ведь сейчас ей предстоит настоящее выступление, пусть не ледовое, но тоже очень важное. По этому поводу она долго решала, что на себя надеть, как выглядеть. Женя должна хотя бы попытаться убедить маму Дана… в чем? В том, что она прекрасно подходит ее сыну, несмотря ни на что. В результате специально к поездке в Отрадное Женя купила новый сарафан, который удачно скрывал шрам на ноге.

Дан был сражен – он просто стоял, смотрел на Женю и молчал. Вид имел довольно глупый, поэтому Женька сразу записала себе плюсик. Оставалось надеяться, что в новом наряде она произведет хорошее впечатление и на Полину.

– Пойдем, – Дан протянул руку.

Женя подумала, что Отрадное для них – это уже личное. Осенняя поездка, зимний бал и вот теперь… Она вложила свои пальцы в его ладонь.

– Пойдем.

Летом здесь было все по-другому. Кругом зелень, цветы, новые скамейки.

– Смотри, статуи! – она показала рукой в сторону. – Почти как в Пушкинском музее.

– И телевизионщики.

– Телевизионщиков в Пушкинском не было.

Группа людей с камерой и микрофонами шла по направлению к главному дому. Значит, будет сниматься сюжет для новостей. Размах торжества впечатлял.

– Циммерман! – воскликнула Женя. – Он все-таки приехал, надо же. Представляешь, я рассказала ему про усадьбу и крепостной театр, и он заинтересовался.

Лев Циммерман действительно стоял на одной из лужаек, к нему уже подошел журналист с микрофоном.

– Этот человек всегда использует свой шанс, – сказала Женя, наблюдая за успешным продюсером.

5

Лев Циммерман стоял перед камерой и рассказывал о том, какое это важное событие для отечественной культуры.

– Мы должны знать нашу историю и передавать эти знания подрастающему поколению.

– Всем известно, что зимой вы практикуете выступления наших прославленных фигуристов на открытых катках. Можно ли ожидать, что однажды вы приедете с подобной программой и в Отрадное?

– Очень интересная идея. Если зимой здесь организуют каток, то мы с удовольствием приедем сюда в новогодние и рождественские дни со специальной программой. Мне кажется, это будет здорово. А вообще, хочется сказать спасибо всем тем, кто участвовал в реконструкции этой удивительной и, не побоюсь сказать, уникальной усадьбы. Я знаю, какой вклад в реставрационные работы внес «ВКП-банк», став спонсором проекта. Все помнят имена легендарных меценатов дореволюционной России, таких как Савва Мамонтов, род Морозовых, но я хочу сказать, что в современной России у нас есть свои Мамонтовы и Морозовы. Один из них – Павел Сергеевич Свешников.

Лев Циммерман совершенно не собирался говорить про банк, он хотел рассказать о своих проектах. Вопрос про зимние выступления оказался очень кстати, но во время интервью спортсмен в прошлом и суперуспешный продюсер в настоящем увидел Свешникова. Павел Сергеевич остановился около лужайки и слушал, что говорил Циммерман. А так как в планы Льва Ярославовича входило не только посещение Отрадного с целью поймать вдохновение для будущей постановки, но и познакомиться с председателем правления «ВКП-банка» для возможности в дальнейшем брать кредиты на будущие спектакли по пониженным процентным ставкам, а где-то, может быть, и получить спонсорскую помощь, то он быстро просчитал ситуацию и прорекламировал банк. Бесплатно.

Краткое интервью закончилось, после чего состоялось знакомство Свешникова и Циммермана.

– Не ожидал услышать от вас такие слова в адрес банка, – сказал Павел Сергеевич, намекая на то, что рекламного соглашения Циммерман не подписывал.

– Просто я впечатлен проделанной в усадьбе работой и посчитал нужным озвучить вклад банка в этот потрясающий проект, – скромно ответил Лев Ярославович.

Начало было положено.

6

Нонна, составлявшая компанию Полине, решила немного пройтись.

– Хочу посмотреть, как тут все сделано, если ты не против.

– Совершенно не против. Нечего быть моей сиделкой, сейчас уже Олег придет, не беспокойся.

– Но если что – звони.

– И ты туда же, – вздохнула Полина. – Я не больна и прекрасно себя чувствую.

– Ладно-ладно, я поняла.

Нонна ушла, а вместо Олега появился Даня. И не один. Девушка шла чуть позади, словно прячась за спину сына, хотя держались они за руки.

А Даня не говорил, что приедет не один. Любитель сюрпризов. Впрочем, девушку Полина узнала. Это была Женя. Снова Женя.

Полина вдруг поняла, что даже не удивилась. Скорее она удивилась бы, если бы Даня привез с собой другую девушку.

