— К присяжному… Насчет отца… чтобы на суде защищал… — нехотя объяснил Пётр.
Саломатов отпустил его плечо, осклабился:
— Ёлкин дал, — признался Пётр.
Урядник задумался.
— Ишь Кощей-то… Чё это он так раздобрился?
— У него и спросите.
— Спрошу, спрошу! — снова повысил голос Саломатов, затем в упор посмотрел на Петра. — Ты кого это вчера на санях вез?
— Никого не вез! — почему-то решил сказать Пётр.
Саломатов ухватил его за плечо.
— Врать надумал?! Я самолично видел, как ты кого-то вез!
— Барина из города прихватил, — выдавил из себя Пётр.
— И к кому же энтот барин приехал? — сильнее сдавил его плечо своими жесткими пальцами урядник.
— К учителю, друг он ихний…
— И кто же этот барин есть?
— Откель я знаю? — огрызнулся Пётр.
— Разговоров он с тобой никаких не вел? Про войну или еще о чем? Может, супротив царя чего говорил?
— Нет, — отрезал Пётр, которому уже изрядно надоел и сам урядник, и его бесконечные вопросы.
Саломатов убрал руку с его плеча, погрозил пальцем:
— Ты мне смотри!
Когда он вышел из сарая, Пётр устало опустился на дровни, задумался.
Выйдя из двора Беловых, урядник остановился, раздумывая, докладывать приставу или нет о появлении в селе неизвестного. Решив, что все равно идти мимо дома Збитнева, да и вреда никакого не будет, если он лишний раз проявит бдительность, Саломатов неторопливо зашагал по улице.
После уходя урядника Пётр снова принялся за ремонт дровней, но неприятное чувство, оставшееся от его вопросов, помешало ему работать. В конце концов, он отложил топор и выскочил за ворота.
На торопливый стук долго никто не открывал, и Пётр уже стал опасаться, что ему вообще не откроют, но из-за двери наконец послышался голос учителя:
— Слышу… слышу… Кто там?
— Это я, Петька Белов!
Щелкнула задвижка, и Пётр зажмурился от упавшего на него света. Керосиновую лампу Симантовский держал в руке, вглядывался встревоженно. Убедившись, что бывший ученик один, быстро спросил:
— Случилось что-нибудь?
— Урядник чё-то об вашем госте спрашивал…. — помявшись, выпалил Пётр. — Кто, да откуда, да чё говорил…
Симантовский обеспокоенно оглядел улицу.
— Проходи!
Высич, до этого напряженно сидевший на стуле с опущенной в карман брюк рукой, завидев Петра, коротко вздохнул, улыбнулся:
— А-а-а… Будущий путешественник…
Пётр засмущался еще больше, но улыбка Высича была столь заразительна, что он невольно разулыбался в ответ. Симантовский указал Петру на стул, а сам подошел к приятелю и почему-то шепотом проговорил:
— Урядник тобой интересовался… Надо что-то предпринимать…
Высич остался спокоен, лишь зрачки голубых глаз сузились до маленьких колючих точек.
— Давно? — посмотрев на Петра, коротко спросил он.
— Недавно был, — ответил Пётр, — он ушел, а я к вам побег…
— Спасибо тебе, путешественник, — задумчиво произнес Высич. — Значит, кто-то видел, как ты меня привез…
— Урядник и видел, — развел руками Пётр. — Он еще спрашивал, не говорили вы мне чего супротив царя…
Симантовский дернулся:
— Валерий! Надо что-то предпринимать! Урядник и сюда вполне может нагрянуть.
Высич резко поднялся и заложил руки за спину:
— Вот черт! Как всё получается…
— Тебе срочно уходить нужно! — нервно щелкая костяшками пальцев, почти выкрикнул учитель. — Срочно!
Пётр непонимающе смотрел то на одного, то на другого. Высич улыбнулся ему, вполне безмятежно, а у Симантовского поинтересовался:
— Куда?
— Не знаю, не знаю, не знаю, — обхватив лицо ладонями, бормотал Симантовский.
— Может, к нам? — нерешительно предложил Пётр.
Симантовский сразу ухватился за его слова:
— Конечно, Валерий! Это вариант!
— Не годится, — покачал головой Высич, потом посмотрел на Петра: — Слушай, путешественник, нет ли тут поблизости какой-нибудь заимки, избушки завалившейся? Почему-то не хочется мне с вашим урядником встречаться!..
— И ты еще способен шутить?! — укоризненно потряс руками Симантовский. — Да урядник с минуты на минуту здесь будет!
Пётр посмотрел на него:
— Может, к бабке Варначихе? Она на отшибе живет…
Симантовский с надеждой вцепился в рукав его полушубка:
— Ты отведешь?
Бросив короткий взгляд на приятеля, Высич накинул пальто:
— Идем, путешественник. Имя этой доброй старушки внушает мне уважение. Ей хочется доверять… — в дверях он обернулся: — Коленька, ты помнишь, что я у тебя пробыл пару часов и уехал, а куда, ты понятия не имеешь…
— Помню, — обессиленно опускаясь на стул, кивнул учитель.
Пристав Збитнев, стараясь ступать неслышно, бормоча под нос ругательства, пролез по сугробу к самому окну квартиры учителя и осторожно заглянул в него. Сквозь неплотно прикрытые шторы была видна вся комната.
