В 1994 году я уже давал один концерт за другим на эстраде. Однокурсники относились к моему успеху, конечно, по-разному. Тем более, на секундочку, это эстрада вообще была. Но в целом я старался себя вести достаточно скромно. И несмотря на то, что, конечно, меня сопровождали толпы поклонниц даже в консерваторию, для меня самым главным было хорошо учиться и не раздражать педагогов. У меня уже тогда был свой автомобиль, черная «девятка», что большая редкость. После гастролей в Тольятти, где я дал восемь или девять концертов в ДК ВАЗа, мне разрешили ее купить по себестоимости за десять тысяч рублей. Потом у меня хотели перекупить ее за 70, но я не продал, настолько хотел машину, что не смог расстаться. Я упивался этой славой, учился, много гастролировал. Действительно зарабатывал по тем временам большие деньги, которые потом, к сожалению, исчезли. В тот момент мне показалось, что я поддержал родителей, потому что у отца как раз был такой трудный период, жанр ВИА, у истоков которого он стоял в те годы, полностью потерял свою популярность. Пришли рок-группы, молодые поп-артисты типа меня, Володи Преснякова, Жени Белоусова. И фактически эти ансамбли прекратили свое существование. Но мудрые советы отца, какие-то мои концерты, моя финансовая поддержка нашу семью вырулили.
В 18 лет, возраст, когда надо влюбляться, в 88-м году я уже написал песню «Ты моя никогда не будешь», которая до сих пор известна. Я оказался на долгих гастролях летом в Евпатории вместе с Наташей Ветлицкой, она была очень артистична и выступала в группе «Мираж». Потом в Ялту переехали, тогда была одна из первых дискотек. Ну, естественно, лето, романтика, я один, меня родители отпустили уже. Я получал серьезную сольную зарплату с 1 мая, не ставка какая-то государственная, которую мне давали в «Самоцветах». Прекрасно запомнилось – 40 рублей за концерт. Это прилично, у нас было 40 этих дискотек, и я заработал 1600 рублей. И когда я вернулся, то сразу купил себе большой синтезатор. И, конечно, там все благоприятствовало любви. Мы были с Ветлицкой около трех лет вместе. Может быть, моя влюбленность в нее меня спасла от совсем распутного образа жизни. Я был ею увлечен, не изменял, был влюблен.
Ну на самом деле, когда мы познакомились, она еще не была звездой большого уровня, была одной из солисток группы «Мираж». Потом, на исходе наших с ней отношений, Наташа записала песню «Посмотри в глаза». А я ей написал песню «Мне моя душа на исходе дня пропоет о том, что любовь прошла». Прощаться приходилось гораздо более обыденно. Я просто в один прекрасный момент понял, что отношения закончились, уже разбитую чашку не склеить, и все. И просто оставил ключи от квартиры, где мы встречались. Потом я понимал, что не был готов к продолжению борьбы, не до этого было. Шли годы, все дальше и дальше расходились ваши пути. Я не знаю, как у нее сложилась жизнь, знаю, что она живет за границей, видел какие-то ее творческие успехи в 90-е годы. Потом она неожиданно решила закончить с поп-музыкой. Но я считаю, что Наташа ушла в самом зените и могла бы дальше продолжать творческую карьеру. Замуж она, по-моему, не вышла, но у нее есть ребенок, дочка. Мы виделись в компании один раз за границей, обычное светское общение. И, честно говоря, у меня не кольнуло.
С моей супругой Еленой – это все судьба, потому что я совершенно случайно оказался в гостях, листал альбомы и увидел фотографии очень красивой женщины, девушки, которая меня просто поразила, и я сказал: «Нельзя ли с ней познакомиться?» – «Ну попробуй, но вообще-то это сложно, она такая вся из себя недосягаемая». – «Ну я тоже не последний парень, давайте попробуем», – сказал я. И наша общая знакомая организовала нам встречу. Это был концерт в Лужниках, я пригласил их, мы пообщались. Вечером договорились встретиться в ресторане. Я им подарил два букета цветов, а на следующий день просто уехал на гастроли на две недели. Лена оставила мне домашний телефон, и я начал звонить ей через телефонисток, а потом она уехала по своим делам за границу по работе. Потом я вернулся, мы встретились и начали друг к другу привыкать. Я знал, что она старше меня на семь лет и уже была замужем, но что в этом такого? О том, что у нее был уже ребенок, Оленька, я тоже знал, но дочь училась тогда в Австрии, и первое время я вообще ее не видел. А потом она вернулась, ей было семь или восемь лет, и очень деликатно влилась в нашу семью. Все эти годы и по сей день это один из самых наших любимых людей. Я никогда не чувствовал себя отчимом, скорее, старшим товарищем, другом. Лена не обременяла меня тем, что надо было воспитывать Олю, она сама занималась ее воспитанием. Оля стала очень хорошим фотографом. У нее замечательная семья, прекрасный муж сейчас, родилась очаровательная девочка, Анечка. Оля очень гармоничная личность, классная, веселая, умная.
