Вскоре начало стрелять одно орудие. Значит, наши уже оборудовали НП и ведут пристрелку по немецким позициям. Пролетела группа «мессеров». Вскоре справа и слева по реке послышалась бомбежка. Бомбят переправы. Успело ли переправиться достаточно войск и техники? На передовой усилилась стрельба. Слышны частые минометные налеты. Вот и обед. Поел на кухне без аппетита, хотя завтрак был скудным и давно. Повар налил полный 10-литровый термос, наложил большой котелок каши с тушенкой, привязал узелок с хлебом. Я взгромоздил все на себя, взял карабин — лишняя тяжесть, но мало ли что. Старшина напутствует, чтобы шел осторожно, не спешил, «видишь, что начинается?..». Это о немецкой контратаке. Даже благословил. Видно, что он понимает опасность похода и не считает его непрестижным. Но у меня другое мнение. Встряхнулся и пошел по «нитке», недавно проложенной связистами. Пересек поле и углубился в лес. Иду по узкой лесной дороге. Впереди уже непрерывная стрельба и разрывы мин и снарядов. Изредка слева и справа падают снаряды. Я приседаю, но мешает термос. Как проскочить? Лес кончился. На опушке промежуток. Там окопался наш телефонист, помнится, Головин. Я прилег рядом и осмотрелся. Впереди полностью сгоревший и разрушенный поселок. Только кое-где видны фундаменты построек и остовы печек. За поселком купы деревьев вдоль извилистой речушки или оврага. По ту сторону немецкие позиции, по эту наши. Уточняю у Головина, каким путем добраться до НП. Он указывает на одну группу деревьев и говорит, что там блиндаж НП, туда протянута связь, которая все время рвется из-за минометного обстрела. Недавно перед моим приходом Иванов, связист с НП, ликвидировал очередной порыв связи, и она пока держится. Да и я все сам вижу. До блиндажа метров 100–150. Все пространство простреливается минометным и артиллерийским огнем. Вдобавок пулеметные и автоматные очереди. Правда, последние вроде идут в основном по передовой, по первой линии траншей, по пехоте, что хорошо видно по трассирующим следам. Прикидываю, как пробежать этот участок. Вдоль поселка непрерывно лопаются в воздухе бризантные разрывы, посылая вниз, на землю, свои смертоносные осколки. Замечаю, что они перемещаются туда-сюда, справа налево и обратно. Минометные налеты следуют с немецкой пунктуальностью через 4–5 минут. Надо проскочить в паузу между налетами и когда бризантные разрывы еще в стороне, справа или слева. За одну пробежку дистанцию с термосом, котелками и карабином не преодолею. Правда, карабин решил оставить у связиста. Все равно не преодолеть дистанцию за 3–4 минуты. Выбираю на глаз какую-то развалину, уже за бризантными разрывами. Проклинаю свою близорукость. Возможно, это бугор. Ладно, сойдет и бугор. Теперь надо выбрать благоприятный момент. Выжидаю. Вот кончается минометный налет, а разрывы бризантов еще в стороне. Вскакиваю и во весь дух мчусь к развалинам. Сваливаюсь в небольшую ямку за невысокой кирпичной кладкой (очевидно, остатки фундамента). Термос давит по спине.
Бешено стучит сердце, сейчас выскочит! Перевожу дух, глядя в небо. Там так безмятежно, как дымки, рвутся бризантные разрывы. Ближе, ближе, затем уходят в сторону. Двигаются почти по прямой. Мне они уже не страшны, я проскочил опасную зону. Переждав пару минометных налетов, опять вскакиваю и бегом к заветной куще. Вот и вход в землянку-блиндаж. Вваливаюсь туда прямо на Шалевича.
— Ты откуда и зачем здесь? Тебя ведь оставили в резерве.
— Принес обед.
— Какой к черту обед, видишь, немцы лупят! Голову нельзя поднять! Связь и та то и дело рвется, хотя протянули две нитки. Иванова уже ранило, лежит в другой землянке. Наступление захлебнулось, только отбрехиваемся.
