Брови жрицы вопросительно изгибаются.
– Что же обидело ее сегодня, Ваше Высочество?
– Я посмела попросить открыть окно, чтобы подышать свежим воздухом.
Она понимающе хмыкает.
– Постарайтесь не принимать ее отношение на свой счет. Просто для нее будет безопаснее, если она станет держать вас на расстоянии вытянутой руки.
Потому что так считает король. Почти никакого человеческого общения. Никакого свежего воздуха. Никаких книг. Никакой информации о мире, в котором я заперта. Ни телевизора, ни Интернета, ни телефона, ведь кажется, всего этого здесь не существует.
Зандер не понимает, насколько ужасно его наказание. Я не боялась остаться одна. Я была одинока в течение многих лет. Но в такой ловушке, без возможности выйти наружу, просто невыносимо. В последнее время мне хочется запрокинуть голову и кричать во всю глотку.
– Я думаю, она искренне ненавидит меня. Не удивляйтесь, если однажды Коррин отравит мое рагу.
Губы Вэнделин поджимаются, и я почти слышу слова, готовые слететь с ее языка: «Это будет довольно оригинальный конец, учитывая то, в чем тебя обвиняют».
Несмотря на то, что видимся мы нечасто и практически не разговариваем, я прониклась теплом к лечащей меня заклинательнице. В ее присутствии я чувствую себя спокойнее. И самое главное – если она и желает мне смерти, то очень хорошо это скрывает. Я с нетерпением жду ее ежедневных визитов.
Каждый раз при виде нее наружу грозится вырваться столько вопросов. Она родилась со своей силой, или ее научили магии? Как это работает? У кого еще есть такой дар? Что она может делать?
Однако я держу язык за зубами. Приказ короля не позволит ей ответить, и я опасаюсь, что мое непреодолимое любопытство и невежество каким-то образом зародят подозрение, что я самозванка.
– Как ваши раны сегодня? – спрашивает Вэнделин.
– Так же. Кажется.
Саднят и болят. Хотя они значительно зажили, с прошлой недели не было никаких заметных улучшений.
Не обращая внимания на поднос с едой, хотя желудок и урчит, я подхожу к стулу, на котором обычно сижу. Он расположен у стеклянных дверей, где, по мнению Вэнделин, лучше освещение.
– Здесь действительно жарковато, – бормочет она, ставя банку на ближайший стол.
– Если бы только двери и окна открывались. – Мой голос сочится сарказмом. Я расстегиваю пуговицы на ночной рубашке и оголяю одну сторону тела. Моя скромность, пока я рядом с Вэнделин, давно испарилась.
Легкая веселая улыбка касается ее губ.
– Возможно, ваша просьба будет удовлетворена.
– Она даже не собирается спрашивать.
– Король требует, чтобы мы сообщали о любых ваших просьбах, а Коррин не настолько глупа, чтобы скрывать что-то от него назло.
– Он хочет знать, о чем я прошу? Почему? – Чтобы испытать удовлетворение от того, что я не получу желаемого?
– Он король. И никому ничего не объясняет. Но вы и ваши планы по свержению его с трона остаются особенно важными.
Как же Зандер не хочет, чтобы я вообще задумывалась над чем-то.
– Но я уже потерпела неудачу в этом, не так ли?
Вэнделин убирает мои волосы набок и проверяет две тусклые серебряные точки на яремной вене.
– Возможно, он беспокоится, что вы каким-то образом отправите сообщение своим сбежавшим сторонникам, если, например, потребуете бумагу и графит.
– Я просила их для рисования. – Я могла бы развлекаться часами, если бы имела возможность писать портреты и пейзажи. Так эти монотонные дни пролетят быстрее.
Ее прикосновения, как всегда, нежны.
– Его Высочество находится в опасном положении. Кто-то из его окружения помог вам учинить заговор против его семьи. Родная сестра освободила вас. Сейчас он никому полностью не доверяет.
– Он доверяет вам.
Ее глаза встречаются с моими.
– Лишь в том, что касается вашего исцеления, не более того.
А еще он доверяет Коррин – достаточно, чтобы та не подмешала в мою еду мышьяк, или что они здесь используют для отравления людей. И ночному стражу, чтобы тот не перерезал мне горло, пока я сплю.
– Значит, вы скажете ему, если я о чем-нибудь попрошу?
– Я поклялась ему в верности. У меня нет желания вызывать гнев короля. – Вэнделин удовлетворенно улыбается. – Ваша шея хорошо зажила. Шрамы практически незаметны. Еще один сеанс, и они должны исчезнуть.
По крайней мере, одна хорошая новость, но мои мысли все еще сосредоточены на Зандере. Он сказал, что не хочет больше иметь со мной ничего общего – не желает видеть и думать обо мне. В тот день он пришел лично сообщить о моем наказании, и на этом все. А теперь ему ежедневно передают сведения обо мне? Бьюсь об заклад, надеется поймать меня на лжи. Хотя если бы это было действительно так, то разумнее было бы позволить мне общаться с людьми. Ничто так не развязывает язык, как ощущение комфорта.
– Что вы уже рассказали ему?
– Правду. Что раны на плече трудно залечить и что вы до сих пор ведете себя так, будто не помните, кто вы и что сделали. – Она изучает следы когтей. – Я собираюсь попробовать кое-что другое. Возможно, поможет. Если же нет… я не знаю, что еще могу сделать.
