– Вы не стесняйтесь, – сказал Леднев, – говорите все, как есть.
Жамин машинально погладил ладонью больное колено, снова мысленно выругал себя за то, что, поддавшись на уговоры Мельникова, должен ввязываться в эти объяснения, такие тягостные.
– Причиной смерти послужило лекарство типа строфантина, доза которого была превышена примерно в десять раз, – сказал Жамин. – Вашей бывшей супруге ввели внутривенно пять кубиков этого препарата. Понимаете, это весьма специфическое лекарство. Вот, например, мышьяк сохраняется в организме сколь угодно долго. Если человека отравили мышьяком сто или двести лет назад, причину смерти можно и сегодня определить безошибочно. Мышьяк практически не выводится из организма, не разлагается внутри человека, а сохраняется в нем. Во всем организме, даже в корнях волос. А строфантин… Месяц-полтора – и следов этого лекарства в организме не остается. Если бы я проводил экспертизу на пару-тройку дней позже, следов строфантина в организме уже не обнаружил. И мне бы ничего не осталось делать, как согласиться с выводами Громовой, что смерть наступила от остановки сердца.
– А эта смерть была безболезненной? – спросил Леднев. – Вопрос бессмысленный, я понимаю…
– Да, смерть была безболезненной, – Жамин погладил больное колено. – Просто остановилось сердце – и все, конец. Видимо, ваша супруга выпила, в организме есть следы алкоголя. Выпила сама или её подпоили, а потом, когда она отключилась, заснула, сделали инъекцию. Так что, скорее всего, она умерла во сне.
– Каким же образом она оказалась за рулем этих «Жигулей»? – Леднев попросил у Мельникова сигарету, прикурил и вопросительно посмотрел на Жамина. – Ведь во сне она не могла вести машину.
– Твердо могу сказать, что в машине она оказалась спустя примерно сутки после наступления смерти, – Жамин отвел глаза в сторону. – Это было убийство. Хорошо подготовленное и организованное. Почти идеальное убийство с точки зрения сокрытия его следов. Я, конечно, не прокурор, не следователь. Но вот как эта картина представляется лично мне. Вашей супруге сделали укол строфантина, смерть наступила минут через тридцать. Тело находилось в горизонтальном положении, об этом свидетельствуют трупные пятна на спине. Через час-полтора после кончины началось трупное окоченение, как обычно начинается, с лица. Чтобы поместить тело в машину, убийце или убийцам пришлось выждать время. Он, то есть убийца, находился рядом с трупом примерно сутки. Он ожидал, когда пройдет трупное окоченение, тело снова сделается мягким и податливым и его можно будет поместить в салон «Жигулей». Да, трупное окоченение проходит через сутки.
Все эти вещи убийца знал. Он точно рассчитал, в какое время сделать укол, когда наступит смерть и когда пройдет трупное окоченение. Убийца понимал, что тело не могло пролежать на даче долго, его обнаружили бы соседи или родственники. Значит, могли установить, что смерть произошла насильственным путем. Следствие, розыски убийцы и так далее. И он вывозит труп на машине в другой район области, оставляет тело в салоне и инсценирует ДТП. Он все хорошо продумал, все рассчитал до минуты. Даже каким-то острым предметом содрал кожу на локтевом сгибе, чтобы скрыть след инъекции.
Чтобы вывести труп, не привлекая внимания соседей, встречных на дороге, лучше всего подходило раннее утро. И он вывозит труп ранним утром, когда на шоссе мало машин. В приглянувшемся месте он слегка бьет машину о столб, пересаживает труп на водительское место и скрывается. Милиционеров, случайно оказавшихся на месте, упрекнуть не в чем. Они поступают по правилам. Осматривают место происшествия, вызывают следователя из города.
– Ну а почему же не могли установить имя моей жены или хотя бы владельца этих «Жигулей»? – каблуком ботинка Леднев вдавил окурок в землю. – Неужели это так сложно, установить имя человека? Если бы не он, – Леднев кивнул в сторону Мельникова. – Лену сожгли как бездомную собачонку, а прах выбросили на свалку.
– Ну, вообще-то этот вопрос, об установлении личности, он не по моей части, – Жамин испытывал облегчение, главное сказано. – Преступник, думаю, рассчитывал на то, что личность не установят, а труп рано или поздно кремируют. В провинциальных моргах нет морозильных камер. Длительное время тело хранить невозможно, как говорится, по техническим причинам. Видимо, преступник учел и это обстоятельство. Он ведь не бросил тело где-нибудь в Москве. Только вот с расположением трупных пятен вышла накладка. Тут он не все продумал. Возможно, потом хватился, но дело уже сделано. А может, решил – и так сойдет. А личность установить – это не простое дело. Ведь пальцев вашей жены нет в милицейской картотеке. И документов при ней не оказалось. Вот вам и ответ.
– Да, ответ, – сказал Леднев. – А как же машина? Эти «Жигули», насколько я понимаю, принадлежат преступнику.
– Не совсем, – сказал Мельников. Он продолжал стоять возле скамейки. – Скорее всего, преступник имеет какое-то отношение к этой тачке. Но с машиной дело темное. Я навел справки в тамошней городской прокуратуре, сейчас они выясняют, кому принадлежит машина.
– Неужели это так сложно сделать? – Леднев задрал голову и посмотрел на Мельникова с удивлением. – Это же минутное дело.
