Но потом Дима ушел из жизни от сердечного приступа, я не понимала, как это могло случиться, не хотела это принимать. Когда на сцене мне удается хоть что-то исполнить, я пою для него, и абсолютно уверена, что он слышит, и в том числе песню «Je leur cherche pour toi» («Я тебя искала повсюду»). Эта связь необъяснимая, поэтому она и великая.
Борис Корчевников: Вы сказали один раз фразу, пропитанную болью: «Я не знаю, может ли Бог подарить дважды такую любовь, какая у нас была с Димой». Но все-таки вы пытались. Хирург Сергей Амботьело однажды спас вам жизнь, а потом сделал предложение. Потом вы где-то обронили страшные слова: «Этого мужчины вообще не должно было быть в моей жизни».
– Шло время, уже как-то по-другому все оказалось. Возможно, лучше, если бы меня в жизни Сергея Амбатьело не случилось. Первое время у всех все хорошо всегда. Оно было наполнено лирикой и влюбленностью со стороны Сергея, но через два года это уже начало принимать другой характер, и все стало иначе, до невозможности неприемлемо. Не должны быть люди вместе в этом случае. Мы были просто очень разными. После этого я вообще не хотела оставаться в Москве и уже понимала, что кроме этой жизни, полной огорчения, разочарования, начинается что-то другое, и в профессии тоже можно найти утешение. В это время возник театр Российской Армии в лице Владимира Михайловича Зельдина, который сразу во мне породил уверенность.
Безусловно, я очень люблю Тамару. Она эталон красоты, нежности, уникальная, гениальная, чудесная. И я многому учусь у нее и хочу сказать, что, когда я еще начинала в Тбилисской филармонии, был концерт, трехдневный марафон, я стояла растерянная. И после моего выступления подошла Тамара, обняла меня и сказала: «Ты молодчина, у тебя все получится, не нервничай». Три дня проходил концерт, и каждый день она подходила ко мне и дарила розы. И, безусловно, я очень горда, что она есть у нас. Вся моя семья боготворит и любит ее. И мой брат вообще говорит, что она царица Тамара.
Тамара – очень честный, добрый человек, невероятно обаятельный и позитивный. Куда бы Тамарочка ни приходила, всюду люди реагируют на нее с невероятной теплотой и добротой. Даже я могу привести вам пример. Бывает мужское общество, в котором рассказывают нецензурные анекдоты, но как только входит Тамарочка – мужчины даже спины выпрямляют. Вот какое обаяние распространяется вокруг, это я видел и чувствовал.
Вообще, надо сказать, что Тамара очень чувственный, тонкий человек. Однажды я пришел после спектакля, голос сипит, хрипит, нам через день уже на концерт, петь, я берегу голос и поэтому сказал: «Тамара, извините, я порепетирую наш репертуар, но буду делать это шепотом». – «Ну хорошо, хорошо». Мы начинаем петь, и Тамарочка тоже шепотом. Я сказал: «Да нет, Тамара, ну что вы?» Она ответила: «Зачем я буду вас смущать, тоже с вами шепотом попою». И разделила со мной этот момент, мне было совсем не страшно и не стыдно внутренне перед моей музой, которая смогла снизойти до меня и спеть со мной шепотом эту песню.
Если бы я могла обратиться к себе юной, я бы написала письмо: «Дорогая Тамара, держись. Не меняйся, будь всегда в музыке, будь счастлива, как ты это понимаешь».
Денис МацуевЛюбовь и музыка
Гениальный пианист Денис Мацуев. Так, как играет он, не играет никто в мире. Во время его выступлений не выдерживают даже рояли. А после некоторых из концертов его пальцы оказываются травмированными. Он играл вместе с королём Таиланда, с дочерью которого ему потом приписывали роман. А в Японии на его выступление приводили больных людей, и говорят, им становилось лучше. Однажды после концерта в Южной Корее группа поклонниц подняла машину, в которой он находился. А американцы прозвали его «сибирским медведем» за, как им кажется, хищническую манеру исполнения музыкальных произведений. Уже долгое время он член жюри конкурса «Синяя птица», один из самых страстных и эмоциональных. При этом его личная жизнь до сих пор остается тайной. Совсем недавно он поделился со своими поклонниками радостной новостью – он наконец стал отцом. Дочь Анну подарила ему прима-балерина Большого театра Екатерина Шипулина. Как эта женщина стала его музой и судьбой, судьбой Дениса Мацуева?
