Кургинян: Там еще дальше сказано, я продолжаю: «Ты же верующий! На тебе же будет крест! Валера, они бьют из пушек! Из пушек! Если бы ты увидел… да не стреляем мы, ёлки…вот трубка — тишина, послушай — тишина!» Я привожу только доказательство. Теперь я не хочу ничего к нему говорить…
Сванидзе: Вопрос был о неудаче мирных переговоров.
Кургинян: Вот! Я говорю о неудаче мирных переговоров.
Сванидзе: Александр Руцкой, дай ему бог здоровья, живой, по-моему.
Кургинян: Нет, он живой, другие — мертвые. Другие — мертвые.
Сванидзе: Все лидеры живые.
Кургинян: У нас лидеры, Николай Карлович…
Сванидзе: Вы говорили и другие вещи, Сергей Ервандович, мы помним…
Кургинян: Николай Карлович, лидеры как мишени…
Сванидзе: Мы помним…
Кургинян: Их поднимают и стреляют…
Сванидзе: Мы помним, как Хасбулатов призывал бомбить Кремль…
Кургинян: Неважно. Одни призывали, а другие стреляли.
Сванидзе: Нет, важно…
Кургинян: Хорошо. Я хочу говорить не об этом. Все в этот момент пошли в разнос. То, что я сказал — разнос…
Сванидзе: Абсолютно согласен…
Кургинян: Значит, единственный урок…
Сванидзе: Продолжайте, пожалуйста.
Кургинян: …никогда не парализовывать законную власть. Никогда! Ни при каких основаниях! Никогда больше! И мы увидели, кто ее парализовал! Ее парализовал указ 1400.
Теперь я просто хочу коротко опросить одного из моих свидетелей Михаила Челнокова. Народный депутат России, который первый выразил некие сомнения в политической дееспособности Ельцина.
Михаил Челноков, народный депутат России (1993 г.): Нет. Сергей Ервандович…
Кургинян: Нет? Извините.
Челноков: Я отнюдь не выразил сомнения в его дееспособности. Я был первым, кто поднял вопрос о его импичменте. У меня не было сомнений. Отнюдь!
Кургинян: Да. Пожалуйста, Ваше мнение.
Челноков: Переговоры не удались по одной простой причине. У Ельцина была в жизни только одна цель — патологическая жажда власти. Ни женщины, ни семья, ни друзья, ни конкретные реформы, ни Россия — больше ничего.
Сванидзе: Значит ли это, что Ельцин ушел из Кремля и отдал власть Путину, потому что им овладела безумная, неуправляемая жажда власти?
Челноков: Вы очень серьезно передернули вопрос, потому что Ельцин оставался у власти еще 8 лет, которых ему вполне хватило…
Сванидзе: За это время его жажда власти иссякла.
Челноков: Нет, к этому времени он понял, что его ответственность перед страной будет столь фантастически огромна, и страна может поставить вопрос о его уголовной ответственности и за расстрел парламента, в котором погибло полторы тысячи человек на самом деле. Я вам говорю реальную цифру, а не 146 человек. И за те реформы, которые привели и к обнищанию народа, и к тому, что приватизация дала абсолютно нулевой результат.
Сванидзе: Спасибо.
Филатов: Я думаю, никому не нужно говорить об этом.
Кургинян: Николай Карлович, можно я Вам дам два коротких разъяснения.
Сванидзе: Мне???
Кургинян: Вам…
Сванидзе: А! Разъяснения? Прошу вас.
Кургинян: Это Вам будет одно из них точно интересно.
Сванидзе: Прошу Вас.
Кургинян: Так вот я Вам говорю, один из самых близких ему людей мне сказал после операции…
Сванидзе: Ему — в смысле Борису Николаевичу?
Кургинян: Да, Борису Николаевичу… мне сказал: «Дальше все безнадежно». Я говорю: «Что — он теперь так нездоров?» «Нет, он потерял свою исключительную жажду власти». Речь шла, как Вы знаете, об этой операции на сердце. Он проснулся уже без нее. Это сказал один из самых близких ему людей.
Сванидзе: И сразу, как известно, после операции, когда он проснулся…
Кургинян: Потребовал указ.
Сванидзе: …он немедленно потребовал указ.
Кургинян: И, тем не менее, Николай Карлович, я Вам клянусь, что я говорю правду.
Сванидзе: Я Вам верю. Я Вам верю.
Кургинян: Я Вам клянусь!
Сванидзе: Спасибо.
Кургинян: Это первое. И второе: есть постановление Конституционного суда, которое признает Ельцина преступником.
Сванидзе: Спасибо. Вопрос защиты свидетелю стороны обвинения.
Млечин: Мы тут слышим массу интересного, полностью не относящегося к существу вопроса, который мы рассматриваем. Будьте любезны…
Кургинян: …объясняет, что относится, а что нет?
Млечин: …скажите мне, пожалуйста, Вы участвовали в переговорах тогда между Верховным Советом и президентской администрацией, Вы пытались помочь в этом деле, да? Вы входили в состав делегации?
Челноков: Скажите, пожалуйста, Вы намеренно задаете…
Млечин: Нет, нет, здесь задаю вопросы я.
