– Командир взвода лейтенант Чирцов – осваивает должность.
И всё, ни слова больше.
«Как же так? – захлестнула его, вмиг забывшего о нерешённой задаче, обида. – За все старания, за полный отказ от личного времени лучшей оценки не заслужил?» И тут раздалась команда:
– Командирам взводов встать! Вы свободны, товарищи офицеры.
Выйдя на крыльцо клуба, Чирцов дал волю чувствам. Ястребцов, командир соседнего взвода, был человеком спокойным, умеющим выслушать собеседника. Уж он-то должен понять, как обидели сослуживца.
Однако Ястребцов не понял.
– Ты, Андрей, без году неделя в полку и хочешь похвалу у Сироша заработать. Уже то, что он отметил, как ты в должность входишь, необычно. Значит, видит твоё старание.
– А зачем комбатов и ротных в клубе оставили? – спросил пристыженный Чирцов.
– Чудак-человек, да ведь сейчас комполка ротным такую же, как нам, оценку даёт. Потом, чтобы не нарушать субординацию, комбатов оставит. Их оценит, а там и до своих замов доберётся…
– И каждую неделю так?
– Каждую. Только темы для занятий разные: то стрельба, то вождение, то строевые занятия. Темы меняются, а оценки выставляются всегда! Из них впоследствии общая оценка за период обучения складывается. А она, в свою очередь, влияет на решение аттестационной комиссии.
– Что же и никому никаких скидок?
– Никому.
Взвод, доставшийся Чирцову, оказался, правда, не из лёгких. Танки старые. Личный состав – тоже не подарок. Все солдаты второго и третьего года службы. Распустились без взводного, забыли, что такое настоящая воинская дисциплина.
Непросто складывались отношения с заместителем командира взвода сержантом Дерябиным. Сержант по годам – ровесник Чирцову, на «зелёного» лейтенанта смотрел свысока. Любое приказание норовил оспорить. А Чирцов то на крик сорвётся, то чуть не запанибрата с солдатами.
Капитан Блохнин подсказывал:
– Вы поровней держитесь, Андрей Ефимович. У нас не принято на голос брать. На вас ведь никто не кричит.
Чирцов насупился: что значит «поровней»? Командир-единоначальник сам линию поведения выбирает. Стал объяснять, что крик – это и не крик вовсе, а проявление требовательности.
– Солдата одной требовательностью не воспитаешь! Вот, почитайте, – протянул Блохнин несколько листов, скреплённых металлической скрепкой.
– Что это? – Чирцов хотел сказать, что уже достаточно прочитал наставлений по военной педагогике в училище, но название заинтриговало «Наука побеждать».
– Это тезисы к лекции командира полка, – пояснил Блохнин.
– Ему что, слава Суворова спать не даёт? – усмехнулся Чирцов, но тезисы взял.
Вечером, он начал читать заметки с внутренней настороженностью. Но вскоре увлёкся. Потом не удержался и стал выписывать особенно понравившиеся выражения.
«Планируй свой день! Расписание занятий – закон для полка. Веди учёт стрельб и вождений лично – будешь знать истинное положение дел.
Офицерам на полевую выучку ходить только в полевом обмундировании: хэбэ, яловых сапогах – не будут бояться испачкаться.
Техника должна быть в постоянной боеготовности, способной через 30–40 минут выйти из парка и совершить марш на расстояние не менее 500 километров.
Строить армия должна только то, без чего никак не обойтись: баня, столовая, хранилища, жильё. Командир! Не строй мраморных заборов и КПП. Забор не определяет боеготовность!
Столовая – храм для солдата. Главное в ней – доведение положенного довольствия, добротность приготовления пищи и чистота. Выдай солдату всё, что положено, тогда и требуй от него! Солдат должен спать в тепле, питаться сытной, здоровой пищей. В казарме должна быть человеческая обстановка.
Личный состав для уборки территории ДОС и мусорных ям не выделять! Женсовет и КЭЧ должны работать сами. Солдат призывается Родину защищать, а не убирать за офицерскими женами.
Не оскорбляй людей! Помни: каждый оскорблённый тобой называет тебя так же мысленно или рассказывает о тебе в таких же выражениях своей жене.
Не проходи мимо мелочей. Из них вырастает ЧП. Обостряй каждый проступок, но без злобы. Если у соседа ЧП, бей во все колокола: такое же происшествие завтра может быть у тебя.
Меньше езди – ходи пешком: больше увидишь недостатков!
Направление главного удара командиров всех степеней: боевая готовность, полевая выучка, состояние техники, дисциплина. Это закон для командира. Будешь выполнять его – будешь побеждать!»
…Хоть и медленно, но взаимопонимание с солдатами во взводе стало налаживаться. Подчинённым импонировало, что лейтенант не боится черновой работы, не стесняется обратиться за советом. Только сержант Дерябин продолжал в штыки воспринимать взводного. Что с ним делать? Какой подход найти?
Однажды, когда лейтенант месил грязь по дороге от парка боевых машин к жилому городку, рядом притормозил командирский газик.
– Садитесь, подброшу, – открыв дверцу, пригласил Сирош. Чирцов так близко не сталкивался с ним с той памятной субботы, когда постыдно «заплыл» на контрольной «летучке».
