Советский Союз, в свою очередь, имел и свои стратегические интересы, и свои аппетиты, и свои виды на ближневосточные регионы… Затяжное многолетнее соперничество вдруг вылилось в годы Второй мировой в совместную оккупацию Ирана, поскольку в сорок первом действительно существовала вполне реальная угроза его вхождения в гитлеровский блок… В начале сорок первого англичане вместе с союзными французскими частями заняли Ирак, Сирию и Ливан, а уж в августе-сентябре была осуществлена англо-советская операция: англичане заняли южный Иран, русские – северный. Цель была проста: защита южного транспортного «коридора» для ленд-лизовских поставок и – главное! – не допустить нацистов к «нефтяному колодцу»… «Нефть, старлей, нефть!»…
18
Вряд ли соответствует истине сложенная в незапамятные времена легенда, что души погибших моряков вселяются в белоснежных чаек… Моряки, конечно, народ разный и встречаются среди них, как и среди всех прочих, личности не самые «белопушистые» и приятные, но в большинстве своем это мужественные и честные ребята и, думается, им не очень-то нравится сравнение с крикливыми, жадными и прожорливыми разбойниками. Так что, если когда и вселялись в чаек души каких-то «мореманов», то, скорее всего, это были души пиратов – грязных злобных оборванцев, носившихся на своих шхунах-баркентинах с черным «Веселым Роджером» на мачтах по морям-океанам в погоне за серебряными пиастрами и золотыми дублонами и топивших всех подряд, и погубивших немало христианских и еще бог весть каких душенек…
Прибой монотонно раз за разом ударял в отполированные черные бока выступавшей над зеленовато-голубыми волнами скалистой гряды, взбивая огромные подушки белой пены и разбрызгивая целые фонтаны крупных соленых брызг. Но даже шум прибоя не мог перекрыть тоскливых причитаний многочисленных чаек, мельтешивших над острыми выступами притопленных приливом коралловых рифов. Вода в заливе обычно была довольно-таки чистой и прозрачной – в дни, когда море было относительно спокойным, в часы отлива можно было без труда разглядеть песчаное дно, но сегодня у скал разливалось огромное радужное солярное пятно, плавали какие-то обломки и среди всей этой дряни вздымались на волнах несколько трупов в морской японской форме, поддерживаемые на плаву ярко-оранжевыми спасательными жилетами, которые, впрочем, похоже, никого так и не спасли… Одна из чаек шустро спикировала на грудь одного из «оранжевых», плававшего у самого подножия скалы, одним из уступов полого уходившей под воду, но тут на этом самом уступе вдруг шевельнулся и глухо застонал еще один человек в черной мокрой форме. «Черный» вспугнул чайку, та враждебно зыркнула бусинкой наглого глаза, что-то недовольно крикнула и, легко взмахнув крыльями, упорхнула искать другую добычу…
«Черный», лежавший ничком, вновь застонал, на этот раз громче, и неуклюже повернулся сначала набок, потом, после парочки безуспешных попыток, ему все-таки удалось сесть, опираясь спиной о мокрый камень скалы.
– Та-ак, ребята, водяной крысой я, похоже, уже побывал, а теперь придется начинать завидную карьеру Робинзона… – Валентин Седых мрачно усмехнулся, поморщился от боли, провел ладонью по лицу – ладонь оказалась в крови, но уже подсохшей.
Как ни пытался Валентин, но так и не смог ни вспомнить, ни понять, как же ему удалось не только выбраться из разбившейся субмарины, но и доплыть до этой скалы, да еще и вскарабкаться на узкую спасительную площадку. Выстрелы свои помнил, как про «Варяга» пел, помнил, а дальше – сплошная темнота… Болело и ломило все тело, но переломов вроде бы не было, да и глаза, слава богу, целы…
– Ты смотри, какой я аккуратный – даже парабеллум в кобуру успел засунуть! Когда?… Что ж теперь делать-то, а… Ну что ж, если штурмбаннфюрер Кремер остался жив, собака, то все возвращаем на круги своя: извини, Валентин Матвеевич, но придется тебе потесниться… можешь пару-тройку разочков завернуть «рассейским трехэтажным» и переходим на «хохдойч». Похоже, я еще не всю работу сделал… Бл…, как же башка раскалывается, а! Закурить бы счас… Так, что же делать-то…
Кремер тяжело поднялся, некоторое время просто постоял, немного пошатываясь, потом уже более уверенно подошел к краю площадки, зацепил колыхавшегося на волне японца и, сцепив зубы, потянул непослушное тело на скалу. Затем, преодолевая брезгливость, развязал тесемки спасательного жилета и кое-как стянул его с мертвого матроса.
– Извини капитана, но мне он теперь нужнее, а тебе вроде и ни к чему… Ты уже у своей богини Аматерасу саке, наверное, пьешь и на судьбинушку да на меня жалуешься… А может, и у самого Будды – кто там вас разберет… Ну что, надо плыть… Вон берег виднеется и деревушка вроде какая-то… или кишлак, аул – как это у них? С полкилометра будет – с жилетом небось не потону… – Кремер с трудом натянул на плечи явно маловатый жилет, рассчитанный, очевидно, на среднего некрупного японца, и не очень уверенно сполз в ощутимо припахивавшую соляркой воду. – Черт, маловата сбруя, в плечах жмет! Ну ладно, как-нибудь догребу помаленьку…
Вопреки ожиданиям, плыть оказалось не так уж и трудно – морская вода будет поплотнее, чем пресная озерная или речная, да и жилет уверенно поддерживал ослабевшее тело, на любое движение отзывавшееся то тупой тянущей, то острой болью.