Это была встреча двух одиночеств. Мы не отмечаем как раз годовщину свадьбы, потому что шумного праздника у нас и не было. Но мы отмечаем дату знакомства – 21 марта, день весеннего равноденствия. Я помню этот день очень хорошо, была хорошая погода, еще лежал снежок, но уже светило весеннее солнце. Первые годы были очень сумбурны, но потом это все забывается. У меня был сложный период, первый творческий кризис, когда мне нужно было из «тинейдж»-идола превратиться в более взрослого артиста. И Лена консультативно всегда помогала. Она стала сопродюсером, особенно клипов, сама одобряла в них моделей, могла кого-то не взять, но в основном всегда говорила «да». Она мне доверяла. В нашей семье последнее слово всегда за мной, и это слова: «Как скажешь, дорогая».
На самом деле в каких-то вещах, как это ни странно, я человек достаточно упертый. И Лена это знает, она немножко жмет-жмет-жмет, но до определенного момента, никогда не дожимает меня. Даже сейчас с именем для ребенка: у нее есть свои версии, у меня своя. И она говорит: «Ну все равно окончательное решение должен принять ты». И за это я очень ее ценю и люблю. Я думаю, что в этом и секрет наших долгих отношений, в том, что мы не давим друг на друга.
Я начинала замечать в любимом человеке постоянно включенный эгоизм. Чем дальше, тем чаще начинали вскрываться, что называется, темные стороны Луны. У моего прекрасного Димы иногда наступала хандра, он становился дико раздражительным.
– Да, я творческий человек, и Лене далеко не все нравится в моем творчестве. А я в этом отношении категоричный, и, как и всем артистам, мне не хватает мудрости признать какое-то другое мнение, что не всем должна нравиться моя музыка или песни. Я говорю: «Да ты не права, ты ничего не понимаешь».
Я не сразу сделал ей предложение, я тугодум. Когда уже родилась Стеша и мы пришли ее регистрировать, нас пристыдили в загсе: «Вы что, надо как-то узаконить отношения». Мне стало стыдно, и я сказал: «Ну давай, что ли, распишемся». Вот и расписались. На самом деле браки же случаются на небесах, и, какая бы ни была ситуация по документам, очень многие разбегаются, и дети тоже не всегда скрепляют семьи. У нас есть пример родителей, которые действительно 50 лет вместе.
Приезжаю, время – час ночи, Димы нет, телефон по-прежнему молчит. Час проходит, два, три – нет его. Наконец, подъезжает машина, выходит муж. Точнее, водитель его фактически вносит. Никогда раньше не видела Диму в таком состоянии. Смотрю, радостный такой, весь в блестках, в помаде от прикладывающихся к нему девушек. Разумеется, набрасываюсь на него с кулаками, а он вдруг в ответ как шарахнет меня!
– Я считаю, что не было такого, потому что у меня ничего не поднималось в тот момент. Я праздновал свой день рождения, и друзья меня так накачали. Лена – мудрый человек. Я говорю: «Лена, ну бывает такое. Ну с кем не бывает? Ну прости!» Она подулась немножко, простила и сказала: «На дураков не обижаются».
Когда я начинал, бытовало такое мнение, что мне папа помогал. На самом деле, в идее династии нет ничего плохого, скорее, наоборот. Но Стефания не пошла по моим стопам, она идет на международную журналистику, поступила в МГИМО. И я, и мама, мы очень хотим, чтобы она как можно больше впитала в себя интеллектуальной информации, чтобы она была интересна не только своей внешностью и фотографиями, а чтобы она была интересна как личность, это самое главное. У Стешы есть молодой человек, у них прекрасные отношения, они встречаются. Но разговоров о замужестве мы пока не слышали.
Это был шок. Потом пришло осознание, что это лучший подарок на папин день рождения, на мое предстоящее восемнадцатилетие. Малыш – настоящая кукла, о таких можно только мечтать.
– Мы вообще не очень хотели это все сильно афишировать, но, к сожалению, так получилось, что прознала пресса. Родители знали.
Борис Корчевников: А вы думали об усыновлении ребенка?
– Вы знаете, безусловно, такой вариант тоже есть. И это нормальная, правильная, христианская позиция. И одно не отменяет другого. И всегда это можно сделать, в любой момент. Я много работаю с детьми, у меня много благотворительных проектов. Благотворительный фонд работает, мы помогаем больным детям.
В принципе, я считаю, что почти все сделал правильно. Просто нужно делать как можно больше добра, и тогда к тебе все это будет возвращаться. Именно так заканчивается последняя песня на крайнем альбоме группы «Beatles» – любовь, которую ты отдаешь, равна любви, которую ты получаешь.
Михаил БоярскийВсе пройдет, только верить надо
«Для мужика потерять свободу – это все равно как сесть под седло. Упаси бог, я свободный конь», – так про себя думал двадцатисемилетний актер Михаил Боярский. Однако страх потерять любимую женщину оказался сильнее страха перед браком. Когда его партнерша по сцене и возлюбленная, Лариса Луппиан, выдвинула ультиматум «или женись, или уходи», Михаил Боярский согласился на штамп в паспорте. В прошлом году они отметили рубиновую свадьбу. 40 лет их совместной жизни безоблачными не назовешь. Были и финансовые трудности, и проблемы с алкоголем, и тяжелые болезни. Однако самым трудным испытанием для семьи стала слава, которая обрушилась на Боярского после роли д’Артаньяна в «Трех мушкетерах». Поклонницы преследовали его и днем и ночью, дежурили у подъезда, лезли в квартиру через окно. Он жил на первом этаже. Несколько раз он оказывался на грани жизни и смерти, но всякий раз ему как будто бы еще один шанс дарила судьба, судьба Михаила Боярского.