Спустившись по лестнице вниз, гусар уже собирался выйти во двор, где дожидался его верный слуга Андрюшка с возком. Денис уже подошел к дверям… да вспомнил про трубку! Там ведь ее, на кофейном столе, и забыл… Хорошо, не ушел еще, не уехал.
Вмиг взлетев по лестнице, гусар издали еще услышал громкий голос красавицы:
— Ах, господин майор… Ну расскажите же, не будьте букой! Как Свеаборг? А Федор Федорович, командующий, как? Говорят, он недавно упал с лошади? Это правда? А у вас знакомые из каких полков? А в Або вы надолго? Знаете, у меня здесь, невдалеке — мызы…
— Пардон! — войдя, решительно поклонился гусар. — Забыл вот трубку…
Матильда всплеснула руками:
— Ой! А я-то и думаю — чья? Так вы уже завтра в Вазу? С утра?
— Как придется, мадам. Уж какие будут условия.
Еще раз поцеловав красавице ручку, Денис попрощался повторно. Девчонки-хохотушки все так же сидели себе на диванчике… Родительского пригляду на них нет!
Выйдя, наконец, во двор, гусар с удовольствием вдохнул полной грудью морозный воздух и, направляясь к возку, вдруг услышал голоса. Невдалеке от главного крыльца была распахнута небольшая дверь, судя по запахам — из кухни. Именно оттуда выскочила раскрасневшаяся девчонка… в расшитой мелким бисером малице и узких оленьих штанах. Черные волосы струились по плечам, блестел в льющемся из окон свете бисер… Так же блеснули и глаза… зеленые, вытянутые, колдовские!
— Тарья! — узнав, ахнул гусар.
— Держите ее, держите! — завидев Давыдова, крикнул выскочивший из кухни Шенгранн.
Да-да, именно так, банкир выскочил из кухни! Интересно, что он там делал?
Поймать саамку, конечно же, не удалось, да никто особо и не ловил. Выскочившие из той же кухни слуги лишь размахивали руками да без толку суетились. Тарья (если это была она) ловко юркнула за ворота и исчезла во тьме.
— Воровка, — негромко промолвил банкир. — Я случайно заметил, поднял шум. Она — бежать, вы видели. Жаль, не поймали. Да эти лапландцы… они как цыгане — попробуй, поймай.
При всех своих словах финансист вовсе не выглядел расстроенным, по всему казалось, что не было ему до воровки совершенно никакого дела. Ну, убежала — и черт-то с ней! Зачем тогда кричал? А бог весть…
— Серебряные ложки украла, змея, — махнув рукой, Шенгранн негромко засмеялся. — Ну да ладно. Не обеднеет хозяйка-то.
— Вы по-русски неплохо говорите, — прощаясь, заметил гусар. — Да и она…
Банкир покивал:
— Ну да, ну да. Я ведь жил в Петербурге. У нас там отделение банка… На Мойке, знаете?
— Мойку знаю…
— Матильда же в детстве воспитывалась в русском пансионе, в Лапеенранте. Это такой ма-аленький городок в Южной Карелии, в России. Там много русских.
Простившись с новым знакомцем, Давыдов забрался наконец в возок, и верный Андрюшка ухватил вожжи:
— Н-но, милая, н-но!
Позади, на лестнице, освещенной падающим из окон светом, вдруг послышался смех. Любопытствуя, Денис высунулся из возка, глянул и присвистнул. Опять эта смешливая молодежь, девчушки-хохотушки, Анна-Кайса с подружкой. И куда их черт на ночь глядя понес?
— А ну-ка, Андрей Батькович, заверни!
Подъехав к ступенькам, гусар призывно махнул рукою:
— Эй, мадемуазели! Садитесь-ка, подвезу.
Девчонки замотали головами:
— Эй, эй! Киитос.
«Эй» — это по-фински «нет», это Давыдов узнал уже.
— Ну, нет так нет. Было бы предложено. Прощевайте, мадемуазели. Адью!
Русским гарнизоном в небольшом городке Вазе командовал сводный кузен Давыдова Николай Раевский, с ходу предложивший Денису остаться у него в качестве штаб-офицера.
— Ну, а ежели ты, братец, сразу в дело хочешь, то тогда — да, к Кульневу! Яков Петрович как раз моим авангардом командует. У него там что ни день, то веселуха! Впрочем, и у нас скоро так же будет. Наступление, брат.
Финский городок Гамле Кульнев занял с ходу, еще до приезда Давыдова. Там его Денис и нашел — Яков Петрович, по своему обыкновению, занял самую неказистую халупу, предоставив своим офицерам выбирать куда более комфортное жилье.
Когда Давыдов вошел, то не сразу узнал своего старого приятеля и друга. Лишь когда тот встал, поднялся во весь свой высоченный рост, едва не ударившись о притолочину… Знакомые бакенбарды и пышная шевелюра прославленного воина и командира уже были тронуты сединой. Еще бы, он был старше Давыдова на двадцать один год, что ничуть не мешало дружбе.
— Ох ты, бог мой! Денис! Какими судьбами?!
Здоровенный седоватый детина в синем с голубой опушкою доломане гродненских гусар распахнул объятия:
— Ах, черт возьми, как же я рад тебя видеть! Как там князь Багратион?
— Велел кланяться, — Давыдов улыбался, чувствуя радость от встречи со старым своим другом. — Я вот у него к тебе отпросился. Примешь?
— Нет, прогоню! — захохотав, Кульнев облобызал гостя и тотчас же усадил за стол. — Садись, садись, дружище! Еды у меня нынче много. Третьего дня знатный шведский магазин взяли… Ах, Денис, Денис… Неправильно мы воюем, вот что!
