Дом спад. Ольга слушала тишину и прощалась. Отцу и матери казалось, что завтра будет обычный День. Но Ольга знала, что эта ночь навсегда отделит прошлое от настоящего. Утром она уезжает сестрой милосердия на фронт. Будет искать Гору. Пусть это кому-то покажется сумасбродством, но Ольга была уверена, что найдет его. Обязательно найдет!
Сначала, когда в газете напечатали его имя среди без вести пропавших, Оля долго и отчаянно рыдала. Она не верила. Гора, милый Гора, этого не может быть. Потом она поняла, что «без вести пропал» – это не «погиб». Значит, есть надежда, значит, надо или ждать, или искать. Ждать больше Оля не могла. Она каждый День ждала, ища его лицо среди прибывающих в госпиталь со страшными ранениями. Их было много. Господи, как много их было! Еще совсем недавно нежная княжна Ольга Мефодьевна Черкасская падала в обморок от одного вида крови. Сейчас она ассистировала на операциях.
Мама только поджимала губы:
– Я, конечно, понимаю, дорогая, что ты хочешь быть полезной, но можно, как все мы, устраивать благотворительные вечера и аукционы…
– Боюсь, я слишком устаю в госпитале, чтобы приниматьучастие в аукционах, – отвечала Ольга.
Она знала, что была резка и непочтительна, но ничего не могла с собой поделать. Гора, любимый, дорогой, самый лучший человек на свете, был отвергнут ее родителями, потому что в их семье «мезальянса не было и не будет». Ольге прочили в мужья графа фон Келлера – прекрасная семья, приближенная к императорскому дому, и Оля делала вид, что не понимает всех этих совместных прогулок и пикников.
А теперь вот Гора пропал. Ольга знала, что завтра на фронт идет медицинский состав. Хирурги, врачи, сестры милосердия. Она сумеет пробраться незамеченной, она все продумала и одежду приготовила, а когда хватятся да распознают – поздно будет. Состав никто не остановит. И пусть никто ей не верит, пусть, Оля знала, что сумеет найти любимого. Если кто и сумеет, то только она.
Дом спал, вещи собраны, через несколько часов она незаметно выскользнет через черный вход. Только вот… хотелось что-то взять с собой на память о доме. Взгляд упал на крошечную табакерку. Табакерка была недорогой, без инкрустаций и камней. Ее украшала скромная эмаль – белые лилии. Но почему-то именно она всегда привлекала внимание Оли. В юности она даже привезла табакерку из Отрадного, присвоив. Хранила в ней первые записки от Горы. Они и сейчас внутри. Место и время встречи. Гора все понимал, понимал лучше ее. Знал, что пожениться им никто не даст. Их удел – тайные свидания и ворованные поцелуи.
Может быть. А может, и нет. Ольга взяла табакерку с записками и положила ее в заранее приготовленный дорожный саквояж. Память о Горе. Память о доме.
Эпилог
У «Беранже» опять было занято, поэтому они сидели за столиком на крыше своего отеля и любовались вечерним Петербургом. Внизу Невский и питерские дворы-колодцы. И ветер. Совершенно морской. Официант предложил Жене плед, она укуталась им по шею и медленно потягивала красное вино из большого пузатого бокала.
Хорошее завершение хорошего дня.
Они приехали сюда в полдень, город традиционно встретил дождем, но потом смилостивился, показал солнце и позволил своим гостям прогуляться по улицам без зонта. И даже прокатиться на экскурсионном катере по рекам и каналам, проплыть по широкой Неве и послушать рассказы экскурсовода. Хотя слушала Женя невнимательно. Ей нравилось просто кататься на катере вместе с Даном, смотреть по сторонам, восторгаться красотой особняков и ощущать полную свободу и беззаботность. Этого в жизни порой так не хватает.
Следуя порыву, она вынула телефон и сделала селфи с Даном, а потом отправила кадр Ариадне, почти моментально получив зеркальное фото. Только из Рязани. Подруга на выходные поехала к отцу. Поехала вдвоем с Марком. И, судя по сообщениям Ариадны, мужчины друг другу понравились, сойдясь на почве любви к футболу и машинам.
Ариадна: У нас намечаются шашлыки.
Женя: У нас поход в «Беранже».
Но с «Беранже» снова не повезло, однако они забронировали столик на завтра на два часа дня, потому что в семь вечера уже поезд обратно. Выходные пролетают быстро, а в понедельник всех ждет работа.
У Дана очередной проект, у Жени тренировки.
А пока они сидели на крыше, пили вино с сыром и виноградом и наслаждались вечером.
– Там есть белый рояль, – говорила Женя, вспоминая «Беранже», – но я не уверена, что тебе разрешат на нем поиграть.
– А мне больше и не надо. Свою девчонку я уже нашел.
– Так ты не подрабатывал, а искал девчонку?
Дан засмеялся:
– Я совмещал приятное с полезным.
– Мне звонил Циммерман, – сказала Женя, разглядывая вино в бокале.
– Что он хотел?
В последний раз они виделись со Львом Циммерманом на открытии Отрадного. Продюсер был впечатлен усадьбой и сказал Жене, что идея сделать спектакль в духе XVIII века его заинтересовала. Надо только написать хороший сценарий, а потом заняться музыкой. Дело это, конечно, не быстрое, но главное – начать.