– Мой родной город Иркутск потрясающий, очень культурный и спортивный. Обе бабушки передали мне не только умение подбирать на инструменте мелодию, но и любовь к музыке: к классической, джазовой, эстрадной, киномузыке, оперетте. Музыка звучала в нашем доме всегда. Вера Альбертовна Мацуева, мама моего отца, была заядлой болельщицей, которая знала все досконально про московский «Спартак» и, естественно, про нашу футбольную и хоккейную сборные. Вела свои таблицы, у нее были свои фотографии знаменитых игроков, она привила мне любовь к футболу.
Так сложилось, что у нас двор был очень дружный, несмотря на то, что в соседском дворе жили ребята посуровее. В нашем дворе больше интеллигенции было, а там – простые семьи, рабочие. Между нами разные ситуации случались, но мне удалось перенести все конфликты на футбольную и хоккейную площадку.
Один раз в драке в соседнем дворе я доказывал фанату «Modern Talking», что эта группа – не очень хорошее искусство: «Есть гениальная музыка Рахманинова. Есть гениальная музыка Чайковского. Даже выдающиеся мелодии советской эстрады – произведения искусства. А ты все время ставишь вот этот ужас, понимаешь? Я тебе могу сыграть это через секунду». Хотя я считал, что это могут сделать все, повторить мелодию, которую ты только что услышал, думал, что в этом нет ничего сложного. Но когда я понял, что это не все могут и меня начали окружать красивые девочки в классе, я стал этим пользоваться, и, кстати, делал это очень часто в своем классе – все вставали вокруг пианино, и я играл.
Иветта Николаевна Воронова, которая, к сожалению, ушла недавно из жизни, собрала молодые таланты страны в фонде «Новые имена», и мы все оказались в Москве. Она хотела сделать из этой команды тайное оружие. Когда мы приехали в Москву, у нас были выдающиеся гастроли в самые знаменитые залы мира: Carnegie Hall, Concertgebouw, Musikverein, Вена, Амстердам, Нью-Йорк, штаб-квартира ООН, штаб-квартира ЮНЕСКО в Париже, штаб-квартира НАТО в Брюсселе.
Но когда только поступило это предложение, я устроил скандал – никакой Москвы. Какая Москва, когда в Иркутске все мое счастье, футбольная команда, все друзья, я староста двора. Я был главный по расчистке катка и вообще отвечал за порядок в своем дворе – Зорро, несмотря на то, что дома был больше похож на Обломова, потому что все работало на меня: и бабушки, и дедушки, и гувернантки, и все-все остальное. Потом папа сказал, что в Москве я смогу смотреть матчи «Спартака» вживую, и я поменял свое мнение и решился поехать в Москву.
Я переехал в 1991 году и учился в Центральной музыкальной школе на окраине Москвы, а шпана, которая жила рядом, называла нас «музишинами» и била тех, кто ходил с виолончелями. Тогда я включил свое иркутское прошлое, стал играть с ними в футбол, так мы со многими подружились и общаемся до сих пор.
