Как ступени познания «категории мышления не пособие человека, а выражение закономерности и природы и человека»[134], и в то же время они «моменты познания… человеком природы…»[135]. Именно поэтому категория не только определенное знание объекта, но и узловой пункт соединения объективной и субъективной диалектики. Отображая какую-либо специфическую объективную закономерность, категория одновременно служит выражением определенного этапа ее познания, необходимого момента всякого познания. В этом существеннейшее отличие диалектики как философского учения от методов познания любой частной науки. Знание определенных специфических закономерностей в рамках конкретных наук остается ступенькой развития только этих наук, углубляющихся в сущность изучаемых ими объектов, и не открывает, а лишь выявляет закономерности познания в целом. Философские категории, выражая в предельно общей форме универсальных определений то, что объективно присуще реальному миру, выполняют методологические функции, являясь составной частью общей стратегии, способа познания вообще, позволяя правильно понять важнейшие следствия конкретно-научного познания.
Подобная двойственность функций категорий диалектики определяется прежде всего свойствами познающего мышления, которое «связанные в действительности моменты предмета рассматривает в их разделении друг от друга» (Гегель)[136], позволяет отображать движение, лишь разделив, прервав непрерывное, упростив, угрубив, омертвив его[137]. Характеризуя эту сторону конкретного познания, В.И.Ленин писал: «Познание есть отражение человеком природы. Но это не простое, не непосредственное, не цельное отражение, а процесс ряда абстракций, формирования, образования понятий, законов etc., каковые понятия, законы etc. (мышление, наука = „логическая идея“) и охватывают условно, приблизительно универсальную закономерность вечно движущейся и развивающейся природы»[138]. В результате универсальное воздействие объективного мира и пронизывающая его универсальная закономерность предстают в познании как процесс сменяющих друг друга или сосуществующих автономных и потому односторонних и отрывочных абстракций.
Познание общего и универсального приобретает противоречивый характер: «…оно мертво, оно нечисто, неполно etc, etc., но оно только и есть ступень к познанию конкретного, ибо мы никогда не познаем конкретного полностью. Бесконечная сумма общих понятий, законов etc. дает конкретное в его полноте»[139]. В конечном счете двойственность функций категорий диалектики и отражает такую противоречивость, но применительно к функционированию самих категорий: с одной стороны, каждая из них, взятая в ее особенности, отдельности, есть не более как «ступень к познанию конкретного» и потому предполагает наличие других однопорядковых категорий; с другой стороны, по отношению к множеству понятий, законов и т. п. каждой конкретной науки и всей совокупности частных наук категория выступает как обобщение и в то же время интеграция этих понятий, законов и т. д. Она соединяет в себе, в своих собственных признаках все богатство содержания частно-научных понятий, законов и т. д. (например, признаками категории «причинность» являются активность, производительность, направленность, временная асимметрия, изоморфизм причины и следствия и т. д.).
Каждая из наук, используя соответствующую категорию, имеет дело не со всеми этими признаками, а выбирает лишь те, которые существенны именно для развития предмета данной науки. Этот выбор объясняется философией как ограниченность и односторонность всякого конкретно-научного подхода. Категориальный аппарат философии во всем богатстве его содержания применительно к конкретно-научным исследованиям есть своего рода философско-методологический инструмент, с помощью которого преодолевается подобная односторонность. Его использование позволяет уточнить, в чем состоит односторонность таких представлений и в каком направлении можно искать преодоление их ограниченности. Таким образом, философские категории приобретают эвристическое значение для частных наук.
Но поскольку категории характеризуются не только стабильностью их основного содержания, но и обогащением его в ходе развития всего познания и практики, постольку им как продукту мыслительного процесса свойственно и более общее противоречие: единство, взаимопроникновение и борьба объективности и субъективности. Указывая на это, В.И.Ленин писал, что «человеческие понятия субъективны в своей абстрактности, оторванности, но объективны в целом, в процессе, в итоге, в тенденции, в источнике»[140]. Вместе с тем, отмечая основную ошибку И.Канта, он отмечал: «Конечный, преходящий, относительный, условный характер человеческого познания (его категорий, причинности и т. д. и т. д.) Кант принял за субъективизм, а не за диалектику идеи (=самой природы), оторвав познание от объекта»[141]. Иначе говоря, указанное противоречие есть лишь особая сторона развития объективной истины, свойственного любому знанию.
