Своей подачкой за ипотеку Георгий едва не добил ее. Он считал, что это справедливо, но на самом деле просто расставлял точки над «i»: приняв деньги, она будто бы расписывалась, что да, действительно проститутка, и оказывала ему сексуальные услуги в обмен на жилье.
По-хорошему, следовало вернуть ему квартиру полностью, и Нина хотела так и сделать, но подруга ее отговорила. Все мужики козлы, и «должна же ты хоть что-то получить за шесть загубленных лет, и это маразм – возвращаться к маме в однушку ради того, чтобы что-то доказать козлу, для которого ты никто, раз он тебя бросил. Ему фиолетово, за деньги ты с ним была или по любви, он так и так знать тебя не хочет».
Возразить, по существу, было нечего, и Нина решила просто дальше платить за ипотеку сама. Будет нелегко, но, с другой стороны, в основном она тратилась на то, чтобы порадовать Георгия. Покупала для него дорогие продукты, средства для ванн, которые он так любил у нее принимать, дорогое белье тоже предназначалось исключительно для его глаз.
А сейчас Нина была в таком состоянии, что не могла подумать, что ей когда-нибудь захочется пойти в магазин.
Когда подружка уходила домой, Нина забиралась в ванну и подолгу сидела там, поливая себя из душа, и думала, что, когда они дурачились в воде, Георгий не любил ее. И когда лежали голова к голове на диване и шептались после секса, и он рассказывал ей что-нибудь из своей юности, он тоже ее не любил.
И когда пришел к ней после смерти жены, растерянный и разбитый, она молча напоила его корвалолом и дала поспать. А ведь он тогда тоже, получается, пришел не к любимой женщине, а просто в нору, где можно пережить самые острые минуты горя, не сдерживая себя.
Все оказалось не так, как она думала раньше. Шесть лет, которые она прожила в грезах и мечтах, оказались годами унижения.
Подружка приезжала и повторяла, что надо жить дальше, потому что никогда не бывает все плохо, и надо стараться мыслить позитивно и строить собственную жизнь вокруг самой себя, а не вокруг мужика, который и был-то мужиком только по средам, а в остальные дни – плод фантазии.
Сейчас у Нины новая интересная работа, и надо проявить себя как можно лучше, состояться в профессии, тогда и мужики появятся нормальные, для здоровых отношений.
Нину от этих речей корежило, как от зубной боли. Нормальные мужики ей были не нужны, потому что она любила Георгия.
Дальше подружка углублялась в совсем какие-то дебри и выкрикивала архаичные лозунги:
– Если не можешь изменить ситуацию, измени отношение к ней!
– А если я не могу изменить отношение? – стонала Нина.
– Значит, меняй ситуацию! Что-то одно всегда можно сделать!
У подружки при этом был такой энергичный и одухотворенный вид, будто она сама никогда не влюблялась и не рыдала у Нины на плече. Вот уж правда: чужую беду руками разведу.
В одном подружка была права – на работу надо ходить.
Это помогло – Нина увлекалась новыми обязанностями, которые еще не вошли в привычку, и были поэтому интересны. Она общалась с другими старшими сестрами и с заведующими теперь на равных, и к этому тоже надо было приспособиться. Но как только выпадала секунда праздности, боль и жгучий стыд снова обрушивались на нее. Хотелось просто исчезнуть, перестать быть…
Подружка приехала без звонка и, не успев войти, тут же стала доставать из сумки телефон.
– Смотри, что пишут про твоего козлину!
С горящими глазами она сунула Нине телефон с какой-то статьей на экране.
– Ты, мать моя, еще дешево отделалась! – фыркнула она. – Радуйся, что он тебя просто бросил, а не прикончил.
Пробежав глазами статью, Нина покачала головой:
– Бред какой-то!
– Ты коменты посмотри! Восемьсот штук!
– Восемьсот больных людей.
– Видишь, есть на свете справедливость! Сейчас его из органов турнут! Выкинут еще почище, чем он тебя.
– Это просто злобный бред какого-то больного человека.
– Да по фигу, – отмахнулась подруга. – Они там борются за чистоту рядов.
– Но это не значит, что людей надо увольнять только потому, что кому-то что-то померещилось, и он об этом написал.
– Ой! – удивилась подруга. – Ну ты что, не рада? Такая обраточка прилетела!
Нина снова покачала головой:
– Не рада…
Нина сказала правду. Не ее это теперь дело.
У Георгия другая женщина, невеста, и только ей позволено утешать его и поддерживать в трудную минуту.
Зиганшин только сел попить чайку на рабочем месте (дел было столько, что он не успевал выйти пообедать), как в кабинет к нему стремительно влетела Анжелика.
– Родной, есть тема…
– И вам добрый день, Анжелика Станиславовна! Чаю хочешь?
– Наливай, – скомандовала она, – но суть не в этом. Сенсация – ты сейчас упадешь! Я вчера вечером поехала к тетке, с которой Пестрякова ходила в бассейн.
– Так…
– Слово за слово, три часа разглагольствований, какая была Карина Александровна чудесная женщина и идеальная жена и мать, как душа в душу жила с мужем – одним словом, именины сердца. Полный восторг. Ну я уже собралась уходить, как эта дамочка пустила слезу для наглядности. Типа скорбит она.
