(см.), вручаемая в Свердловске с 1981 года за лучшую фантастику года, была придумана Виталием Бугровым еще и как повод для того, чтобы фэны Советского Союза могли собраться хоть раз в году.
В 1984 году КЛФ по всей стране стали прижимать и закрывать. Один из организаторов фестиваля «Аэлита», Сергей Казанцев, в мемуарах приводит цитату из официального письма, разосланного по всем областям из высокой партийной инстанции. И в этом письме, мол, свердловский журнал назван организатором «подпольных сборищ молодых космополитов, низкопоклонников западной литературы». Дословно такой цитаты я больше нигде не нашел (возможно, Сергея Ивановича подвела память), но точно знаю, что Бугрову в те годы и впрямь настоятельно советовали прекратить общение с любителями фантастики – тем более что это, строго говоря, не входило в круг служебных обязанностей завотделом журнала. Однако я хорошо помню, что и тогда редакция не отказала фэнам в гостеприимстве…
Остается добавить, что «УС» продолжает выходить и поныне, рубрика «Аэлита» не исчезла, премия вручается. Многое изменилось, но традиции, заложенные Бугровым, живы…
Фантастика (сборник)
Сборники фантастических произведений под единым названием выходили в издательстве «Молодая гвардия» (см. Молодогвардейская фантастика) с 1962 по 1991 год.
Идея издания этих книг родилась в редакции фантастики, возглавляемой Сергеем Жемайтисом, еще в конце 50-х. В начале 60-х вышли сборники «Альфа Эридана» (1960) и «Золотой лотос» (1961), а год спустя появился первый выпуск новой серии – составленная критиком Кириллом Андреевым «Фантастика. 1962 год», тираж 115 тысяч экземпляров.
Послесловие к первой книге, под названием «Наука и научная фантастика», написал Иван Ефремов. Его статья должна была задать курс, определить «генеральную линию» развития фантастики в СССР вообще и публикаций в этих сборниках в частности. «Мы избежали всякого мусора – мистики, демонов, оборотней, космических гангстеров и страшных убийств – всего, что основательно засорило зарубежную фантастику и заставляет относиться к ней с большой осторожностью, – писал Ефремов. – Наша научная фантастика вся “чистая”, по американской терминологии. Она строится на более или менее прочной научной основе. По моему глубокому убеждению, только такая научная фантастика и может считаться подлинной, имеющей право на существование в этом жанре».
Ефремов предложил формулу – «литература мечты и научного прогресса», но, к счастью, даже в этом выпуске практика разошлась с теорией. Уже в повести Геннадия Гора «Странник и время», открывающей сборник, «научность» выглядела довольно условной, да и фантастика была лишь приложением к добротной психологической прозе. У братьев Стругацких в повести «Попытка к бегству» не объяснялось «научно», каким именно образом заключенный гитлеровского концлагеря Савел Репнин переместился далеко вперед во времени, как немецкий автомат «шмайссер» превратился у него в оружие будущего «скорчер» и т. п. Для авторов повести сам «механизм» перемещения был совершенно не важен – главным здесь было испытать людей из благополучного послезавтра проблемами, о которых они (в отличие от Репнина) понятия не имели. Не укладывалось в ефремовскую формулу и произведение, которое завершало сборник, – памфлет Лазаря Лагина «Майор Велл Эндъю», саркастическая вариация на тему «Войны миров» (см.) Герберта Уэллса: заглавный герой превращается из патриота в коллаборациониста и ради спасения собственной шкуры готов сотрудничать с кем угодно, даже со спрутообразными марсианскими захватчиками-кровососами…
И составители сборников, и художники, и редакторы не сковывали себя каким-либо единообразием. Четкой структуры не было. В «Фантастике. 1963 год» книга только открывалась предисловием составителя (того же, что и в первом выпуске, Кирилла Андреева), и это был обзор лучших произведений предшествующего года. В «Фантастике. 1964» составитель (Г. Смирнов) начинал книгу с краткого разбора вещей, с которыми читателю только предстояло знакомиться, а завершался сборник теоретической статьей Рафаила Нудельмана, написанной в форме диалога с самим собой. В 1965 и 1966 годах редакции фантастики «МГ» удалось издать по три выпуска, а спустя всего четыре года сборник «Фантастика. 1969–1970» оказался сдвоенным (и вовсе не потому, что редакции не хватило материала). Помимо критики, в сборниках могли оказаться списки вышедших книг (см. Библиография фантастики в СССР), письма читателей, научно-популярные статьи, ответы на анкету и пр.
В том, что редакция отказалась от унификации, были свои несомненные плюсы. Не надо было подгонять под единый стандарт ни сами тексты, ни критику. Если, например, в редакционном портфеле оказывалось интервью со Станиславом Лемом, заверстывали его; если литературовед Юлий Кагарлицкий приносил интересную статью об отношении к фантастике Джонатана Свифта, ставили ее. Если у Дмитрия Биленкина возникала идея фельетона о квазифантастике с убийственными цитатами – в сборнике печатался этот фельетон. И так далее. Каждый сборник был сюрпризом. Читателя могли ошарашить фантастической сказкой Стругацких «Суета вокруг дивана» – первой частью будущей повести «Понедельник начинается в субботу» (см.), – или нахальным вторжением НФ в древнегреческую мифологию («Алло, Парнас!» Валентина Берестова), или, скажем, описанием божественного творения в традициях советской «производственной» прозы («Штурмовая неделя» Всеволода Ревича), или, допустим, научно-фантастической пьесой («Новое оружие» Владимира Савченко). С произведениями уже известных фантастов (Илья Варшавский, Геннадий Гор, Владимир Григорьев, Ариадна Громова, Генрих Альтов, Виктор Сапарин) соседствовали публикации писателей еще не столь популярных или дебютантов, но в будущем тоже мэтров (Владислав Крапивин, Ольга Ларионова, Зиновий Юрьев, Владимир Михайлов). Среди авторов можно было найти тех, кто реализует себя за пределами жанровой литературы (Натан Эйдельман, Михаил Анчаров, Владлен Бахнов, Николай Амосов и др.)