Это любовь. Ее сын любил, прощал, взрослел… И кто она такая, чтобы что-то ему выговаривать и учить жизни с высоты собственного жизненного опыта, если сама недавно вышла замуж и ждет ребенка?

– Привет, мам, а вот и мы, – Даня наклонился и поцеловал ее в щеку. – Как ты?

– Великолепно.

– Здравствуйте, – сказала Женя.

Ну просто пай-девочка.

– Здравствуй, Женя, – ответила Полина.

Она внимательно смотрела на девушку, пытаясь понять, в этот раз у них надолго или потом опять будут публикации про свободное сердце? Жене было непросто, Полина это видела, но характер брал свое – девушка не опускала глаза.

– Как твои выступления? – спросила Полина, давая понять вопросом, что в курсе ее спектаклей в Сочи.

– Хорошо, но они закончились.

– На новые приглашали?

– Приглашали, и продолжить старые тоже приглашали. Но я отказалась.

Вот, значит, как.

– Почему?

– Я поняла, что тренерская деятельность для меня важнее. И жить в Москве тоже… важнее.

Полина прекрасно понимала подтексты. Ее общение на работе было полно подтекстов. Девочка дает ей понять, что у них с Даном все серьезно. Что же… посмотрим.

– Да, определиться с тем, что важно, часто бывает первоочередным, – ответила Полина и улыбнулась.

Она чувствовала, как напряжена Женя, и вот теперь девушка тоже позволила себе улыбку.

– Очень красивый сарафан, – а это было сказано уже совсем искренне, и улыбка Жени в ответ стала широкой.

А сарафан и правда был необыкновенный. Более того, именно в таком же сюда приехала Агния. Это совпадение Полину позабавило. Но самое главное, Женя в нем смотрелась эффектнее пресс-секретаря. Может, конечно, это было ее субъективное мнение, но Полина искренне полагала, что она очень объективна.

Даня стоял рядом счастливый и довольный. Женя была немного смущена и, ища поддержки, так смотрела на него… влюбленно, что Полина призналась себе: представить рядом с сыном другую девушку она не может.

– Мам, если ты не против, нам еще надо успеть заглянуть в одно место…

– Бегите, – улыбнулась Полина.

7

Свешников в Отрадном был в третий раз. В первый раз он приезжал сюда, когда усадьба была выдвинута в качестве кандидата на участие в программе «Культурное наследие», во второй – неделю назад, чтобы посмотреть, в каком состоянии находятся дела. Чтобы приглашать сюда телевизионщиков, необходимо лично убедиться, что объект выглядит достойно. Действительность превзошла ожидания. А в церкви, на которую он выделил значительную сумму, полным ходом шли реставрационные работы. Для банка участие в программе «Культурное наследие» стало очень успешным. Мало того, что можно наглядно показать, на какие дела ушла часть прибыли, так еще и история с нашедшимися потомками Черкасских обещала стать сенсацией. Банк этим обязательно воспользуется. Полина Воскресенская составила подробный медиаплан. Уже сегодня вечером новость будет транслироваться по телевидению и в Сети. Дальше предполагается сделать отдельный проект «Жизнь в Отрадном» при поддержке банка. Финансовые вложения разумные, но каждый информационный повод пойдет с упоминанием банка. Она очень талантливый специалист, грамотный руководитель, хороший человек… и необыкновенная женщина.

Свешников наслаждался, наблюдая за ней на совещаниях. Полина умела принимать вызов и красиво играла. Она нравилась Павлу Сергеевичу. Нравилась как женщина, но… он слишком долго раздумывал: стоит ли приблизить ее к себе или оставить все как есть. В итоге – опоздал.

Он сам не ожидал, что ее известие о беременности причинит боль. Она свободный человек, она имеет право поступать так, как считает нужным. А потом Полина Воскресенская вышла замуж, сменила фамилию и стала носить обручальное кольцо.

И тогда пришло понимание, что весь последний год он приглядывал эту женщину для себя, но был слишком уверен в том, что она никуда не денется. Это была большая ошибка, а теперь уже поздно.

Свешников увидел Полину издалека. Она тяжело поднималась со скамьи, поддерживаемая мужем. Тем самым профессором, курирующим Отрадное. Свешников должен был признать, что смотрелись они вместе очень трогательно. Только вот видеть ему это не слишком хотелось. Тем не менее правила хорошего тона и элементарная воспитанность требовали иного.

– Добрый день, – приветствовал Свешников пару.

Мужчины пожали друг другу руки.

– Здравствуйте, Павел Сергеевич. – Полина оперлась о руку мужа. – Элизабет Джонсон уже здесь, хозяйка буфета тоже, прибыли продавцы буфета. Они же, получается, дальние родственники Элизабет.

