— Вот это по-нашему! Значит, договорились. Запомните: мы дали друг другу клятву. Итак, просите меня о чем угодно!
— Нет-нет, — глупейшим образом захихикал мистер Тодхантер. — Дамы — вперед! Я уступаю. Просите вы.
— Ну что ж… — Мисс Норвуд прикрыла свои блестящие глаза, сложила ладони, соединив алые ноготки, и задумалась. — Что бы это могло быть? Мой первый настоящий друг… о чем бы мне его попросить?
И тут осторожность, которая, как казалось мистеру Тодхантеру, давно утопла и лежала на дне, высунула вдруг голову из воды и самым беспардонным образом принялась его вразумлять: «Ты, олух царя небесного, разве ты не видишь, что она играет с тобой? Сейчас она попросит бриллиантовое колье или что-то вроде того, и тебе, бедному недоумку, придется, хочешь не хочешь, выполнить условия договора! Разве тебе не говорили, что это за особа?»
Перепуганный мистер Тодхантер вцепился в подлокотники кресла, в отчаянии ища способа выкрутиться из положения.
Дама открыла глаза и улыбнулась ему.
— Я придумала.
Мистер Тодхантер судорожно сглотнул.
— И что же это? — дрожащим голосом вопросил он.
— Я попрошу вас посвятить мне свою следующую книгу. Напишите на ней: «Моему другу Джин Норвуд».
Мистер Тодхантер перевел дыхание и вытер лоб скомканным носовым платком. От облегчения, а не от агонии, которую он испытывал раньше, его покрыло испариной.
— Да, разумеется! Буду рад… такая честь!..
Когда-то мистер Тодхантер опубликовал за свой счет исследование, посвященное неизвестному автору XVIII века, оставившему после себя дневники, — которого сам он приравнивал к Ивлину и Пипсу [10]. Распродать удалось сорок семь экземпляров, автор дневников так и остался безвестен. Издавать мистер Тодхантер больше ничего не собирался, но не видел нужды сообщать об этом мисс Норвуд.
— А теперь вы! — Та радостно засмеялась. — Уверяю вас, я выполню любую просьбу. Разве это не смелое заявление — особенно для женщины? Но я смею думать, что хорошо знаю людей. Итак, чего изволите?
Внезапно мистера Тодхантера осенило. Не задумываясь, он выпалил:
— Отправьте Фарроуэя в Йоркшир, к жене.
Мисс Норвуд уставилась на него, раскрывая глаза все шире и шире, пока мистер Тодхантер сам не усомнился, что бывают на свете такие гигантские глаза. И тут она рассмеялась, естественно и непритворно.
— Но, дорогой мой, именно это я и пытаюсь сделать уже целых полгода! Не могу передать, как я мечтаю о том, чтобы он наконец убрался. Но не хочет, и все!
— Он выполнит все, о чем вы его ни попросите, — упрямо сказал мистер Тодхантер. — А вы пообещали мне. Отошлите его.
— Отошлю, — взмахнула рукой мисс Норвуд. — Это я вам обещаю. Однако же обещать, что он уедет, я не могу.
— Вы заставите его, если постараетесь. Я прошу вас, пусть он уедет.
Мисс Норвуд на секунду вскинула свои тонкие брови и улыбнулась. Мистеру Тодхантеру такой улыбки видеть еще не доводилось. Это была, правду сказать, улыбка вызывающая, довольная, втайне ликующая, слегка даже насмешливая… Но мистер Тодхантер прочесть этого не сумел.
— Послушайте, — мягко сказала мисс Норвуд, — а зачем это вам? Откуда это стремление отправить Николаса на север? Скажите мне, как своему другу.
— О, полно вам! — воскликнул мистер Тодхантер. — Только не говорите, что вы сами этого не понимаете!
— Кто знает, может, и понимаю, — негромко выговорила мисс Норвуд и улыбнулась чуть шире.
— Значит, вы заставите его уехать? — всерьез попросил мистер Тодхантер.
— Он уедет, я вам обещаю, — под стать всерьез ответила мисс Норвуд.
— Спасибо, — просто сказал мистер Тодхантер, облегченно вздохнул и заулыбался, глядя на хозяйку. Теперь он был убежден, что мисс Норвуд — жертва людского недоброжелательства и злой молвы. Видимо, так ей приходится платить за свое величие, за ревность, которую к ней питают, и так далее. Но всякий, кто узнает ее поближе, непременно оценит этот чудесный нрав.
— Сдается мне, мистер Тодхантер, — заметила страдалица с пленительно порочным смешком, — вы упустили свой шанс! А такие шансы, знаете ли, два раза в жизни не выпадают. Ведь я была в ваших руках… Ну, по крайней мере могла быть.
— Навряд ли это было бы честно, — подыграл ей мистер Тодхантер.
Мисс Норвуд склонила набок очаровательную головку.
— А разве все честно, когда война… и в других ситуациях?
Мистер Тодхантер, чувствуя, что он — хоть куда, радостно засмеялся своим кудахтающим смешком. Впервые за шесть недель он напрочь забыл про аневризму.
Ему свойственно было придерживаться наилучшего мнения о людях.
Пробило уже три, когда мистер Тодхантер поднялся, чтобы уйти, и сделал это с большим нежеланием.
— Это было восхитительно, мисс Норвуд, — произнес он, пожимая хозяйке руку. — Не припомню, чтобы когда-нибудь прежде получал такое удовольствие от обеда.
