Как человек просвещенный (к тому же — будущий следователь или опер), Дэн ни в каких оборотней, конечно, не верил. Сказки для отвода глаз! Волки людишек погрызли — да… а после волков и кое-кто еще заглянул на хутор. Время военное — голод, шаек бродячих полно. Вот и прибрали сокровища — запросто, теперь уж точно не найдешь.
— Ты, Денис Васильевич, говоришь, недалеко церковь-то?
— Да недалече.
— Тогда пастору скажем. Пусть похоронят.
— Ага…
Весной приехал государь. Уже стаял снег, уже зеленела первая трава и тронутые клейкой листвой деревья приветливо махали ветвями вернувшимся с далекого юга птицам. Бледно-голубое небо частенько морщилось дождями, сказывалась близость моря. Но и то, что говорить — дождь-то дождь, но все же не слякоть, не мокрый, хлюпающий под ногами снег, так надоевший за сырую прусскую зиму.
Ни одна голова вора-интенданта по приезде государя не слетела! Никто не был наказан, отстранен от должности или, боже упаси, привлечен к суду. Нет! Да, честно говоря, Дэн ни на что такое и не надеялся. Вот если б царя выбирали, то перед выборами, возможно, что-то и последовало бы… некое образцово-показательное наказание, не на страх ворам, а для народной радости — кинуть собакам кость. Хоть так… Однако тут, при проклятом царизме, даже и такого не случилось! Все воры остались при своих постах и регалиях… впрочем, в присутствии государя все же открыто воровать боялись, и снабжение армии резко улучшилось. Кто из солдатушек выжил, тот нынче поел вволю… И то хорошо!
В один из таких солнечно-дождливых, типично балтийских дней командующий князь Багратион вызвал к себе своего верного адъютанта Давыдова.
— Здравия желаю, ваше высокопревосходительство! — явившись, вытянулся во фрунт гусар.
Петр Иванович махнул рукой и по-отечески улыбнулся:
— Да полно, полно тебе, Денис. Садись вот лучше — в ногах правды нет.
Генерал нынче выглядел веселым, куда и делась прежняя зимняя хандра? Не так давно, будучи в соседнем Бартенштейне, государь Александр Павлович навестил и авангард Багратиона, оставшись чрезвычайно доволен устроенным в честь него строевым смотром. Егеря и гусары показали себя во всей красе, не подвела и пехота — солдатушки в новых шинелях браво выпячивали грудь да кричали здравицы императору.
Все так, только вот к Давыдову Александр по-прежнему относился холодно, памятуя сочиненные гусаром басни. Однако что ж… Денис Васильевич и сам не очень-то жаловал государя, оказавшегося столь немилостивым к герою-генералиссимусу Суворову и приблизившего к себе всяких проходимцев вроде генерала Беннигсена. С последним, в общем-то, было понятно — достаточно вспомнить Михайловский замок и убийство императора Павла.
— Вот что, Денис Васильевич, — потрогав кончик огромного своего носа, Багратион зачем-то понизил голос и даже обернулся, словно его здесь, в собственной штаб-квартире, могли подслушать!
Ну… разве что если б кто-то забрался под стол… или поставил «жучок». Подумав так, Дэн улыбнулся…
— Вижу, вижу — весел! — одобрительно покивал генерал и, сразу став серьезным, продолжил: — Божьей милостью государь наш Александр Павлович нынче изволил отправиться в Тильзит… Где и будет ждать хода дальнейших действий. Тильзит не Баренштейн, подале… Вот и с продовольствием, с фуражом что-то господа интенданты тянут, хотя обещали лично. Есть там такой майор Фельден, глава комитета при Беннигсене. Он там как раз фуражом да продовольствием и заведует… Езжай-ка, Денис, да разберись. Поторопи, пригрози… Но чтоб снабжение было!
Получив приказ, гусар вскочил со стула:
— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство! Не извольте сомневаться, Петр Иваныч. Сделаю!
Простившись со своим боевым командиром, Денис взял на конюшне казенных лошадей и, прихватив верного своего Андрюшку, одвуконь поскакал в Кенигсберг, где и располагалась главная интендантская «квартира».
Погода выдалась славной: копившиеся с самого утра тучи ветер к обеду разнес, в небе засияло солнышко. По обе стороны от дороги тянулись аккуратные распаханные поля. Местные хуторяне уже начинали сев — кто-то ставил под ярмо быка, а кто-то и сыновей-подростков, да впрягался и сам. Почти всех пригодных под седло лошадей конфисковали если не французы, так русские или сами пруссаки из армии короля Фридриха Вильгельма. Лошадей не осталось, а сеять надо было — весна! — так что выкручивались, кто как мог.
— Да уж, — покачал головой Андрюшка. — Что же хозяева-то их не распорядятся, не дадут лошадушек?
Давыдов покачал головою и усмехнулся:
— А нет у них никаких хозяев, Андрей Батькович. Каждый крестьянин — сам себе голова.
— Это как же так можно-то? — недоверчиво хмыкнул слуга. — Случись что — и надеяться не на кого?
— Это точно — не на кого, — Денис покивал головой. — Только сам на себя. Зато свобода.
Ординарец, однако же, оказался упертым:
— Не нравится мне такая свобода. Больно уж она голодная. Да и эти… здешние… на свободных-то не очень похожи. Что и говорить — бедолаги, эх…
Дальше ехали молча. Ближе к Кенигсбергу крестьянские поля закончились, показались кирхи и каменные городские дома с узкими фасадами. Застучала под копытами коней брусчатка.
