Так вышло, что его последний подарок – деревянная роза, которая никогда не завянет и останется навсегда. Наверное, в моей квартире это сейчас самая дорогая вещь, потому что она сделана для меня, сделана с душой.
Она стала еще более ответственной, сказала: «Раз я у вас осталась одна, я еще больше за вас отвечаю и хочу, чтобы вы были счастливы. Я хочу вас радовать и за себя, и за Даню». Для меня это очень тяжело.
– У меня случилась психосоматика. Возможно, у людей с подвижной нервной системой это распространенная реакция на стресс. Когда узнала о случившемся, меня привезли в Краснодар, я не понимала, что происходит. Инфекционный менингит – очень неприятная болезнь, которая продолжает жить в человеке даже после его ухода. К телу брата нельзя было прикоснуться, потому что он темнел, нужно было держать его в холоде. Стояли люди, которые не позволяли до него дотрагиваться, потому что, если у человека была царапина или трещина, инфекция могла попасть на него, и он тоже бы заразился. Это было ужасно. Я не плакала абсолютно, у меня была странная реакция. Я смотрела на все, как будто находилась в нереальном мире. И видя мою неадекватную реакцию, меня отправили в Москву вместе с мамой, которая не могла спать в доме, где все напоминало о сыне.
Мы улетели, мама легла спать, а мне стало плохо. Видимо, до мозга стала доходить информация о случившемся, началось осознание. Меня очень сильно рвало несколько часов, и под утро, когда уже было совсем плохо, я разбудила маму, мы вызвали «Скорую». Я столкнулась с нелестной стороной нашей медицины: два крепких мужика-медбрата шли впереди и говорили идти за ними, а мама несла меня практически на руках. Привезли в больницу, положили в общую палату, меня рвало саму на себя, все это обсуждали, потому что узнали меня. Каждому врачу я рассказывала одно и то же, и каждый из них боялся ставить мне какой-то диагноз, они просто ждали, пока мне станет настолько плохо, что я попаду в реанимацию. Последнее, что я помню, это как мама кинулась на одного из врачей в слезах со словами: «Я только что сына похоронила, спасите мне дочь». А врач ее отшвырнул и сказал: «Женщина, ведите себя поскромнее, иначе я попрошу вас вывести». В итоге я пролежала в медикаментозной коме пять или шесть дней, никто не понимал, что со мной происходит, у меня отказывали один за другим внутренние органы. Когда я уснула, я была как в раю, оттуда не хотелось возвращаться обратно, где очень больно.
Обращаясь к себе шестнадцатилетней, я хотела бы сказать: «Здорово, когда человек реализовывается в своей творческой жизни, но если есть и другие инвестиции в проекты под названием «Семья и дети» – отдай им приоритет. Но только с тем человеком, который захочет с тобой это разделить, увидит в тебе мать и захочет взять на руки ребенка, который будет похож и на тебя, и на него. Мне кажется, что это и есть большое тотальное счастье».
Светлана ПермяковаДочка
Известная актриса Светлана Пермякова – в кино она играет больше комедийных персонажей, но ее настоящая жизнь больше напоминает драму. Мы знаем ее как медсестру Любочку из «Интернов», прапорщика Жанну Топалову из культового сериала «Солдат», пэтэушницу Светку из кавээновского дуэта, который в начале двухтысячных покорил всю страну и уже несколько лет она популярная ведущая на канале «Россия». У Светланы Пермяковой было три родных брата, но все они рано умерли. Она мечтала о свадьбе и о ребенке от женатого мужчины, однако его жена забеременела первой, и он остался в семье. Единственный официальный брак в ее жизни продлился всего один месяц. В сорок лет она все-таки стала мамой, но имя отца своей дочери Пермякова долгое время хранила в тайне. Сегодня она с экрана телевизора вместе с доктором Агапкиным рассказывает телезрителям о самом главном. А что самое главное в ее судьбе, судьбе Светланы Пермяковой?
– Я была любимым ребенком. Братьям попадало еще как, но я была ни разу не битым ребенком. Когда я родилась, Сережке было двенадцать лет, а Ваське десять, и ревности не было, потому что они занимались уже своими делами, а мама с папой всю любовь направили на меня.
Папа очень хотел дочку, а в семье рождались мальчики: Сережка, Васька, Андрюшка. Когда Андрюшка погиб от удара током, не дожив до своего двухлетия, мама забеременела. Она хотела сделать аборт, взяла направление и, не сказав отцу, пошла, а он догнал ее, разорвал направление и сказал: «Будешь рожать, неважно, кто будет, иди рожай». Только после того, как она родила меня, она узнала, что это девочка. Папа от радости ушел в запой на неделю, а имя Света мне дали братья.
Мама с папой похоронили троих сыновей. Первый ушел Андрюшенька, его ударило током, я не знала его, ему было два года, и, конечно, это было великое горе. У Васи был второй инфаркт. Это узнали уже при вскрытии, первый инфаркт он перенес на ногах. Вася был спортсменом, лыжником. Он был высокий, стройный и красивый. А Сережа был маленьким и толстеньким. Он тоже умер от сердца. Тогда жарко было, он выпил какой-то коктейль и ушел.
