Они ушли. Я по-прежнему держала в руке письмо, но мне казалось, что мои руки пусты, что в них ничего нет и что единственным моим приобретением в этой истории стала пустота.
– Ли? – услышала я собственный тихий голос.
– Миссис Хайлам не знает, как отцепить повод, привязывающий его к Черному Эльбиону. Ему нельзя покидать сферу его влияния, Луиза, это его убьет.
Мистер Морнингсайд сделал несколько шагов в сторону лестницы и, прежде чем заговорить, выждал, пока хлопнет дверь наверху. Потом посмотрел на меня и вздохнул:
– Знаешь, я предпочел бы, чтобы они уехали с тобой. Меня пугает мысль о том, что теперь может предпринять пастух.
По моему телу распространялось странное оцепенение. Я прищурилась, глядя, как он меряет шагами вестибюль.
– Что вы имеете в виду?
– Финча… То, что он увидел… Они не должны были знать, что Чиджиоке способен перемещать души из сосуда в сосуд. Подразумевалось, что я буду обрекать души на вечную смерть. Вместо этого я слегка… изменил правила. Совсем чуть-чуть. – Мистер Морнингсайд взъерошил свои темные волосы и поджал губы. – Я бы переживал еще сильнее, если бы ты не была на моей стороне.
– На вашей стороне? – Я невесело рассмеялась. – Я доставлю это письмо по вашей просьбе, но после этого не хочу иметь с вами ничего общего.
Его лицо стало непроницаемым, как одна из масок, мелькавших на нем в шатре.
– Теперь ты располагаешь деньгами, Луиза, но ты не сможешь просто взять и исчезнуть. Финч обо всем расскажет пастуху. Он, как и я, будет знать, что в тебе находится душа Отца. Ты можешь тешить себя мыслью о том, что тебе удастся сбежать, но древние колеса продолжают неумолимо вращаться, а старые раны рано или поздно вскрываются.
Я затрясла головой. Нет, нет… он ошибается. Я могла поехать в Лондон и жить там нормальной жизнью. Я могла освободить Мэри, а потом найти способ снова стать самой собой.
– Я думаю, время покажет, кто из нас прав, – негромко ответила я.
Мистер Морнингсайд прошел мимо меня в кабинет и взялся за дверь, закрывая ее за собой и оставляя меня в одиночестве.
– Разумеется, время покажет, Луиза, но я не думаю, что нам придется ждать этого так уж долго.
Кое в чем он оказался прав: время до моего отъезда из Холодного Чертополоха действительно промчалось стрелой. И хотя я чувствовала себя вполне готовой покинуть старый дом, это событие все равно застало меня врасплох. Я знала, что никто из друзей со мной не поедет, отчего уезжать было особенно тяжело. В этот судьбоносный день меня ожидал экипаж, а вместе с ним и обещание новой жизни. Теперь у меня было больше вещей, чем когда я прибыла, поскольку мне достались в наследство сумки и кожаный саквояж отца, а также клетка с его розово-фиолетовым пауком. Поппи хотела, чтобы я его оставила, мечтая об очередном питомце. Бартоломео фыркал и жался к моим ногам, пока я ожидала появления из-за зеленой двери мистера Морнингсайда.
На сердце у меня было тяжело. К глазам постоянно подступали слезы. Почему мне так тяжело уезжать? Я то ненавидела, то просто терпела это место, но теперь… теперь…
– Ты ведь позаботишься о пауке, верно, Луиза? Мне кажется, он очень редкий, – щебетала Поппи, присаживаясь на корточки, чтобы заглянуть в клетку. Паук приподнял одну лапку, словно приветствуя ее.
Всякий раз, когда я смотрела на это создание или кто-либо о нем просто упоминал, у меня начинала болеть голова, как будто пыталось вырваться наружу какое-то запертое в ней воспоминание. Я надеялась, что со временем все вспомню, потому что влияние отца временами отступало. Я решила, что на то, чтобы разобраться с его знаниями и воспоминаниями, у меня уйдет некоторое время, но я обязательно найду равновесие между присущим ему гневом и присущей мне внутренней борьбой.
– Ты должна ее как-то назвать! – взволнованно воскликнула Поппи, вскакивая на ноги.
– Хм… – ответила я, постукивая пальцем по нижней губе. – Как насчет Мэб?
– Как королева[3], – выдохнула она. – Мне нравится!
Она обхватила меня за талию и обнимала до тех пор, пока я не обняла ее в ответ. Я сделала это совершенно искренне, поняв, что буду с грустью вспоминать, как она прыгала по моей кровати, спасая меня от жутких сновидений. Я почесала Бартоломео за ушами, и он заскулил, словно протестуя против того, что я собралась променять одного сторожевого пса на другого.
– Что-то мне подсказывает, что мы с тобой еще встретимся, – сказала я псу, гладя его по голове.
– Лично я это тебе гарантирую.
Появился мистер Морнингсайд, как всегда, с иголочки одетый в безупречный светло-серый костюм с серебристым нашейным платком. Остановившись возле меня, он поклонился. Меня ужасно раздражала эта его появившаяся в последнее время привычка, и он, видимо, заметил мою кислую мину.
– Луиза, ты уже не горничная, а молодая женщина с целым состоянием в кармане и душой древнего бога в груди. У тебя скоро будет шикарный дом в Лондоне. Тебя ждет сезон в обществе. Уже через год тебя с головой завалят предложениями руки и сердца. Поэтому умоляю тебя во имя всего темного и разрушительного, научись получать удовольствие от того, что тебе кланяется мужчина.