– Почему типа?
– Не цепляйся к словам, родной. В общем, стандартный монолог, ах, кто бы мог знать, что в последний раз вижу человека. Одни люди рассказывают, что у них сердце екнуло и прям перевернулось, а другие, что, наоборот, «и ничего ж не дрогнуло!». Эта дама из последних.
– Суть?
– А суть, дорогой мой, в том, что она сказала: так и вижу, как Кариночка уходит, молодая, стройная, я еще подумала, как хорошо на ней новая курточка сидит!
– Курточка, значит?
– Так я о чем и говорю, родной!
– Может, перепутала?
– Я тоже спросила, но она твердо держалась своих показаний. Курточка была новая, Карина ее первый раз надела, и они как раз обсуждали, как она сидит. Ну как женщины обычно делают. Поэтому дама точно запомнила, что Пестрякова ушла из бассейна в куртке.
– Которая через триста метров превратилась в серое пальто, – охнул Зиганшин. – Чего ж она раньше-то молчала?
– Не спрашивали, вот и молчала. Да я бы тоже не спросила.
Зиганшин вздохнул. Так всегда бывает. Когда работаешь строго по протоколу, то обычно ничего важного не узнаешь, но стоит только расслабиться, пренебречь единственной мелочью, потом выяснится, что там-то и таился ключ к разгадке.
Ладно, действительно, предположение, что Карина по дороге из бассейна домой где-то переоделась, было слишком экстравагантным, чтобы прийти кому-то в голову, поэтому свидетельницу спросили только, когда они расстались и одна ли ушла Пестрякова. В чем была одета женщина, у свидетельницы не уточняли.
Естественно, даме не докладывали подробностей, она не знала, что Карину нашли в сером пальто, вот и не сказала про куртку.
Вполне понятная несостыковка. Но если бы запросили камеры видеонаблюдения со стойки охраны, эта деталь выяснилась бы сразу и придала расследованию новое направление.
Какое, кстати?
У Пестряковой был любовник по соседству, и она заскочила к нему переодеться? Бред…
– Получается, Климчук реально не виноват, не подвело твоего друга профессиональное чутье! – воскликнула Анжелика.
– Это почему это?
– Коню понятно: Пестрякову задушили и надели на нее пальто с другой женщины, которую до этого оприходовал Климчук.
– Ну да, тем более что несчастный Саша как раз серое пальто и вспомнил. Хотя нет, стой! Георгий Владимирович должен был опознать вещи супруги. Мужчины, конечно, люди невнимательные, но не до такой степени, чтобы принять чужую одежду за вещи родной жены.
Анжелика вытащила мобильник:
– Чего гадать? Алло, Жора? Это Анжела тебя беспокоит. Слушай, родной, тут такое дело… Ты опознавал одежду супруги? Пальто, в частности? Ага… ага… Там не могло так получиться, что ей чужую вещь подкинули, а ты не заметил? Ладно, тогда извини.
Спрятав телефон, она поморщилась и тяжело вздохнула:
– Говорит, точно ее пальто. Оно было не покупное, а шитое на заказ, так что нельзя перепутать.
– Тогда получается, что Карина Александровна днем столкнулась с Климчуком, вечером ушла в бассейн в куртке, а на обратном пути зачем-то снова надела испачканное пальто. Бред какой-то!
– В чем она выходила из дому, никто не знает. Муж был в Москве, а сын вернулся с тренировки, когда она уже ушла. Вдруг она мирно пошла себе в бассейн и наткнулась на одержимого похотью Климчука. Он сделал свое дело и убежал, а женщина, понятно, в шоке. Она идет в ближайший магазин и покупает куртку, а пальто несет с собой, потому что хоть и противно, но оно дорогое, и выкидывать все-таки жалко.
– И она не рассказала подружкам, что подверглась нападению?
– Женщины по-разному реагируют на такие вещи, – заявила Анжелика с видом знатока, – кто-то жалуется всем подряд, а многие, особенно постарше, стыдятся. Карина Александровна, как я поняла, была не чужда снобизму, поэтому естественно, что она постаралась скрыть. Как это я, такая утонченная светская дама, вдруг тесно пообщалась с безмозглым извращенцем, да ну что вы… Где он, а где я?
– Ладно, она все утаила, а пальто затолкала в спортивную сумку, поэтому его никто не видел и ничего не заподозрил, ведь женщины носят с собой на занятия кучу всякого барахла.
– А на обратном пути ее задушил настоящий убийца и переодел обратно в пальто.
– Потому что он за ней следил и видел Климчука и понял, что настал идеальный момент! – воскликнул Зиганшин.
Анжелика многозначительно подняла палец с длинным алым ногтем, в который был вклеен довольно крупный бриллиант:
– Кое-что могем! Потому что мы команда! Слушай, Славик, а давай на пенсии частное детективное агентство откроем?
– Ты до пенсии доживи сначала.
– И то правда. В общем, мы сегодня молодцы. Осталось только конкретного человека подогнать под нашу стройную теорию.
Зиганшин вздохнул. С кандидатами пока было не густо.