— Помилуйте, — улыбнулась дама. — Для своих друзей я просто Джин. «Мисс Норвуд» звучит ужасающе мрачно.
— А меня зовут Лоуренс, — проворковал мистер Тодхантер, очевидно, не замечая, что рукопожатие затянулось.
Они расстались, условившись, что встретятся вновь в самом ближайшем будущем.
И только спускаясь по лестнице, мистер Тодхантер вспомнил о заблуждении, жертвой которого оставалась его хозяйка. Что-то там было сказано о том, что в следующий раз мисс Норвуд навестит его в Ричмонде. Она-то рассчитывает увидеть дворец, а увидит… не хижину, нет, но викторианский особняк на две квартиры, на вид довольно непривлекательный. Нечестно было оставлять ее с впечатлением, что он богат. Не то чтобы это имело какое-нибудь значение для такой широкой натуры, как мисс Норвуд, но… в общем, друзей обманывать стыдно.
Мистер Тодхантер повернулся и вызвал лифт.
Это спорный вопрос, могла бы мисс Норвуд сохранить свою жизнь, не будь он столь щепетилен. Сделай он свое признание в письме или даже по телефону, мисс Норвуд рассталась бы с ним без всякого шума, Николас Фарроуэй в любом случае вернулся бы в свой Йоркшир, поскольку, исчерпав всю свою наличность, в Лондоне не имел применения и никого не интересовал, а сам мистер Тодхантер в отмеренный срок должным образом скончался бы от своей аневризмы. Но этот неприхотливый ход событий нарушило ответственное отношение мистера Тодхантера к дружбе.
Ибо вышло так, что дверь в квартиру мисс Норвуд в момент возвращения мистера Тодхантера оказалась слегка приоткрыта. Там был поломан замок, который обещали починить еще утром, но слесарь подвел, не явился, тем самым вбив гвоздь в гроб мисс Норвуд так же натурально, как если бы и впрямь орудовал молотком. Таким образом, мистеру Тодхантеру выпал случай отчетливо услышать несколько фраз мисс Норвуд, которые та через открытую дверь спальни адресовала горничной, надо полагать, прибиравшейся в гостиной, причем тон хозяйки разительным образом отличался от того, каким только что она обращалась к нему.
— Мари, ради Бога, стакан бренди, и побыстрей! Это актерство за сценой в сто раз утомительней, чем настоящее!
— Да, мадам, — послышался дерзкий голосок горничной. — Мне показалось, сегодня вы превзошли себя самоё, мадам.
— Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать?
— О, ничего, мадам. Прошу прощения.
— Бренди давай!
— Слушаюсь, мадам.
Рука мистера Тодхантера, протянутая было к звонку, упала сама собой. Получилось, что он невольно подслушивает, и он помедлил в растерянности, не зная, звонить ли. Тем временем из-за двери вновь донесся голос мисс Норвуд:
— И еще, Мари!
— Да, мадам?
— Отныне для мистера Фарроуэя меня нет дома, благодарение Богу! По крайней мере в Ричмонде. Здесь я его приму, но…
— Значит, съезжать с этой квартиры все-таки не придется, мадам?
— Думаю, нет, Мари. Думаю, нет.
Даже неискушенному мистеру Тодхантеру голос мисс Норвуд показался сытым и самодовольным до неприличия.
— По-моему, вы очень мило расположили его к себе, мадам. Если не ошибаюсь, он из тех, кто будет платить за жилье и даже не попросит себе ключа, верно?
— Черт возьми, Мари, с кем ты, по-твоему, говоришь? — Мисс Норвуд, похоже, разъярилась, поскольку подняла голос до визга. — Ты забыла свое место? В таком случае я тебе напомню, дорогая моя. Я плачу тебе — и плачу за то, чтобы ты прислуживала, а не сплетничала о моих личных делах.
— Прошу извинить меня, мадам, — проговорила горничная с той интонацией, с какой говорят что-то сто раз на дню.
Тут мистер Тодхантер ушел восвояси. Опыта ему недоставало, но простофилей он не был. И находился он в этот момент в состоянии такого негодования, что просто чудо, как его аневризма это перенесла.
Пуще всего прочего его ранила вульгарность той сценки, которую он невольно подслушал. Дело в том, что мистера Тодхантера можно было назвать своего рода снобом. Однако снобизм его был не того неприятного пошиба, который состоит в элементарном нежелании знаться с представителями низших сословий. Он считал, что у каждого класса, в том числе и у знати, есть свои обязательства и что леди отличается от обычной женщины тем, что не берет в наперсницы горничных. Мистер Тодхантер по ошибке принял мисс Норвуд за леди и теперь был разбит тем, как ужасно его провели. Так уж курьезно он был устроен, мистер Тодхантер, что это расстроило его даже больше, чем та открывшаяся ему истина, что мисс Норвуд считает, что он уже пленен ее чарами, и готова передоверить ему обязанности Фарроуэя по оплате ее роскошной квартиры.
Мысленно перебирая события того дня в тихой гавани своей библиотеки, мистер Тодхантер пришел к выводу, что для него не составит труда принять решение больше не иметь дел с мисс Норвуд, Фарроуэем и прочими участниками этой гнусной трагикомедии; однако оставались еще вопросы, ответа на которые он не знал. Зачем, к примеру, мисс Норвуд требуется, чтобы кто-то платил за ее жилье? Как актриса и администратор с длинным списком успехов, неужели она не зарабатывает достаточно, чтобы самой оплачивать свои расходы? И разве ее поведение не идет вразрез с тем, как пред