– Их познакомили, – вступил в беседу Шевцов, – надо сказать, все получилось довольно доброжелательно и легко. В принципе, мы можем начинать.

– Хорошо, – Свешников посмотрел на часы. – Давайте минут через десять-пятнадцать, мне надо еще переговорить с директором усадьбы.

Он смотрел на них двоих и понимал, что в банк Полина уже не вернется. Вряд ли она согласится работать в прежнем ритме с учетом маленького ребенка.

Что же… всему на свете приходит конец. И это надо принять.

В директорской было пусто, только в комнате секретаря хозяйничала эффектная брюнетка, совершенно на секретаря не похожая. Она делала себе кофе.

– Добрый день, – поздоровался Свешников, – вы не подскажете, где мне найти Галину Ивановну?

– Увы, нет, – ответила брюнетка и предложила: – Хотите кофе?

Свешников кофе не хотел, вернее, на кофе не было времени, скоро открытие, но почему-то сказал:

– Хочу.

– Сделаем, – улыбнулась незнакомка. – Я уже разобралась с этой кофемашиной. Эспрессо, американо, капучино?

– Эспрессо.

– Так я и думала.

– А о чем еще вы думали?

– Кто вы. – Она повернулась к кофемашине, поставила чистую чашку и нажала на кнопку. – Здесь сегодня нет лишних людей.

– И что говорит ваша интуиция?

– Моя интуиция говорит, что вы кто-то очень важный. – Она вручила ему чашку с эспрессо, а потом представилась: – Надежда, хозяйка буфета, в котором нашли судьбоносные письма. Можно просто Надин.

– Я немного помог с финансами. – Свешников сделал глоток. – И правда хороший кофе.

8

– Ну вот, а ты боялась, моя мама – милейший человек.

Дан куда-то уверенно вел Женю.

– Нам надо найти Ариадну с Марком и не опоздать на открытие, и вообще, мы далеко направляемся?

– Ты до сих пор не догадалась?

– Нет.

– Тогда просто иди за мной.

Вскоре они оказались на лиственничной аллее. Там, где впервые поцеловались. И были здесь совершенно одни.

Деревья вокруг стояли высокие-высокие, уходящие верхушками в небо, а сама аллея была немного заброшенная. Она находилась на краю усадьбы, и здесь еще не успели ничего благоустроить. Нетронутый уголок прошлого.

Сразу вспомнился солнечный осенний день и их первый приезд в Отрадное.

– Скажи, ты уже тогда знал, что у нас все получится? – спросила Женя.

– Не знал, но верил, – Дан провел пальцем по ее щеке. – Не мог же я упустить девчонку, которая так лихо гоняет на машине.

Он наклонился и коснулся губ Жени, а после того, как она ответила на это прикосновение, заметил:

– Ты определенно стала целоваться гораздо лучше.

– Зато ты, как мне кажется, подрастерял квалификацию. Придется попрактиковаться.

И Женя, закинув руки на шею Дану, подставила свои губы:

– Приступай.

– Вот вы где, а мы уж думали, что потерялись по дороге.

Уединение было нарушено. Повернув головы на голос, Женя с Даном увидели своих друзей.

– Честно говоря, мы немного заблудились, – призналась Ариадна, – а все, кажется, уже началось.

Дан глянул на часы:

– И правда началось, тогда нам надо возвращаться.

К площадке перед главным домом они вышли, уже когда были произнесены первые торжественные речи и перед микрофоном стояла гостья из Америки в нарядных крупных бусах. Она говорила по-английски, а находившийся тут же переводчик переводил ее слова.

– Моя мама Ирина считала себя наполовину русской, наполовину француженкой, она так и не смогла полюбить Америку, она говорила по-русски и всегда мечтала побывать в России. Ей это удалось, когда американский театр приехал к вам с гастролями. Мама до конца своей жизни вспоминала те гастроли и Санкт-Петербург. К сожалению, ей не удалось встретиться со своей тетей, но тетя была на спектакле и видела мою маму. У них просто не получилось встретиться. А потом тетя умерла, и связь прервалась. Сегодня же я познакомилась со своими русскими родственниками, снова эту связь наладив, и я очень счастлива.

Элизабет Джонсон сделала перерыв, открыла дамскую сумку, висевшую на ее плече, и вынула оттуда какую-то крошечную коробочку.

– В нашей семье никогда не забывались корни. Эта вещь когда-то принадлежала моей матери, а до нее бабушке Ольге, а до нее – ее предкам. Это табакерка. Я думала, что передам ее своим детям, но поняла, что самое правильное – вернуть эту вещь в ее дом, в родовое поместье Черкасских.

Табакерка