Симантовский, обхватив голову и вперив застывший взгляд в дверь, сидел на кровати. Внезапно он вскочил и бросился к окну. От неожиданности пристав отшатнулся, а учитель отдернул штору и прижался лицом к стеклу, настойчиво всматриваясь в темноту, потом подбежал к буфету; вынул оттуда графинчик и жадно отхлебнул прямо из горлышка. Збитнев выбрался из сугроба и нарочито громко застучал каблуками по крыльцу. Толкнув дверь и шагнув в комнату, он быстро оглядел помещение, и лишь потом обратился к застывшему в центре учителю:
— Что это вы с незапертыми дверями, Николай Николаевич?
— Да так как-то, — коротко развел руками Симантовский. — Гостям всегда рад. Проходите, Платон Архипович… Водочки не желаете?
— Отчего ж? Выпью… а то вам, поди, скучно одному, — раздеваясь, отозвался Збитнев.
Поскрипывая сапогами, он прошел к небольшому круглому столу и уселся, широко расставив ноги. Симантовский суетливо выставил на стол графин, рюмки и извинился:
— Я вас оставлю… Закусочку принесу…
Когда он скрылся на кухне, пристав еще раз, но уже тщательнее оглядел комнату и, заметив у порога мокрые следы валенок, оставленные Петром, удовлетворенно подкрутил ус. С трудом согнувшись, заглянул под кровать и, не обнаружив там ничего, кроме толстого слоя пыли вперемешку с перьями от перины, направился за учителем.
— Грибочки — это хорошо, — пробасил он так, что Симантовский нервно вздрогнул и уронил нож, которым поддевал соленые грузди, перекладывая их в тарелку. Ухмыльнувшись, становой пристав проговорил: — Или гость будет, или мы с вами, Николай Николаевич, поссоримся… Примета народная… Никого не ждете?
— Да, кроме вас и отца Фоки, ко мне никто и не заходит, — заискивающе улыбнулся Симантовский.
— Полноте скромничать, — укорил его Збитнев. — Скрываете от нас городского человека… Нам ведь тоже хочется с интеллигентным собеседником парой фраз перемолвиться.
Лицо учителя вытянулось и посерело сильнее обычного, еще резче обозначились глубокие морщины, спускающиеся от крыльев носа к углам губ, но пристав, словно не замечая замешательства Симантовского, продолжил:
— Ну, где же ваш друг? Прогуляться вышел?
— О ком вы? — наконец выдавил из себя Симантовский.
— О вашем госте из Новониколаевска, которого вчера привез Петька Белов, — спокойно пояснил Збитнев и прищурился испытующе: — Вы случайно не для того мальчишку в город гоняли?
Учитель облизнул пересохшие губы:
— Э-э-э… Так вы об этом… так уехал он…
— Когда же успел? — удивленно нахмурился Платон Архипович.
— Сразу… Пару часов побыл… И уехал, — выдохнул Симантовский.
— Что-то я не пойму, Николай Николаевич… Или вы меня дурачите?
— Да что вы, Платон Архипович! Мы же с вами… мы же… — стараясь быть убедительным, сказал Симантовский. — Пойдемте по рюмочке?
— Старых друзей привечаете? — неожиданно жестко проговорил становой, надвигаясь на учителя. — Ну?! Где он?
Симантовский сжался:
— Право… Не пойму я… Уехал он…
— Ну, ну… Извольте пройти… — сказал Платон Архипович и, цепко взяв учителя за локоть, подвел к еще не успевшим высохнуть следам. — Чьи-с?!
Симантовский склонился и, вытянув шею, уставился на пол, разглядывая следы, а когда хотел распрямиться, почувствовал на затылке тяжелую ладонь Збитнева.
— Что вы делаете? — не делая усилий вырваться, сдавленно спросил учитель.
— Я вас, милейший Николай Николаевич, как щенка в эту лужу мордой-с, — начиная свирепеть, прошипел пристав, пригибая его все ниже и ниже.
— Больно! — взвизгнул Симантовский.
— Раз решили за старое взяться, терпите… — сильнее сжимая его затылок, проговорил Збитнев. — Кто у вас был?
— Высич! — прохрипел согнутый в крючок учитель. — Валерий Высич.
— Где он сейчас?
— Уехал, не знаю куда… Отпустите!
Еще сильнее прижимая учителя, Платон Архипович сурово процедил:
— Нет! Я сейчас вас бить стану.
— За что?
Симантовский попытался вырваться и совершенно случайно оставил царапину на руке пристава. Тот замер от изумления, но уже в следующий момент сильным толчком отбросил учителя к столу. Не удержавшись на ногах, Симантовский упал и ударился ключицей о массивную ножку.
— Больно… — заскулил он.
Пристав, неторопливо поскрипывая блестящими сапогами, приблизился:
— Где он?
Скрючившись на полу, Симантовский смотрел на него снизу вверх, потом скривился и почти выкрикнул:
— У Варначихи! Петька его туда повел! С поселения он сбежал, документов нет..'
Платон Архипович вынул носовой платок, промокнул царапину, брезгливо поморщился:
— Оружие у вашего друга имеется?
— Не знаю, — поднимаясь с пола, отозвался Симантовский и обидчиво произнес: — Какой он мне друг? Учились когда-то вместе… Приехал под вечер, мне и деваться некуда…
Збитнев сурово окинул учителя взглядом:
— Чтобы из дома… ни-ни!
Через полчаса становой пристав, уже вместе с урядником, держа в руке керосиновый фонарь, подошел к тропинке, ведущей в лог, к землянке бабки Варначихи. Сзади, с угрюмыми лицами, на которые падали красные отблески чадящих факелов, шло несколько самых «надежных», собранных урядником, мужиков, вооруженных кто вилами, кто топором, кто просто дубиной.