— Ну, что вы стоите, гусар? Полейте же на меня из ведра… Смелее!
Денис бросился, зачерпнул из ведра корцом… Полил красавице на голову, на плечи…
— Да-да, так… Еще… Теперь — полотенце… Ну, помогите же вытереться…
— Ох, милая Эльза! Я же все-таки мужчина… — горя от нахлынувшего возбуждения, признался Денис.
— А я — женщина! — голая красавица обворожительно улыбнулась и подбоченилась, встав в кадке этакой Афродитою. — И я вовсе не против, гусар…
Подняв девчонку на руки, Дэн перенес ее на кровать, прилег рядом и тут же покрыл неистовыми поцелуями грудь… Бойкие пальцы гусара, словно пальцы хорошего музыканта, пробежали по юному упругому телу, погладили плоский животик, бедра… Скинув доломан и рубаху, Денис поцеловал красотке пупок… потом опустился и ниже… Красавица изогнулась и застонала, закатив чудные серо-зеленые глаза…
Сырая и промозглая ночь опустилась на Кенигсберг, целый день дувший с моря ветер утих, стало заметно теплее, а в черном небе, среди синих кудлатых облаков, повисла большая серебряная луна.
Давыдов и Эльза выехали с постоялого двора на арендованной повозке, запряженной парой гнедых. Деревушка Арнау располагалась не так и далеко — версты две, вряд ли больше. Еще издалека серебрился в свете луны шпиль церкви. Никакие волки за повозкой не гнались, правда, краем глаза Денис все же видел крадущиеся по кустам серые тени… и впрямь — тени, свет луны играл, струясь меж плывущими облаками.
Впрочем, девушка все же придерживалась иного мнения: никакие это не тени — оборотни!
— Они боятся тебя, герр Денис! И притягиваются.
— Как это притягиваются? — не понял гусар.
Графиня загадочно улыбнулась:
— Чем-то ты их влечешь.
— Я влеку? — Дэн скептически хмыкнул и натянул вожжи. — А ты?
— Я тоже, — кутаясь в бурку, кивнула девчонка. — Но я-то знаю почему. И дед мой, и отец боролись с оборотнями. Многих извели.
— Понимаю, — Давыдов хохотнул, подгоняя коней. — Серебряные пули, осиновые колья. Да! Еще чеснок.
— Чеснок — обязательно, — на полном серьезе заверила графиня. — А пули мы возьмем в церкви. Зарядишь им свои пистолеты.
— Как скажешь, милая. Заряжу.
Остановив повозку у церкви, Денис принялся ждать, следя за игрой серебристых теней на церковных стенах. Подойдя к дверям, Эльза постучалась… и вошла внутрь. Тяжелые створки захлопнулись… но вскоре распахнулись вновь.
— Или сюда, Денис! Поможешь… Знакомься — это мой брат Клаус.
Долговязый подросток — Клаус — сильно походил на сестру. Такой же худой, с узкими лицом и большими глазами. Длинные волосы его падали на плечи, из коротковатых рукавов черного сюртука выглядывали сухие, как у старичка, руки.
Клаус что-то сказал сестре по-немецки и улыбнулся. Графиня потянула гусара за рукав и шепнула:
— Иди за мной. Я покажу — куда.
Внутри храма оказалось холодно и темно, лишь у распятия горела восковая свечка. Ее-то и прихватила Эльза, обернулась, махнула рукой:
— Сюда.
Слева оказался какой-то узкий ход, коридор, потом — ведущие вниз ступеньки… Клаус молча показал на какие-то большие мешки, сундучки, баулы…
— Берем все, — распорядилась графиня. — Уносим.
Наклонившись, гусар закинул на спину мешок… что-то звякнуло… Ясно что. Сокровища! Драгоценная церковная утварь. Поня-атно… В отличие от Дениса Васильевича, Дэн все же был циником и плохо верил в благородные порывы души. Спрятать сокровища от французов? Почему бы и нет… Но, с другой стороны, если учесть финансовое состояние графини… Да на здоровье! Пускай девчонка попользуется, разбогатеет — жалко, что ли?
Грузили не то чтобы долго, но и не быстро, провозившись, наверное, с час. Пока таскали, пока укладывали — то, се… Наконец вроде бы справились. На это раз сама графиня взялась за вожжи… Правда, сперва спросила:
— Ничего, если мы завяжем тебе глаза, герр Денис?
— Думаете, помылю ваше золотишко? — усмехнулся гусар.
Эльза непонятливо моргнула:
— Что значит помылю?
— А, не вникай, — махнул рукою Давыдов. — Завязывай, ага.
— Н-но!
Дернулась повозка. Покатилась. Поехали… Сначала по мостовой, если судить по стуку колес, потом свернули на сельскую дорогу. Затрясло. Что-то плеснуло — лужа… А потом где-то неподалеку раздался вдруг протяжный леденящий душу вой! Волчий.
— Оборотни, — тихо молвила графиня. — Близко не подходят, да. Говорю же — они тебя боятся, Денис!
— Даже не представляю, чем это я их напугал?
Под этот вот вой, то отдалявшийся, то приближавшийся, повозка проехала еще с полчаса или около того, пока не остановилась… судя по плеску волн — у реки…
— Денис, повернись…
Ага! Девчонка сняла повязку. Давыдов поморгал, привыкая… наскоро осмотрелся — и впрямь река. Частью растаявшая, частью — в заводях — еще покрытая льдом. Здесь вот как раз и была такая вот заводь. А вообще — место глухое, безлюдное… какие-то кусты, овраги, лес…
Денису неожиданно стало зябко — и вовсе не от холода. Подумалось вдруг — зачем графине лишний свидетель? Если вспомнить классику — что делают с мавром, сделавшим свое дело? Правильно — убирают. Мертвые — надежнее всех живых. Никому ничего не расскажут.
