Мы пришли на концерт, у нас галерка, одни обломы. И когда началась песня «Улетели листья с тополей», я поняла, что знаю ее и группа классная. На последней песне мы стали собираться уходить, чтобы никто меня не увидел в таком виде. Мы уходим, заканчивается концерт, артисты поднимаются на балкон подышать свежим воздухом и начинают кричать: «Девчонки!» Мы думаем: «Кому это они?» Смотрим, никого нет, только мы. «Нэна!» Думаю: «Боже, что-то вообще не про нас». Мы идем своей дорогой, и тут они подскакивают, Александр Назаров, музыкальный руководитель, меня обнимает, я говорю: «Так, молодой человек, аккуратней», – он поворачивается к Салтыкову и почему-то говорит, что я в него влюбилась. Я говорю: «Ни в кого я не влюбилась! Что это вообще такое самомнение?»
В общем, они позвали нас в ресторан, мы долго отказывались, но они уговорили. В разгар вечера, когда я уже расслабилась, я перекидываю ногу на ногу, а подруга засмеялась и сказала: «Убери туфлю». Салтыков в ресторане даже успел меня приревновать, когда я согласилась с кем-то пойти на танец, сказал: «Как ты смела!» – а я ответила, что вообще-то он не мой жених.
На второй день он мне назначил встречу, мы пошли ужинать. Много гуляли, очень много говорили, и он подкупил тем, что был очень откровенен со мной, не с каждым будешь говорить о маме, о себе, о детстве. Я прониклась и поняла, что он очень хороший человек. Виктор сказал, когда уезжал: «Ты не пропадай, пожалуйста. Я приеду и перезвоню через два часа». Тогда я поняла, что не очередная поклонница, а он действительно влюбился. Салтыков все-таки перезвонил через два часа, я прыгала от счастья.
Ирка, от твоих поцелуев у меня мурашки. Мое ничтожество тебя боготворит. Я теряю голову.
– Знаете, так должно быть, к сожалению, не только при встрече, а вообще в жизни. Мы должны относиться к людям с любовью, пониманием, нежностью и заботой. После этих его слов до свадьбы прошло полтора года.
О беременности я узнала на позднем сроке. Когда обратилась к гинекологу, он сказал: «Так бывает». Никто меня к этому не подготавливал. Естественно, я хотела, чтобы никто не знал об этом, и Виктор в том числе, вообще никто.
Знала только одна моя подружка, которая посоветовала мне врача, чтобы сделать искусственные роды на дому. Для этого нужно было купить бутылку водки, а в те времена очередь за ней была огромная. Салтыков был со мной днями и ночами, я сказала, что мне нужна водка кому-то заплатить за что-то. Мы пошли с ним в магазин, отстояли очередь, купили эту водку. Через несколько дней собиралась к этому врачу, я уже хотела выходить, а Витя спал еще или делал вид, что спал. Он меня остановил, попросил подойти, я присела на кровать, спросила, в чем дело. Он поинтересовался, куда собралась, я что-то наврала, он догадался и никуда меня не пустил. Я тогда сказала, что не замужем ведь. Он поступил благородно и ответил: «Ну мы поженимся».
С первой секунды, когда мы только расписались, меня начало ломать от помпезности нашей свадьбы: много известных гостей, все напоказ. Когда пошли первые конверты со столов, меня сломало, и я подумал: «Зачем я это сделал?» А когда начали считать деньги, сколько нам дали, мне стало стыдно.
– Это я даже не хочу комментировать. Но, к счастью, всю свадьбу оплатили мои родители. Когда мы поженились, у Салтыкова был только видеомагнитофон. Деньги – это его больная тема.
Год мы жили нормально. Когда поругались первый раз, Алисе исполнилось девять месяцев. У меня не было нянек, памперсов, сухих смесей. Морковку, яблочко – всю эту еду приходилось тереть, отжимать и так далее. На это уходила масса времени, причем я еще готовила завтрак, обед и ужин для мужа. Конечно, уставала, но все равно действительно любила.
Мы поругались из-за макарон. Он пришел и сказал: «Опять макароны?» Я расплакалась и высыпала эти макароны на пол. А он потанцевал на них и пошел по квартире, специально разводить грязь. Я плакала всю ночь. Наутро ему на гастроли. Он даже меня не успокоил, хотя мне очень хотелось. Вот такой был первый скандал.
Я сидела дома и настолько устала от всего, что, когда он меня пригласил в город просто погулять, я одевалась часа два. Для меня это был великий праздник. Мне уже было невыносимо.
Первый раз мы разошлись через пять лет, он начал много пить. Первые два года более-менее, а вот последние три и руку поднимал, и гулял, но я об этом не знала. Выгнала его, потому что он дрался. Я пять раз вызывала милицию, которая приходила и говорила: «Ну побуянит, и все». Я отвечала, что боюсь его. Салтыкова забирали, он злился, потом отпускали. И в результате, после пяти лет брака, я сказала: «Уходи. Придешь тогда, когда решишь закодироваться».
Я мог напиться как нормальный артист, но сколько было у меня увечий, извините, это тоже вопрос. Я приходил рано на съемки, и мне накладывали очень много грима, чтобы все эти царапины скрыть.