Категории как формы обобщенного знания предполагают соответствие их определенным сторонам реальной действительности. Но в то же время они есть отношения якобы самостоятельной «субъективности (= человека) к отличной от нее объективности мира»[142]. Категории, как и всякое знание, являются субъективными по форме образами отражаемых в них свойств объективной реальности. В то же время в каждый данный момент представитель конкретной науки использует их, рассматривая не как исторический продукт познания, а как определенный норматив, лежащий в основе этого познания. Именно в таком понимании категории и имеют для него эвристическое значение.
Приступая к исследованию любого явления с позиций материалистической диалектики и зная лишь о его существовании, мы как бы заранее исходим из того, что его развитие связано с какой-то закономерностью, оно необходимо в каком-то отношении и является звеном каких-то причинно-следственных связей, его возникновение имеет какую-то меру возможности и т. д. С развитием познания и практики обогащается и содержание категорий (представление о связях и отношениях действительности), при этом форма отражения различных связей также может изменяться. Так, категории потенциального в античной и средневековой философии, возможного в философии XVIII в., и в наши дни в материалистической диалектике отражают не только развитие знаний в содержательном плане, но и смену форм (набора признаков) и даже обозначающих терминов.
Любая категория, выступая как мировоззренческий норматив для всякого конкретного исследования, в то же время проходит собственную проверку в каждом из них. Ее методологическое значение реализуется в ходе ее собственного развития и обоснования. Субъективность (категории) в таком случае «есть стремление уничтожить это отделение (идеи от объекта)»[143] причем всякое конкретное познание, основанное на методологическом использовании категории, «есть процесс погружения (ума) в неорганическую природу ради подчинения ее власти субъекта и обобщения…»[144]
Если категории как ступеньки познания отражают особенности, те или иные важнейшие черты действительности в их обособленности, в их собственном значении, то как узловые пункты познания эти же категории выражают то, что «все vennittelt = опосредствованно, связано в едино, связано переходами»[145]. Эта мысль постоянно подчеркивалась В.И.Лениным. В частности, он писал: «Не только (1) связь, и связь неразрывная, всех понятий и суждений, но (2) переходы одного в другое, и не только переходы, но и (3) тождество противоположностей…»[146] В то же время, уточняя смысл термина «переходы», он спрашивал: «Чем отличается диалектический переход от недиалектического?» И отвечал: «Скачком. Противоречивостью. Перерывом постепенности. Единством (тождеством) бытия и небытия»[147].
Иначе говоря, правильно понятая методологическая функция категорий предполагает понимание их не только как ступеней выделения связей, но и одновременно как индикаторов этих связей. Это способствует пониманию и правильному использованию законов диалектики.
Важнейшее методологическое значение категорий как узловых пунктов познания в том и состоит, что они от расчленения (анализа) ведут ко всеобщей взаимосвязи (синтезу), т. е. категории воплощают в себе такое важнейшее требование диалектического метода, как единство анализа и синтеза. Преодоление грани между категориями как ступеньками познания и вместе с тем его узловыми пунктами приобретает большое эвристическое значение для всего познания, определяя и общую стратегию конкретного исследования. Эта стратегия есть «гибкость, примененная объективно, т. е. отражающая всесторонность материального процесса и единство его…»[148]. Каждая категория может переходить в любую другую категорию, быть взаимосвязанной с любой другой категорией. Развертывание этих связей в познании означает такую степень конкретизации стратегического плана исследования реального объекта, которая позволяет раскрыть всю систему внутренних и внешних взаимосвязей развивающегося объекта.