– Женщина с длинными волосами, черными, точно чернила, и глазами, похожими на зеленые драгоценные камни. Симпатичная штучка.
– Она назвала имя?
Кэйдерс снова делает большой глоток. Но на этот раз Зандер не так быстро достает монеты. Он наклоняется вперед и сквозь зубы повторяет:
– Как ее звали?
Кэйдерс свирепо смотрит на Бексли, широким жестом собирает свои монеты и ссыпает их в кожаную сумку на бедре, а после собирается выскользнуть из будки.
– Неужто нужно играть в эту игру? – Страстный голос Бексли не дрожит, даже когда она хватает его за затылок нежной рукой. Капитан – довольно рослый мужчина, а она маленькая, хрупкая девушка, и все же его плечи тут же опускаются от покорности. – Мой друг дорого заплатил за пару незначительных подробностей. – Ее свободная рука скользит под стол, касаясь его колен, а затем развязывает шнурки его штанов. – Думаю, тебе стоит дать ему еще парочку.
С губ Кэйдерса срывается медленный, уверенный выдох.
– Она назвалась Джесиндой.
Должно быть, это вымышленное имя. Я бы использовала такое, если бы была ею.
– А она сказала, куда направится после того, как покинет твой корабль?
Кэйдерс сглатывает, когда Бексли придвигается ближе, прижимаясь к нему всем телом. Ее рука под столом теперь движется в ровном ритме.
Думаю, именно это и имел в виду Зандер, говоря о методах Бексли.
– Не спрашивал, и моя команда по большей части держалась от нее подальше. Они не в восторге от заклинателей. Терпят наших, ведь те обеспечивают нам гладкое плавание. Но у нее на шее был золотой ошейник. Моя заклинательница ветра сказала, что этот был очень сильным.
Мы с Зандером обмениваемся понимающими взглядами. Она определенно элементаль. Должно быть, Янка.
– Есть что-нибудь еще, что ты мог бы нам рассказать об этом заклинателе? Хоть что-то?
Бексли наклоняется, покусывая зубами кожу под его ухом.
– Ты демоница, – бормочет себе под нос Кэйдерс, его веки тяжелеют от возбуждения. Ее ответное хихиканье неожиданно девчачье, и это вызывает у грубого зверя легкую улыбку.
Я тыкаю Зандера локтем в бок и киваю на мешочек, зажатый между его ног, но он качает головой, стиснув челюсти. Я раздражаюсь от его упрямства. Мы вот-вот навсегда потеряем внимание Кэйдерса и всю информацию, которую он может дать. Я импульсивно лезу в сумку. Тело Зандера напрягается, но я игнорирую его реакцию и неудобное положение руки, и беру пригоршню монет, а затем бросаю их на стол.
Звук разлетающегося золота привлекает внимание Кэйдерса, на мгновение выводя его из похотливого оцепенения.
– Можете нам рассказать что-нибудь еще? – с нажимом спрашиваю я.
Кэйдерс неровно дышит.
– Она спрашивала об ибарисанской принцессе.
– Что насчет нее?
– Если слухи верны, король все еще планирует жениться на ней.
Пальцы Кэйдерса тянут шнурки, связывающие платье Бексли спереди.
– Думаю, мы здесь закончили. – Зандер прикрепляет к бедру свой гораздо более легкий мешочек для монет.
– Моя плата? – спрашивает Бексли.
– Я позабочусь о том, чтобы ты получила место на трапезе. Даю слово.
– Приятно иметь с вами дело.
Аттикус просовывает голову сквозь занавески.
– Боз только что вошел в дверь.
Зандер выплевывает ругательство.
– Направо, и следуйте по коридору, пока не дойдете до переулка, – говорит Бексли. Ее насыщенные фиолетово-голубые глаза останавливаются на мне и задерживаются до момента, пока она не обнажает клыки. Они выскальзывают из ее верхней челюсти – смертоносные, но удивительно хрупкие. Их невероятная белизна мерцает в свете фонаря, будто драгоценности.
Я изо всех сил стараюсь сохранять безразличное выражение лица, но мое сердце пускается вскачь. Эти клыки не такие ужасные, как я думала поначалу. Однако все еще угрожающие.
Кэйдерс хватает Бексли за узкую талию и тащит ее к себе на колени, сдергивая слои ее платья. Она обвивает его бедра своими, и с его первым стоном можно с уверенностью предположить, что он погрузился в нее. И им совершенно плевать на аудиторию.
Мои щеки пламенеют, пока пробираюсь к выходу, но в это время я успеваю увидеть, как Бексли осторожно вонзает клыки в крепкую шею Кэйдерса, вызывая у него второй гортанный стон.
Зандер хватает меня за руку и вытаскивает как раз в тот момент, когда Бексли начинает покачивать бедрами. Я импульсивно хватаю со стола три золотые монеты и сую их во внутренний карман плаща.
Аттикус идет впереди, ведя нас вправо, как было приказано. Мы несемся по залу, минуя множество занятых кабинок. К тому времени, когда мы выходим в переулок, пахнущий гнилым мусором и мочой, я успеваю стать свидетелем по крайней мере дюжины Нетленных, питающихся людьми, некоторые из них в совокупляющих позах.
– Элисэф сказал, что это таверна.
Аттикус усмехается.
– Так и есть.
– Если таверна – значит бордель.
И даже не респектабельный, с отдельными комнатами.
– Где мы, по-твоему, могли бы добыть важнейшую информацию? В рыночной палатке? – Аттикус самодовольно улыбается, а его глаза бегают по мне сверху вниз. – Это было слишком для твоей нежной натуры?