Угощая Давыдова, Яков Петрович скорбно затряс головой:
— Неправильно, да. Слишком уж нерешительно, вяло. Надобно шведские войска бить, а не земли захватывать. Ну да ладно, схлестнемся еще с врагами, ага. У тебя ж, поди, новые стихи есть? Прочтешь?
Целый вечер друзья проговорили о многом. Давыдов читал стихи, Кульнев рассказывал. О стойкости врагов, о «взволнованных» шведами финских крестьянах, организовавших в непроходимых лесах самые настоящие партизанские отряды. О том, что воевать надо куда как энергичнее, не так, как Буксгевден…
— Совсем-совсем не так, брат ты мой Денис! Ах, мы ж тут с Раевским… да на свой страх и риск… А шведы что-то задумали, явно! Ну, ты тут располагайся, а я пойду, проверю посты.
— И я с тобой, Яков Петрович! — тут же вызвался Денис. — Заодно спрошу — ты хоть когда спишь-то?
Кульнев пошевелил кустистыми своими бровями:
— Я, друг мой, не сплю и не отдыхаю, чтоб армия моя по ночам спала и отдыхала и ни в чем не нуждалась. На то я и командующий авангардом!
Надевая ментик, Яков Петрович покачал головой:
— Со мной, говоришь? Ну, пошли. Только знай — сам напросился.
Далеко, впрочем, идти не пришлось. Выбранная для жительства Кульневым халупа располагалась на самой окраине городка, в той его части, откуда вероятнее всего можно было ожидать внезапного нападения неприятеля. Караулы же располагались рядом в лесу, а также и на городских улицах с редкими заборами и домами. Именно такие, на вид позаброшенные, улочки и выходили на окраину.
Караулы оказались разномастными: службу несли и гродненцы, и ахтырцы (синие ментики и коричневые), да еще и драгуны. Еще издали заслышав шаги, дюжие молодцы грозно закричали в темноту, спрашивая:
— Стой, кто идет!
— Павлоград! — тут же отозвался Кульнев.
В ответ тотчас послышалось:
— Сумы! Здрав-желаем, ваш бродь!
— И вам не хворать, братцы. Все подобру у вас?
— Подобру, господин полковник!
— Ну, служите дальше. Обо всем подозрительном докладывать лично мне!
Так проверили один караул, второй, третий, а когда добрались до последнего, восьмого, поста, в небе ярко выкатилась луна. Выглянула из-за облака, полыхнула бесстыдно, словно женская грудь из-под декольте, осветила все вокруг ярко-ярко: и темные, стоявшие в отдалении дома, и камни, и занесенную серебристым снегом лесную опушку.
— А вот это нехудо, — глянув на луну, полковник ухмыльнулся в усы. — Ежели что задумают шведы — так сразу и видать. Наших же… Ты кого-нибудь видишь, Денис?
— Нет, — вглядываясь в запорошенные инеем кусты, Давыдов покачал головою. — Ничего не вижу. А что, тут пост?
— Именно пост, — негромко хохотнул Яков Петрович. — А, ну-ка… Эй! Петербург!
— Киев! — отозвались из-за кустов, вышли… И тотчас же что-то скользнуло в воздухе, просвистело над ухом, ударив в кривой ствол ольхи.
— Ложи-ись! — быстро крикнул Денис. — В снег все. Живо!
— В снег! — бросаясь в сугроб, Кульнев подтвердил приказ.
С минуту все затаились, выжидая… Стояла мертвая тишь, лишь откуда-то издалека налетевший ветер приносил волчий вой. Дэн покусал усы…
— Я гляну, что там?
— Осторожнее только… Давай.
Верховой ветер погнал по небу облака, затянул луну. Стало темно, и добравшемуся до ольхи Давыдову пришлось вновь дожидаться, когда посветлеет.
— Ну, давай же, выглядывай! — нетерпеливо шептал гусар. — Ну, скорее.
Наконец, из-за облака снова показалась луна, проглянула… и в призрачном мертвенно-серебристом свете Дэн явственно увидел воткнувшуюся в ствол стрелу! Гусар чуть привстал, протянул руку… И снова услышал свист, и едва успел упасть в сугроб, затаиться… Очередная стрела просвистела над самой его головой, упав в снег, в заросли. Затих, дождался темноты, пополз…
— Стрела, говоришь? — шепотом переспросил Кульнев. — Что, шведы уже башкир наняли или каких своих самоедов?
— А у них ведь есть!
— Есть. Лопари. Лапландцы.
Денис тут же вспомнил ту девчонку, Тарью. Смогла б она выстрелить из лука? Да запросто, наглости и проворства хватит! Правда, вот только зачем ей стрелять? Так, может, и есть — зачем! Может, вовсе не попрошайка она, не воровка, а шведский соглядатай, шпион. В вещах ведь не зря рылась…
С другой стороны, от Або тут все-таки далековато… Да и мало ли в Лапландии дикарей?
— Думаю, во-он от той сосны стреляли, — указал рукой гусар. — Судя по траектории — так.
— Ага, — полковник согласно кивнул и шепнул: — Айда! Ползем к караульным.
Зашуршал под телами ползущих снег, хрустнули кусточки… Опять просвистела стрела!
— На звук бьют, — тихо промолвил Кульнев. — Проворные.
— Ага…
— Стой, кто идет! — словно бы из-под земли послышался приглушенный голос.
— Петербург, — Денис отозвался столь же тихо и осторожно, услышав в ответ:
— Киев.
Свои.
— Тут вон овражек, вашбродь…