Мы выступали у папы римского шесть раз, практически свой абонемент в Ватикане был, но у меня всегда было недовольство собой, с самого детства я знал, что могу сделать лучше. И до сих пор рядом со мной находятся мои родители, которые не дают мне расслабиться. Вообще, очень важно иметь людей, которым ты веришь, кто может тебе в глаза сказать правду о твоей игре или о поступках. Мне с родителями очень повезло, они бросили все, чтобы переехать со мной в Москву, хотя на папе держалась вся музыкальная жизнь города Иркутска, а мама писала музыку ко всем театральным спектаклям. Бабушка продала свою квартиру-однушку и дала мне перед отъездом пятнадцать тысяч долларов, на которые мы жили первое время. Снимали однокомнатную квартиру, она была удивительная: с одной стороны был лифт, а с другой стороны жил очень обаятельный мужик, любивший частенько выпивать. Когда сосед напивался, он приходил и просил сыграть вальс из фильма «На семи ветрах», очень умилялся, плакал, выпивал и ложился спать.
Борис Корчевников: А вот то, что в вас стало так узнаваемо, это манера, такая экспрессия, такое горячее исполнение – это от кого из педагогов? Или все-таки из иркутского двора, где иногда приходилось наводить порядок и кулаками?
– Я не знаю, думаю, что это из Сибири. Потому что у нас, несмотря на холод, очень горячая душа, горячая страсть. Потому что искусства без страсти не бывает. Тем более, когда ты играешь романтическую музыку, ты не можешь не отдаться полностью на 150 процентов, где бы ты ни играл.
Конкурс Чайковского для музыкантов, если кто не знает, это как Олимпиада для спортсменов – раз в четыре года, или для футболистов чемпионат мира по футболу. В 1998 году был мой первый международный конкурс, на котором я победил, получил 10 тысяч долларов, как сейчас помню, по курсу это 60 тысяч рублей вышло. А через месяц дефолт, и там оказалось во много раз меньше. Но дело не в премии, а в том, что бренд победителя конкурса Чайковского сыграл свою ключевую роль, и когда я в этом ранге выходил на сцену, все уже было по-другому. За эту победу Борис Николаевич Ельцин вручил мне часы от Президента, а потом их у меня украли. Через какое-то время я играл на 75-летии Бориса Николаевича, он меня подозвал к себе и сказал: «Знаю все. Держи такие же». На самом деле было очень трогательно. Но та фраза, которую он мне сказал напоследок, я не забуду никогда, он сказал: «Вас в России единицы, так что смотри у меня». – «Ну все, не… невыездной», – подумал я тогда.
Я играл Третий концерт Рахманинова с Юрием Хатуевичем Темиркановым в театре «Champs-Élysées». И вдруг после понцерта ко мне направляется пожилой мужчина. Когда он подошел, я понял, что он очень похож на Сергея Васильевича Рахманинова. Он сказал: «Я Рахманинов». А я стоял с сигаретой – я не был курильщиком, но мог после концерта выкурить. Он говорит: «Выброси сигарету». Он ненавидел людей, которые курили, потому что Сергей Васильевич был заядлым курильщиком, и это было причиной одной из его болезней – рака легких. Он продолжил: «Я хочу вам сделать подарок, если вы хотите его, бросьте сигарету». Я сразу выкинул и сказал: «Я не курильщик, это так, баловство». – «Это две партитуры Сергея Васильевича, которые никто никогда не видел в глаза. Это сюита и фуга, студенческие работы Рахманинова. Я хочу, чтобы вы сыграли, чтобы вы были первым, кто это сыграл. Причем не просто так сыграл, но и записал на рояле Рахманинова под Люцерном в имении Сенар в Швейцарии». Вот это для меня был момент шока. Соприкоснуться с его атмосферой, жить в его доме, спать на этих кроватях. Я жил в этом доме, занимался постоянно на этом рояле. Я записывал пластинку, которая получилась очень хорошая. Уже прошло 8 лет, она получила очень много разных призов, в том числе и вот эти два неизвестных произведения, которые никто никогда не знал. То есть это право первой ночи было посвящено мне от Александра Борисовича, который ушел из жизни 4 года назад. Он мне предложил стать артистическим директором Фонда Рахманинова, и мы до сих пор проводим очень много мероприятий, связанных с этим великим именем. В этом году будет 145 лет Сергею Васильевичу.