— Ур-ра-а-а-а!
Увидев грозный оскал шведских драгунов, Давыдов выстрелил. Один пистолет. Потом — сразу — второй. Кто-то из врагов вылетел из седла, повис в стременах, и лошадь потащила его прочь, к деревне… Денис выхватил саблю… тяжелая, она хорошо держала удар палаша… Звон ударов, крики, стоны и выстрелы слились в музыку боя, в ледяную симфонию зимней войны.
Удар! Удар! Удар! Противник оказался грозен, штабс-ротмистр сразу от двух драгун… Это и помогло — шведы друг другу мешали, Денис же, закрутив саблю, ударил одного по плечу, чуть пониже эполета… ударил и тут же отразил удар второго соперника, здоровенного детины с плечищами в сажень! Тот, раненный Давыдовым, швед разжал пальцы, повис на темляке палаш… Взвив коня на дыбы, гусар оттолкнул раненого всадника прочь, сам же повернулся к детине и тотчас нанес удар сверху — с оттяжкою… Враг замешкался, не успел поставить палаш, и клинок гусара ударил его по груди, скользнул, разрывая мундир. Брызнула кровь, вражина согнулся…
Убит или ранен? Да некогда тут смотреть, какая разница, главное — выведен из строя, главное…
Снова раздалось лихое русское «ура»! Враг дрогнул, поскакал прочь, лавою растекаясь по флангам…
Тут же пропела труба, ударили барабаны. Опытный военачальник Кульнев подавал сигнал все так же идти по флангам, не атаковать открывшуюся пехоту, гренадер… Почему? Ведь, казалось бы, — вот они! Скачи, руби, бей! Скорее всего, полковник опасался мушкетного залпа… или…
Вот оно!
Внезапно грянули пушки. Просвистела картечь. Если бы не приказ Кульнева, много бы сейчас полегло гусар… и казакам бы досталось не меньше.
— Батарея! — догнав Дениса, на скаку прокричал Культяков. Доломан поручика был разорван, а ментик и вообще потерялся черт знает где.
— Не ранен? — так же, на скаку, осведомился Денис.
— Пустяки, царапина! — поручик весело оскалился и взмахнул саблей. — Там, на околице, батарея. Нам бы ее достать.
— Достанем! — осклабился Дэн. — Давай-ка к лесу, ага… Корнет! Эй, Тошка! Давай за нами, быстрей!
— К лесу? Зачем нам к лесу? — Культяков недоуменно покрутил головой.
Денис лишь рукой махнул — некогда объяснять, — лишь бросил:
— Увидишь!..
…да пришпорил коня.
На берегу, у леса, Денис спрыгнул с коня:
— Корнет, живо заряжай штуцер! Костя… ты как стреляешь?
— Я ж охотник! — с ходу сообразив, что к чему, поручик спешился и принялся заряжать штуцер.
— Сейчас незаметно подползем… затаимся — и выбьем весь наряд! — взяв заряженную винтовку у Тошки, Давыдов похлопал паренька по плечу. — Чай, я пометче твоего бью.
— И я с вами! — упрямо набычился корнет. Светлая челка его выбилась из-под кивера, щеки раскраснелись, голубые глаза сверкали задором и яростью. Совсем еще мальчик… ему бы в девятом классе учиться… Однако уже воин. Гусар!
— И тебе дело сыщется! — успокоил парня Дэн. — Непростое, опасное… сладишь?
— Да я… Да я, господин штабс-ротмистр, я…
— Значит, слушай боевую задачу. Скачи сейчас… к тем, кто ближе… к гусарам, к казакам… кого найдешь. Передашь мой приказ — пусть скачут вдоль реки… Да так только, чтоб картечь шведская их не поймала.
— Понял! — Тошка задорно сверкнул глазами. — Это мы, значит, пушкарей шведских на себя отвлечем. А вы тем временем…
— Как штуцер пристрелян?
— По центру, господин штаб…
— Отлично! Ну, скачи, гусар! Bonne chance. Удачи.
Взметнувшись в седло, корнет бросил коня аллюром. Проводив парня взглядом, Давыдов погладил штуцер и обернулся к напарнику:
— Ну, поползли, что ли, Константин…
— Поползли!
Гусары все же не все время ползли — вдоль реки пробирались мелкими перебежками, таились по буеракам, по кустам, по сугробикам. А вокруг ревел бой! Гремели ружейные залпы, неслись и рвались ядра, свистела картечь. Крики «ура» раздавались с обеих сторон — шведы ринулись в контратаку. Да уж, что и говорить — не трусы, отнюдь…
— Вот они, — осторожно выглянув из-за куста облепихи, прошептал поручик. — Всего-то две пушки… а вреда от них! Нет, Денис Васильевич, ты только глянь — как сноровисто заряжают, собаки!
— Да уж, — кивнув, Денис пристально всмотрелся…
На околице деревни, у самого колодца, примостились два шведских орудия. Обычные полковые пушки с прислугой — пять человек. То ли кого-то убили уже, то ли куда забрали, а как бы то ни было — пятеро.
Ага! Вот швед — судя по всему, капрал — что-то крикнул… Подскочив, пушки жахнули одновременно. Просвистела картечь.
Тотчас артиллеристы бросились прочищать стволы орудий банниками, хватко потащили матерчатый патрон с порохом и еще один — с картечью…
— И впрямь проворные парни… Мой — капрал, твой — заряжающий.
— Понял.