– Мне кажется, что я не похожа на ненормальную, а нормальная девушка не будет царапать лицо беспричинно. Значит, видимо, отбивалась. Был момент, у меня тогда жил парализованный отец, мама уехала куда-то, Салтыков пришел пьяный. Обычно он это делал поздно ночью, когда мы с Алисой спали, а мне приходилось вставать и открывать ему дверь. В ту ночь он заставил меня сидеть и разговаривать с ним, я предлагала поговорить утром, но ему нужно было прямо сейчас, потом состоялась драка, и мой папа – у него одна рука и нога не двигались – встал и чуть не удушил его.
Когда я выгнала его, он забрал всю технику из дома, все три телевизора, и мы с Алиской ходили мультфильмы смотреть к соседям. Мы не жили вместе три месяца. На протяжении этого времени он звонил мне пьяный, а я всегда говорила, чтобы перезвонил, когда протрезвеет. Но трезвый он мне уже не звонил, у него хорошо все было.
У меня появился жених, Салтыков как-то это почувствовал, захотел вернуться обратно. Люди, у которых он снимал квартиру, поняли, что скоро тот съедет, и обокрали его. Он позвонил мне в 12 ночи со словами: «Приезжай. Меня обокрали». Мой молодой человек спросил у меня: «Ты поедешь? Зачем тебе это надо?» – но я все равно поехала, мы помирились. Я знала, что у него была женщина в тот промежуток времени, он с ней и сейчас живет. Попросила Виктора позвонить и сказать, что он просто проводил с ней время, а дорога ему я. Он так и сделал.
Думаю, что он любил меня, потому что я поставила Салтыкову условие – закодироваться. Он закодировался. Год не пил, и мы жили шикарно. Но потом два года мы жили опять ужасно, было все то же самое. И я снова его выгнала, сказав: «Позвони своей Ире, ей пудри мозги, а мне не надо». Он ей позвонил на свой день рождения – 22 ноября, а 2 декабря она уже забеременела. В 1994 году, 15 октября, я выгнала Салтыкова из дома, а 31 декабря 1995 года я записала первую песню. Не знаю, чем я тогда руководствовалась, наверное, просто нужно было что-то делать. Я вообще не собиралась выходить на эстраду, я просто хотела записать песню и понять, что это.
Когда женщина, к которой ушел Салтыков, была беременна, я ему сказала: «Я тебе никогда больше не позвоню». И сдержала обещание. Позвонила, только когда Алисе было пятнадцать, и попросила поговорить с ней как отец, я думала, что она начала курить. Он отказал.
Говорят, что если женщину не любят, то и к ребенку равнодушны. Нет. Если у человека есть мозги, сердце, душа, то невозможно быть равнодушным к своему ребенку. Я думаю, что Виктор хотел причинить мне боль через Алису. Он понимал, что ничего не может сделать после развода, а смириться с моей популярностью он не мог.
С чего вы взяли, что я не хочу общаться с дочкой? Она врет, нагло врет. Может быть, вам показать телефонные переговоры? Давайте так: я взял паспорт и ушел. Оставил ей квартиры, машины и начал новую жизнь.
– Сейчас мне уже все равно, если честно. Я не желаю ему ни плохого, ни хорошего, мне абсолютно все равно, и это равнодушие, наверное, еще хуже. Мне обидно за Алису, что для нее сделано много плохого психологически. На двадцатилетие Алисы я сама сказала ему приезжать со своей семьей, чтобы с дочкой у них сложились отношения. Но этого не произошло.
Меня так воспитывали: семья – на первом месте, какой бы муж ни был, он твой, надо терпеть, это женская миссия. И я винила себя, что оставила Алису без отца. Прошло время, и я начала думать по-другому, но тогда я себя изводила.
Борис Корчевников: Извели до тяжелой болезни. Это был рак.
– Я не люблю говорить об этом. Не думала о том, что будет, если меня не станет, не переживала. Беспокоилась о родителях, об Алисе в первую очередь, что она останется без меня. Существовала какая-то уверенность, что меня вылечат. Это случилось в 30 лет. Я была счастлива только до 19 лет, пока жила с родителями, которые воспитывали меня в тепличных условиях, и несчастна в браке. Было тяжело морально и физически. К этому нужно просто быть готовой. Во всех моих успехах виновата Алиса. Именно она помогла побороть болезнь и стала стимулом, чтобы лечиться. Когда Алиса была маленькая, и в подростковом возрасте, даже если мы ругались, дочь меня многому научила, и сейчас, будучи взрослой, подсказывает мне. Это дает мне смысл жизни.
После развода у меня не было серьезных отношений лет шесть. Я была замужем за работой. У меня в жизни был мужчина, Рома, он дал мне в долг деньги на клип. Потом у нас был короткий роман, и когда мы расстались, он потребовал деньги обратно быстрее, чем мы договорились. И он прислал ко мне целую банду, помог тогда мой друг.
Потом был роман шесть лет с бизнесменом: достойный, воспитанный, образованный, интеллигентный. Мои подружки до сих пор говорят, что не только я была счастливой рядом с ним, но и они рядом со мной. Но он был женат. Супруга жила за границей и из уважения к нему и жене я до сих пор не называю его имени.