Я себя безмерно уважаю и считаю очень смелым человеком, потому что я искусствовед, никогда не учился снимать кино и создал 16 фильмов. Несмотря на то, что меня отругали все 16 раз, никто не посмеет сказать, что я не режиссер. Конечно, трудно, когда всегда присутствует еретическая мысль, что за меня все сделал папа, или дядя, или дедушка. Мой отец жаловался, что ему 70 лет, он уже классик советского кино, а его все называли «сыном Михалкова».
Вообще, у начинающих кинематографистов есть очень неприятная вещь – «синдром первой работы». Это когда, например, приходишь к предпринимателю, которому нужна реклама, и обычно тот спрашивает: «А вы что-нибудь снимали? Рекламу какую-нибудь? Покажите, с чем вы к нам пришли». И ты говоришь: «Нет, я ничего не снимал», – а заказчик тогда: «Нет, вы знаете, идите поснимайте с кем-то, учитесь на других». У меня такого не произошло, потому что в этом бешеном зверином капитализме, который тогда начался, наша фамилия была очень известной, и момент первой работы я проскочил легко. А потом, конечно, начали меня ругать со страшной силой за то, что я снимаю.
Не уверен, что я когда-нибудь влюблялся так, чтобы потерять голову. Мне не с чем, не с кем сравнивать. Было совершенно отдельное чувство к маме моей дочери Маши, Любе Толкалиной. Она была маленькая, совсем молодая, а я уже такой, в принципе, тертый калач, что тоже удобно – легко ездить по ушам девушке.
Можно сказать, что я появилась в кино благодаря моему мужу, Егору. «Антикиллер» был кинематографическим событием, тогда еще не вышла «Бригада». Если бы не Егор, я, конечно, работала бы в театре, может быть, состоялась по-другому. Но именно ему благодарна и обязана тем, что меня знают такой, какая я есть.
– Люба могла поддержать любой разговор, но интересов общих у нас было мало. Мы, например, никогда не любили одно и то же кино. Да, конечно, я ее снимал в лентах, она очень талантливая актриса, а не потому, что она моя спутница или мать моего ребенка. Люба мне очень нравилась и сейчас нравится. Она прекрасная женщина, замечательная. Наверное, в Любу я все-таки был влюблен. Но все заканчивается когда-нибудь, мы остались в прекрасных отношениях. С дочкой я вижусь через день, у нас соседние квартиры. Я живу за городом с Тимуром и его мамой – моей нынешней подругой Марией.
Маша, к счастью, не актриса, а юрист. Она защищала мои интересы в одном суде. Дозащищалась. Я был абсолютно одинокий в тот момент, ни от кого не уходил, ни к кому не приходил. Мы только стали встречаться, и выяснилось, что Маша беременна. Все ускорилось со страшной силой, появился Тимур, так и живем. Может, я женюсь? Может. Я не знаю. Мы только привыкаем чуть-чуть друг к другу, посмотрим, как пойдет.
Я как-то уехал в Оксфорд на неделю, учился, учился, учился, прошла неделя, вернулся. В Лондоне был Юрий Нагибин, замечательный писатель, я ему сказал: «Вот, Юрий Маркович, неделя пролетела, как один день». А он печатал, сидел за машинкой, повернулся и ответил: «И так пролетит вся жизнь». Я бы эту фразу и повторил в письме себе молодому. Жизнь так быстро пролетит, какой бы она насыщенной, наполненной и осмысленной ни была. Все равно очень быстро все проходит.
Юрий АнтоновНи о чем не жалею
Первый официальный советский миллионер на эстраде. Когда приличной зарплатой в стране считались 120 рублей в месяц, певец и композитор Юрий Антонов зарабатывал по 15 тысяч. Кажется, что, правда, кроме хитов, он действительно ничего не умеет писать. «Нет тебя прекрасней», «От печали до радости», «Лунная дорожка». Под его медляки знакомились, женились и рожали детей. Но его сердце так и осталось одиноким. Он был женат трижды, но все его браки оказывались недолговечными, а все его жены уехали жить за границу. У него есть двое детей, но и о них почти тоже ничего не известно. Недавно он пережил очень серьезную болезнь, но и об этом толком никому ничего не говорил. Он вообще никого не пускает в свою жизнь. Сегодня я попытаюсь хотя бы приоткрыть эту завесу тайны над его судьбой, судьбой Юрия Антонова.
Город Молодечно – это небольшой городок, в котором мы жили, когда с Юрой были очень маленькими, а мама с папой молодыми. Я помню такой момент: выхожу из спальни нашей квартиры, перед зеркалом стоит Юра, он тогда был уже, наверное, на первом курсе музыкального училища, и дирижирует. Перед выходом на балкон у нас стоял стол, за которым мы делали уроки. Мама часто кричала с кухни: «Юра, ты там делаешь уроки?» – он отвечал, что делает. Все учебники разложил на столе, под ними огромный том Беляева, мама уходила – он снова читал. Очень любил читать.
– В детстве мы мечтали об одном – конфетки, леденцы бы хорошие, цветные. В ту пору такие подушечки продавали зелененькие, красненькие, посыпанные сахаром. Вот о чем мечтали. Я был шалопаем, любил лазить в чужой сад за яблоками, как туземец за кокосами.
Того места, где проходила моя юность, уже нет, это современный город. Какой-то период назад я был в Молодечно, хотел пройтись по знакомым до боли местам, но, честно говоря, так и не нашел их. Я воспитывался в такой семье, где слово «вырваться» не культивировалось, важно быть на уровне всех остальных людей, которые тебя окружали.
