Шумел прибоем серо-голубой океан, над кораблями трепыхался слегка выцветший британский «Юнион Джек» и, казалось, что война бушует где-то невообразимо далеко от этих мест – в тысячах и тысячах морских миль…
Однако впечатление тихого спокойного захолустья было обманчивым – «волки Деница» успевали «пошалить» не только на просторах Атлантики, не только у берегов обеих Америк, но порой добирались и до коммуникаций союзников в Индийском океане. Немецкие подводники не только топили военные корабли и грузовые транспорта, но однажды умудрились обстрелять торпедами и гавани Мадраса, подобно тому, как в начале войны расстреляли нефтеперегонные заводы американцев. Тогда Рузвельт распорядился о соблюдении светомаскировки на побережьях, что вызвало бурное негодование нежившихся на пляжах Флориды отдыхающих – из-за каких-то пары немецких торпед им испортили отдых! Не особенно-то позволяли расслабиться союзникам и японские подводники, не только «щекотавшие» американцев в Тихом океане, но и активно «гулявшие» по водам Индийского.
Более того: в сентябре сорок второго японская подводная лодка океанического класса потихоньку подошла к берегам Северной Америки, моряки вытащили из темноты транспортного отсека гидросамолет, путешествовавший в разобранном виде, без особого шума и суеты собрали его и самолет взлетел, унося на борту две зажигательные бомбы по семьдесят шесть килограммов каждая… Самолет сбросил свой груз на леса Орегона – японцы надеялись вызвать огромные лесные пожары и хорошенько потрепать «америкашкам» нервы, но, к великому неудовольствию «воинов императора», хлынул дождь и начавшие было набирать силу пожары погасил… Инцидент не стоил бы и выеденного яйца, если бы не вошел в историю как «единственный случай бомбежки США за годы Второй мировой»…
В дверь затененного бамбуковыми жалюзи кабинета командира базы почтительно постучали, вошел дежурный офицер пункта связи, молодцевато отдал честь и положил на стол контр-адмирала расшифрованную радиограмму из штаба Адмиралтейства метрополии. Адмирал пробежал глазами по строчкам, тяжко вздохнул, долго вытирал потное красное лицо клетчатым платком, лишь затем снял трубку телефона и потребовал связать его с командирами судов, дремавших на рейде.
– Господа, этот… умник Дадли подкинул нам работенку… Так что, всем – боевая тревога!
Служитель-смотритель маяка, англичанин, состарившийся вместе с неряшливо побеленной высокой башней с мощным прожектором наверху, с презрительной усмешкой наблюдал, как на рейде бегали и суетились матросы, трубили горны и что-то выкрикивали командиры. Затем густо задымили трубы эсминцев и крейсеров, загрохотали ржавые якорные цепи и корабли, взбивая за кормой белые буруны, один за другим тяжело отваливали от пирса и дружной стаей устремились куда-то на океанский простор, держа курс на «зюйд»…
– Не иначе как охота на лис намечается… Охотнички… – старик, по давней привычке разговаривая сам с собой, посмотрел вслед дымившим крейсерам, пыхнул старой трубкой, набитой крепчайшим черным «кэпстеном», поскреб седую щетину на сухом подбородке и презрительно сплюнул. – Да будь я проклят, если эти грязные галоши способны кого-то перехватить и утопить! Разве что тухлую китайскую джонку с моторчиком от мотоцикла… Эх, не тот уже флот, не тот! Вот при покойной королеве – упокой, господи, ее светлую благородную душу, царство ей небесное… Какие были клипера! «Фермопилы», «Катти Сарк» – ветер, а не корабли, добрая английская баллада о парусах, штормах и славных гонках… Да-а… А эти – тьфу, вонючки…
16
– …На правах командира и как сторона, «принимающая высоких гостей» в столь знаменательный для великой Германии и ее народа день, я хочу поднять этот бокал за здоровье именинника – фюрера великогерманского рейха Адольфа Гитлера! – Капитан Накамура был сдержанно-торжествен, ради «высокого политеса», дабы уважить немецких офицеров, великодушно пренебрег любимым напитком настоящего самурая – сакэ и держал в руке бокал с шампанским – «женской кислятиной для изнеженной Европы». – Как бы ни складывались обстоятельства на театрах военных действий, императорская Япония была, есть и будет верным другом и союзником великого немецкого народа! Хайль Гитлер!