Челноков: …вопрос таким вкрадчивым голосом?
Млечин: Я прошу прощения, можно объяснить свидетелю, что он должен ответить на мой вопрос?
Сванидзе: Да. Михаил Борисович, если можно, вопрос корректный.
Млечин: Так Вы участвовали или нет в переговорах, я Вас спрашиваю?
Челноков: Я не участвовал в переговорах…
Млечин: Понятно. Вы так уверенно…
Челноков: …но Вам этого недостаточно, чтобы понять ситуацию…
Млечин: Нет, нет, секундочку…
Челноков: Так нет, я говорю, недостаточно…
Млечин: Вы мне ответили, благодарю Вас, благодарю Вас, просто я…
Челноков: Я участвовал во многих переговорах, комиссиях, на которых присутствовал Ельцин, Хасбулатов и так далее. И в течение того периода — с 21 сентября до 4-го октября — я находился неотлучно в Доме Советов.
Млечин: Я понял. Значит, Вы не участвовали в этих переговорах, следовательно, Вы не можете сказать, почему они провалились. Вы сказали, что они провалились по нежеланию от президентской администрации, но Вы же не участвовали в этих переговорах. Это первое…
Челноков: Да нет, я прекрасно знаю, почему они провалились…
Млечин: Секундочку. Я уже понял. Вы знаете, просто не участвовали — Вам не надо было.
Кургинян: Но Вы же тоже знаете, хотя там не участвовали.
Млечин: Я задаю вопрос!
Челноков: Замечательно совершенно!
Млечин: Я задаю вопрос!
Сванидзе: Секундочку! Секундочку, господа! Леонид Михайлович, на самом деле я в данном случае считаю, что возражение корректно…
Млечин: Но я же задаю вопрос!
Сванидзе: …для того, чтобы знать причину провала переговоров, не обязательно в них участвовать…
Млечин: Ну, может быть…
Сванидзе: …согласитесь.
Кургинян: Чтобы знать вождя, не надо спать с вождем.
Млечин: Я Вам сочувствую, если у Вас такие мысли.
Кургинян: Это не я сказал, наверное, Вы знаете.
Млечин: Хорошо. Могу следующий вопрос?
Сванидзе: Да, прошу Вас.
Млечин: Вы назвали цифру убитых большую, да? Вы располагаете для этого документальным исследованием? Вы проводили расследование, или Вы сами считали, я прошу прощения. Откуда у Вас такие познания?
Челноков: Точная цифра никогда не будет известна. Трупы вывозились на рефрижераторах, трупы вывозились на баржах. Вы знаете тот факт, что Белый дом горел в течение суток, и в него не пускали пожарных? Вам знаком этот факт, уважаемый товарищ писатель?
Млечин: Можно я задам вопрос, да? Вы видели, как вывозили на рефрижераторах? Вы свидетель этого всего? Вы наблюдали? Откуда у вас эти сведения?
Челноков: Я свидетель тому, как рядом со мной падали замертво люди, и не один человек.
Млечин: Да, нет, конечно, погибло 146 человек. Это точные данные.
Челноков: Да, не полторы тысячи рядом со мной упали, но не один, отнюдь. Вот так же, как находились рядом мои коллеги.
Млечин: Ваша честь, можно я задам вопрос? То есть рассказы о рефрижераторах — все это показания с чужих слов, верно? Вы сами этого не видели, правда, ведь?
Челноков: Ну, вот судья вам блестяще ответил — Вы сами тоже много не видели.
Млечин: Благодарю Вас, да.
Сванидзе: Спасибо. Спасибо…
Челноков: Очень многого.
Сванидзе: Я хочу задать уточняющий вопрос и хочу его задать Олегу Румянцеву. Погиб ли во время этих событий кто-нибудь из депутатов Верховного Совета?
Румянцев: Депутатов погибших не было. По данным московской комиссии погибло 152 человека. По данным следственной бригады Генеральной прокуратуры на 24 мая 94-го года следствие не располагало данными, точными данными о числе погибших внутри Белого дома. 152 — заметьте, при этом генпрокуратура говорила, что нет данных. Есть очень серьезные основания предполагать, что концы были спрятаны в воду. Михаил Борисович видел…
Сванидзе: …что их было больше.
Румянцев: Да…
Сванидзе: …но точно сколько — неизвестно.
Румянцев: Да…я сам видел несколько человек. Когда Руцкой разговаривал не с Зорькиным, а с посольствами. Я, в частности, так получилось, я знаю венгерский язык, я звонил венгерскому послу из кабинета Руцкого, прячась за столом и поставленной банкеткой. Раздалось несколько снайперских выстрелов, был ранен конкретно на моих глазах человек, который стоял буквально за мной в кабинете Руцкого.
Сванидзе: Спасибо. Почему не удались переговоры, на Ваш взгляд?
Румянцев: Примерно 27 — 28-го сентября по поручению и просьбе Руцкого и Хасбулатова — они, зная мои политические связи, мой политический вес, я до последнего времени находился, безусловно, в демократическом лагере, но остался в Верховном Совете и в здании Белого дома, потому что я был против узурпации власти состоявшейся. Они просили меня…