А потом их прервали – подошла какая-то девица и представилась пресс-секретарем банка, начала восхищаться гением Циммермана, попросила с ним фото и отодвинула Женю. Впрочем, фото делала Женя, поэтому девице пришлось обратить на нее свое внимание и заметить, что обе они в одинаковых платьях. Женю данный факт повеселил – надо же! А вот пресс-секретарь была явно недовольна и остаток дня старалась рядом с Женей не появляться – обходила ее стороной.
Дан забавлялся этой ситуацией и шептал Жене на ухо:
– Ты выиграла, ведьмочка.
– Ты так считаешь?
– Конечно. Ведь это не ты от нее бегаешь, а она от тебя.
И хотя в тот день на начало торжественной части они опоздали, все же успели увидеть главное – передачу старинной табакерки и нескольких писем, полученных дедом Элизабет из России. Образовалось небольшое собрание двухсторонней переписки. Профессор Шевцов сказал, что такие материалы достойны отдельной экспозиции в музее.
Полина не стала дожидаться окончания праздника. Чуть позже Дан отвез ее в гостиницу отдохнуть и оставил под присмотром тети Нонны. Жене понравилась эта живая и эмоциональная женщина, все время сокрушавшаяся, что Дан так и не стал музыкантом.
– Музыкантом ладно, – сказала по дороге домой Женя, – ты не стал шеф-поваром.
Он в ответ лишь посмеивался.
А через месяц им всем пришлось сильно поволноваться. У Полины раньше времени начались роды, ребенок родился недоношенным, но угрозы для жизни ни ему, ни матери не было. Повезло, что, когда все началось, Дан находился у мамы и сразу же позвонил отцу. Скорая прибыла через несколько минут и отвезла Полину в хорошую клинику с квалифицированными врачами. Туда же вскоре прибыл и Шевцов, который участвовал в конференции, посвященной сохранению архитектурных памятников Москвы. Дан позвонил и ему.
Женя сидела дома, гипнотизировала взглядом телефон и очень волновалась. Выдохнула лишь тогда, когда Дан позвонил и сказал, что все в порядке, мальчик.
Шевцова в тот вечер он привез к ним. На профессоре лица не было, хотя он старался держаться. И Женя слышала, как в соседней комнате Дан говорил по телефону отцу:
– Спасибо, папа.
Она никогда не спрашивала Дана о взаимоотношениях его родителей. Знала только, что они в разводе и он любит обоих. Но недели через две, когда переживания улеглись, и молодую маму с новорожденным, набравшим вес сыном выписали, Дан пришел домой, молча открыл начатую бутылку коньяка, плеснул в бокал янтарной жидкости и долго смотрел в окно, прежде чем сделать первый глоток.
– Что-то случилось? – Женя тихо подошла и коснулась ладонью его спины.
– Да. После развода моя мама много лет не общалась с отцом, так получилось. А сегодня она набрала его номер, и они впервые поговорили. Я так долго этого ждал.
Тогда Женя поняла, какую боль он носил в себе все это время, оставаясь в глубине души маленьким мальчиком. Потому что для родителей мы всегда маленькие, а они для нас всегда взрослые.
Женя прислонилась щекой к его спине и ничего не сказала. Все слова были лишними. Они так и стояли, пока он пил коньяк, а потом повернулся и обнял ее.
– Она сказала ему «спасибо». И я знаю, что для отца это было очень важно.
Эти сложные дни сблизили Женю и Полину. Оказалось, что ребенку нужно много всего – распашонки, памперсы, присыпки. Ничего заранее куплено не было, и этим, пока Полина лежала в больнице, занималась Женя, которая, конечно, не разбиралась в тонкостях, но по-любому соображала лучше мужчин. Между Полиной и Женей завязалась переписка, начавшаяся с решения вопросов первой необходимости и постепенно перешедшая на другие темы. Женя почувствовала, что мама Дана ее приняла. Преждевременное рождение ребенка всех сплотило, и теперь они ощущали себя настоящей большой семьей. А мальчика назвали Денисом. Денис Олегович Шевцов – звучит.
Теперь все было позади. Ребенок окреп и хорошо развивался. А в прошлые выходные был даже устроен совместный обед дома у Полины и Олега. Приготовление обеда Дан полностью взял на себя, возложив на Женю роль помощницы.
– Так что хочет Циммерман? – повторил свой вопрос Дан.
– Он пригласил меня принять участие в новогоднем спектакле. Всего десять дней и все в Москве.
– Что за спектакль?
– «Золушка». И я думаю согласиться.
– Ты будешь Золушкой? – Дан медленно пил вино и смотрел на Женю.
– Для этой роли у меня нет партнера. Мой принц еле стоит на коньках. Мне предложили роль сестры. Старшей.
– Это той злюки с сороковым размером ноги? – уточнил Дан со смехом. – Ты справишься.
И тут же получил ощутимый тычок в бок.
– Эй, осторожно! Принцы на дорогах не валяются.
– Будешь издеваться, не приглашу на премьеру.
Глаза Дана стали серьезными.
– Когда думаешь соглашаться?
– Завтра, сегодня уже поздно и вообще, хочется просто посидеть и ни о чем не думать.