— Сюда вот… сюда…
Землянка, что ли? Нет, похоже, какой-то фундамент. Верно, раньше здесь стоял дом. Точно — дом, и довольно большой — господский, или — какого-нибудь богатого крестьянина — бауэра. Под обширным подвалом оказался еще один подвал, тайный — туда и перетаскали все мешки с сундуками… Сокровище церкви Арнау.
Покончив с делом, уселись на телегу — передохнуть. По мысли Дэна — теперь наступило самое время избавиться от свидетеля. Интересно, как будут убивать? Пистолеты — у гусара за поясом, да еще — сабля. Кинжал или кистень — никаких шансов не имеют.
Молодой человек тряхнул головой, словно пытался изгнать из нее все дурные мысли. Ну, скажите на милость, с чего он все взял-то? С чего решил, что от него захотят избавиться? Хотели бы — не завязывали бы глаза. Хотя… это выглядело бы слишком топорно и подозрительно. Но Эльза… Разве могут такие красивые барышни с такими чудными честными глазами задумать какую-то пакость, какую-то невероятную каверзу? Могут. Почему бы и нет? Склонность к убийству… или просто — холодный расчет — от ангельской внешности никак не зависит.
Нет-нет, не может такого быть! Такая милая девушка… да что он себе в голову-то вбил?!
Даже если б и захотели убрать — не справились бы. Те еще доходяги, что сестра, что ее худосочный братец.
— Ах, это еще! — всплеснув руками, Эльза показала на оставшийся в повозке сундучок, забросанный сеном. Верно, потому и не заметили.
— Отнесем, Денис? Я помогу… открою-закрою… А Клаус тут побудет — посторожит повозку.
Что ж… почему бы и не отнести? Только, небось, сейчас графиня попросит оставить Клаусу пистолет — охранять повозку… Умеет ли этот парень стрелять? Скорее всего, умеет. Но все же не так быстро и метко, как лихой гусар!
Сейчас попросит, сейчас… Если попросит, то…
Нет! Не попросила… Поклацала огнивом, зажгла огарок свечи… и первой спустилась вниз, отворяя замаскированную под каменную кладку дверь. Обернулась:
— Ну, иди же, Денис…
Иди…
Что ж, вроде никакими каверзами пока не пахло.
— Что-то никто не воет, — вытащив из повозки сундучок, усмехнулся гусар.
В ответ послышался смех:
— Так и не должны бы уже. Утро скоро!
Ах, вон оно что — утро…
— Да идете вы или нет?
— Иду… иду уже… да… Ну и запах же тут! Премерзкий…
Денис поморщился.
— Наверное, лиса где-то неподалеку сдохла, — тихонько засмеялась девушка. — Ничего.
Спустившись в потайной погреб, Давыдов поставил сундучок туда, куда указала Эльза. Гусар все же держался настороже, однако…
— Ты, верно, думаешь, будто мы захотим избавиться от тебя? — обернувшись, неожиданно промолвила девушка.
Денис не знал, что и ответить. Впрочем, ответа никто и не ждал… Поставив свечу на сундук, Эльза сбросила бурку, а за ней и пальто и, с жаром поцеловав гусара в губы, прошептала с невообразимой страстью:
— Знаешь, милый… у нас есть поверье. Если мужчина и женщина совершат это рядом со спрятанным кладом… то клад этот никто и никогда не найдет… Ты понимаешь о чем я, герр Денис?
Дэн шмыгнул носом:
— Вполне.
— Тогда не стой, — тихо засмеялась красавица.
Рука гусара потянулась к подолу, и Давыдов вновь ощутил манящий и терпкий жар молодого гибкого тела, жаждущего плотской любви…
Только вот не случилось любви-то!
Эльза вдруг вскрикнула:
— Ой! Там, кажется, крыса! Вон, вон, в углу…
Неловко дернувшись, девушка опрокинула свечку, тут же и погасшую.
— Ничего, — успокоил гусар. — Сейчас мы ее…
С полминуты Давыдов топал сапогами и стучал эфесом сабли по сундукам — прогонял крыс… Вроде бы и прогнал — по крайней мере, никакого писка слышно не было. С чувством выполненного долга бравый гусар обернулся:
— Наверное, надо бы свечку… хотя… Эльза! Душа моя, ты где?
А не было Эльзы! И каменная плита, закрывающая выход наружу, оказалась запертой!
— А ведь прав ты оказался, гусар, — хмыкнув, Давыдов покачал головой. — Не застрелили, не закололи, но заперли. Тоже смерть, только медленная… Они так думают, да! И совершенно напрасно, смею заверить! Негоже гусарам помирать, как крыса в ловушке! Негоже.
Вокруг сгустилась непроглядная тьма, и Денис, вспомнив про свечку, зашарил руками… нашел… и тут же сплюнул: что толку в свечке без огнива? Что-то еще попалось под руку… что-то мягкое… неужто крыса? Да нет, не крыса… Бурка! Ну, хоть Багратионов подарок остался. Спасибо и на том.
Сверху, снаружи вдруг послышались глухие, словно бы отдаленные, крики и жуткий волчий вой! Потом все резко стихло, и Денису лишь оставалось гадать — что там, наверху, случилось? Неужто серые бестии все же настигли своих жертв? И поделом! Впрочем, все равно жалко. Эх, Эльза, Эльза… нищая красавица-графиня, обиженная судьбой.