«Судя по всему, глубина там, у скал, небольшая, так что ящики достать, наверное, можно… Пара катеров или рыбачьих баркасов, веревки-лебедки… Весь вопрос теперь в том, кто их достанет! Здесь, на юге, англичане заправляют, до наших далеко – где еще тот север! Конечно, и англичанам неохота такую добычу в руки отдавать, но все же лучше, чем японцам… Главное я сделал: дрянь эта уже никак к самураям не попадет! Ладно, что тут гадать – сейчас главное до берега добраться, а там разберемся-сориентируемся… Если союзнички меня в этой милой форме сразу на берегу не шлепнут! Черт, сапоги мешают как… Но не могу же я потом босиком ходить – все «героические» СС позорить, елки-палки! А вдруг мой радиосигнал до наших дошел?! А что, должны же в этом Иране наши связисты быть? Должны! Хотя… надежды, конечно, мало – сколько там эта бандура «SOS» передавала, да еще и по-японски… А потом – шмяк!.. Все, хватит больную башку терзать! Доплывем – на месте посмотрим… Vorwerts, Herr Sturmbannfuhrer!..»[2]
Длинная волна, набежавшая на берег, шумно выдохнула и выбросила на белый песок обессиленного человека с разбитым в кровь лицом, в черной военной форме и в ярком спасательном жилете… Кремеру еще хватило сил отползти подальше от кромки прибоя туда, где на песке лежали перевернутые вверх дном рыбачьи лодки и лениво покачивались под порывами ветра длинные сети, растянутые для просушки на кое-как вбитых в песок кольях. «Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца…» – непонятно откуда всплыли в голове русские строчки из далекого детства. Кремер по-немецки мысленно выругался в адрес упорно не желавшего убираться Вальки Седых и потерял сознание…
19
…Небольшой транспортный самолет с опознавательными знаками японских ВВС на крыльях и фюзеляже сделал круг над палаточным городком, затем круто ушел на разворот и через несколько минут уже коснулся шасси недавно уложенной и размеченной взлетно-посадочной полосы. Транспортник, притормаживая, прокатился до конца полосы, развернулся и, вздымая винтами облака пыли, зарулил на указанную диспетчером стоянку.
Откинулась дверца с заоваленными краями, из темного отсека скользнула на землю небольшая лесенка-трап, и по ступенькам сначала шустро скатился один из летчиков, затем появился молоденький лейтенант в пехотной форме, а уж потом из самолета степенно появился генерал лет пятидесяти. Уверенно простучал каблуками по металлическим ступенькам, с видимым удовольствием прошелся по твердой земле, вдохнул пахнущего сухой полынью степного воздуха и, увидев подбегающего и уже издали отдающего честь начальника аэродрома, небрежно вскинул руку к козырьку.
– Господин генерал, на вверенной моему командованию территории происшествий не случилось, все работы идут по утвержденному командованием плану! Начальник аэродрома майор Татэгава!.. Как вы себя чувствуете, господин генерал? Благополучно ли долетели? Если хотите отдохнуть после нелегкого полета – палатка к вашим услугам! Вы также можете принять душ и немного перекусить – у нас все готово для столь высокого гостя…
– Это все потом, майор, – генерал Сэйдо благосклонно кивнул и, заложив руки за спину, негромко приказал: – Сначала покажите мне, что вы тут понастроили… Потом постройте людей – я хочу посмотреть на ваших героических асов…
Генерал вместе с адъютантом и майором уселись в подкативший джип с брезентовым тентом и отправились на дальний край обширного поля, где виднелись выстроенные в ряд самолеты, прикрытые натянутой над ними широкой маскировочной сетью. Генерал неторопливо осмотрел практически готовые к вылету самолеты, одобрительно отозвался о работе механиков, на минутку задержался у одного из аэропланов и понаблюдал, как обслуга ловко закрашивает японские опознавательные знаки и через картонные трафареты наносит на крылья угловатые белые кресты «люфтваффе», на хвостовое оперение – свастику, а на фюзеляжах малюет маркировку, принятую в немецких ВВС.
– На всех самолетах, господин генерал, установлены двигатели, изготовленные для «люфтваффе» на заводах Мессершмитта, – предупредительно давал пояснения Татэгава, – так что вряд ли русские смогут что-либо доказать по… обломкам самолетов. Если они их смогут сбить, конечно… Кроме того, насколько мне известно, германское командование во всеуслышание заявит, что это были немецкие самолеты…
– Русским не нужно будет никого сбивать! Наши герои не станут трусливо увиливать и прятаться от огня – они сами полетят прямо в гущу врагов и понесут с собой могучее пламя… Хорошо, майор, едем смотреть ваших летчиков…
Генерал Сэйдо медленно прошелся вдоль шеренги застывших по стойке «смирно» пилотов, придирчиво осматривая чистоту формы, ботинок, по привычке старого служаки не забывая отмечать, по уставу ли солдаты подстрижены, на месте ли все положенные знаки различия. Командиры звеньев свое дело знали – все было в порядке. Крепкие, здоровые парни, готовые в любую минуту выполнить любой приказ своего командира…