– Опасаются, – кивнула я. – Елисей, к слову, не возражает. Он давно понял, что на меня можно положиться во всем.
В глазах Ратибора промелькнула грусть.
– Изменилась ты, сестрица, – тихо сказал он. – Раньше кроткая была, нежная, ласковая. А как из хрустального гроба вышла, холодная стала, жесткая, как кремень. Песни больше не поешь, рукоделие забросила, одна политика на уме.
Я тихо усмехнулась.
– Неужто ты думал, Ратиборушка, что от ТУДА человек может прежним вернуться? Я ведь тогда умерла, братец. Взаправду умерла. Старая ведьма свое яблоко хорошим ядом натерла. Если б не Елисеева любовь, не беседовали б мы с тобою сейчас. Он же полсвета объехал, когда я из дворца пропала. Все искал меня, ненаглядный. А как нашел, с того света вытянул. Знаешь, Ратибор, он сейчас единственный беседует со мной, как с прежней. Остальные боятся, глаза прячут, ладанки на шеи нацепили. Шепчутся, что, мол, царевна-то из леса нежитью вернулась. И взор у нее колючий, как лед, и голос холоднее стали. А уж находиться рядом с ней и вовсе невозможно – в дрожь бросает и хочется бежать без оглядки. Меня из дворни только чернавка терпит, да старая нянюшка. Но и они ладанки себе пошили.
– А ты…
– А мне все равно, Ратибор. Правда все равно. Нежить? Пусть так. Зато бояре-министры пикнуть в моем присутствии боятся и слушаются, как верные собаки. Евпат и тот на колени при виде меня падает и лбом пол прошибает. Чтобы взглядом не встречаться, наверное. Что до рукоделия, так оно мне больше не интересно. Право, Ратибор, до ниток ли, когда вокруг творится такое безобразие? Видел бы ты, что бояре с казной царской сделали! Пока батюшка жив был, они, ироды, из нее помаленьку воровали, а как преставился, осмелели. Елисей добрый, покладистый, в кулак проходимцев взять не смог. А я смогла. И держу, милый брат, крепко. Кого пряником брать пришлось, кого кнутом, а кому довелось и на дыбе повисеть. Зато теперь со мной никто не спорит. Знают, что это большими неприятностями чревато. А песни я до сих пор пою. Только вы, братья, далеко и их не слышите.
Ратибор улыбнулся снова.
– Хорошая ты хозяйка, Елена, – сказал он. – И в доме нашем порядок навела, и в целом царстве. Города у тебя богатые, деревни зажиточные, воины храбрые и умелые.
– За воинов тебе, Ратибор, спасибо сказать надо. А еще Авдею, Борису, Игнату, Ярополку, Всеволоду и Мстиславу. Стоило с вас опалу снять да из леса вывести, как границы стали крепкими, а воины отважными. Что бы я без вашей помощи делала, не знаю. Сгинула бы, наверное. Причем, еще пять лет назад, в лесной чаще.
Щеки богатыря тронул румянец.
– Повидаться бы нам с тобой, сестрица. Ты хоть и изменилась, а мы тебя любим по-прежнему.
– Как с богужанами разберемся, соберу вас в столице, – кивнула я. – Пир на весь мир устроим. Пока же связь через зеркала будем держать.
– Все забываю спросить, откуда у тебя это диво-дивное взялось?
– От мачехи, – усмехнулась я. – Первое-то зеркало она в отцовский терем после свадьбы принесла. Глупая баба. У этого артефакта возможности неограниченные, он все на свете показать может. А она у него лишь про красу свою спрашивала. Думала, что никто об этом не знает, а старая нянька все подсмотрела и слова заветные запомнила. Как мачеха от злости померла, зеркало из ее опочивальни забрала и мне принесла.
– Так царица ж его разбила.
– Что ты! Такие артефакты так просто не уничтожить! Их чародеи на века делали. Это мне Евпат сказал, когда для вас с братьями другие зеркала мастерил.
– Дела… – протянул Ратибор. – Никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь.
– Верно, – согласилась я. – А дел, меж тем, все еще много. Поговори сегодня с Игнатом, пусть пришлет к тебе лучников. Они у него лучшие, в своем искусстве богужанским не уступят. А Всеволод на днях обмолвился, что чудо-машину мастерит, вроде катапульты. Только прицел у нее точнее и дальность лучше. Поинтересуйся, как она сейчас поживает. Если готова, пусть к тебе привозит. Испытаете ее на богужанах.
– Да уж, этого добра у нас хватает, – хохотнул Ратибор. – Испытывай, не хочу. Спасибо за совет, сестрица.
– Всегда пожалуйста. Ладно, хватит лясы точить. Надо с Евпатом по поводу порталов переговорить.
Взгляд богатыря снова погрустнел.
– Эх, Елена, размахнулась ты в царстве не на шутку – серьезно сказал он. – Как бы боком все это не вышло.
– Не переживай, – так же серьезно ответила ему. – Меня после смерти уже ничто не пугает. В том числе возможность умереть повторно. Ты знаешь, я порядок люблю, а потому буду его поддерживать до тех пор, пока есть силы. К тому же, у меня есть муж и братья, которые хоть и названные, а все ж лучше и вернее кровных. С такой поддержкой мне ничего не страшно.
Ратибор улыбнулся – нежно и очень печально.
– Береги себя, сестра. А мы для ничего не пожалеем – ни меча, ни жизни.
В порядке очереди
Замок дракона был виден издалека. Его башня возвышалась над лесом и холмами, как замшелая гора, наводя одним своим видом уныние и тоску.