– Я не нежная, – огрызаюсь я. – Я видела более чем достаточное количество непристойностей – минеты за магазинами, мастурбация у стены в клубе, секс в тени общественного парка или в грязных кабинках туалетов метро. – Просто не ожидала такого.
Зандер осторожно натягивает капюшон на мои волосы, а затем берет меня за руку. У него странно задумчивое выражение лица.
– Нам нужно вернуться к лошадям.
Мы втроем бежим вдоль задней стороны зданий, кошки и крысы разбегаются с нашего пути. Проходим мимо двух мужчин и женщины – запутанного клубка тел, и мне думается, что где-то там, среди этого хитросплетения плоти, прячутся и клыки, но не уверена, кто из этой троицы ими пользуется. Я не останавливаюсь, что пролить свет на этот вопрос. Как бы то ни было, звуки, которые они издают, несут в себе удовольствие, а не страдания, и их ничуть не беспокоит наше мимолетное присутствие.
Мы выходим в переулок.
– Я возьму наших лошадей. Вы двое подождите здесь.
Аттикус исчезает в ночи, оставляя Зандера и меня наедине. Здесь тихо, но порой люди задерживаются, украдкой поглядывая на две фигуры в плащах, что стоят на краю улицы.
– Королевская гвардия впереди.
Я киваю на двух приближающихся мужчин верхом на лошадях, но Зандер их уже заметил. Он молча ведет меня через улицу в другой переулок, этот чище, чем предыдущий, но узкий, плечи Зандера почти задевают кирпичи с обеих сторон. Мы отходим футов на двадцать, прежде чем он останавливается.
– Думаю, достаточно далеко.
Достаточно далеко, чтобы они не уловили медового запаха моей ибарисанской крови – но этого он не говорит. Теперь мне ничего не остается, кроме как стоять здесь, в замкнутом темном пространстве, с Зандером, нависшим надо мной, пока Аттикус не вернется.
– Не могу поверить, что мы бежим от твоего собственного капитана.
Я сдерживаюсь, чтобы не засмеяться.
– Ты знаешь, каким неприятным может быть Боз. – Голос Зандера низкий и хриплый.
– Я заметила. – К счастью, Зандер держал его подальше от меня. – Тебе нравится здесь скрываться, не так ли?
– Пожалуй, да. Я люблю свободу и анонимность. И быть невидимкой. – Зандер делает паузу. – Думаю, и ты тоже.
Я к этому привыкла. И отлично знаю такой образ жизни. Я улыбаюсь куда-то в темноту.
– Это было весело. – Сегодня я вновь почувствовала себя похожей на себя прежнюю. – Что думаешь об этой наводке про Джесинду?
– Она могла путешествовать под вымышленным именем.
– Я тоже так подумала, хотя мне интересно, что случилось с другим заклинателем, с которым она была. – Я вспоминаю разговор в кабинке. – Кэйдерс знал, что Бексли хочет с ним сделать, да?
– Да. – Я слышу юмор в голосе Зандера.
– И он не возражал? Я имею в виду, не боялся?
– Такое с ним не впервые. И нет, он устроил нам хорошенькое представление, но пульс у него учащался, и вовсе не от страха.
– Ему не было больно?
– Больно лишь в начале, насколько я слышал.
Я морщусь, потирая место на шее, где дэйнар вонзил в меня свои клыки.
– Держу пари, это значительно менее неприятно, чем то, что испытала ты, – говорит Зандер, напоминая, что он без проблем видит меня в темноте. – Многие обитатели моря приезжают в Илор, чтобы расслабиться, и в таких местах, как «Козий холм», гарантированно можно получить подобную услугу.
– Ты хочешь сказать, что им нравится, когда ими кормятся?
– Это что-то новенькое, правда? Что людей не принуждают к рабству, и взаимовыгодные отношения между Нетленными и смертными могут быть совершенно иными.
– Думаешь, люди позволили бы собой кормиться, если бы их не принуждали? – с сомнением спрашиваю я.
– Многие, думаю, нет, – признает он. – Но некоторые вполне, ведь люди сострадательны. Другие же делали бы это ради денег. Разница лишь в наличии выбора. Я понимаю, это весьма провокационная идея, которая, вероятно, вызвала бы множество споров среди моего вида, но я считаю, что эта идея достойна обсуждения, поскольку она верна. Это иной способ жить и выживать. Лучший способ.
– Там были кормильцы.
– Слуги, но, скорее всего, не кормильцы. Они служат своим хранителям другими способами, например, как домашние и сельскохозяйственные рабочие, а также помощники в торговле. Именно сюда они приходят, когда выдается редкий выходной или, когда они на пару часов отвлекаются от своего бремени. Бексли взимает плату за кабинки, и каждый волен использовать их как пожелает, – наслаждаясь медовухой или же смертными. В некоторых случаях смертные могут брать плату за доступ к своим венам. Иногда, как в ситуации с Бексли и капитаном «Серебряного Мага», они оба получают от этого удовольствие.
– Значит, они уже живут так, как ты себе представлял.
– Не совсем. Они получают слишком мало средств, чтобы прокормить себя. Дополнительные монеты позволяют им жить лучше, но ненамного – возможно они смогут купить на них новую одежду, не более. В лучшей версии этого мира у них есть свои дома, семьи и цели, и нет хранителей, которым они должны подчиняться. В лучшем мире будут деревни смертных, как в Ибарисе, со смертными лордами и леди. Они не будут во власти тех, кому нужна их кровь, чтобы выжить, а те, кто решит продать ее, получат соответствующую компенсацию.