«Главквартира» интендантского ведомства располагалась на постоялом дворе, близ морской гавани. Весь двор был заставлен подводами, груженными какими-то мешками, тут и там высились горы амуниции, похоже, что трофейной. По двору взад и вперед, беспрестанно ругаясь, ходили-бегали грузчики, мастеровые, какие-то подозрительные нижние чины и унтер-офицеры в расхристанных помятых мундирах. Одного из таких Давыдов брезгливо придержал за рукав:
— Послушай-ка, любезный…
— Отстань… Ой! Здравия желаю, вашбродь!
Углядев гусарского офицера, расхристанный вахмистр с одутловатым лицом и нагловатым взглядом все же вытянулся и отдал честь:
— Чего изволите, господин ротмистр?
Денис покривил губы:
— Мне нужен майор Фельден.
— Яков Иваныч? Так их нетути… — вахмистр развел руками. — К обеду только будут.
— Ничего. Я подожду… Вот еще что, любезный… Снабжением авангарда генерала князя Багратиона кто ведает?
— Так Яков Иваныч и ведает, вашбродь. Да вы не беспокойтесь, он обычно скоро бывает.
Кивнув, Давыдов велел Андрюшке присматривать за лошадьми и зашагал прямо к постоялому двору, точнее сказать — к трактиру, возле которого роились лица более высокого звания, нежели те, что сновали во дворе, — чистенькие пронырливые господа в темных сюртуках и новеньких зеленых мундирах.
«Да уж, — посматривая по сторонам, неприязненно подумал Денис. — Эти уж точно снег да грязь под Прейсиш-Эйлау не месили, от драгунских пуль в сугробы не падали».
Углядев у окна свободный стол, гусар уселся на лавку и, не мешкая, заказал кружку пива с яичницей, для слуги же — капустный пирог и чарку водки.
— На двор отнеси, милейший… Вон там высокий парень с двумя лошадьми…
— Яволь, майн херр. — Трактирный служка, похоже, понимал по-русски… Да здесь все понимали, навострились за два года войны.
— Господин ротмистр… — Дэн едва успел откушать и выпить пива, как перед ним возник какой-то унтер-офицер с шикарными густыми усами. Усач этот показался Давыдову смутно знакомым, Денис явно его уже видел, вот только пока не мог вспомнить, где.
— Что вам угодно, фельдфебель? — поставив кружку, нелюбезно осведомился гусар.
— Вы спрашивали о снабженцах авангарда князя Багратиона, вашбродь? — фельдфебель вдруг дернул шеей… совсем как штабс-капитан Овечкин в старом советском фильме. И вот тут-то Денис и вспомнил: каптенармус! Тот самый усач, что сидел в придорожном трактире… когда Эльза… и потом…
— Да, спрашивал, — Денис пригладил усы. — Вахмистр передал?
— Да, он, — не стал скрывать каптенармус. — Тут вот какое дело, вашбродь… Я кое в чем господину майору помогаю… Может, и вам смогу помочь, ежели вдруг вопросы возникли.
— Возникли, возникли, фельдфебель, — гусар сурово сдвинул брови и продолжал, сверля каптенармуса взглядом: — Где девять подвод муки? Восемнадцать подвод сена? И это я еще не спрашиваю об амуниции?
— А мы все отправили, — развел руками усач. — Так и есть, вашбродь. Лично подводы грузил! Неужто не дошли?
— Как же, дошли… — Давыдов постепенно загорался бешенством, затянутая в лайковую перчатку рука его нервно теребила эфес сабли. — Четыре подводы! А остальные где, мать вашу? А ну отвечать, живо!
Гусар от души стукнул кулаком по столу, так, что стоявшая там опустевшая пивная кружка подпрыгнула и жалобно задрожала.
— Не могу знать, вашбродь! — вытянулся фельдфебель. — Но мы отправляли.
— Что же сено-то, волки, что ли, съели? — покусав губы, в ярости осведомился Денис.
— Не волки… французы-с… Тут их много шастает по лесам. Налетят, знаете ли, и вот…
Еще немного, и Денис зарубил бы саблей эту наглую интендантскую сволочь! Да и вообще все бы здесь разнес в щепки — возникло вдруг такое желание… впрочем, даже не вдруг…
Кто его знает, как бы там все обернулось, коли б не появление майора Фельдена — вовремя, надо сказать.
— Господин ротмистр? Адъютант князя Багратиона? Что ж, наслышан, наслышан…
Майор в темно-зеленом пехотном мундире, придерживая на боку шпагу, улыбнулся, растянув тонкие губы. Одни губы и улыбались, только не глаза — маленькие, бесцветные, они выглядели колючими и холодными, словно лед.
— Господин майор… — поднявшись на ноги, Давыдов вежливо отдал честь.
— Прошу за мной, господин ротмистр, — гостеприимно предложил интендант. — Сейчас все бумаги поднимем, посмотрим… Разберемся, что к чему.
По бумагам так все и вышло, как говорил каптенармус-усач. Все подводы авангарду были отправлены…
— Вот видите ротмистр, тут и подпись моя стоит… — Бледное лицо майора, вытянутое и словно бы приплюснутое с боков, прямо-таки светилось радостью и желанием услужить… Вот только взгляд оставался прежним — холодно-неприязненным, враждебным.