— Хотелось бы верить, — загадочно улыбнулся Штанге. — Хотя, исходя из опыта своего рейдирования в Карибском море, отличить американское судно от мексиканского или венесуэльского удавалось далеко не всегда. Чтобы убедиться в этом, нужно побывать в шкуре подводника, а не просиживать в секретном отделе штаба флота.
— Вот как? Я, по-вашему, где сейчас отсиживаюсь?
— Вы, господин лейтенант СС, — исключение. Не о вас речь. А что касается рейдирования Карибского моря и, в частности, Мексиканского залива… Единственное, что успокаивало в те дни нашу не столь уж чистую и благоухающую совесть, так это то, что американцы нередко прибегали к услугам судов тех стран, которые в списках врагов Германии не значились.
— Говорят, однажды вы даже умудрились захватить какой-то островок.
— Преувеличивают. Какой еще захват острова?! — пожал он плечами. — Захватом я бы эту прогулочную высадку на остров не назвал.
Увидев рядом стаю акул, Штанге умолк и навел на них бинокль. Стая неслась прямо к «Сан-Фернандо», какой-то особый инстинкт гнал ее туда, где должна была разразиться трагедия, на обломках которой можно было устроить свой кровавый пир. Должна была бы, но не разразилась. На сей раз вожака стаи явно подвело чутье. Но при этом акулы не обращали абсолютно никакого внимания на субмарину.
— Так уточним: преувеличивают или откровенно, по-моряцки, врут? — спросил Штубер, наблюдая в бинокль, как, поверив, наконец, что субмарина действительно уходит, один из моряков сорвал, себя куртку и начал признательно размахивать ею, очевидно, выражая таким образом благодарность германским подводникам за сердоболие.
Однако кто-то из офицеров, возможно сам капитан, вырвал эту куртку из его руки, швырнул за борт, а затем боксерским ударом в подбородок отправил «признательного» в нокаут. За матроса вступились его товарищи. То, что происходило потом на палубе рудовоза, похоже было на обычную, хотя и очень короткую, корабельную потасовку.
— Все же правильнее было бы офицеров расстреливать, — резюмировал Штанге, тоже наблюдая эту сцену в свой бинокль.
— И желательно, вместе с кораблем?
— Поди знай, куда и зачем они везут это стратегическое сырье, руду?!
— Что же вас остановило? Почему не прозвучало команды «Огонь»?
— Я ведь не могу объяснять офицеру СД, что меня остановило чувство жалости по отношению к этим ни в чем не повинным трудягам моря. И что даже если я потоплю у берегов Латинской Америки сто подобных судов, на исход войны это уже никак не повлияет.
— Объяснять офицеру СД вы, конечно, можете и так, — сдержанно резюмировал Штубер. — Но стоит ли демонстрировать сострадание? К тому же в кармане жилетки у вас имеется еще одно, более достойное объяснение.
— Имеется. Я так и не знаю, где сейчас находится эта чертова «дойная корова» и когда мы набредем на нее. А до тех пор торпеды приходится беречь. Мы и так расщедрились на них, отбиваясь от англичан в районе Азорских островов.
— Очевидно, английский командор испугался, решив, что вы хотите создать свою пиратскую базу на острове Санта-Мария или на Сан-Жоржи.
— А ведь неплохо было бы отсидеться да отоспаться на одном из этих морских португальских владений.
Стая действительно подошла к рудовозу, разделилась надвое, как бы охватывая жертву с флангов, а затем закружилась вокруг нее в азартном боевом вихре. На фоне почти полнейшего штиля, который царил сейчас в этой части океана, эта боевая пляска казалась особенно демонстративной и зловещей.
— Кстати, вы так и не поведали нам, на каком острове отсиживались в Карибском море.
— На одном из Малых Антильских, принадлежащих Нидерландам. После двух успешных атак в районе британского острова Кайман американцы и британцы устроили на меня настоящую охоту. Мы работали в паре, однако моего напарника английские пилоты потопили недалеко от острова Аруба, а меня блокировали с воздуха, на воде и под водой. Правда, они просчитались, решив, что я во что бы то ни стало попытаюсь прорваться сквозь архипелаг Подветренных островов, где-то в районе Гренады, Тобаго или Сент-Люсии, проливы между которыми перекрыть не так уж и сложно. Вот в этих проливах они и поджидали меня,
— И что же вас спасло? Какое провидение?
— На самом деле я со своей последней торпедой на борту забился под нависшую скалу в маленьком скалистом заливчике какого-то островка и пять суток лежал там, на мелководье, с выключенными двигателями, пока англо-американцы не решили, что мне все же удалось уйти в открытый океан. Но прежде чем прийти к такому решению, они хорошенько прочесали всю акваторию Малых Антил. Если бы нас там обнаружили, то никакое чудо нас уже не спасло бы. Мертвая мишень.
— Но вы заранее знали об этом укрытии?
— Даже не догадывался о существовании ни этого островка, ни этого удивительного, слегка смахивающего на грот, укрытия.
— Надо бы сообщить о гроте штабу подводного флота. Пусть предупреждают о его существовании командиров всех атлантических стай.
