Я вынула из подмышки папку с технической документацией, которую сегодня мне доставил будущий жилец, и раздала соседям ксерокопии бумаг.
– Этот Медведев – успешный бизнесмен, – начала рассказывать я, пока остальные листали документы. – Все работы он проведет за собственный счет. А еще отремонтирует подъезд, заменит светильники на лестничных площадках и решит-таки проблему со счетчиками и теплораспределительным узлом.
Соседи переглянулись.
– Неплохо, – резюмировала Сестричкина. – Откуда он взялся, такой щедрый? И зачем ему понадобилось возводить этот чердак?
– Мы живем в элитном районе, – напомнила ей. – И наша трехэтажка – элитной постройки.
– Скорее исторической, – фыркнула Лягушкина. – Этому дому столько лет, что и подумать страшно. А ремонт, кстати, ему бы не помешал. Причем, капитальный.
– Ваш Медведев – странный человек, – заметила Мышкина. – В этом районе немало элитного жилья. Неужели нельзя было выбрать что-то другое, поновее?
– Ирина Борисовна, какая разница, что и почему он выбрал! – воскликнула я. – Главное, и дом, и мы сами получим от нового жильца большую финансовую выгоду. Конкретно вы, кстати, деньги на покраску подъездных стен так и не сдали.
Мышкина покраснела.
– Если этот Медведев так щедр и богат, быть может, нам правда удастся уговорить его… ммм… проспонсировать капитальный ремонт? – тихонько предложил Зайцев.
– Думаю, удастся, – просияла я. – Я тоже об этом подумала, Николай Александрович! Помощи от городской администрации мы будем ждать до китайской Пасхи, а Медведев – вот он, станет жить рядышком. Ну же, соседи, неужели мы настолько глупы и недальновидны, что пожалеем для хорошего человека десяток квадратных метров крыши?
…Спустя десять минут, попрощавшись с жильцами и пересчитав подписи в согласии на реконструкцию дома, я достала мобильный телефон и набрала знакомый номер.
– Валерий Павлович? Здравствуйте. Это Наталья Мухина-Горюхина. Я только что провела собрание. Да, все согласны и всё подписали. Не стоит благодарности, Валерий Павлович. Впрочем, нет, стоит. Пятьдесят тысяч, как мы с вами и договаривались. А еще ремонт подъезда, счетчики, светильники… Прекрасно. С вами очень приятно иметь дело.
Вой сирены был таким громким, что его наверняка было слышно на окраине города. Впрочем, он здорово заглушал ругательства, которые неслись со всех сторон, и это, несомненно, было большим плюсом. Единственным плюсом всего сегодняшнего дня.
Мы с соседями стояли на улице и молча смотрели, как люди в зеленой и голубой форме прыгают по развалинам нашего дома.
Сестричкина куталась в крошечный полупрозрачный халатик и тихо всхлипывала. Комаров, сгорбившись, сидел на чудом уцелевшей скамейке. Ирина Мышкина время от времени бросала на меня многозначительные взгляды, однако не говорила ничего – наверное, из-за нервного потрясения.
Собственно, в шоке сейчас пребывали все. Оно и не удивительно – трудно оставаться хладнокровным, когда тебе на голову падает потолок.
Веса мансарды наш дом все-таки не выдержал. Хотя назвать этим простым скромным словом дворец, который господин Медведев водрузил на крышу, было бы неправильно.
Спустя несколько часов после того, как строители установили сию конструкцию, по стенам побежали широкие трещины, а потом трехэтажка просто развалилась на части.
Жильцы, к счастью, не пострадали – сумели вовремя среагировать и выскочить на улицу.
– Что же мы теперь будем делать? – сквозь слезы пробасила Лягушкина. – Где станем жить?
– Надо думать, там, куда нас поселят, – ответил ей Зайцев. – По закону, нам должны предоставить временное жилье.
– Придется восстанавливать документы и банковские карточки, – тяжело вздохнул Волков. – Вряд ли под завалами хоть что-то уцелело.
Соседи дружно вздохнули в ответ.
Да… Видимо, подпускать Медведева к нашему дому все-таки не стоило. Впрочем, сделанного уже не исправить. Тем более, деньги за успешное проведение переговоров с жильцами чудак-бизнесмен мне уже перевел.
Я незаметно пощупала свой карман. Что ж, карточка на месте, и это не может не радовать. Не знаю, как у остальных, а у меня проблем быть не должно – ни с жильем, ни с чем-либо другим. Реконструкция, в конце концов, была законной. У Медведева даже есть заключение независимых экспертов, подтвердивших, что никакого вреда от мансарды нашему дому не грозит. В том, что постройка все-таки рухнула, виноват кто угодно, но только не я. И это самое главное.
Что до всего прочего…
Меня давно зовут в соседний дом председателем ТСЖ. Думаю, стоит согласиться.
Бабушка
Иванушка ел пирожки с таким аппетитом, будто его не кормили несколько дней. Я сидела рядом и, подперев щеку рукой, почти с наслаждением следила за тем, как с большого белого блюда исчезает моя выпечка.
– Кушай, золотце, кушай, – проворковала я, когда ребенок с сомнением посмотрел на очередную булочку.
Ванюша сделал из большой кружки пару глотков вишневого компота и все-таки потянулся за пирожком.
В этот самый момент дверь моей избушки распахнулась, и на пороге появилась девочка лет четырнадцати, запыхавшаяся и всклокоченная.
