– Не реви, – ласково сказала ему сестра. – Мы с тобой завтра снова к бабушке придем. В полдень, когда у батюшки в кузнице будет самая работа. Я дорогу теперь хорошо знаю. А яблоню, бабуль, правда убери. Дикая она у тебя. И дерется.
Тепло ли тебе, девица?
Ветер был таким студеным, что пробирал до костей.
Медленно, еле переставляя ноги от усталости, я брела по заснеженной лесной тропинке, зябко кутаясь в старую латаную шаль. Мой вытертый полушубок, в котором и в солнечные дни было не очень-то жарко, стоял колом и совсем не грел. Пальцы рук, укрытые тонкими рукавичками, от холода едва разгибались и почти потеряли чувствительность.
Похоже, выйти к деревне до темна я не сумею.
Странно. В здешних местах мне с детства знакома каждая тропка, каждый куст, однако эти сосны и ели я совершенно точно вижу в первый раз. Святые небеса, неужели отец поддался влиянию своей жены и привез меня в лес не за валежником, а на верную смерть?!
Нет, этого не может быть. Какие бы не были у нас с мачехой отношения, ему-то я по-прежнему родная единственная дочь! Батюшка, конечно, человек мягкий, ни с Евдокией, ни с дочкой ее не спорит и не ссорится, но ведь не настолько же он тих и забит, чтобы поддаться уговорам супруги и выгнать меня из дома?
На глаза навернулись слезы. Я быстро смахнула их рукавом полушубка.
Да, мачеха меня не любит. Но она не дура и должна понимать, если я замерзну в лесу, это вызовет в деревне много пересуд – что мы с отцом отправились за валежником, почитай, все соседи видели. А ну как сельский голова у нее поинтересуется: куда, Евдокия, делась твоя падчерица?
Впрочем, у мачехи на любой вопрос ответ найдется.
Мне же вот еще что интересно: если я сгину, кто ей избу будет убирать? И стирать, и стряпать, и репу выращивать? Не Марфушеньку же она свою к печке поставит да в огород отправит! Или я так ей опостылела, что Евдокия готова взять на себя всю работу, лишь бы от меня избавиться?..
Из груди невольно вырвался вздох.
Ладно, об этом я у мачехи спрошу лично, как только доберусь до дома. Вернее, если доберусь. Поначалу-то я шла по следу, оставленному полозьями батюшкиных саней, а теперь брела наугад – поднявшийся ветер замел и следы, и все пути-дороги.
В какой-то момент ноги мои подкосились, и я кулем шлепнулась на снег у ствола высокой раскидистой елки. Подняться не смогла – тело категорически отказалось слушаться.
Прислонившись к широкому стволу, несколько минут тупо смотрела, как в темнеющем небе кружатся снежинки. Потом плечи мои обмякли, а веки, неожиданно ставшие тяжелыми, сами собой сомкнулись…
Очнулась я от того, что кто-то теплыми жесткими ладонями легонько хлопал меня по щекам.
– Эй, – позвал кто-то негромким приятным голосом, – красавица, ты жива?
От холода и усталости я почти одеревенела, поэтому едва осилила открыть глаза. При этом единственным, что мне удалось рассмотреть, оказались большие серые очи, окруженные белесыми пушистыми ресницами.
– Жива, – чуть слышно выдохнула я.
– Слава небесам, – сказал кто-то. – Потерпи, милая, я тебе помогу.
Сильные руки осторожно подняли меня с земли и почти сразу опустили на что-то мягкое, после чего с головой укутали в нечто мохнатое и тяжелое. От внезапного тепла мои веки снова сомкнулись, и я опять провалилась в глубокий сон.
На этот раз к жизни меня вернул солнечный луч. Он так ярко светил в закрытые глаза, что волей-неволей пришлось проснуться. Сладко потянувшись, я перевернулась со спины на живот и, пытаясь спрятаться от утреннего света, зарылась лицом в подушку.
Погодите-ка. В подушку?!
Из лежачего положения тут же перетекла в сидячее и с тревогой огляделась по сторонам. Оказалось, что я сижу на кровати в просторной незнакомой опочивальне. Судя по богатой обстановке, эта комната находилась не в крестьянской избе и даже не в купеческом доме. Ее стены и потолок украшали бело-голубые узоры, напоминающие затейливые рисунки мороза, кровать и стоявшая неподалеку лавка были сделаны из крепкой дорогой древесины, а расположившийся на точеном столе кувшин для умывания – из серебра. Кроме того, в комнате имелся большой кованый сундук, книжный шкаф и два широких окна, из которых лился яркий солнечный свет.
Как же я здесь очутилась? В памяти тут же всплыли большие серые глаза и тихий ласковый голос.
Я откинула одеяло и опустила ноги на пол.
О! А спала-то я в одежде. Шали, валенок и полушубка на мне, конечно, не было, зато сорочка и сарафан никуда не делись. Да и чувствовала я себя так замечательно, будто не по лесу полдня ходила, а сидела дома в тепле.
Похоже, мой спаситель не только добрый человек, но и хороший лекарь.
Я на цыпочках подошла к двери, осторожно заглянула в соседнюю комнату. Выглядела она примерно так же, как и спальня – в причудливых морозных узорах и с красивой дорогой мебелью. И в ней не было ни души.