Вэнделин садится на стул рядом со мной и, открыв банку, начинает мазать пастой неприглядные порезы.
Я вдыхаю носом, ожидая почувствовать мягкий цветочный аромат обычной мази. Вместо этого мои ноздри наполняет вонь гнили.
– О боже… что это? – Я отворачиваюсь, задыхаясь.
Только сам дэйнар пахнет еще хуже.
В уголках ее глаз появляются морщинки от смеха.
– Думаю, о многом вы бы предпочли не знать, но это халди. Партия прибыла в порт на днях. Мне удалось заполучить баночку у аптекаря до того, как она исчезла, и это настоящее чудо.
Я сосредотачиваюсь на дыхании через рот, а кончики пальцев Вэнделин нежно гладят мои раны. Единственным намеком на то, что вонь хоть как-то воздействует на нее, является легкое раздувание ноздрей. Все это время мой разум обдумывает ее слова. Она упомянула порт, что означает корабли. Корабли откуда? В любом случае получается, что из Илора есть выход, если мне когда-нибудь удастся сбежать.
Вэнделин сегодня намного болтливее, чем прежде. Я испытываю удачу.
– Как вы считаете, он когда-нибудь выпустит меня из этих покоев?
Проходит мгновение, прежде чем она отвечает, тщательно подбирая слова:
– На данный момент мало кто знает наверняка, что вы еще живы. Шепчутся, конечно. Возникают вопросы о том, где ваше тело и как вы умерли. Много слухов и домыслов. Король официально не подтвердил и не опроверг ни один из них, оставил Илор и Ибарис в смятении относительно судьбы принцессы Ромерии.
– Почему он им ничего не сказал?
– У него свои мотивы, – загадочно отвечает она. – Должна появиться причина, по которой вы сможете покинуть эти покои, и причина, по которой для королевства будет выгоднее знать, что вы живы, а не мертвы. Существует такая вероятность. Со временем король может предоставить вам свободу передвижения по замку в сопровождении стражников.
– А снаружи?
– Полагаю, да. В королевских владениях, по крайней мере.
– Не в священном саду?
Ее глаза устремляются на меня.
– Анника упомянула об этом, – вру я, надеясь, что никто никогда не раскроет мой блеф.
– Вы имеете в виду нимфеум.
Мое сердце замирает. Нимфеум. Так они его называют?
Это именно то место, куда мне нужно попасть, дабы я хочу найти камень для Малакая, одного из их богов. Я краду артефакт из священного места. Это нелогично. Не то чтобы это имело значение. Я сделаю все необходимое, чтобы вернуться к своей жизни – к жизни, где я не заточена в тюрьме и никому ничего не должна.
– Что в нем святого?
– Это место, куда… – она резко замолкает, словно спохватившись.
– Куда что? – пробую я самым невинным голосом, на какой только способна. Не хочу, чтобы у Вэнделин были проблемы с Зандером, но мне нужно начать выуживать хоть малейшие сведения, если я когда-нибудь надеюсь освободиться из этих украшенных лепниной стен.
– Это место, куда жители Илора идут в Худэм.
– Худэм? – эхом повторяю я; это слово повисает в воздухе, словно наживка на крючке.
Вэнделин закрывает банку с мазью.
– Ночь кровавой луны.
И Софи, и Анника упоминали об этой кровавой луне. Это должно быть важно.
– Что происходит этой ночью?
– Вы хотите, чтобы король выпорол меня?
Я вздрагиваю при мысли о Корсакове, сдирающем кожу с чьей-то спины.
– Нет. Мне просто любопытно. – Надеюсь, мой тон не звучит слишком нетерпеливо. – И я умираю от скуки.
С тяжелым вздохом смирения Вэнделин вытирает тряпкой остатки мази с пальцев. Я часто восхищаюсь ее ногтями – аккуратными и длинными.
– Желающие быть благословленными ребенком идут в нимфеум.
Анника сказала что-то о Зандере и принцессе Ромерии, «благословленных» потомством.
– Нападение случилось в ночь кровавой луны.
– Да. Королевская свадьба в Худэм. Это должно было стать чем-то особенным. – Она смотрит на меня понимающим взглядом.
Я предполагаю, это означает, что они должны были войти в нимфеум после церемонии. Но вместо этого та Ромерия убила его родителей и спровоцировала войну, развернувшуюся на городских улицах. Нельзя чувствовать себя виноватой за чужие поступки, но все же у меня в животе возникает неприятная боль.
– Когда следующая кровавая луна?
– Она является каждый третий лунный цикл обычной луны, дабы озарить смену времен года своим лучезарным сиянием.
Обычной луны. Вероятно, речь о второй луне, которая возвышается в небе. Но при чем здесь лунный цикл? Он такой же, как у меня дома? Неужто я все еще буду в ловушке в этих покоях до пришествия следующего цикла? Я смотрю на потолок. Боже, помоги мне, если это так.
Словно прочитав мои мысли, Вэнделин говорит:
– Если король дарует вам свободу покидать эти покои, не делайте глупостей, не пытайтесь бежать. Далеко вы не уйдете. И это будет означать, что я зря потратила на вас свои усилия.