Адриан Эйр остановил скакуна, дабы прикинуть, есть ли к логову чудовища более короткий путь. Судя по тому, что замок с трех сторон был окружен водой – его по дуге огибала местная река – добраться до твердыни можно было только по открытой дороге, позволявшей заметить всадника едва ли не сразу. Решив, что так даже лучше, рыцарь достал рог и громко затрубил, одновременно пуская коня вперед.
На пронзительный голос рога округа ответила тишиной.
– Эй, дракон! – закричал рыцарь, подъехав к крепостной стене. – Выходи на честный бой!
За оградой послышался топот гигантских ног.
– Кто посмел потревожить мой покой?
От драконьего рыка земля под лошадиными копытами ощутимо дрогнула. У Адриана нехорошо екнуло сердце.
– Я – лорд Эйр, – крикнул он, усилием воли беря себя в руки. – Пришел сюда, чтобы вспороть твое поганое брюхо и освободить из плена принцессу Ариэллу!
– Глупец! – над крепостной стеной показалась большая зубастая голова, покрытая изумрудной чешуей. – Сейчас ты пожалеешь, что рискнул бросить мне вызов!
Мгновение – и в небо над воротами замка взмыл огромный ящер с широкими кожистыми крыльями, а в рыцаря тотчас же полетела струя гудящего рыжего пламени. Эйр едва успел укрыться от нее щитом, после чего достал из-за спины копье и прицельно метнул его в дракона.
Тот набрал высоту, не давая оружию достигнуть цели, а затем развернулся и, обнажив когти, кинулся вниз – прямо на всадника. Однако в нескольких метрах от земли вдруг сделал кульбит и снова набрал высоту.
– Что это у тебя в руках, рыцарь? – с тревогой спросил дракон, кивнув на длинный меч, который Эйр поспешно достал из ножен. – Уж не Мьессер ли?
– Узнал свою смерть, мерзкая ящерица? – оскалился лорд. – Да, это он – единственный в мире меч, способный пробить твою бронированную чешую. Мне дал его отец несчастной принцессы, которую ты вероломно похитил!
– Послушай, рыцарь, – дракон мягко опустился на край стены. – Быть может, нам стоит договориться? Ты спрячешь эту железку, а я, так уж и быть, отдам тебе Ариэллу.
– Испугался, зеленый? – захохотал Эйр. – Трусливый змей! Ну уж нет, одной принцессой ты теперь не откупишься. Вместе с девушкой дашь мне золота. У тебя его наверняка много.
– Двух мешков хватит? – деловито уточнил ящер.
– Смеешься? – рыцарь махнул мечом. – Семь мешков. А лучше девять!
– Хорошо-хорошо, – закивал дракон. – Сейчас все будет. Только, ради святого неба, убери Мьессер.
Как только клинок исчез в ножнах, ящер нырнул в замковый двор, и через несколько минут из его ворот выехала повозка, груженная туго набитыми мешками. Вслед за ней выбежала высокая девушка в красивом голубом платье и атласных туфельках. Лицо девушки было скрыто легкой вуалью.
– Мой герой! – воскликнула она. – Вы освободили меня из плена! Теперь мое сердце навеки принадлежит вам.
Губы рыцаря растянулись в улыбке.
– Я рад служить вам, сударыня.
– За храбрость и отвагу положена достойная награда, – продолжила девушка, ловко забираясь в повозку. – Я попрошу отца, чтобы он позволил нам обвенчаться. Хотите стать королевским зятем, лорд Эйр?
– О, ваше высочество! Вы окажете мне этим великую честь!
…Когда повозка с золотом, рыцарем и принцессой скрылась из вида, дракон постучал когтем в ставни одного из замковых окон. Они тут же открылись, и перед ящером появился кругленький лысоватый мужчина в дорогом сюртуке и с широкой золотой цепью на короткой шее.
– Что скажете, господин министр? – поинтересовался дракон. – Как все прошло?
– Замечательно, – кивнул министр. – Хотя, на мой взгляд, ваш поединок получился слишком коротким и театральным.
– Без театральности нельзя, – серьезно заметил дракон. – Вооруженные скоморохи, которые приезжают в мой замок за принцессами, должны чувствовать себя героями.
Толстяк махнул рукой.
– Пусть так. Главное, что лорд согласился жениться на Ариэлле. Надеюсь, она проявит сознательность и не покажет ему своего лица до самой столицы.
– С девушкой был проведен подробный инструктаж, – сказал ящер. – Впрочем, моя помощница сделала ей хороший макияж. Лорд не увидит ни ее прыщей, ни родинок, ни отсутствия бровей.
– Но сами-то черты лица у нее остались прежними, – вздохнул министр. – А уж характер пудрой и подавно не исправить…
Дракон хмыкнул.
– Да, после свадьбы сэра рыцаря ждет сюрприз. Что с моей оплатой, господин министр?
– Как и договаривались: оставшиеся десять мешков золота можете забрать себе.
– Десять? Вы хотели сказать двенадцать, министр. А еще восемь подвод с капустой и баклажанами.
– Господин дракон, зачем вам столько? С овощами все понятно, но для чего вам такие деньги? Вы едите их вместе с баклажанами?
– Баклажаны я ем вместе с говядиной, а она нынче стоит дорого. Свинина, к слову, тоже. А уж в какую сумму обходится содержание замка и слуг, вы знаете сами. И не делайте такие удивленные глаза. Я вообще живу в пещере и эти каменные хоромы мне ни к чему. Замок и слуги нужны исключительно для комфорта венценосных девиц.