— Старшина приказал принести обед. Вот суп, каша, хлеб.
— Дурак старшина! Рисковать из-за обеда! Ладно, вроде чуть стихло. Разольем по котелкам, а ты живо обратно. Возможно, немцы в контратаку пойдут. Ты здесь не нужен. Сиди на батарее… Позовем, когда потребуешься на замену. Комбат, Комаров, Дубровских с рацией и Сашка Хвощинский и Гиянитулов рядом в траншее, наблюдают и огонь корректируют. Я только что оттуда, поем, передохну и сменю Сашку.
Примерно такой разговор состоялся на НП. Разлив все по котелкам ребят и оставив принесенный котелок с кашей, Шалевич приказал мне немедленно возвращаться. Обстрел опять усилился. Так не хотелось опять бежать через насквозь простреливаемый участок! Шалевич указал более безопасный путь по лощине, хотя он и длиннее. Переждав очередной налет, я короткими перебежками и с пустым термосом вернулся на промежуток, взял карабин и уже спокойно, расслабленно возвращался по знакомой лесной дорожке. Сзади загрохотало еще сильнее. Там что-то нехорошее происходит. Прошуршали над головой снаряды и разорвались где-то в районе наших позиций. Но мне сейчас все равно. Только дойти и брякнуться отдохнуть. Лес кончился. Вон через поле и наши позиции. Вечерело. Надо же, как долго ходил!
Пришел в батарею, скинул термос на кухне, доложился старшине и узнал новости. В районе соседней 5-й батареи немцы прорвались и вышли прямо на огневую позицию. Была рукопашная схватка. Немцев отогнали. Там большие потери. Наш участок пока держится, хотя после моего ухода немцы перешли в наступление (недаром я слышал грохот). Правда, сейчас стихло. Позднее я узнал, что Шалевич чуть не попал к немцам. Он лег в блиндаже отдохнуть и заснул. А немцы слегка потеснили нашу пехоту, и все, кто был в траншее, отошли вместе с пехотой на 200–300 метров. Блиндаж с Шалевичем оказался в расположении противника. К счастью, грохот разбудил его, и, выглянув из блиндажа, он увидел невдалеке, прямо перед собой, немецкий танк и услышал немецкую речь. Схватив автомат, он по-пластунски пополз среди кустов и вскоре вышел на своих. Говорил позже, что если бы его заметили, то все, хана ему, конец.
Пока мы на огневой обсуждали новости и гадали о дальнейшем, со стороны переправы стал нарастать шум, и вскоре мимо нашей батареи, вперед и левее, двинулась большая колонна средней и тяжелой артиллерии на тягачах. Куда это они? Там же передовая, а они всегда сзади нас. Значит, там прорыв! А здесь удалось переправить много техники! Теперь жди нашего наступления. Вот дадим жару! Все повеселели. Опасность, что нас сбросят в Вислу, миновала. Прошла еще группа танков и вереница пехоты. Вскоре стемнело, бой впереди вначале усилился, но вскоре затих, и мы узнали по связи с передовой, что немцы и на нашем участке отошли, испугались окружения. Теперь жди переезда на новое место. Плацдарм отстояли!
