по лбу:
— Ба! Так меня же Зыков и спрашивал про защитника. Я ему вас и рекомендовал… А какая ему-то нужда была, чтобы вы переселенца защищали? Зыков за просто так ничего не делает.
Озиридов задумался. Братья Зыковы! Крутились они на месте убийства, крутились. А он Анисиму Белову не поверил. Да и Ёлкин их там видел… А Пётр говорил, что Ёлкин ему Озиридова порекомендовал. Ах, как все занятно складывается! Ах, как занятно!
— Что с вами? — удивленно прикоснулся к его плечу Федулов.
— Простите, — мгновенно улыбнулся Ромуальд Иннокентьевич. — Так, прикидываю себе. В жизни ведь как? Сегодня чего-то не понял, а назавтра — просветление.
— Не без того, — согласился купец. — Значит, беретесь за мое дело?
— С завтрашнего дня уже и начинаю, — кивнул Озиридов и поднялся с дивана. — А сейчас, извините, пойду.
— А деньги на расходы? — удивленно спросил Федулов, поднимаясь следом за гостем.
— Завтра, все завтра, — торопливо отозвался присяжный.
В театре «Яр» шла глуповатая мелодрама. Озиридов тоскливо ждал, когда наконец главный герой догадается, что его женушка, рыхлая сорокалетняя дама с визгливым голоском, изменяет ему с прыщавым студентом, когда наконец этот несчастный герой схватится за деревянный дуэльный пистолет, вызывающе поблескивающий краской на фанерной стене безыскусных декораций. Но главный герой, пузатенький господин в сатиновом цилиндре, все бегал, кричал. Суетился, таращил глаза, изображая душившую его ревность, а до пистолета никак не мог добраться. В заде было холодно, Озиридов продрог. Со скуки он просто начал разглядывать публику, отпуская улыбки знакомым дамам и вежливые полупоклоны их мужьям.
Вдруг брови присяжного поверенного удивленно приподнялись.
В пятом ряду рядом с пышнотелой малосимпатичной особой с заплывшими восторженными глазками, расправив широкие плечи, возвышался громоздкий рыжеватый усач в парадном полицейском мундире.
Губы Ромуальда Иннокентьевича сложились в улыбку. А что, подумал он, у судьбы свои повороты… Может быть, именно эта встреча ему и поможет. Разумеется, в Сотниково они со становым приставом несколько повздорили, но чего в жизни не случается…
Пристав, повернув голову, перехватил взгляд Озиридова. Скорее всего, он с трудом узнал его, но Озиридов улыбнулся так доброжелательно и открыто, что приставу невозможно было не ответить. Тем более, что на сцене обманутый муж сорвал, наконец, со стены пистолет и раздался резкий, неожиданно громкий выстрел. Вскрикнув, схватившись драматично за кудрявую голову, несчастная неверная жена рухнула на грубые доски сцены, а главный герой в ужасе остолбенел, и его скорбную фигуру скрыл сдвинутый занавес.
Нестройно шумя, отпустив актерам положенные аплодисменты, публика повалила из зала.
Озиридов торопливо поднялся, с извинениями добрался до гардероба и, одевшись, вышел из театра. Моросил мелкий дождь, керосиновые фонари тускло освещали темную площадь перед театром, в лунном свете жирно поблескивала черная грязь, истоптанная копытами лошадей. Заметив поднятую руку Озиридова, стоящий неподалеку извозчик моментально встрепенулся и подогнал пролетку к самым ступеням.
— Куда доставить, господин хороший?
— Недалеко. На Михайловскую.
— С нашим вам удовольствием!
Ромуальд Иннокентьевич проворно нырнул под черный влажный тент пролетки, остановил, натянувшего было вожжи, извозчика:
— Не торопись, братец. Я человека жду, — и, высмотрев у входа крупную фигуру станового пристава, осторожно сводившего по ступенькам супругу, окликнул: — Платон Архипович!
Становой удивленно остановился.
— Платон Архипович! — повторил Озиридов, призывно махая рукой. — Давайте в пролетку, с удовольствием вас подвезу!
Без особого интереса, даже с некоторым подозрением, Збитнев уставился на присяжного. Озиридов замахал рукой еще приветливее:
— Садитесь! Для меня это не труд. Сделайте такую любезность.
Збитнев замер в нерешительности, но его рыхлая супруга уже радостно потянула его к пролетке.
— Как нам повезло! — прощебетала она.
Однако Платон Архипович так не считал. Он помнил короткую беседу с присяжным поверенным на берегу реки и теперь не знал, как ему, собственно, оценивать такую предупредительность. Но ссориться с полезными людьми он не любил, предпочитая худой мир, который, как известно, всегда лучше войны, а Озиридов, без сомнений, попадал в категорию полезных людей. Именно поэтому, подавив в себе легкое раздражение, Збитнев позволил супруге увлечь себя в пролетку, а устраиваясь на кожаном сиденье, прогудел:
— Благодарствую.
Озиридов хлопнул извозчика по плечу:
— Трогай, любезный! — и мило улыбнулся супруге пристава: — Мы с Платоном Архиповичем познакомились не так уж давно, но я проникся к нему самым искренним уважением… Присяжный поверенный Озиридов, — с поклоном представился он и пояснил: — Пришлось быть у вас в Сотниково с выездной сессией Томского окружного суда. Защищал крестьянина Белова, правда, признаюсь, не совсем удачно. А вот ваш супруг выполнял свои обязанности столь профессионально, что не оставил мне никаких шансов. Позвольте узнать ваше имя?