– С технической точки зрения это не сложно, – Мельников кивнул. – Машина принадлежит одной частной московской фирме, которая занималась посредническими услугами, купля-продажа, что-то в этом роде. Это уже выяснили. Но только эта фирма прекратила свое существование, была ликвидирована более года назад. В прокуратуре подумали, может, машина угнана. Оказывается, нет, в угоне не значится. Теперь наводят справки об учредителях этой фирмы, проверяют регистрационные документы. Может, чего накопают. Но, скорее всего дохлый номер.
– Ну и проблема, – Леднев крякнул от досады. – Фирму какую-то найти, по-моему, это вообще не задача.
– Ошибаешься, – Мельников покачал головой. – Маленькому человеку куда труднее исчезнуть, чем большой фирме. Ладно, Иван, ступай домой. Я обещал Николая Евгеньевича в первый мединститут подвезти.
– Мениск ещё со студенческих лет, – сказал Жамин. – А тут ещё одна травма, дома споткнулся, упал впотьмах.
Мельников пообещал Ледневу, что вернется часа через полтора закончить разговор, пригласил Жамина в машину.
– Ты дверь оставил открытой.
Мельников повесил пиджак в прихожей, оставшись в белой безрукавке. Он вошел в комнату, сел на диван напротив Леднева.
– Кстати, выводам твоего медэксперта можно доверять? Какой-то он молодой. Даже слишком молодой для такой работы.
Мельников усмехнулся.
– Этот Жамин далеко пойдет, светлая голова. Хочу, чтобы до тебя дошло: тот, кто убил Елену Викторовну, человек очень опасный и хладнокровный. Сутки он провел рядом с трупом. Ел, пил и все такое. Тебе неприятно будет это услышать… До того, как отправить Елену Викторовну на тот свет, он имел с ней половое сношение. Не всякий убийца в обществе уже умершей жертвы способен провести лишнюю минуту. А этот сидит целые сутки. Характер надо иметь, чтобы дождаться, когда пройдет трупное окоченение, и можно будет инсценировать смерть за рулем.
– Ты сказал про половую близость. Может, Лену изнасиловали? Это и есть причина убийства.
– Один шанс из тысячи, – Мельников помотал головой. – Я ведь осматривал тело. Изнасилование, как правило, не обходится без борьбы. А значит, синяки, кровоподтеки, царапины. Ничего такого не было. Парочка синяков на лице. Еще царапина на локтевом сгибе, но это уже из другой оперы. Мотивы убийства не ясны. Но характер преступления вырисовывается. Я уже давно разучился удивляться. Но этот тип сделал все, чтобы меня удивить.
– В прокуратуре работают специалисты. Они должны раскрутить это дело.
– Предлагаю довести это дело до конца, я сам хочу его закончить, – Мельников откинулся на диванные подушки и прикурил сигарету. – Если получится, конечно. Я ведь не собираюсь отбирать хлеб у прокуратуры, нехай занимается. Мы друг другу не конкуренты.
– Думаешь, у тебя это получится лучше, чем у них?
– Понимаешь, Иван, с тех пор, как я ушел из милиции, все как-то пошло наперекосяк. Работал в одном частном агентстве. Потом перешел в другую лавку, думал, там меньше идиотизма. Нет, все то же самое, все один в один. Знаешь, какое мое самое большое дело за последние полгода? Отыскал «Мерседес» одного коммерсанта. Его угнали в Прибалтику, там перебили номера и достали новые документы, ну, пользовались этой тачкой. Мелочь. Но эта операция, можно сказать, вершина моей карьеры. Что, мелко я плаваю?
– В частное агентство тебя никто палкой не гнал.
– Бывшему милиционеру не так просто найти работу. Проходит время, и я начинаю чувствовать себя неудачником. Охрана состоятельных особ, наружное наблюдение за всякими прыщами на ровном месте. Мне надоела эта рутина, надоело быть придурком, поцем на побегушках, надоело проигрывать и в большом и в малом. Кажется, в последние годы я только и делаю, что проигрываю. Теперь мне это надоело.
– Найти убийцу Лены, это что, способ самоутверждения? – Леднев казался слегка озадаченным словами Мельникова.
– Мне уже поздно думать о самоутверждении, – Мельников выпил холодную заварку. – Я тот, кто я есть, ни больше, ни меньше, таким и останусь. Просто я уже пошел по этому пути и теперь не хочу сворачивать. Хочу довести все до конца.
Глава восьмая
Квартира массажистки Инны Глебовны Бовт, превращенная в подобие антикварной лавки, поразила Мельникова обилием хрупких, бьющихся предметов. Он почувствовал себя комфортно, устроившись в глубоком кресле перед низким столиком, где красовались китайские кофейные чашечки, вазочки с конфетами и печеньем, а посередине стола большой ярко раскрашенный кофейник. Чашечки казались прозрачными и настолько хрупкими, что Мельников дотрагивался до них с осторожностью.
– Лена, её судьба, вообще характерны для современной актрисы, – Инна Глебовна долгим взглядом посмотрела в потолок. – Она не из тех, кто ложится под любого осветителя, администратора или помрежа, лишь бы роль получить. Долгое время она жила с той старомодной иллюзией, что талант сам пробьет себе дорогу, рано или поздно пробьет. Она много работала. Но её талант оказался никому не нужен. Пришло время разочарований, эти разочарования оказались слишком горькими. Сломать женщину просто. И Лена стала ломаться.