Я не удержалась от улыбки и даже позволила ему поцеловать мне руку.
Затем он осторожно потянулся к булавке у меня на платье – той самой, что дарила мне свободу. С глубоким вздохом он отстегнул ее и показал мне, положив на свою ухоженную ладонь.
– Ты же понимаешь, что я должен это забрать. В конце концов, ты так и не перевела весь дневник. Уговор дороже денег, Луиза.
– Вы сами сказали мне сразу перейти к концу, – ответила я, закатив глаза.
– Верно, – грустно сказал мистер Морнингсайд. Он избегал смотреть мне в глаза, полностью сосредоточившись на булавке. – Верно. И теперь мне кажется, что мы подошли к концу. – Он повеселел и, сжав булавку в кулаке, сунул себе в карман. – Я хочу сказать, мы расстаемся, но это ненадолго. Чиджиоке довезет тебя до Малтона. Надеюсь, ты не нарвешься там на какие-нибудь неприятности.
Я грустно рассмеялась и кивнула на лестницу у него за спиной.
– Я буду не одна.
Они одели Кхента в один из старых костюмов мистера Морнингсайда, и было видно, как ему в нем неудобно. Нам же казалось, что он выглядит великолепно: его раны залечили, бороду сбрили в соответствии с современными английскими предпочтениями, и он превратился в весьма ухоженного молодого человека. Он держал вещевой мешок на одном плече, одну из моих сумок в руке и пальто на случай дождя под мышкой.
– Остерегайся блох, – шепнул мистер Морнингсайд и подмигнул мне, направляясь к кухонной двери, из которой появилась миссис Хайлам.
Я понятия не имела, как давно она за нами наблюдает, но ее зрячий глаз смотрел из-под полуприкрытого века. Пока я выздоравливала, она по большей части хранила молчание, открывая рот лишь для того, чтобы пожаловаться на то, что ей снова не хватает рабочих рук. Она также с горечью в голосе признала, что, поскольку я умерла, книга утратила власть надо мной.
Шрамы сошли с моих пальцев.
Кхент присоединился ко мне в вестибюле, подхватив еще одну сумку. Похоже, что с его ростом и силой он способен без труда нести весь мой багаж. Он учтиво, но не теряя бдительности, стоял позади и чуть слева от меня. Я взяла клетку с пауком и сумку и замерла в нерешительности. Ли так и не появился, но я считала, что не имею права даже надеяться на это.
– Что ж, – сказала я, делая глубокий вдох. – Спасибо вам за… за все, что вы сделали. Я не думаю, что мы прощаемся навсегда, и в глубине души надеюсь, что мы еще увидимся. Когда мы выручим Мэри, я передам ей ваши пожелания. Возможно, вы скоро ее увидите, если она решит вернуться.
– О, я думаю, что так и будет! – Поппи молитвенно сложила ручки. – А если нет, то, надеюсь, ты разрешишь нам тебя навестить. Я хочу поехать в Лондон! В Первый Город! Всюду!
Миссис Хайлам что-то проворчала. Я видела, что ей не терпится со мной распрощаться. В конце концов, я нарушила существовавшее там до меня равновесие. В Холодном Чертополохе поддерживался определенный порядок вещей, который мне так и не удалось постичь. Мистер Морнингсайд постоянно отступал от правил, которые он сам же и установил вместе с пастухом, и я допускала, что Суд был лишь началом его проблем. Это означало, что моим друзьям могла угрожать опасность, отчего мне было особенно тяжело смириться с их отказом уехать со мной.
– Конечно, вы можете ко мне приехать, – улыбнулась я. – Я буду рада всем, только пока что понятия не имею, где я буду. Я должна позаботиться о Мэри, а после этого… – Я пожала плечами, поскольку могла отправиться куда угодно. – Я вам напишу.
– Да, напишешь. – Мистер Морнингсайд подмигнул мне, стоя у двери кухни. – А теперь в путь, а не то Чиджиоке успеет превратиться в бородатого старика.
Теперь, когда отступать было некуда, я не хотела уезжать. Но взяла оставшиеся вещи и повернулась, чтобы вслед за Кхентом выйти из дома. Мне казалось странным, что я уезжаю с кем-то, кого почти не знаю, но то, что он делал для Бенну, и то, что пытался предостеречь меня относительно отца, расположило меня к нему. Я была рада тому, что у меня есть спутник и что в новой жизни с новой душой я смогу положиться на помощь того, кто знаком со всеми тонкостями и хитростями нашего странного мира.
– До свидания! – крикнула Поппи.
Она вместе с Бартоломео подбежала к двери и начала изо всех сил махать нам вслед. Собака, вскинув голову, завыла.
– Напиши! Поскорее напиши нам! Пиши нам из Малтона, а потом из каждого города…
– Она прощается, – сообщила я Кхенту на его языке. – Поппи не по годам развитая девочка.
Он ухмыльнулся и искоса глянул на меня.
– Это понятно на любом языке.
Поджидавший у экипажа Чиджиоке сгреб меня в объятия с такой силой, что даже кости затрещали, после чего забросил мои сумки на сиденье кучера. Покончив с этим, он воспользовался моментом, пока Кхент привязывал вещи к сиденью, извлек из кармана маленькую деревянную рыбку и подал мне.