Пока я отдыхал от пережитого, а потом, когда стемнело, первый раз за последние дни спокойно уснул под знакомым кустом ежевики, завернувшись в шинель, на передовой происходили драматические события. После отхода немцев НП нашего дивизиона и батареи продвинулись вместе с пехотой вперед и расположились на кирпичном заводе, точнее, среди его развалин. Настала ночь. Справа и слева постреливали. Сплошной линии обороны не существовало. Немцы ракет почти не пускали. Обстановка была не ясна. Пехоты рядом не было. Выждав некоторое время, комдив Козиев решил уточнить, что впереди, и посмотрел на наших разведчиков Абрашу Шалевича и Сашу Гиянитулова, кого послать. Выбрал последнего, и Саша, захватив автомат, скрылся в темноте. Прошло 10, 20 минут, может, около получаса, впереди было тихо, а Саша не возвращался. Все забеспокоились, насторожились. Начало слегка светлеть. Тогда Шалевич ползком, среди редкой травы и кустов, направился вперед и через 50–100 метров обнаружил убитого Сашу. С него были сорваны награды и захвачен автомат. Очевидно, он наткнулся на немецких разведчиков и они по-тихому его «убрали». Шалевич прислушался, присмотрелся, но никаких признаков немцев не обнаружил. Они ушли, отступили дальше. Вернувшись, он доложил о случившемся. Сашу перенесли к заводу и вызвали машину. Уже быстро светлело, и тут поступила команда сменить позицию. Нашего Сашу (Рашида) перевезли и быстро, пока все готовились к переезду на новое место, захоронили. Мы лишились самого смелого разведчика и хорошего товарища.
Вот и новая огневая позиция на поле перед густым сосновым лесом. День теплый, солнечный. Вдалеке, за лесом, слышна легкая, какая-то ленивая перестрелка на передовой. Изредка автоматная или пулеметная очередь, еще реже минометный налет. Немцы и мы заняли оборону. Затишье на фронте. Самая спокойная обстановка. Они и мы интенсивно окапываемся. Огневики начали оборудовать свои позиции под пушки, а мы, взвод управления, направляемся на сооружение НП.
Теперь меня взяли на НП вместо погибшего Гиянитулова. Идем группой: радист Степанов с рацией, три разведчика-наблюдателя, Шалевич, Хвощинский и я со стереотрубой, лопатами, топором и пилой. Во главе — младший лейтенант Комаров. Состав группы, кроме Комарова, полностью молодежный, от 17 до 22 лет.
Сначала зашли на НП полка в самой гуще леса. Там разведчики и связисты уже соорудили здоровую вышку до верхушек деревьев. Поднялись на верхнюю площадку. Передовой за лесом почти не видно, видно только поле за передовой. Что они будут наблюдать? Спустились и пошли дальше. Редкие очереди все слышней. Вот и опушка. Где-то рядом протарахтел и замолк наш «максим». Прилегли на самой кромке леса. Впереди поле, а метрах в 70–100 овраг, обозначенный купой деревьев. По эту сторону наши траншеи, по ту немецкие. Где и как удобнее оборудовать НП? Обычно НП оборудовали на самом переднем крае, в пехотной траншее или около. Но здесь оказался плохой обзор, так как траншея была в низине, на склоне оврага. К тому же она хорошо просматривалась с немецких позиций по ту сторону оврага и НП быстро бы обнаружили. Решили рыть блиндажик на 6–7 человек в глубине леса, в нескольких метрах от опушки. Но где установить стереотрубу? Вначале последовало стандартное предложение: вырыть и замаскировать на поле, метрах в 20–30 от опушки, ровик, установить там стереотрубу и протянуть от ровика до блиндажа ход сообщения (узкую траншею), тоже замаскированный. Но это требовало большой работы, причем короткой июльской ночью. И тут я предложил установить стереотрубу на сучковатой развесистой сосне, которую я заприметил невдалеке на опушке, и рядом рыть блиндаж. Перед сосной росло несколько мелких сосенок, маскировавших ее, а наверху было несколько толстых разлапистых ветвей, где было удобно соорудить миниатюрную незаметную со стороны площадку для наблюдения. Обзор был превосходный, но позиция была опасно уязвима для любого пулеметного и даже автоматного обстрела. Предложение было необычным. Особенно возражал Шалевич. Перед его глазами стоял случай с Анацким под Калинковичами, когда тот полез на дерево и был тут же убит. Я знал об этом, но знать одно, а видеть собственными глазами — другое. Лейтенант Комаров колебался. Между мной и Шалевичем возник спор примерно такого содержания: