– И что теперь? – спрашиваю я, не понимая, удалось ли мне чего-то добиться. – Что же будет теперь?
– А теперь, – отвечает профессор Боннер, – нам нужно всё обсудить. Он улыбается. – И кстати, встреча с консультантом по выбору профессии, обязательная для всех выпускников, тебе явно не нужна. Я думаю, ты уже выбрала, кем быть.
– И кем же? – озадаченно спрашиваю я.
– Посредницей между нами и людьми воды, конечно же, – со смехом отвечает он. После чего делает шаг к трибуне и начинает громовым голосом:
– Дамы и господа, так как мы здесь однозначно имеем дело с ситуацией, касающейся морского права, я предлагаю незамедлительно внести изменения в повестку дня…
Я чувствую себя так, словно с моих плеч свалилось бетонное пальто. Ну вот, значит, и всё. Мы справились. План сработал. Дальше я не слушаю, только оглядываюсь по сторонам, вижу людей, которые просят слова, спорят, жестикулируют, вижу субмаринов в аквариуме, их руки тоже не стоят на месте, вижу Шесть-Пальцев, который пытается им объяснить, что происходит, и при этом улыбается мне такой улыбкой, от которой мне снова становится очень тепло.
Выходит, я и правда Посредница, вдруг понимаю я. Ну, или скоро ею стану. В любом случае похоже, что я наконец-то нашла свое место в жизни.
44
Вся следующая неделя – хаос в чистом виде. Уже в день моего выступления начинаются аресты и обыски в головных офисах некоторых концернов. В новостях показывают, как из офисов выводят людей в деловых костюмах и выносят ящики, полные компьютеров, как полицейские крейсеры задерживают в открытом море корабли без опознавательных знаков и изымают бомбы.
Меня тоже показывают в новостях. Вот только на этот раз меня это совершенно не расстраивает, скорее наоборот. Хорошо, что я могу сказать то, что должно быть сказано. Одновременно с этим продлевают конференцию по морскому праву. С организационной точки зрения это просто страшный сон – нужно перебронировать сотни гостиничных номеров, отменить или перенести десятки других мероприятий и много чего еще. Всемирный Морской совет удаленно собирается на чрезвычайное заседание и при помощи голографической конференции участвует в конгрессе. Морские биологи, медики, генетики и другие ученые мчатся в Сидней, чтобы увидеть субмаринов. Потому что именно они, конечно, оказываются в центре всей этой бурной деятельности.
Для начала нужно решить, где на первое время разместить субмаринов и как их туда доставить. Понятно, что в аквариуме «Океанского Купола» они оставаться не могут, но никому из них неохота по скользкой лестнице лезть обратно в старые туннели. К тому же лезть вниз было бы гораздо опаснее, чем наверх. По счастью, выясняется, что за резервуаром для кормления рыб на другой стороне аквариума есть шлюз для технического обслуживания, соединенный напрямую с морем. Поэтому в промежутке между двумя эфирами на телевидении я ныряю в море в порту и вдоль берега провожаю субмаринов до Института морской биологии при Сиднейском университете. Там их ждет большой красивый бассейн с очищенной водой и, что особенно важно, со свободным выходом в море – то есть они больше не будут взаперти.
Наш «переезд», конечно же, не обходится без зрителей. Нас сопровождают корабли с прозрачным дном, подводные дроны с камерами и аквалангисты. Среди ученых, интересующихся субмаринами, оказывается даже ныряльщик без специального оборудования, молодой иммунолог по имени Лайонел Кук, он плывет рядом по несколько минут, словно один из нас.
Похоже, он приглянулся Полоске-на-Животе. По крайней мере, она хочет, чтобы я спросила его, женат ли он. Она всё не унимается, и, когда Лайонел в следующий раз всплывает, чтобы вдохнуть воздуха, я всплываю вместе с ним и задаю ему этот вопрос.
– Нет, – тяжело дыша говорит он. – А что?
– Меня попросили узнать, – отвечаю я. – Но я обещала не говорить кто.
Он смеется.
– О, мне кажется, я догадываюсь. – Он милый, у него кудрявые светлые волосы и веселые глаза.
Пока он восстанавливает дыхание, я снова ныряю и передаю Полоске-на-Животе, что он сказал. Она воодушевлена.
– Если бы у меня родился от него ребенок, – рассуждает она, – может быть, он тоже мог бы дышать и водой, и воздухом, как ты. Правда же? Как ты думаешь?
Я смеюсь.
– Ну ты выдумаешь!
– Жаль только, что он не говорит на нашем языке, – грустно добавляет она. Но тут же ее лицо светлеет. – Но вдруг я смогу его научить?
– Отличная идея, – отвечаю я. – Людей воздуха, которые умели бы говорить руками, пока что ужасно мало.
И действительно, это сейчас одна из самых насущных проблем – найти людей, способных переводить с языка жестов. Ученые, мечтающие расспросить субмаринов, в прямом смысле ищут переводчиков по всему миру. И поэтому вскоре я знакомлюсь с приветливым седовласым африканцем, преподавателем языка жестов по имени Эскиндир Асман, который утверждает, что знает мою тетю Милдред.
– Милдред Лидс, ну конечно, я ее помню, – говорит он. – Это было так давно, но она и ее семья были моими первыми учениками в Австралии. Как у нее дела?
– Хорошо, наверное, – запинаюсь я. Тетя узнала о произошедшем из новостей и ужасно мной гордится, но из-за постоянных интервью нам никак не удается созвониться дольше чем на пару минут.
– Передавай ей привет от меня! – Он с извиняющимся видом кивает на двух сопровождающих его молодых людей, которые нетерпеливо переминаются с ноги на ногу. – Боюсь, мне пора идти. Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь буду переводить для людей воды, да я и сам такого представить не мог…
Поначалу я тоже переводила, но теперь это невозможно, потому что я прыгаю с одного интервью на другое. Когда я впервые оказываюсь в студии и меня готовят к разговору в прямом эфире, я ужасно волнуюсь, но к десятому выступлению за три дня это становится рутиной. Скоро я перестаю считать, скольким каналам, порталам и агентствам я дала интервью, – тем более что вопросы всегда одни и те же.
Но чем чаще я на них отвечаю, тем отчетливее ощущаю то, что впервые почувствовала за трибуной в «Океанском Куполе»: я нашла свое место. Мое место не здесь или там, оно точно посередине. Чтобы ощущать себя на своем месте, я действительно должна стать Посредницей. Только будучи Посредницей между людьми воды и людьми воздуха, я могу сделать что-то важное, а если бы я отказалась от этой роли, многие могли бы пострадать.
А вот Шесть-Пальцев как раз вовсю помогает ученым, которые хотят поговорить с субмаринами, и поэтому мы почти не видимся. Ему удивительным образом удается сохранить тайну собственного происхождения. Журналисты так зациклены на мне, что им даже в голову не пришло заняться им. Уж очень он хранит тайны, этот принц Серых Всадников.
Первые исследования выясняют, что субмарины любят есть, а что нет. Это нравится всему племени, особенно детям, которые впервые в жизни едят конфеты (сладко), шоколад (восторг), яблоки (божественно). В ответ они вытаскивают кое-что из своих запасов, и к ним тут же выстраивается очередь из ученых: пробовать и оценивать. По поводу большинства продуктов у них нет единого мнения, но вот паста из зеленых водорослей вызывает единодушный восторг. Длинная-Женщина делится рецептом, и один из социологов заявляет, что только что состоялся первый культурный обмен между мирами.
Но в конце концов приходит время прощаться. Конференция в «Океанском Куполе» заканчивается, участники принимают решение о том, как отныне надлежит строить отношения между обитателями суши и моря. И признают, что очень многое им еще только предстоит обсудить.
– Теперь это тема номер один на многие годы, – предсказывает отец Пигрита.
Прощаясь, я жму руки множеству важных людей. Члены советов зон со всего мира желают мне успехов, верховный судья Мирового суда поздравляет меня с моим «смелым выступлением» (если бы она знала, какой маленькой я себе чувствовала тогда на сцене!), а председатель одного из подводных концернов, которые не были причастны к заговору, обещает мне сделать всё, чтобы наладить хорошие отношения с субмаринами.
– Что за дурацкая мысль, будто они могут представлять для нас экономическую опасность? – говорит он, качая головой. – Они столько всего хотят от нас получить и могут столько всего сделать в ответ – например, те дела, которые нам трудно или вовсе невозможно делать под водой. И мы должны им помочь. Да хотя бы просто снабдить каждого субмарина хорошим ножом! Дать им веревки и мешки из синтетических материалов! Одежду для более холодных регионов!
– Они живут жизнью, очень отличной от нашей, – отвечаю я. – Я не могу представить себе, чтобы субмарины работали с 33 до 66.
– Ну, так всё равно давно никто не работает, – отмахивается он. Похоже, он ничего не знает о неотрадиционалистских зонах. – Как бы то ни было, у обеих сторон есть определенные потребности. Давай я скажу так: мы же торгуем с людьми в резервационных зонах, правда ведь? И при этом нас совершенно не интересует, во сколько они встают по утрам.
Я веду множество таких разговоров, и каждый из них показывает мне, сколько у Посредницы будет работы. Кто-то должен защитить субмаринов, чтобы на них не обрушилась лавина странных ожиданий, и этот кто-то – я.
Я прощаюсь с женщиной, чье выступление я сорвала. С ней я даже успела подружиться. Ее зовут Парадис Чанг, и она гораздо милее, чем мне показалось сначала. Мы обмениваемся контактами, и мне приходится пообещать, что я дам ей знать, если меня вдруг занесет в Гонконг. Хотя это маловероятно. Из всех свободных зон Гонконг считается самой безумной, а мне вполне хватает Сиднея. Если честно, я уже скучаю по Сихэвэну!
Прощаться приходится и с субмаринами. Несмотря ни на что, для начала мне нужно закончить школу. Тетя Милдред взяла с меня обещание сделать это, да я и сама хочу. А племя решило снова отправиться в путь и собирается до осени уплыть на север. Без сомнения, это хорошая идея, ведь сейчас уже март, и по вечерам заметно, что лето на исходе. А ведь назад, на север, им предстоит плыть своими силами!