— Вряд ли он теперь уже кому-либо понадобится, но на всякий случай… А тогда, — уже поддался Штанге азарту рассказчика, на берег мы выходили, точнее выползали, через узкий разлом в скале. Как оказалось, неподалеку, на склонах небольшой горы расположился небольшой поселок, основную часть населения которого составляли представители какого-то местного индейского племени, а власть осуществлялась спившимся губернатором-нидерландцем, двумя чиновниками и двумя полицейскими.
— И ни одного взвода солдат?
— Ни одного.
— Этот факт вы можете скрывать, Штанге. Утверждайте, что остров взяли штурмом и колонизировали, — продолжал иронизировать штурмбаннфюрер. — Излагайте вашу исповедь колонизатора.
— Еще один полицейский пост находился во втором и послед нем поселке этого островка, расположенного в пяти милях, на противоположном берегу. Однако он нас не интересовал. Оставив на борту только троих моряков во главе с боцманом, я в первый же вечер повел команду в поселок. Мои разведчики захватили влюбленную парочку нидерландских колонистов.
— В самые пикантные минуты? Это не по-джентльменски.
— Каково же было наше удивление, когда оказалось, что по убеждениям своим парень, как и его отец, был национал социалистом, и на острове у них даже действовала небольшая, из десяти человек, организация нидерландских фашистов, обожествляющих Гитлера и Муссолини. Как только первый порыв страха пленников развеялся, парень настолько взбодрился, что выказал готовность присоединиться к команде, с условием, что в Германии я похлопочу о присвоении ему чина лейтенанта СС.
— Вот они, последние из племени нацистских романтиков, сдержанно проговорил Штубер, и капитан-лейтенант так и не понял: молвлено это было всерьез или же с иронией? — Жаль, что в самом рейхе их становится все меньше.
— Истинно так, — согласился с ним Штанге. — Однако вернемся к романтикам. Выяснилось, что девица разделяла взгляд своего эсэс-возлюбленного, что сразу же облегчило нашу жизнь. Они то… — начал было Штанге, однако договорить не успел. Появившийся на мостике посыльный прокричал:
— Господин капитан-лейтенант, акустик засек субмарину! Движется в направлении дрейфующего «Сан-Фернандо». Похоже, что субмарина наша, из «Карибской стаи».
— Но это всего лишь его предположение?
— Старший офицер Хорн — того же мнения.
— Объявить тревогу! Готовиться к погружению!
— Поздно, — как можно спокойнее произнес Кеммер-Штубер. — Субмарина всплывает.
— Уже?! — припал к окулярам бинокля капитан-лейтенант. — Это ж как понимать?! Их акустик не обнаружил нашего присутствия?
— Почуяв большую и беззащитную добычу, на субмарине попросту потеряли страх. И нюх.
— Тем более — погружаемся.
— Это наша субмарина! — появился на мостике старший офицер Йохан Хорн. — Радист вышел на условленную волну и связался с их радистом. Никаких сомнений, это — наши моряки!
— Ну и?… — вновь поднес бинокль к глазам Штанге. — Кто этой акулой командует?
— Субмарина идет под флагом командора Кнохена.
— Не может быть! Вы не ослышались?
— Никакой ошибки, командора Кнохена.
— Неужели этот Ржавый Утопленник все еще на плаву?! Мне сказали, что связь с ним давно потеряна и, скорее всего, он уже покоится на дне.
— Пока что — на борту субмарины, — заверил командира лейтенант Хорн, — которая — вот она!
— Пусть радист сообщит ему, что я помиловал команду этого судна, хотя судовую рацию мои люди из строя вывели. И что Кнохен опоздал: горючего на «Сан-Фернандо» уже нет. Он ведь наверняка рыщет в поисках его. Так порадуем же командора хотя бы одной «радостной» вестью.
Лейтенант тотчас же бросился к микрофону командного отсека, чтобы передать команду радисту
— Этот Ржавый Утопленник, — продолжил свой рассказ Штанге, — умудрился в качестве командира корабля оставить на дне эсминец, морского охотника и две субмарины. И всякий раз каким-то чудом всплывал. Предыдущая субмарина, которой он командовал, получила у Нормандских островов две пробоины, потеряла ход и легла на неглубокое дно. Закрывшись со своим вестовым в командирском отсеке, он приказал закачивать туда воздух, чтобы максимально повысить давление, а затем быстро открыл люк, и большим воздушным пузырем их выбросило из отсека. Однако уже на поверхности матрос скончался, что-то там у него произошло то ли с легкими, то ли с сердцем.
— Господин капитан-лейтенант, — вновь появился на мостике Хорн, — ваше радиосообщение на субмарину «Демон» передано.
— Так они действительно истратили все горючее? Если да, придется с ними поделиться.
— Я запросил. Горючим они заправлены. Вчера перехватили танкер.
— Это упрощает ситуацию,
— Командор уведомил, что сейчас его субмарина приблизится к нам.
— Если у него найдется бутылка хорошего кубинского рома, пусть причаливает. Правда, многовато нас здесь собралось. Как бы не налетело звено американских морских штурмовиков.
Пока офицеры делились мнениями и предположениями, моряки «Демона» тоже успели взять на абордаж несчастный «Сан-Фернандо» и, ничем особым не поживившись, вернулись на субмарину.