– Мне наплевать, кто и что сделал. Главное, что вы, две дурочки, остались в живых!
Она уже давно так откровенно не показывала, что ей есть до меня какое-то дело. Возможно даже, она сделала это впервые. Выплеснув свое возмущение, миссис Хайлам отвернулась к раковине и продолжила спокойно чистить вазу.
– Я знаю, тебе не по нраву то, что здесь существует – во всяком случае, до недавнего времени существовал – определенный порядок, но некоторые из нас делают все от них зависящее, чтобы его поддерживать. И в этом порядке нет места для косматых блохастых…
Я ничего не поняла из окончания этой тирады, но все указывало на то, что ей отлично известно, о каком чудовище идет речь. Более того, похоже было на то, что она даже знает, как его зовут. Я оттолкнула тарелку с недоеденным беконом и, встав из-за стола, направилась к двери, ведущей в вестибюль.
Если природа этого существа известна миссис Хайлам, то этого не мог не знать мистер Морнингсайд. И если она не хотела делиться со мной своим знанием, то, возможно, это согласится сделать он. Во всяком случае, у меня был рычаг воздействия на хозяина – его драгоценные переводы.
– Мне надо приступать к делам, – пояснила, я, выходя из кухни и злорадствуя относительно того беспорядка, который позволила себе оставить на столе.
– Да уж, – протянула она, раздраженно вздернув плечи. – Радуйся, пока можешь, девушка.
Слово «радуйся» было явным преувеличением, но я действительно намеревалась сполна воспользоваться своей скоротечной свободой. До сих пор я избегала встречи с отцом, но откладывать выяснение отношений дальше было нельзя.
Я расположилась в западной гостиной по соседству с вестибюлем. Гости часто здесь читали или пили днем чай, и оставалось лишь дождаться, пока Кройдон Фрост меня там обнаружит. Накануне за ужином Поппи упомянула, что он проводит в этой комнате бóльшую часть дня – пишет письма или листает сборники стихов. Я ожидала его появления, стоя у окна и наблюдая за плывущими над лесом низкими облаками. Ведущая к роднику узкая тропинка всегда оставалась в глубокой тени, напоминая трещину в скале. Обычно я избегала родника, потому что там любили собираться гости. Теперь же мне и вовсе не хотелось туда идти. Между деревьями и в самом деле мелькали Постояльцы, и я наблюдала за тем, как эти молчаливые патрульные охотятся на скрывающееся в чаще существо.
У меня в голове нарастал жар. Он все сильнее распирал мне голову, и наконец я поняла, что именно на меня давит. Это было напряжение множества накопившихся вопросов без ответов и сопровождающий их мучительный страх.
Моряки часто жалуются на боли в преддверии шторма, и мое состояние объяснялось тем же самым: на горизонте ожидало что-то ужасное. Я это ощущала, но была бессильна что-либо изменить: мы медленно, но неуклонно скользили навстречу катастрофе.
Я не верила в то, что процесс против мистера Морнингсайда пройдет так гладко, как он рассчитывает. Точно так же я не верила в то, что Амелию убила Мэри. Над нами собиралась буря, но никто, кроме меня, казалось, не замечал надвигающихся грозовых туч.
– Анфлераж – это чрезвычайно деликатный процесс.
Обернувшись от окна, возле которого стояла, погруженная в мысли, я увидела, что ко мне, неслышно ступая по ковру, идет Кройдон Фрост. Он был одет так же изысканно, как и мистер Морнингсайд, и даже не пытался скрывать свое богатство. Его бархатный изумрудного цвета костюм отличался превосходным кроем, а сапоги для верховой езды сверкали. Пышный шелковый нашейный платок был испещрен мелкими розочками болотно-зеленого цвета.
– Пытаешься сохранить нечто хрупкое, воссоздать летучую, ускользающую субстанцию. Жир приходится снова и снова насыщать жизнью цветка, и он жадно впитывает аромат, удовлетворяясь только после того, как поглотит десятки, а иногда и сотни цветов.
Кройдон Фрост замер, остановившись посреди комнаты, и извлек из кармана маленький стеклянный флакон. Он поднял его вверх, и хрустальный сосуд засверкал в лучах солнца. У него на плечах что-то шевелилось – яркое и странное, но со своего места я не могла разобрать, что это.
– А затем, когда жир насытится, мы получаем вот это.
Он вытащил пробку и приблизился, протягивая мне крохотный флакон духов. Не успев даже принять из его рук духи, я ощутила незабываемую, легкую красоту сирени. То, как точно он уловил суть цветка, казалось просто невероятным. Мои веки, затрепетав, опустились, и я поднесла флакон к носу, вдыхая лето.
– Это подарок, – мягко произнес он. – Женщину можно считать полностью одетой только после того, как она нанесет духи.
Я открыла глаза и уставилась на флакон. Ничего удивительного, что это сделало его богатым. Интересно, сколько стоит такой флакончик? С этой мыслью я сунула его в карман фартука, где уже лежала смятая ложка.
– Спасибо, – сказала я. – Это очень… Боже! Что это такое?
У Кройдона Фроста на затылке что-то зашевелилось, а затем перебежало на ближайшую ко мне руку. Это был паук, огромный волосатый паук размером с птицу, яркий, фиолетово-розового цвета. Казалось, его специально выкрасили в тон какому-то вульгарному бальному платью. Его тело опоясывала маленькая цепочка наподобие поводка. Откровенно говоря, более зловещего питомца я и представить себе не могла. Повсюду таскать за собой огромного паука на цепочке? Этот человек точно мне родственник?