Я был музыкальным руководителем в коллективе Виктора Вуячича, который тогда был Народным артистом Белорусской ССР, я брал с него пример. Мы уже начинали петь в его концертах. В 1970 году с Ириной Безладновой и Михаилом Беляковым написали песню «Нет тебя прекрасней» в ВИА «Поющие гитары». Не могу сказать, что я посвящал текст ей, дело молодое. В лице Ирины концентрировались все те образы, которые проходили в моей жизни до моего знакомства с ней.
Я хорошо помню почему-то такой момент. Мы с Юрием как раз расстались после очередной встречи, я ушла и уже оглянулась, а он уезжал в такси. У него денег тогда не было ни на цветы, ни на рестораны, он перекусывал в пышечной, недалеко от Малой Садовой, где мы тогда были. Были у нас какие-то разговоры, он меня из редакторской вызывал в коридор и начинал говорить, конечно, комплименты. И он не ждал, когда оно само собой как-то произойдет, он все делал, для того чтобы оно произошло, и оно происходило. Я всю жизнь очень внимательно слежу за его творчеством, и не только. Мне интересно, как он выглядит, как он одет, как он причесан, как его подстригли – удачно-неудачно. Он кто-то вроде дальнего родственника, которого можно не видеть много лет, но и забыть невозможно.
– Она хороший человек, это очень важный момент. Мы в молодости этого недопонимаем, а с возрастом, когда появляется опыт общения с людьми, мы вспоминаем тех людей, которые были милыми, приятными и порядочными. В жизни, к моему большому огорчению, их не так много. Есть положительные люди, есть отрицательные, а большинство равнодушные, они проходят мимо, и о них забываешь. А такие, как Ирина, остаются в памяти на всю жизнь.
Назревал мой уход из «Поющих гитар». Я почувствовал, что суперпрофессиональный коллектив все равно является для меня рамочным. В это же время я, живя в Ленинграде, познакомился с ребятами из музыкального ансамбля «Добры молодцы», которые играли в ту пору более современную музыку. Денег там особо не было, но они меня и не интересовали, было важно развитие собственного творчества. В глубине души я хотел в Москву, чтобы закрепиться более серьезно, и уехал туда вместе с ними. Но уже там я понял, что опять как будто начинаю загнивать в клетке. И я пришел к директору Росконцерта и сказал: «Вы знаете, я хотел бы свой вокально-инструментальный ансамбль создать. Можно?» Он ответил: «Ну, Юра, сейчас рановато. Давай мы тебя определим в мюзик-холл московский, будешь его солистом?» Я пришел в мюзик-холл, а там почти 40 девушек такой красоты! У меня глаза на лоб вылезли: «Господи, куда я попал? Да, я хочу в этом коллективе работать». И уже в этом мюзик-холле мне разрешили создать свой коллектив.
Потом так сложилась ситуация, что я был знаком с одной женщиной, которая собралась эмигрировать. Ее звали Ида, она даже была моей женой. А я сомневался в переезде, меня всегда больше прельщала моя родина, даже несмотря на негативные обстоятельства в моей жизни. Тем не менее я попал под это влияние, так получилось. Я оплатил ей всю дорогу, она уехала, а я остался и отправился в Минск к родителям, хотел им сказать, что я собираюсь. Но мать восприняла это очень болезненно, отец, боевой офицер, прошедший войну до Берлина, – тем более. Пришла бумажка, что мне разрешен выезд, я пришел в ОВИР и написал заявление, что отказываюсь уезжать.
Как-то меня не выпустили на гастроли в Польшу, тогда поехал Вадим Мулерман. Я был оскорблен, ведь работал в московском мюзик-холле и уже был небольшой звездочкой. И меня не пустили. Районный комитет Октябрьского района города Москвы сказал, что я недостоин выезда за границу, а я сказал: «Ну спасибо. До свидания».
Тогда в Финляндии мои песни были очень популярны, их переводили на финский язык и много исполняли. Фирма Polarvox Music – крупнейшая в то время звукозаписывающая западная компания – заинтересовалась мной. Мне позвонили из нашей серьезной организации «Международная книга», представители которой находились во всем мире: в Южной и Северной Америке, в Европе и чуть ли не в Африке. Они попросили заехать к ним, чтобы поговорить, и на встрече сказали, что Polarvox Music заинтересовалась моим творчеством. Я был не против и отправился в Финляндию, на знакомство. Приехал на вокзал, меня встретили представители двух организаций. После заселения в гостиницу в двенадцать часов мы поехали к какому-то высокому зданию, где нас ждали владельцы финской компании. Поднялись на этаж, открылся лифт, я вышел, передо мной стояла президент фирмы Елена Юранто, высокая, очень красивая особа. Ее отец был швед, а мать испанка – серьезная смесь. Тут же подошел официант с подносом шампанского, я тогда подумал: «Вот это начало». Мы пошли знакомиться, сели в комнате для переговоров и начали обсуждать то, что они хотели записать со мной альбом, и даже не один. Я посмотрел тогда в глаза президента компании и понял, что там затевается какая-то интрига. Одним словом, у нас получился контакт, я стал часто приезжать в Финляндию на репетицию со шведскими и финскими музыкантами. Через полгода мне позвонил представитель «Роскниги» и сказал: «Юра, ты представляешь какое несчастье!» – «Что такое?» – «У Елены Юранто погиб муж в автомобильной катастрофе, ехал ночью на машине и врезался в каток». У меня опять вызов в Финляндию, я приехал, уже была весна, все цвело. И тут Елена пригласила меня к себе домой. Я первый раз побывал в квартире миллионеров. Начались наши отношения.