— Артемида Ниловна, — жеманно сообщила жена пристава.
— О! Мою любимую петербургскую тетушку зовут так же… Красивое имя!
Прислушиваясь к болтовне, к шороху дождя, к мерному шлепанью копыт, становой пристав внимательно, но незаметно рассматривал присяжного поверенного. С какой стати такая любезность? Чего ему надо? Впрочем, толкового объяснения в голову не приходило, оставалось ждать развития событий. Все скоро выяснится. Не может же Озиридов любезничать без конца, перейдет когда-нибудь к делу.
А Озиридов тем временем прервал беседу и, выглянув из пролетки, скомандовал:
— Вон там остановись!
— Тпру-у-у! — звучно надул губы извозчик.
Артемида Ниловна тоже выглянула в моросящий дождь и растерянно проговорила:
— Куда мы приехали? Мы же в «Метрополе» проживаем…
— Неужели вы откажете мне в удовольствии угостить вас с супругом чаем? — с деланной обидой в голосе спросил Озиридов, покосившись на пристава.
— Право… Я не знаю, — выжидающе глянула на мужа Артемида Ниловна. — У нас в доме все решает супруг.
— Платон Архипович! — умоляюще протянул Озиридов.
Збитнев неожиданно добродушно прогудел:
— А отчего ж? Отчего ж и не посидеть немного с хорошим человеком?
Артемида Ниловна благодарно положила руку на плечо супруга. Ей так надоело общество пьяницы Симантовского, запившего в последнее время еще сильнее обычного, она устала от необузданной веселости отца Фоки, ее так утомили долгие и однообразные сельские дни, не скрашенные даже детскими голосами, ибо Бог не дал ей детей, что даже столь случайное приглашение показалось ей удивительным, необычным.
— Платон Архипович приехал в город по служебным делам, а я упросила его взять меня с собой… Боюсь одна оставаться дома, мужики одни вокруг… Да и от культурных событий отставать негоже… — мило сюсюкала Артемида Ниловна, сходя с пролетки.
— Минуточку, — извинился Озиридов и незаметно сунул рубль в руку извозчика: — Жди здесь!
Извозчик попробовал монету на зуб, обрадовано хмыкнул:
— Хучь до утра, господин хороший.
Нарочито шумно, давая понять прислуге, что явился он не один, Озиридов пропустил чету Збитневых в прихожую, помог Артемиде Ниловне раздеться, подхватил шинель станового и представил вовремя появившуюся прислугу:
— Клавдия Васильевна… Клавочка… Моя домоуправительница.
Платон Архипович по достоинству оценил румянец Клавочки и всю ее ладную фигурку, а Озиридов, оживленно потирая руки, попросил ее:
— Друг мой, нам бы чайку. На улице такая мерзость!
Вскоре на столе попыхивал самовар, в вазочках краснело варенье, запахло сдобой, в красочной картонной коробке, похожей на распахнутую книгу, золотились фигурные конфеты, появилась и бутылочка шустовского коньяка, а рядом с ним керамический графинчик, украшенный красной шапочкой, ликера «Какао Шува».
Наполнив миниатюрные хрустальные рюмки, Ромуальд Иннокентьевич провозгласил тост за гостей. Артемида Ниловна пригубила обжигающий ликер:
— Какая прелесть!
И начался застольный разговор.
Озиридов говорил много и весело. Артемида Ниловна, улыбаясь счастливой улыбкой, кивала ему, звонко смеялась, а ее супруг, с интересом наблюдая за хозяином, методично заглатывал рюмку за рюмкой. Узнав, что Артемида Ниловна родилась и выросла в Томске, Озиридов тут же принес из кабинета переплетенный в кожу альбом.
— Прошу вас. Это фотографии с видами Томска и окрестностей. Я сам люблю этот город… — получив в ответ признательную улыбку, Озиридов повернулся к становому приставу: — Не желаете ли выкурить папироску?
— С превеликим удовольствием, — поднялся из-за стола Збитнев.
— Тогда прошу в кабинет, — указывая дорогу, предложил Озиридов. — Уж вы нас извините, Артемида Ниловна…
Усадив Збитнева в кресло, а сам устроившись напротив него на диване, Ромуальд Иннокентьевич помог гостю раскурить папиросу.
— Платон Архипович, мы с вами тогда, в Сотниково, немного повздорили… Не знаю, как вы, но я… Короче, предлагаю: давайте об этом забудем.
— Полноте, господин присяжный поверенный, — улыбнулся Збитнев. — Я давно всё забыл.
— Замечательно! — обрадованно воскликнул Озиридов, поднялся, прошелся по кабинету. — Мне нужна ваша помощь…
Пристав вопросительно вскинул брови:
— Слушаю.
— В Сотниково проживает семья Зыковых…
Збитнев кивнул:
— Проживают.
— Вы, разумеется, знаете, что не так давно трое сыновей Зыкова, будучи в извозе, подверглись нападению неизвестных лиц, в результате чего бесследно исчез груз купца Федулова стоимостью в двадцать тысяч рублей, — проговорил Озиридов, на секунду замолчал, потом пояснил: — Я сейчас представляю интересы купца Федулова.
— Парфён Лаврович фигура известная, — одобрительно кивнул Збитнев. — И историю с разбойниками я знаю, сводки получал… И в чем же проблема?