Спал в машине, в Серебряном Бору, где находилось общежитие актеров театра Маяковского, там был мой друг, однокурсник Слава Титов. Он меня и приютил, поселил в комнатке на чердаке, где сушили одежду. Я спал на матрасе, ел гречку, иногда ночью подходил к холодильнику и отрезал чуть-чуть от чужой колбасы – до сих пор не верю, что это со мной было. А потом меня нашел комендант общежития, выгнал, и я снова спал в машине. Каждое утро отряд милиции будил меня проверкой документов. И когда через месяц стало понятно, что нужно уезжать, Славка предложил мне халтуру. Он играл в спектакле вместе с тремя актерами и гастролировал по Московской области. Нужно было их отвозить на спектакль и обратно за тысячу рублей в день, а у меня бюджет тогда был тысяча в месяц. «Сколько? Сажаю всех!» Я согласился, возил их полгода, а параллельно ходил по театрам и смотрел, смотрел, смотрел.
Все, что в жизни происходит, делает нас сильнее, умнее либо лучше. Это все мне пригодилось, я знаю, как театр устроен с нуля. Так продолжалось четыре года. Помню из того периода, как я возвращался в Воронеж каждые выходные, дорогу до сих пор знаю наизусть. Иногда приезжал надолго, потому что в Москве не было работы. Я получал тысячу рублей, сметал все игрушки с трассы и привозил дочке, с каждым месяцем и годом квартира была уже ими забита, а ребенок рос, рос и рос. Мы не расставались с Викой, никто никого не бросал. Но покорение Москвы у нас было не вместе. Я благодарен Виктории, ведь не каждая женщина отпустит мужа в поход на пять лет. Когда надо было, Вика могла отдать и сделать все.
Я пробовал поступить в театр к Александру Александровичу Калягину, он тогда сказал, что у меня очень сильный говор: «Откуда вы, мальчик? Пусть это останется захадкой». Не верил, что останусь здесь, потому что не планировал этого. Я приехал в Москву не устраиваться в театры или быть актером, а хотел посмотреть спектакли с артистами, которых любил. Ходил во МХАТ, сидел на люстре на шестьдесят шестом ряду, и когда открывался занавес, я ощущал магию и величие настоящего хорошего театра. Играли Юрский, Калягин, Хазанов и другие. Конечно же, нельзя было представить, что когда-то я буду очень много работать, мне посчастливится быть с тем же Юрским на одной сцене.
Как-то зимой я все-таки устроился в театр к Калягину, который ко мне очень хорошо относился. Мне было негде жить, и Александр Александрович разрешил перекантоваться неделю в театре. Я уставал, потому что мне приходилось ждать, когда спектакль закончится, актеры придут в гримерку, сделают все свои дела, иногда это было очень долго, ведь московской богеме надо было обсудить свои творческие успехи. Они расходились, после этого я брал матрас, стелил прямо в гримерке и спал.
Потом мы решили перебраться с Викой и Машей в Москву. Сложили все вещи в машину, сели, поехали, и у нас лопнуло колесо за сто километров от города. В машине все наши вещи, маленький телевизор и что-то еще. Все это мы оставили на дороге и очень медленно поехали в Москву. Теперь в гримерке спали и Вика, и Маша.
Надо отдать должное Вике, она разрешила мне уехать и какое-то время воспитывала дочку одна. Мы так договорились, она поверила и сказала: «Давай, пробуй, если получится – заберешь нас, если нет – вернешься обратно». Попробовал, у меня получилось, все хорошо, и я их забрал в Москву, Маше было уже, наверное, лет шесть-семь. В первый класс она пошла здесь.
Вика надеялась, что я помогу ей тоже как-то устроиться в профессии. И тут у нас не получилось контакта, я не смог объяснить, что я обычный артист, который тогда ничего не решал. Не мог прийти к режиссеру и сказать «возьмите мою жену», не мог выдавить это из себя. Может быть, он пошел бы навстречу и взял ее, но мне было стыдно. Я не смог этого сделать.
У меня уже появилось все, мы поменяли квартиру, машину, ездили за границу, меня снимали, узнавали. Потом мы с Викой стали меньше бывать вместе. Я устал от этого покорения Москвы, не было физических и, что еще страшнее, эмоциональных сил на семью, на супругу. К сожалению, это жизнь, ничего не поделаешь. Я ушел, снимал квартиру, и мы расстались. Наверное, в этом больше виноват я, при определенных условиях мог бы сохранить брак.
Никогда не переживала по поводу расставания родителей, я не эгоистка. Тогда интересовали какие-то совсем другие вещи. Мне было лет двенадцать, я ходила в школу. Это их жизнь, да, я ее часть, но это их дела, пусть разбираются сами. У меня есть папа и мама. Да, наверное, хорошо, если бы все жили вместе, но мне и так было нормально. Самое главное, что они есть, а что между ними творится, если честно, все равно.
– Всегда буду жалеть о том, что у меня уже не получится прожить с одной супругой со школы и до конца, как у моих родителей. Я всегда этому завидовал, восхищался, удивлялся. Но мы другие. Вика сейчас замужем, родила еще одного ребенка, я ее поздравил, у нее все хорошо, она это заслужила. А Маша уже взрослая.