— Сейчас… вот рассеется дым…
Ветер унес к реке густые клубы дыма…
— Ну, вот… пора…
Тщательно прицеливаясь, Дэн действовал так, как во время сдачи зачета по огневой подготовке. Главное условие меткого выстрела — это его неожиданность для стрелка. Не надо его поджидать — обязательно спусковой крючок дернешь, и пуля уйдет вниз. Спокойно, очень спокойно, совместить целик с мушкой… и с мишенью… вот с этим капралом, ага… И никаких дурацко-обывательских «затаить дыхание»! Просто ровно и ритмично дышать… Ствол и руки все равно будут немного дрожать — стрелок живой человек, и сердце у него бьется. Следует просто описывать круг… воображаемой линией, протянувшейся от глаза Дениса до груди шведского капрала… Вот так… вот… целимся примерно «в яблочко»… и одновременно плавненько давим на спусковой крючок… не ждем выстрела… не проглатываем… Хорошо, замок — кремневый. Был бы фитильный — провозились бы…
Выстрелы грянули почти одновременно. Схватившись за грудь, упал капрал, отбросило к колодцу заряжающего…
Шведы засуетились, нашлись у них и ружья… И тут вдруг вылетел к околице лихой кавалерийский отряд! Казаки и с ними — «синий» гусар — Тошка.
Вылетели, понеслись…
Шведы бросились к пушкам… зарядили… снова грохнули… Густой дым заволок орудия, никуда не денешься — приходилось ждать… Тем временем гусары перезарядили штуцеры… и когда пороховой дым развеялся…
Снова два выстрела! И снова два трупа… Остался один — низкорослый, мелкий шведик. И этот вот малец оказался весьма хитрым! Укрылся за колодцем… выбрался… бросился с банником к пушке…
— Ишь ты какой хват! — заталкивая пулю в ствол, Культяков ухмыльнулся… — Жаль, не быстро мы… Смотри-смотри — патроны тянет… кульки…
На это раз выстрелы оказались неудачными. Впрочем, нет, Давыдов, похоже, все-таки попал. Только что насмерть шведа не поразил — пуля угодила врагу в правую руку. И тот все же смог выстрелить! Орудие вновь окуталось дымом…
Гусары переглянулись…
— А давай-ка его…
— Давай!
Пока не рассеялся дым, Давыдов и его новый приятель бегом преодолели расстояние до околицы и, подбежав к орудиям, выхватили сабли…
Шведик встретил их штыком! Действительно, шведик — низкорослый, худенький… и возрастом, верно, не старше корнета Тошки. Левый рукав мундира юного шведского артиллериста был мокрым от крови, худощавое веснушчатое лицо парнишки казалось необычайно бледным, однако светлые глаза смотрели грозно, с яростью!
Ткнув напарника локтем, Денис вложил саблю в ножны и отдал артиллеристу честь:
— Je suis un aide de camp, le colonel Koulnev siège capitaine de cavalerie Davydov. Je vous suggère de renoncer soldats. Qu’il n’ya pas de dégâts à votre honneur. Vous avez lutté jusqu’au dernier. Vous êtes un bon soldat.
«Я — адъютант полковника Кульнева, штабс-ротмистр Давыдов. Предлагаю вам сдаться, солдат. В том нет урона вашей чести. Вы бились до последнего. Вы — хороший солдат», — именно так сказал по-французски гусар, не зная, поймет ли его упорный шведский мальчишка.
А мальчишка понял! Покусал губу…
— J’ai entendu beaucoup de bien sur le colonel Koulnev. Dans ce cas, je me rends, seigneur!
«Я слышал много хорошего о полковнике Кульневе. В таком случае я сдаюсь, господа!» — тотчас перевел Давыдов, принимая от пленника мушкет.
— Надо бы его перевязать, — Культяков покачал головой. — А то еще изойдет кровью.
Перевязав пленника, уж чем нашлось, гусары поспешили к лошадям, к лесу… Как раз в это время уже подоспела русская пехота — завязался штыковой бой! Какая уж тут теперь артиллерия… Повсюду слышались хрипы и стоны, звон штыков… И русская сила переломила наконец шведскую!
Шведы не бежали, нет. Просто организованно отошли.
— Не преследовать! — тут же приказал Кульнев. — Раненых — в деревню. И наших, и шведов. Убитых — похоронить. Разводить костры, готовить обед. Пленных покормить.
— Сделаем, ваше благородие!
— Ну что, Денис? — завидев Давыдова, полковник спешился и радостно обнял друга. — Доложили уже, какой ты есть хват! Молодец, славно с батареей удумал.
— Да там полбатареи и было-то, — заскромничал гусар.
— Молодец, молодец… — нахмурив кустистые брови, Яков Петрович подошел к только что разведенному костру: — Пустите, братцы, погреться?
— Ах, вашбродь…
— Господин полковник…
— Яков Петрович, родной…
Полковник с явным удовольствием присел к костру, глядя, как, растопив в котелке снег, солдаты принялись варить кашу. Уселся у костра и Давыдов.
— В штыковом бою одни шведы с нами, русскими, могут на равных биться, — неожиданно промолвил Кульнев. — Вишь ты, Денис, — до штыков дело дошло. Славно держались шведы. Неспроста это, ой неспроста. Видать, чуют они за собой какую-то силу. Видать, король подкрепление прислал.
В штаб-квартиру все вернулись веселыми. Лихой эскадрон ахтырцев, провожая отступающих врагов почти до реки Пихайоки, на обратном пути наткнулся на богатый шведский обоз — «магазин», — в котором чего только не оказалось! Солонина в бочонках, мороженая рыбы, тяжелые буханки ноздреватого черного хлеба, французское вино, настоящий ямайский ром и даже шампанское! Последнее обрадовало гусар сильнее всего.
— Ну, братцы, — веселился Культяков. — Сахару сыщем, будем жженку делать. Тошку нашего в гусары принимать! А то как-то до сих пор и не приняли, забыли. По военному-то времени, ага.