Она снова отвела взгляд на море.
— Я не собираюсь оставлять тебя.
— Тогда поговори со мной. Поделись своими сведениями.
— О чем ты хочешь узнать?
— Для начала объясни мне твои постоянные отлучки с Тузой. Он сказал, что теперь будет чаще уводить тебя, но куда? — Язон был сам себе противен из-за испытываемых подозрений и ревности.
— Я думала, ты понимаешь, — сказала она, удивленная вопросом. — Мне нужно тренироваться, ведь меня выбрали для танца на арене. Это большая честь для гречанки, которая провела почти всю свою жизнь на рыбацком корабле.
— Воительница, танцовщица, морячка. Немало для девушки.
Легкая улыбка проскользнула по ее лицу.
— Не знаю. Иногда я кажусь себе кораблем, который волны швыряют по морю. И что бы со мной ни случалось, из всего приходится извлекать выгоду.
Ика говорила это шутливым тоном.
— Меня привезли сюда как рабыню, — продолжала она, — но Туза Помог мне, представив как подругу-критянку. Он сказал, что мое упорство и цвет кожи помогут мне добиться успеха, какой никогда еще не выпадал на долю греков.
— И ты чувствуешь себя в долгу перед ним?
Она, казалось, не замечала горечи в его голосе.
— В какой-то степени да, но мне кажется, я бы и без его помощи стала танцовщицей, такова моя судьба. Иногда я не могу отделаться от мысли, что та богиня, которую они зовут Матерью, что-то хочет от меня.
Ика смотрела куда-то в даль и продолжала:
— Насчет того, что произошло в пещере, я думаю… это тоже связано с богиней. Я не хотела лгать тебе, Язон. Я и сама мало что понимаю.
— Расскажи мне об этом, возможно, я помогу тебе.
— Да нет, ты подумаешь, что я потеряла рассудок.
— Я? — он постучал пальцем по голове. — Кто я такой, чтобы так думать?
Она слабо улыбнулась.
— Дело в том, что меня посещают видения. Видения прошедших событий. — Ика сглотнула и продолжала. — И вот сегодня в пещере я видела рождение того, кого я уже встречала здесь и кому доверяла.
— А теперь не доверяешь? — спросил он, услышав прошедшее время.
— Туза говорит, что никому не следует доверять. Здесь, в Кноссе, все не так, как кажется.
— Но я ведь не такой, — он коснулся рукой ее подбородка, чтобы придать убедительность своим словам. — Мне ты можешь верить.
Она посмотрела на него, затем улыбнулась такому простодушию.
— Я знаю, ты на самом деле так думаешь, но ведь у тебя была когда-то другая жизнь. Пока ты всего не вспомнишь, ты не можешь ничего утверждать.
Язон отпустил ее подбородок, поняв смысл ее слов. Действительно, если его сон говорил правду и его отец действительно был царем, то он мог быть вполне помолвлен с другой, а может быть, уже и женат. Непросто нарушить царский обет.
С беспокойством он подумал о золотоволосой женщине из его снов, которую звали Ика.
— Ты сказала, что видела меня на арене, — сказал он. — И конечно, там упоминалось, откуда я, из какого рода. Я же должен быть откуда-то.
Ика отвечала медленно, с неохотой.
— Никто не знал, откуда ты и где был, прежде чем стать начальником царской охраны на Мессалоне.
— Мессалона? — в его сознании промелькнули цвета — красный и черный. — Скажи, была ли со мной женщина? С золотыми волосами, по имени Ика?
— Нет, — ответила она быстро. — Я не знаю никакую Ику с золотыми волосами. А почему ты спрашиваешь?
— Каждую ночь она проникает в мои сны. Лицо ее неясно, и кроме того, что ее зовут Ика, я ничего не знаю. Но я уверен, если бы мне удалось ее найти, она рассказала бы о моем прошлом.
— Может быть, — отвечала она упавшим голосом. — Но она могла бы причинить тебе еще большую боль.
Ужасно — каждый раз, как он вспоминает об этой загадочной Ике, у него начиналась головная боль.
— О, Язон, почему бы нам не забыть об окружающем мире? — спросила она неожиданно с мольбой в голосе. — Почему бы просто не побыть наедине, здесь, сейчас?
Он взял ее руку в свою и поцеловал кончики пальцев.
— Сегодня ночью никого не будет, только я и ты, Дори. И наш новый дом.
Ее улыбка росла, согревая его.
— Зачем мы зря теряем время?
— Идем, — сказал он, сжимая ее руку и пытаясь встать, — не будем терять времени.
При приближении царя Дафна едва могла сдерживать волнение. Минос такой сильный, мужественный, а она так долго лишена мужского внимания. Был, правда, Сарпедон, но он ведет себя как брюзжащая мать. А Миносу достаточно посмотреть на женщину, и она начинает таять под его взглядом.
Он остановился слишком близко от нее.
— Извини, но я так долго мечтал потрогать тебя, — сказал он, играя ее локоном, — я и о большем мечтал.
Дафна давно уже не чувствовала себя такой возбужденной.
— О да, я понимаю, — вздохнула она.
Рука его опустилась на шею, затем на грудь.
— Но, увы, я царь, а ты — Прорицательница моей жены. При таком положении дел мы никогда не сойдемся.
— Но я не… — она замолчала, поняв, что не следует говорить, кто она на самом деле. — То есть я повинуюсь вам, мой господин.