Мама чувствовала, что Вася уйдет. Мне было четырнадцать или пятнадцать лет, переходный возраст, и я в ней нуждалась, а она забросила меня. Потом она говорила мне: «Света, я бросила тебя, потому что все мысли были только о Васе. Я чувствовала, что с ним что-то должно произойти. Я пошла на работу, а у меня прям колом встало все в груди, около сердца». А потом сообщили о смерти Васи. Для меня это была ужасная трагедия. Я была в поездке, когда Вася умер. Я очень хорошо помню его последний поцелуй. Нужно было уезжать уже, он меня поцеловал, я спустилась вниз, вышла из подъезда, обернулась и посмотрела на него. Улыбнулась, а в голове пронеслась мысль: «Я вижу его в последний раз». Но я все эти мысли отогнала от себя и уехала. Возвращаюсь, в руках сетка с апельсинами, одеколон купила Васе, меня встречает папа весь опухший, я спросила: «Что случилось?», а он ответил: «Вася умер». У меня хлынули слезы. Это было 30 марта, я приехала к похоронам, они ждали меня пять дней. Меня переодели, я увидела Васю, вокруг родственники, все очень быстро, сразу начали выносить гроб, сразу похороны. Я в один день стала взрослой, в пятнадцать лет. Надо уметь жить, уметь прощаться, надо уметь встречать рождающихся.
С Сережей они до последнего созванивались, он был взрослый уже и в последнее время мама часто ему говорила: «Сережа, пожалуйста, ты последнее время стал выпивать, будь аккуратнее». У нас с Сережей тоже были разговоры по душам. Мы проводили его в августе, а в январе я приехала, зашла в квартиру, навстречу мне идет папа, радуется, встречает, а мама шла сзади с потухшими глазами. У нее был уже неживой взгляд.
Родители прожили вместе 50 лет, мы отпраздновали золотую свадьбу. У них, конечно, была «Санта-Барбара» в отношениях, папа последние годы постоянно говорил, что разведется с мамой, а та его не слушала. Они спали в разных комнатах, но папа всегда ложился на диван так, чтобы маму обязательно видеть, и перед сном говорил, как сильно ее все-таки любит. И это было до конца дней, любовь невероятная.
Первая моя возможность, данная природой, стать мамой была в 22 года. Сейчас, осознавая этот момент в 45 лет, я понимаю, что можно было бы решиться, но я была какой-то еще глупой и несформированной в плане материнства. Папа того ребенка был свидетелем на свадьбе моей подруги, где я была свидетельницей, был красивым умным мужчиной, я сказала ему о такой возможности, но он ответил, что не собирался связывать свою судьбу со мной. На самом деле никто не был готов. Родители об этом не знали, я была сильной женщиной по натуре и должна была решать эти вопросы сама.
Никто ж не выбирает, что тебя впереди ждет. Дело было молодое, Саша тоже был актер, я пришла играть в новый театр. Он был красивый, насчет таланта не знаю, главное, что красивый, этого было достаточно. Он меня завоевал. Саша был женат, и в какой-то момент я решила закончить наши отношения, и у меня в карманах стали появляться записочки – детские, наивные, хорошие, потом какая-то фотография. И так продолжалось неделю, а я ничего не могла понять, и только через неделю до меня дошло, что это Саша. Его жену я тоже знала, она работала в театре, в пошивочном цехе. Мы здоровались, но подругами не были.
Он приехал в Пермь, я познакомила его с родителями, и мама с папой ждали, что он сделает мне предложение. Да, я тоже этого ждала, потом перешла в новый театр, а родители были мудрыми людьми, и они говорили: «Время и расстояние расставят все на свои места». Я хотела ребенка, думала, что Саша станет его папой, но не получилось, Лена, его жена законная, забеременела первая. Причем он почему-то передо мной каялся, а я тогда сказала: «Ну получилось, и замечательно, вы же хотели ребенка». Потом я в итоге все прекратила. Время и расстояние расставили все на свои места. Саша сделал свой выбор, остался с семьей и стал хорошим отцом и, как по мне, слабым мужчиной. Я даже забыла, почему мы расстались. Но недавно Саша приезжал на мой юбилей, это был сюрприз, и я вспомнила, почему это произошло. Я поняла, что это не мой человек. Тогда, видимо, интуитивно, а сейчас уже конкретно и точно.
Когда мама приезжала, она ждала меня со съемок, я мчалась к ней по МКАДу, у меня была «восьмерка», а мама сидела на крылечке, ждала и говорила, что ей очень нравится это. Мой персонаж, Жанна Топалова, работала на складе, и мне нужно было заполнять какие-то накладные, и я там, конечно же, что-то писала. Раз что-то записала, два, а потом до меня дошло – зачем просто что-то писать, у меня есть время писать свои мысли, это мой дневник. И я начала записывать по несколько строчек о том, что происходит у меня в душе. Это как раз тот период, когда я выходила замуж и расставалась, когда я встретилась с Максимом.
И опять золотая осень, пока ничего не изменилось, может, даже чуть улучшилось положение. Он все пьет, продолжает. Дай Бог все уладится. Очень на это надеюсь и с венчанием пока подождем.