Я отшатнулась, попятилась к окну и заслонилась от него портьерой.
– Ах, это? – Кройдон Фрост рассмеялся и повернул руку, предлагая жуткому созданию спуститься по предплечью на ладонь, где оно и замерло, разглядывая меня множеством своих глаз и покачивая приподнятой хрупкой мохнатой лапкой. – Поверь мне на слово, она совершенно безобидна. Просто одно из удивительных существ, встретившихся мне во время странствий.
– Мне он безобидным не кажется, – пробормотала я, продолжая прятаться за шторой.
– Ты думаешь, я позволил бы ей ползать по мне, если бы она была кусачей? – Он улыбнулся и протянул ко мне руку. – Потрогай, ее шерсть совсем не такая, как у кошки. Она совершенно уникальна.
У меня не было ни малейшего желания трогать этого паука, но теперь, рассмотрев его вблизи, я вынуждена была признать, что ему присуще какое-то мрачное очарование. Его спину покрывал спиралевидный узор, а розовые и фиолетовые полосы на солнце выглядели особенно яркими и просто неправдоподобно красивыми. Я осторожно вытянула палец и погладила одну из мохнатых лапок.
– Ой! – Я в ужасе отдернула руку. – Он меня укусил!
– Прошу прощения. – Он попятился, свободной рукой заслонив меня от паука. – Она никогда… Это совсем на нее не похоже.
Казалось, меня ужалила пчела, и в том месте, где меня атаковало это создание, палец мгновенно покраснел и распух.
– Он ядовитый? О боже, я умру?
Я мгновенно взмокла и в страхе прижала пострадавшую руку к груди. Просто идеальный конец. Закрыв от боли глаза, я замерла, прислушиваясь к женскому голосу, который снова зазвучал у меня в голове, – тихому, как доносящаяся из соседней комнаты музыка.
Беги, дитя. Беги, сон завершен.
– Нет, нет, успокойся, они не ядовиты. Когда краснота сойдет, все будет в порядке, – уверял Кройдон.
Я его едва слышала, полностью сосредоточившись на внутреннем, а не на внешнем голосе. Кто она? Почему я все время слышу ее и от чего она меня предостерегает? В прошлый раз она оказалась права. Я попятилась от Кройдона.
Он вздохнул и загнал паука обратно на плечо. Спрятавшись на затылке и выглядывая из-за его шеи, он как будто изучал меня, блестя любопытными черными глазками.
А может быть, он просто голоден? – подумалось мне. – Может быть, я показалась ему вкусной?
– Ну вот, а я надеялся завоевать твое расположение.
Он подошел к окну и остановился справа от меня, упершись руками в бока и разглядывая лужайку перед домом.
– Попробуйте в следующий раз не приносить с собой паука, – прошептала я.
– Во всяком случае, теперь мы знаем, что я классический неудачник, способный провалить все, что угодно, – пошутил Кройдон Фрост, хотя вид у него при этом был совершенно несчастный. – А постоянство – это очень важное качество.
– Только не ожидайте, что я буду вас жалеть. Вас никто не заставлял бросать нас с мамой, вы это сделали совершенно самостоятельно.
Я возмущенно смотрела на рану. Интересно, от нее останется такой же шрам, как и от книги? Кройдон Фрост молчал, но я чувствовала, что он смотрит на меня в отчаянии. Я знала, что ему нужно. Прощение. Все этого хотят, но ему я дарить его не собиралась.
– Семнадцать лет забвения невозможно исправить пузырьком духов. – Я нашарила в кармане флакон и, подойдя ближе, протянула ему. – Можете забирать. Я не хочу, чтобы меня подкупали. Я всего лишь хочу, чтобы вы ответили на мои вопросы.
– А еще денег. Я полагаю, тебе также нужны мои деньги. – Теперь его голос звучал холодно, в нем слышался гнев. Он прищурил свои черные глаза и смотрел на меня свысока. – Можешь этого не стыдиться. Ты моя дочь: у тебя мои глаза, мое проклятие, у тебя должны быть и мои пороки.
Мне казалось очень странным, что я смотрю на него, вижу его и нас связывает родство, потому что я совершенно ничего к нему не чувствовала – никакой дочерней теплоты, никакой семейной связи.
– Почему ты нас бросил? – спросила я, всматриваясь в его лицо.
Если бы он вздумал солгать, я бы вытолкнула его через окно вместе с этим чертовым пауком.
– Я не знал, какой ты станешь и будешь ли такой же необычной, как я, – прямо ответил Кройдон. – Без меня… Без меня у тебя было больше шансов на нормальную жизнь.
– На убогую жизнь! Несчастную жизнь с отцом-пьяницей! – Я толкнула его в грудь, и он схватился за нее, как будто я его обожгла. – Так значит, ты тоже Подменыш?
Кройдон Фрост долго молчал, обдумывая мой вопрос, и его глаза были пустыми, почти мертвыми, как если бы он внезапно впал в транс. Затем он с таким проворством схватил меня за руку, что я не успела ее отдернуть. Подняв ее к лицу, он несколько секунд изучал место укуса, воспаленное и красное, затем разжал пальцы.