– Ба, у тебя совесть есть? – громко вопросила она, впериваясь в нас с Иванушкой возмущенным взглядом.
– Ягодка моя пришла! – я всплеснула руками и, вскочив на ноги, кинулась ее обнимать. – Заходи, Аленушка, заходи, моя красавица!
Внучка ласково ответила на объятие, послушно вытерпела три звонких поцелуя.
– Отчего же ты так раскраснелась? – спросила я, подталкивая ее к столу. – Бежала от кого?
– Бежала, – фыркнула Аленка, падая на лавку рядом с братом. – Но не от кого, а за кем. Что за фокусы, бабушка? Ты зачем приказала своим гусям Ивашку украсть?
– Не украсть, а привезти, – поправила я, придвигая к ней блюдо с пирожками. – Забыла, как сама на них кататься любила?
Сейчас-то мои помощники ее, небось, и не поднимут. Вытянулась, выросла – настоящей невестой стала. Только отчего ж она такая худая? Надо Марьюшку попытать: не кормит она детей, что ли?
– Помнить-то я помню, – буркнула внучка. – А только меня гуси-лебеди при свидетелях ни разу не воровали. А тут полдеревни видело, как они Ивашку унесли!
– Да ты что? – испугалась я. – И отец ваш видел?!
– Если бы отец видел, вместо меня сюда пришел бы он, – заметила Алена. – Они с мамой сейчас на ярмарке. Зато соседские девчонки – нет. Мы с ними как раз в горелки играть начали, а тут твои пернатые. Брата на крылья подхватили и – в темный лес. Знаешь, какой крик поднялся? Жуть! Это мне известно, что гуси Ивашке ничего плохого не сделают, а подруги разом все заголосили: понесли, мол, гуси-лебеди дитя страшной ведьме на съедение, отправляйся, Алена, брата выручать.
– И что же тут такого? – удивилась я. – Разве плохо, что ты ко мне в гости пришла? Мы с тобой, почитай, месяца три не виделись. А тут вроде как повод.
– Повод? – взвизгнула Аленка. – А кто по дороге к избе заколдованных предметов наставил? Я от печки твоей еле отвязалась! Пришлось делать вид, будто взаправду пироги ржаные ем. А яблоня? Она ведь меня едва ветками не посекла, насилу от нее увернулась. Молочная река и вовсе шедевр. Я по ее кисельным берегам ползком передвигалась. Скользко там до невозможности!
Я развела руками.
– Что поделать, ласточка, мне репутацию поддерживать надо. Кто ж меня бояться будет, если до моей избы каждый встречный-поперечный без труда добраться сможет?
– А зачем этим встречным-поперечным тебя бояться? – удивилась внучка. – Ты же у нас добрая и ласковая.
– Добая, – согласился Иванушка.
Я чмокнула малыша в кудрявую макушку.
– Злой колдунье люди за услуги платят гораздо больше, чем доброй, – ответила Аленушке. – Жить-то, детки, на что-то надо.
Алена взяла с блюда булку, откусила кусочек.
– Ты, бабуль, яблоню хотя бы убери. А то до тебя не только чужаки, но и родные внуки добраться не смогут.
Я улыбнулась и кивнула головой. Зачарованное дерево убрать – не проблема. Другое дело, что даже без яблони чаще одного раза в три-четыре месяца я внуков видеть все равно не смогу. Их ко мне попросту не отпустит отец.
Мысленно вздохнула. Что поделать, отношения с зятем у меня не заладились с самой первой встречи. Хоть на Марьюшке моей он женился сознательно, прекрасно понимая, кто ее мать, тещу-колдунью так и не принял. Сколько мы с дочерью не бились, сколько не убеждали оставить глупые людские суеверия, а только все было без толку. Тяжело ему, простому сельскому кузнецу, осознать: то, что тебе кажется непонятным, не всегда бывает плохим или опасным.
И Бог бы с ним, упрямцем стоеросовым, а только зятек разлюбезный все силы приложил к тому, чтобы отвадить меня и от своего дома, и от своих детей.
Если по поводу первого я не шибко убивалась – у нас с Марьей давно выработаны свои способы связи, то по внукам скучала – хоть волком вой. Своих ангелочков я люблю до беспамятства. Вот и приходится хитрить да изощряться, чтоб увидеться с ними хотя бы на часок. То гусей привлеку, то портал открою, то еще что-нибудь придумаю.
Хотя, сдается мне, скоро мы будем встречаться с ними гораздо чаще. С Аленушкой, по крайней мере, точно. Вон как ловко она стражей волшебных обошла! Значит, в лесу уже не заплутает, сама, без матери, дорогу к моей избе найдет. Когда отца дома не будет.
– Знаешь, бабуль, мы, наверное, пойдем обратно в село, – сказала внучка. – Пока из чащи выйдем, вечер настанет, а там и отец с матушкой с ярмарки вернутся.
– Хорошо, – согласилась я. Детям, к сожалению, и правда пора возвращаться. – Ты, ягодка, пирожков с собой возьми. Подружек угостишь. Тех, которые видели, как гуси Иванушку ко мне уносят. Только прежде чем угощать, слова скажи заветные, те, которым я тебя в прошлую нашу встречу научила. Девочки тогда поверят всему, что ты расскажешь, и лишнего болтать не станут.
– Ладно, – кивнула Алена, собирая выпечку в узелок.
Ванюша же прижался ко мне и захныкал.