— Он сказал — мы раты фидеть столь фажного гостя! — тут же перевела баронесса.
Как оказалось, она немного говорила по-русски… и выглядела так, что Денис в первое время потерял дар речи. Нельзя сказать, что лихой гусар прежде того не видел красивых женщин, но эта… Эта была редкостная красавица, блондинка с карими большими глазами и чувственным ртом. Пушистые ресницы вразлет, черные — ниточкой — брови, волнующая вздымающаяся грудь, лишь наполовину прикрытая кружевным вырезом платья, нежные тонкие руки с белой прозрачною кожей…
— Исфольте познакомиться, косподин Тавыдов…
Мило улыбаясь, хозяйка бала представила гостю всех именитых гостей: хозяина лесопилки господина Лебиуса, молодого барона Штеермана, владельца многих лесных угодий, а также и некоего непонятного господина в коричневом сюртуке, тот представился банкиром.
— Шенгранн. Амадеус Шенгранн.
— Давыдов. Денис.
Дэн едва сдерживал улыбку: что и говорить, настоящие финские имена! Шенгранн, Лебиус, Штеерман…
Дальше пошли женщины. Мадам Лебиус, мадам Келле, мадемуазель… Да много их здесь имелось, молодых финских мадемуазелей, иные — прехорошенькие, но с красотой хозяйки салона не могла сравниться ни одна. Усевшись за богато накрытый стол, гости немного выпили. Почти сразу же заиграла музыка, господа и дамы пустились в пляс. Денис даже и подумать не успел о хозяйке — какая-то юная особа хватко дернула его за рукав доломана… Пришлось танцевать, не обижать же деву отказом. Тем более такое премилое личико… Где-то Дэн уже видел похожее… Черт! Ну, конечно же! Кайса Мякярайнен! Биатлон!
Кстати, девчонку так и звали — Кайса. Точнее — Анна-Кайса. И это было все, что гусар смог о ней узнать — юная финка совсем не говорила по-русски.
После первого танца — это была полька — выпили еще, а потом уж господа офицеры принялись хором просить Дениса почитать стихи… Что и было проделано с блеском! Давыдов прочел и старые свои вещи, и новые, недавно написанные. Старые, еще с белорусских времен, касались веселых пиров и попоек, новые же были в основном о любви.
— О, вы как Шекспир! — искренне восхищалась хозяйка. — Сонеты, да… Так выпьем же, господа, за нашего поэта!
— За это стоит выпить, ага!
— Счастья тебе, Денис!
— Удачи. Бон шанс!
В высоких бокалах искрилось шампанское, кроме него слуги разносили и темно-красное, похожее на кровь, вино, невероятно вкусное. А вот водки совсем было мало, как под шумок поведал Денису один армейский капитан — финны водку почти не пили, боялись привыкнуть.
— А спиваются они, Денис Васильевич, быстро. Два-три бала — и все. За уши от водки не оттянуть.
Снова грянула музыка, пошли танцы… и снова красавицу-баронессу пригласил кто-то другой. Какой-то хлыщ-драгун…
С досадой крякнув, Давыдов ловко увернулся от пылких объятий супруги хозяина лесопилки и отошел в другой конец залы — к карточному столу и собравшейся за ним публике… Сам Денис никогда не играл, но посмотреть на чужую игру любил в охотку, уж тем более — поддержать разговор.
За картами обычно о женщинах не говорили — вели беседы серьезные, соответствующие столь же серьезным ставкам. Затрагивали и экономику, и политику, особенно внешнюю.
Вот и теперь, едва присев, заговорили о Наполеоне, о короле шведском Густаве Вильгельме, об англичанах. Беседа вышла какая-то нервная: начавшаяся русско-шведская война не имела особой популярности. Опять же — из-за Бонапарта. Именно он подзуживал императора Александра против своих врагов шведов. Александр и поддался — больно уж удобный выпал момент отхватить Финляндию. Тем более — тут кругом бывшие новгородские земли.
Поначалу игра шла по маленькой, однако же вскоре один из игроков высыпал на стол мешочек серебряных монет. Ухмыльнулся, подкрутил усы, глянув на окружающих с этаким ехидством:
— Ну, что, братцы? Поехали?
Это был драгунский майор, высокий и сутулый, судя по всему — человек азартный. Унылое лицо его, обычное лицо уездного выпивохи, помещика средней руки, при сделанной вдруг ставке тотчас же оживилось, впрочем, оживились и все остальные игроки.
— Ах, вы, Иван Евфграфыч, так? Так и мы тоже… Вот вам!
— И я…
— Так что? Вскрываемся, господа?
— Вскрываемся!
На какой-то момент над карточным столом повис миг томительного азартного ожидания, того самого, что так мило сердцу всякого игрока, ради чего, собственно, люди и садятся за карты, частенько проигрывая подчистую все свое состояние, а бывает — и не только свое.
— Я пас!
— Пас!
— Однако марьяж, господа мои!
На этот раз повезло майору, и он тотчас же удвоил ставку. Игра стала еще азартнее, разговоры затихли. Бывший в игре господин Шенгранн — банкир, кажется, — взволнованно утерев рукавом сюртука выступивший на лбу пот, извинился и покинул игру. Однако же не ушел, встал рядом с Денисом. Бритая, несколько одутловатая физиономия его выражала, однако же, самую крайнюю заинтересованность в исходе карточной схватки.
— Вот всегда вы так, господин Шенгранн, — раздавая карты, посетовал тощий пехотный ротмистр. — Только зачнется игра — как уже уходите. Жалко денег?