— Нужно изменить традиции, — пальцы его снова вернулись к ее полной груди, слегка пощипывая соски, — наше поколение должно обратиться к богам Олимпа.
— Да, — прошептала она в таком восторге, что, казалось, упадет сейчас в обморок.
Прильнув к ней, царь улыбнулся. — Мне нужен какой-нибудь бычий танцовщик или танцовщица, чтобы посвятить танец Посейдону. У тебя есть кто-нибудь на примете?
Она сразу же вспомнила об Ике и ее якобы божественном происхождении. Дафна кивнула, и царь наградил ее поцелуем.
— А ты можешь привести его?
Она снова кивнула и опять была награждена: наклонившись, царь поцеловал ее.
— Не задерживайся, — сказал он, отстраняясь от нее, — я нетерпелив, как священный бык.
Он отошел, а Дафна осталась с ощущением его поцелуя на губах. Он великолепен, настоящий мужчина, каким когда-то был Язон, но более доступен. Она пожертвовала бы всем за одну ночь в его объятиях.
С тревогой Дафна подумала о той, кем на самом деле ей предстояло пожертвовать.
Но ничего. Она пошлет этого мальчишку Тузу, и он приведет к ней Ику. Дафна не сомневалась, что ее рабыня поступит так, как она ей прикажет. В конце концов достаточно будет напомнить девчонке о ее клятве Язону.
Язон старался сдерживать улыбку: Дори прыгала через приспособление, которое они смастерили вместе с Тузой. Другие, упав несколько раз, пожалели бы себя, но она снова и снова штурмовала деревянного быка. Такое упорство не могло не восхитить.
— Когда ты лежишь на земле, — показал он палкой на деревянное сооружение, — кажется, что не ты, а он собирается прыгнуть через тебя.
Ика одернула набедренную повязку и извиняюще улыбнулась.
— Я давно не тренировалась, наверное, забыла все, чему меня учили.
— Это не настоящий бык.
— Да, но приемы нужны те же. Туза говорит, что танец с быком подобен круговороту жизни, — объясняла она. — Мы рождаемся и хватаемся за рога, потом влетаем в головокружительную суету жизни. Некоторые покидают арену быстро, некоторые задерживаются, почувствовав удовольствие от жизни, но все неминуемо должны вернуться на землю, спрыгнуть с быка, чтобы приготовиться к очередному прыжку.
— Ах, да. Обновление. Если бы я мог так прыгнуть!
Ика покачала головой и рассмеялась.
— Ты слишком большой для критских быков.
— Тогда что же это за соревнования, если быки такие маленькие? — поддразнил он ее. Ему доставляло удовольствие наблюдать смену чувств на ее выразительном лице.
— Они небольшого размера, но зато очень грозные. Только самые бойкие отбираются для арены.
— И вы сами ловите таких животных?
— Да, так нужно, если хочешь заставить толпу волноваться. Для зрителей бык олицетворяет жизненные неудачи. И чем больше трудностей приходится нам преодолевать, тем больше удовольствия мы им доставляем.
— Вот почему ты так упорно тренируешься. Хочешь доставить удовольствие другим? — он хмуро посмотрел в сторону деревянного быка.
— Не только. Я исполняю волю богов. И, по правде говоря, я не знаю, как еще женщина может стать героем.
— Да, самолюбия тебе не занимать, — он посмотрел на свою палку. — Пока ты геройствуешь и исполняешь волю богов, я все занимаюсь и занимаюсь своей ногой.
— Ты не старался. Или чрезмерно перегружал себя.
Он пожал плечами подчеркнуто безразлично.
— Я часто падал, гораздо чаще, чем ты, и я все еще слаб, но эта штука мне больше не нужна. — Язон отбросил палку в сторону. На лице Дори было написано изумление. — Теперь я твердо стою на обеих ногах и могу обнять тебя по-настоящему.
Он услышал ее резкий вздох, увидел, как она прикусила нижнюю губу. Желание освободить эту губу и поиграть с нею стало невыносимым.
— Ах, Дори, разве ты не понимаешь? Теперь я могу любить тебя, как настоящий мужчина.
Ика кивнула, ведь это было важно для него. Встав на цыпочки, она дотянулась до его губ. Теплое дыхание опьянило их обоих. Ах, что эта девушка с ним делает! Она очаровывает его своим колдовством, покоряет и исцеляет.
Он крепко обнял ее и опустил на зеленую траву луга. Здесь, посреди цветущего мира, смотрящего на них, они испытают чувства, доступные только богам. Он снял ее юбочку, затем свою набедренную повязку и наслаждался простым прикосновением ее тела.
Теплое солнце расшевелило его кровь. Они лежали на полевых цветах, голова его пошла кругом от их пьянящего запаха. Он услышал множество звуков: жужжание насекомых, биение земли, стук ее сердца, и они звучали прекрасной музыкой. С каждым вздохом его грудь расширялась, сердце билось все сильней.
Чудеса окружали его. Чистое небо, губы Дори. Любовь целиком поглотила его, и он понял: никакая другая земная радость не сравнится с теплотой поцелуя любимой, никакое другое чувство боги не сделали более прекрасным, чем это. Она так прекрасна, так желанна — неудивительно, что он теряет рассудок.
Он ласкал ее тело, познавая каждый его изгиб. Он слышал, как она шептала, едва дыша: «О, Язон, как хорошо! О боги, как я тебя люблю!»