– Хайль Гитлер! – моряк и эсэсовец синхронно опрокинули свои бокалы, дружно вскинули правые руки в нацистском приветствии и, в «едином патриотическом порыве», несколько раз взревели на весь отсек: – Зиг хайль!! Хох, Хох, Хох!!!
– В свою очередь позвольте, глубокоуважаемый господин капитан… господин полковник Накамура, высказать вам мое самое искреннее восхищение, – начал ответную речь Кремер, не забыв вновь наполнить «посуду», – на этот раз в маленькие, изящные фарфоровые чашечки была налита саке. – Теперь я точно знаю, как выглядят настоящие морские волки! А свой тост я хочу посвятить великому императору великого народа – его величеству Хирохито! Да продлят боги дни его жизни и сохранят великую Страну восходящего солнца! Пусть дружба наших народов будет столь же вечной, как и прекрасный символ прекраснейшей в мире страны – священная гора Фудзи! И пусть все боги – и наши, и ваши, и все, какие только есть, – даруют нам победу над большевистским красным зверем и всеми его союзниками!! Зиг хайль!!!
– Благодарю вас, господа… – Глаза Накамура лукаво блеснули. – Я смотрю, герр штурмбаннфюрер, еще немного и вы сможете сочинять вполне достойные хокку или танка… Никак не ожидал услышать от сурового солдата гвардии фюрера столько романтических и возвышенных слов!
– Поэт из меня, может быть, и получится, но хороший моряк – вряд ли, – рассмеялся Кремер, показывая на рулевого, сосредоточенно двигавшего какие-то рычаги, рычажки и периодически посматривавшего на картушку гирокомпаса. – Единственное, что мне удалось освоить за все время нашего похода – это мастерское умение смотреть в перископ, ха-ха-ха! А кстати, где мы сейчас? Может быть, вы побалуете меня красивым видом, господин Накамура? Я до сих пор под впечатлением той мрачной лунной ночи, что довелось мне увидеть в Северном море – ей-богу, это было нечто жуткое и торжественное, как иллюстрация к «Песням о Нибелунгах»!
– Сейчас мы идем как раз на Иран, штурмбаннфюрер. По левому борту у нас Оман, а впереди и чуть вправо – Пакистан. Скоро мы немного изменим курс: впереди довольно опасная гряда коралловых рифов… А знаете что, герр Кремер?! Я ведь могу вас порадовать красивым видом еще разок! Вдруг это всерьез вдохновит вас и вы напишете нечто вроде вашей знаменитой «Песне о Лорелее»?! Как там… «Ich weis nicht, was soll es bedeuten, das Ich so traurig bin…»[1] Скалы, прибой и белокурая валькирия… Прошу вас, штурмбаннфюрер, идемте к перископу… Думаю, вы оцените…
Сначала в глаза ударило красно-золотое закатное солнце, а уже потом Кремер увидел зеленовато-голубое небо, перламутрово-зеленые волны и мощные белые всплески прибоя вдалеке… Картинка была настолько красивой и завораживающей, что, казалось, вот-вот над волнами пролетит белая громада парусов какого-нибудь schrecklicher «Fligender Hollender» – ужасного «Летучего Голландца»… Хотя, по легенде, у голландца паруса вроде были сплошь рваные… Значит, скалы там, говоришь… «Прощайте, скалистые горы… или, что вернее, здрасьте к вам…», и как там еще… «Ты правишь в открытое море, где с бурей не справиться нам! В такую шальную погоду нельзя доверяться волнам… И волны бушуют у скал…» Вот они-то мне и нужны – «скалы вострые да опасные и волны шальные»…
Так… руку правую непринужденно-незаметненько на кобуру, застежечку освобождаем…
– Господин полковник! – в рубку вбежал встревоженный матрос, четко отдал честь и что-то зачастил по-японски.
– Господа, извините, я вынужден вас на минутку покинуть, – спокойно, с улыбочкой, заявил Накамура и пояснил: – Вновь открылась небольшая течь в обшивке, поврежденной бомбой с той проклятой «Каталины»… Я недолго. Рулевой! Через три минуты кладите четыре румба вправо, еще через пять – еще четыре румба на Ост!
– Есть, четыре-четыре румба на Ост, господин полковник!
…Дверь выпустила капитана, закрылась, теперь спрыгиваем со стульчика у перископа, мягко уходим в угол, чтобы вся рубка и все присутствующие были передо мной… Крышку кобуры цепляем большим пальцем, ладонь ныряет внутрь, выскальзываем уже вместе с парабеллумом… На уровень глаз… Ага, помощник капитана засек! Шустрый какой мальчонка. О, какие у него, оказывается, глаза огромные! Плавно на спусковую скобу, очень плавно… Выстрел!!! Как же все-таки громко в таком маленьком помещении… Выстрел, прыжок затвора, лязг золотистой гильзы, снова выстрел… Помощник, рулевой, корветенкапитан… вот и отспорили мы с тобой, дружище… А, черт, как же жалко, что «Чингисхан», собака, «банкет» почему-то проигнорировал! Да ладно уж, Накамура вон тоже слинял… Как порохом-то погано воняет… Так, быстро к двери!! Захлопываем наглухо, закручиваем покрепче это колесо… или штурвал? Что-то там еще про «кремальеру» болтали – но мне-то уже все равно… Главное, покрепче, чтоб ни одна падла не ворвалась… А если они дверь гранатой? Да нет – гранатами побоятся…
Валентин рванулся к рулевому управлению, споткнулся по дороге о труп Хейтца, поморщился, затем зашарил руками по рычажкам и прочим премудростям. Так, курс он поменять не успел, это точно… Значит, надо только одно: «Полный вперед! На скалы, ребята!» Валентин передвинул рычаг на «полный вперед», правда, не очень уверенный, что мотористы его «приказ капитана» выполнят – возможно, уже объявлена тревога, вон, в дверь-то уже колотят и орут там что-то! Звиняйтэ, хлопцы, я по-вашему нэ розумию! Ну что, Валентин Матвеевич, похоже, ты все-таки успел… «…Все по местам! Последний парад наступа-ает! Врагу не сдается наш гордый “Варяг”, пощады никто не жела-ает… Есть упоение в бою и мрачной бездны на краю!» Да уж, блин, – того и гляди, сердце сейчас лопнет… Что тут у них… Вроде тахометр – дублирующий, для капитана. Молодцы, механики, хорошо идем, дьявол всех нас побери!!! Главное – курс, курс!! Что-то еще… Ах, да! Вот оно, стеклышко, прикрывающее кнопку! Иероглифы непонятные, но выглядят очень грозно: наверное, что-нибудь вроде «не тронь, собака, иначе сразу сто лет расстрела!» Хейтц, помнится, что-то объяснял, что это радиостанция для крайнего случая – если лодка гибнет, то капитан может с ее помощью подать «SOS». Ну, извини, дядя Накамура, стеклышко я бью и кнопку нажимаю – авось кто и услышит «SOS» наш… Если что не так, то хоть лодку вашу поганую засвечу!.. Ну, вот теперь вроде и все… Все, Сергеич, вот я и сыграл все то, что ты хотел! Может, и не армию, но хоть кого-то от этой заразы спасу – а значит, уже не за так сдохну! Полюшка… ты уж прости меня… как-нибудь. Эх, эту бы «Сен-Току» боком бы об скалы – как об колено, тогда бы точно полный кирдык! У них вроде бы торпеды есть и в носовых отсеках и в кормовых… Значит, если хорошенько «ткнемся», то торпеды сработают, сдетонируют – вот тогда точно амба! Сколько там времени-то уже прошло?! А если мимо?!! Ну, давайте, ребята, ходу, хо…