С уходом из редакции «МГ» Сергея Жемайтиса и Беллы Клюевой внешнее оформление сборников «Фантастики» становится ярче, а содержание – блеклым. Время от времени там еще попадаются произведения достойных фантастов (Север Гансовский, Виктор Колупаев, Александр Щербаков, Кир Булычев), но они тонут в окружающей массе серости. С начала 80-х от этих сборников уже никто из читателей не ждет приятных неожиданностей, живых текстов здесь уже практически не остается… В декабре 1991 года подписан к печати сборник, ставший последним. Перелистываю, ничего вспомнить не могу. Никаких эмоций. Среди авторов – Валерий Лисин, Иван Фролов, Людмила Васильева, Борис Зотов, Юрий Леднев, Иван Козлов, Алексей Раскопыт, Александр Андрюхин. Кому-нибудь из любителей фантастики они известны? Кроме Павла Амнуэля, да еще Юрия Никитина в содержании нет знакомых имен. Печальный и закономерный финал некогда уважаемой серии. Сегодня «МГ» не собирается реанимировать проект: думаю, не видит в нем коммерческого потенциала.
Фантомас
Персонаж по прозвищу «Fantômas», то есть человек-фантом, является культовым антигероем французской литературы и кино. От французов этот злодей достался нам и после выхода знаменитой кинотрилогии Андре Юнебеля был в СССР даже популярнее, чем у себя на родине. Фантомас – это резиновая сине-зеленая образина вместо лица, зловещая киномузыка при появлении, утробное «ха-ха-ха» при исчезновении, фантастические прибамбасы образца 60-х плюс безуспешные догонялки с участием суетливо-комичного живчика Луи де Фюнеса… А что, собственно, знает сегодня взрослый российский гражданин о Фантомасе? Да примерно то же, что когда-то знал советский пионер Дениска из рассказов Виктора Драгунского: «Во-первых, тайна! Во-вторых, маска! В-третьих, приключения и драки! И в-четвертых, просто интересно, и все!»
Негусто. По иронии судьбы молодые граждане СССР часто могли заглянуть в конец задачника, не имея понятия о начале и о середине. Нас сделали двоечниками, выдав нам обглоданные буквари и заперев в сейфы нормальные человеческие учебники. Когда в фильме Эльдара Рязанова бедняга Ипполит лез под душ прямо в пальто, многие ли замечали, что нечто похожее уже проделывал Кэри Грант в «Шараде» Стэнли Донена? Мы радовались «Лимонадному Джо», не подозревая, что фильм Олдржиха Липского – не вестерн, а пародия (а где было смотреть вестерны, если в советском прокате имелись разве что «Дилижанс» и «Великолепная семерка»?). Когда переведенный на русский мистер Питкин куролесил в тылу врага, многие ли вспоминали о приключениях парикмахера Чарли из «Великого диктатора»?
Примерно такая же инверсия случилась и с Фантомасом. Разобраться с ней нам поможет культурологическое расследование Андрея Шарого «Знак F: Повелитель Ужаса» (далее я привожу факты и цитаты из этой книги). Вначале я уже упоминал кинотрилогию об этом персонаже: «Фантомас» (Fantômas, 1964), «Фантомас разбушевался» (Fantômas se déchaîne, 1965) и «Фантомас против Скотланд-Ярда» (Fantômas contre Scotland Yard, 1967), которая была в советском прокате и – за неимением серьезных конкурентов на этом поле – произвела неизгладимое впечатление на мальчишек всех возрастов. Оказывается, три этих фильма были лишь вершиной айсберга с многолетним бэкграундом. Эти ленты изначально задумывались как пародия на классическую пенталогию Луи Фейяда (первый из «Фантомасов» вышел на парижские экраны в далеком 1913 году).
У Юнебеля и сам антигерой, и благородный журналист Фандор, и белокурая красотка-фотограф Эллен работали, главным образом, на подхвате у комического придурка Жюва. А вот оригинальные ленты были серьезными, даже мрачноватыми, и более ста лет назад зрители ценили их не за комические гэги, а за изысканно-романтическую жуть. Публике начала ХХ века нравился роковой кинообраз Фантомаса: у Фейяда это «убедительный любовник с великолепными светскими манерами, лишенный жалости, но исполненный зловещего лоска». В свою очередь, ленты Фейяда были экранизациями романов французских писателей и репортеров Пьера Сувестра и Марселя Аллена. Первая книга о злодее-в-маске появилась в 1911 году, а последняя, сочиненная в одиночку престарелым Алленом (соавтор скончался в год начала Первой мировой войны), вышла аж в 1963-м! «На создание романа уходило примерно три недели, – деловито подсчитывает прибыль Андрей Шарый. – За роман Сувестр и Аллен получали две тысячи франков плюс три сантима с каждой проданной книги, если реализация тиража превышала 50 тысяч экземпляров. Такой коммерческий успех и не снился гениальным, но нищим поэтам-художникам Монмартра и Монпарнаса!»