– Здравия желаю! – поздоровался он, забравшись в кабину, и смущённо поблагодарил: – Спасибо!
– Пока не за что, – обернулся к нему подполковник: – Ну, как дела, командир?
– Нормально, – уклончиво ответил Чирцов, решая: знает – не знает Сирош про его мытарства со взводом и с Дерябиным, в частности?
Сирош как будто прочитал мысли лейтенанта.
– Хорошим офицера делает плохой солдат, – сказал он и тут же пояснил: – Хорошему солдату командир, по сути дела, не нужен. Ему один раз объясни – и он сделает всё как надо. Офицер с таким подчинённым, хотя и горя не знает, но и не научится ничему. Другое дело – солдат нерадивый, за которым глаз да глаз нужен. Вот он-то и стимулирует рост командира как личности. А личностью быть – это для офицера самое главное. Чтобы такие, как ваш Дерябин, например, уважать стали, мало носить офицерские погоны, надо доказать, что вы обладаете глубокими знаниями и сильной волей.
«Газик» притормозил у общежития. Пожимая лейтенанту руку, подполковник улыбнулся:
– Кстати, о знаниях. Изучили тактику взвода на пересечённой местности?
«Надо же, всё помнит». Чирцов пробормотал что-то вроде: «Виноват, исправлюсь!»
– Ладно, верю, – подбодрил Сирош. – Всё перемелется, Андрей Ефимович! Главное – себе поблажки не давать и подчинённым доверять больше.
В начале ноября полк был поднят по тревоге. Шуньков и Чирцов вместе добежали до штаба.
– Ни пуха, Андрей! – старший лейтенант показал солдату в каске пропуск и скрылся в дверях.
Чирцов помчался дальше.
Солдаты были уже в парке. Лейтенант заметил, как уверенно командует ими Дерябин, и впервые за прошедшее время подумал о заместителе с благодарностью.
– Аккумуляторы уже привезли, установили на танки, – доложил сержант, – сейчас будем двигатели запускать.
– Молодцы! А как соседи? Не отстанем?
– Не должны, товарищ лейтенант…
Словно из-под земли, возник командир роты.
– Давай, давай, Чирцов, шевелись! Через тридцать минут выходишь на связь из исходного района! – крикнул он и так же быстро исчез, как появился.
Вскоре танки, дымя газойлем, утюжили ухабы разбитой лесной дороги. Механик-водитель машины Чирцова – рядовой Джакуров – только-только прибыл из учебного подразделения. «Не подкачал бы. Если правда, что в учебке солдат за полгода один раз за рычаги танка садится, а остальное время с метлой и лопатой упражняется, хлебну я с ним горя».
На опушке леса посредник вручил командиру роты пакет.
Задача – во взаимодействии с десантом уничтожить ротный опорный пункт «противника» в районе высоты 11.50 и к «Ч + 2» выйти на заданный рубеж, который удерживать до подхода основных сил.
– Мы действуем, как передовой отряд, – сказал Блохнин командирам взводов, собравшимся у его танка, – и не располагаем о «синих» никакими разведданными. Высотку эту я знаю. Если танкоопасные направления они прикрыли, там можно всю роту оставить, а задачу не выполнить. Исходя из этого, – ротный окинул взглядом карту, – я решил. Два взвода во главе со мной атакуют опорный пункт с фронта. Вот здесь! Вы, Чирцов, по просеке в квадрате «четыре» обойдёте высоту с тыла. Начало атаки по сигналу – две красные ракеты. Готовность в 9.30. Сверим часы. На моих – 8.27.
– Командирские часы – всегда самые точные, – пошутил Чирцов.
Блохнин отчеканил:
– Не время для шуток. Уяснили задачу?
– Так точно, товарищ капитан.
– Согласно задаче и действуйте! Но только без партизанщины! Справитесь – вашему взводу предоставлю право первым войти в гарнизон.
Чирцов знал, что в полку существует традиция: во главе колонны возвращается подразделение, отличившееся на учениях. А это и цветы, и торт от женсовета, и музыка полкового оркестра. «Значит, Блохнин надеется заслужить для нашей роты такое право».
В четвёртый квадрат взвод прибыл без опоздания. Лейтенант быстро отыскал нужную просеку, следуя по которой через двадцать минут его танки окажутся в тылу у «синих». Подозвав Дерябина, приказал:
– Возьмите двух солдат, товарищ сержант, и разведайте, что впереди. Только побыстрей, пожалуйста, – не выдержав командирского тона, он сорвался на просьбу.
Дерябин козырнул, но ответил совсем не по-военному:
– Сейчас изладим!
Разведчики вернулись через десять минут.
– Нет дороги, товарищ лейтенант! Вот! – Сержант протянул металлический треугольный флажок жёлтого цвета, на котором было выведено: «МИНЫ».
– Что будем делать? – Чирцов посмотрел на часы. До начала атаки оставалось не более получаса. Он размышлял вслух. – Разминировать просеку – нет времени. Минные тралы все у первого и второго взводов. И потом, будь они – всё равно тралить нельзя: противник услышит взрывы у себя в тылу и манёвр тут же раскроется.
– Есть выход, товарищ лейтенант, – подал голос Дерябин. – Разрешите? – он показал на карте примыкающий к лесу заболоченный участок местности.