Потом я год встречался с Леной Кориковой. Она с достоинством прошла очень тяжелый для актрисы период, когда ее забывают. Женщины, тем более красивые, переживают это намного сильнее.
Период забвения очень тяжелый. Когда ты востребован, нужен, тебя снимают, все говорят, какой ты хороший, а потом в один момент этого нет. Ладно бы актеры умели что-то делать, но, как правило, они могут только играть лицом и говорить шепотом тексты. Еще вчера носили на руках, а сегодня говорят «все, до свидания». Для серьезных отношений должно пройти какое-то время, годы, скорее всего. Когда все это развивается быстро и так же скоро заканчивается – люди не могут преодолеть какую-то трудность, у отношений мало шансов.
Могу сказать о ней, что она всего добилась сама, серьезным трудом, одна воспитывала своего ребенка, продолжает работать. Когда у меня была неприятная ситуация, я попросил ее выручить, поехать и вызвать полицию. Лена все сделала, бескорыстно помогла. Если бы не она, я бы все потерял. Это о многом говорит.
С Викой Савкеевой мы еще не оформили отношения официально, но представляем друг друга как муж и жена. Мне повезло, что мы с ней из разных миров, она учит малышей.
Мы познакомились в ночном клубе, я отдыхала с подругами. Я понимала, что где-то видела этого человека, но не могла сказать, что это Сергей Астахов, потом мне уже подружки сообщили. Сережа меня увидел, подошел, приобнял, чтобы я не убежала, и попросил номер телефона. Где-то спустя две недели мы увиделись и стали потихоньку общаться. Долго думала сначала, стоит ли нам встречаться еще раз, ведь я не хотела другого окружения и менять что-то в своей жизни. Но мне всегда очень весело с Сережей, я много смеюсь.
– Я пригласил Вику на спектакль и не знал, что он проходил в дыре, в каком-то ДК. Она приехала, посмотрела и спросила: «Это ты здесь работаешь?» – «Нет, я только заехал сюда на секунду». Мне так стыдно было! Но она моей «группы крови», наверное, потому что противоположности действительно притягиваются. Я так успокоился, что мне даже страшно об этом говорить. Не хочу ничего менять, мне ничего больше не надо. Будучи более опытным в человеческих отношениях, я буду прилагать все усилия, чтобы это сохранить. Все наше актерство, лицедейство – всего лишь игра, вымышленный мир, а мы когда-то подумали, что это и есть жизнь. Как бы мне ни хотелось быть узнаваемым, я выберу нормальную жизнь. Я почему-то уверен, что, когда все будет сложно, Вика всегда останется со мной. Эта опора для меня очень важна.
Я бы сказал себе юному: «Дорогой Сережа, всегда помни, откуда ты пришел, и даже если в твоей жизни были какие-то ошибки, ты все равно идешь в правильном направлении. Нет таких людей, которые не совершают промахи. Я надеюсь, что ты научен уже, кое-что узнал, будешь совершать их меньше, будешь радовать своих родных, близких».
Ирина СалтыковаЯ сама
Знаменитая певица Ирина Салтыкова. Единственный брак с певцом Виктором Салтыковым стал роковым в ее судьбе. С одной стороны, она обязана мужу фамилией, под которой стала знаменитой. С другой – Ирина говорит, что Салтыков предал ее дважды: первый раз, когда изменил ей, и второй раз, когда отказался заботиться об их общей дочери Алисе. Ирина про это почти никогда не говорила, но после тяжелого расставания с Салтыковым ей пришлось бороться за свою жизнь, а потом и за свое счастье. Так как же на самом деле сложилась ее судьба, судьба Ирины Салтыковой?
– Мы приехали вдвоем с подругой, очень скромные девочки, отдыхать в Сочи. На третий день я поняла, что вечером нужно куда-то сходить. Вышла прогуляться по пляжу и смотрю – продают билеты на какой-то концерт. Я спросила: «Что за концерт?» – «Группа “Форум”». «Это здорово?» – уточнила я. И мне ответили: «Да, прекрасная группа».
У меня есть правило, я покупаю билеты только с одним условием – на первые ряды. А тут мне дали галерку – самые дальние места. Я вернулась к подруге и предложила сходить на концерт. Она тоже не знала эту группу, но согласилась. Мы с ней начинаем собираться на концерт, достаю единственное платье, которое я взяла, – красное, по тем временам очень вызывающее: голая спина, большой разрез, зато длина ниже колена. И у меня были красные туфли, которые я достала по блату в Москве, когда был дефицит. Одна из маминых сестер в Москве имела очень много подруг, через которых все можно было достать: постельное белье, мебель, одежду. Как-то мне сказали, что привезли туфли. Мы с другой подружкой поехали туда и купили одинаковые. Разница только в размере: у меня 37, у нее 38. И когда я уже собрала чемодан в Сочи, я поняла – туфли остались у подруги, у которой я иногда ночевала. Я позвонила ей: «Лена, что делать? Туфли-то у тебя!» – «Ну приезжай с утра, я буду спать, ты сама там найдешь – они в шкафу». Приехала к ней сонная, роюсь в шкафу и беру одну свою туфлю и одну ее. На них был тонкий носик, и они оказались на одну ногу. Это очень смешно, так ходить нельзя, как клоун. Это я уже поняла в Сочи, когда надела туфли, собираясь на концерт. Но у меня не было выхода, не надевать же сланцы под красное платье.