— Жалко, — банкир вздохнул и виновато развел руками. — Я ж все-таки финансист, господа.
— Ну-ну, господа, играем! — нетерпеливо махнул рукою драгун.
На этот раз ему не повезло — проигрался в прах, однако же хорохорился, подкрутил усы…
— Ставлю саблю! Хорошая сабля, трофейная… Под Фридландом отбил у француза…
— Э-э, батенька, — заметил Шенгранн шепотом, — так ты и мундир проиграешь.
— Думаю, до мундира не дойдет, — так же тихо промолвил Давыдов. — Майор-то хват. Уж всяко трофеи найдутся.
— Все и проиграет.
Банкир зябко потер ладони и, искоса поглядев на Дениса, неожиданно предложил подняться на второй этаж… как он выразился — в кулуары.
— Видите, все уже расходятся… Но некоторых баронесса приглашает на кофе.
— Нас же не приглашала?
— О, не извольте беспокоиться, господин штабс-ротмистр. Видите во-он того мальчишку-слугу? Ставлю десять против одного — он именно к нам бежит.
Юный слуга баронессы — ливрейный мальчик, круглолицый и белобрысый, как многие финны, — и в самом деле, углядев собеседников, направился прямо к ним и, поклонившись, что-то сказал по-фински или по-шведски.
— Вот видите! — засмеялся банкир. — Что я говорил? Идемте! Баронесса нас приглашает. Впрочем, не только нас…
Он что-то вполголоса бросил слуге, и тот мигом метнулся к картежникам…
— Ну, что ж вы стоите?
— Идемте! — Давыдов решительно махнул рукой и вслед за Шенгранном направился к широкой мраморной лестнице, застланной синей ковровой дорожкой.
Чайная комната баронессы была обита голубыми обоями сияющего китайского шелка с изображением каких-то рыбок и птиц. На столе, накрытом ослепительно-белой скатертью, слуги раскладывали столовые приборы, расставляли чашки. Десятки зажженных в позолоченных канделябрах свечей отражались в кофейниках, начищенных до зеркального блеска. Было жарко, дамы томно обмахивались веерами.
— Ах! Господин гусар… Не стойте же на пороге, господа. Проходите!
Голые плечи красавицы-баронессы едва прикрывала вуаль, а брошенный на Дениса взгляд обладал такой силой, что, казалось, сердце гусара сейчас выпрыгнет из груди. Как-то так вышло, что за столом они оказались втроем, по-видимому, все остальные приглашенные еще не явились, слуги же поспешно покинули помещение, повинуясь мановению хозяйской руки. Да! Еще невдалеке, на диванчике, примостились две юные финки. Кайса Мякяра… Тьфу! Анна-Кайса и еще одна мадемуазель, чуть постарше. Девчонки оживленно болтали между собой и негромко смеялись, не обращая внимания на остальных. Ну, еще бы — по-русски-то не понимают ни бельмеса! В отличие от госпожи Матильды!
— Вы ведь недавно из Гельсингфорса? Как там? Расскажите! Я такая любопытная… Что и немудрено. Попробуйте-ка, поживите в нашей лесной глуши. Вот вам кофе… пейте… Да-да, можете закурить. Вы курите трубку! О, это так романтично. Шарман! Так что в Гельсингфорсе? Что командующий? У вас там много знакомых? Из каких полков? А у нас, в Або, вы с особой миссией? А как там Свеаборг, еще не взяли?
Сказать по правде, гость уже устал отвечать, с удивлением заметив, что акцент баронессы куда-то исчез… Впрочем, он и было-то, скорее всего, для шарма.
— О, князь Багратион — это да! Это — мужчина. А с Кульневым вы еще не знакомы?
С Кульневым Денис познакомился еще лет пять назад, когда, сосланный из лейб-гвардии за свои басни, уныло ехал к новому месту службы в Белорусский гусарский полк. Там-то, в Сумах, и встретились, подружились, а потом пересеклись уже в Восточной Пруссии…
Ничего этого Давыдов баронессе Матильде не сказал. К чему? Да и не слишком ли многое хочет знать эта обворожительная финка? Или она не финка, а шведка? Все может быть, особенно здесь, в Або… Хотя красива, чертовка! А глазищи-то — омуты, так и тянут к себе, так и тянут.
Однако это излишнее любопытство… тяга к подробностям… Ну, скажите на милость, зачем ей знать про драгунские полки? Впрочем, может, это и есть вполне женское желание… тем более тут и в самом деле — такая глушь!
— Знаете, господин Давыдов, у меня есть мызы по всей округе. И в Гамле, и в Вазе… везде. Я почему и спрашиваю — там ведь, говорят, стреляют!
Понятно. Вот почему выспрашивает. За мызы свои боится, за имения.
— Вы пейте, пейте, господин гусар…
Конечно, Дэн не смел надеяться на большее, по крайней мере сейчас. Красавица-баронесса ведь была замужем, да и времени с начала знакомства прошло… часа три. Тем более и обстановка вокруг казалась слишком уж людной. Если и идти в атаку, так не сейчас. В другой раз… Обязательно!
Народ расходился уже, решил откланяться и Давыдов. Выйдя из-за стола, галантно поцеловал ручку баронессе, не забыл и про девчонок на диванчике. Те еще больше засмеялись, да по всему — рады были. Да, если что-то и хотели, так сказать ничего не могли, все лопотали по-своему.