Осмелев, прикрыла за собой тяжелую дубовую створку и пошла искать хозяина сего чудного жилища.
Поиски оказались напрасными – кроме меня в доме никого не было. Между тем, даже беглый осмотр терема отлично дал понять, у кого в гостях я нахожусь.
Собираясь на вечорки, мы с подругами любили шептаться о снежном колдуне, который живет в самой чаще леса. Старухи говорили, будто этот колдун повелевает вьюгами и буранами, что во всей округе ни одна снежинка не упадет на землю без его ведома. Что силен чародей, строг и справедлив, что с простым людом не якшается, а если встретит кого на своем пути, требует почтения.
Похоже, именно снежный колдун меня и спас. Что ж, старухи говорили правду, этот человек действительно силен и справедлив. А еще одинок – судя по паутине и пыльным полам, его дому очень не хватает женской руки.
Дабы как-то отблагодарить хозяина за доброту, я решила навести в тереме порядок. Отыскала в кухне веник и пару мятых замызганных тряпок, с их помощью прогнала пауков, смахнула пыль. В стоявшем в сенях ведре натопила снега и вымыла пол. Разбросанные по лавкам книги и свитки сложила аккуратными стопками.
Немного порывшись в кухне, обнаружила яйца, молоко, масло, муку и мешочек сахарных брусочков. Взяв всего понемногу, замесила тесто и испекла румяных блинов.
Надеюсь, снежный хозяин простит мне эти вольности. Право, уж очень хочется сделать для него что-нибудь хорошее.
Со всеми делами я справилась в два счета – спасибо мачехе, своими криками и пинками она научила меня работать и быстро, и прилежно.
Стоило присесть на лавку, чтобы передохнуть, как со стороны кухонного окна донесся громкий протяжный вопль. Я обернулась на звук и встретилась глазами со странным всклокоченным существом, которое, цепляясь за резной наличник, заглядывало в оконное стекло. Внимательнее вглядевшись в косматого незнакомца, я опознала в нем большого белого кота, явно желающего попасть в дом.
Наверное, этот кот – домашний любимец снежного чародея. Он наверняка голоден и замерз – на улице вон какая холодина!
Я налила в блюдце молока и поставила его на подоконник. Потом открыла окно и впустила несчастного зверя внутрь.
Кот осторожно ступил с улицы в теплую кухню, бросил на меня оценивающий взгляд, а потом накинулся на угощение, да с такой жадностью, будто его неделю держали впроголодь. Съев молоко, зверь неторопливо подошел ко мне, обнюхал мои ноги, а потом, забавно подняв хвост, потерся о мои колени. Спустя минуту, мы уже сидели на лавке и обнимались.
Кот позволил почесать себя за ушком и пригладить всклокоченную шерсть, а затем вдруг соскочил с рук на пол и шмыгнул под стол.
В тот же миг послышались шаги, и в кухню вошел высокий мужчина в богатой голубой рубахе. Сначала мне показалось, что это крепкий степенный старец, но потом я с удивлением поняла, что ошиблась. Мужчина был молод и даже красив, однако его белоснежные волосы, брови и густая короткая бородка создавали впечатление, будто он гораздо старше, чем есть на самом деле.
– Я уж решил, что случайно в чужой терем забрел, – с улыбкой сказал мужчина. – Вокруг такая чистота! Да еще блинами пахнет.
Я встала с лавки и поклонилась ему в пояс.
– Не прогневайся, добрый хозяин, что без спросу твои вещи брала, да припасы перебирала. Уж очень хотелось отблагодарить тебя за доброту и заботу.
Мужчина подошел ко мне почти вплотную.
– Было бы за что благодарить, красавица. Это я тебе спасибо сказать должен. В моем доме такого порядка отродясь не бывало. Как зовут-то тебя, милая?
– Настасьей.
– Настенька, стало быть, – снова улыбнулся он. – А я – Исгерд. Давай, Настенька, блинов отведаем? Очень уж они у тебя аппетитные.
Мы сели за стол друг напротив друга. Мой новый знакомый махнул рукой, и рядом с блинами очутилась большая крынка молока и банка с каким-то вареньем.
Только приступили к еде, как ко мне на колени прыгнул давешний белый кот. Увидев его, Исгерд едва не подавился.
– Ты что здесь делаешь? – строго сказал он животине. – А ну брысь отсюда!
Зверь сжался, но остался на месте. Я ласково погладила его по спине.
– Это я его впустила, – сказала чародею. – Котику было холодно на улице, и я подумала…
– Котику? – изумился Исгерд. – Настенька, это вовсе не котик. Это юки – дух снега. И его место как раз на улице. С недавних пор это наглое существо повадилось забираться в мой дом. Я всегда прогоняю его обратно, ведь он может здорово набедокурить, – мужчина покачал головой. – В первый раз вижу, чтобы юки кому-то удалось приручить.
Я почесала кота за ушком. Тот утробно мурлыкнул. Колдун развел руками.
– Откуда же ты взялась в нашем лесу, такая добрая и хозяйственная? – спросил он.
– Заблудилась, – честно ответила ему. – Приехала с батюшкой за валежником, а потом оказалась в чаще одна.
Скрывать от светловолосого спасителя короткую историю своих приключений я не стала, честно рассказала и о желании мачехи прогнать меня со двора, и о внезапном исчезновении отца, и о своих блужданиях среди заснеженных деревьев.