Сознание вдруг стало смутным, перед глазами все поплыло, и из зыбкого марева вдруг показалась фигура Бурцова! Давыдов сразу узнал старого своего друга… Ах, Лешка, Лешка… ты откуда здесь?
Бурцов вдруг растаял… вернее, не сам он, а лицо… форма же — синий доломан Белорусского гусарского полка — повисла в воздухе, словно сама собой. Узкие штаны-чакчиры вдруг как-то по-девичьи округлились… появилось новое лицо, милое личико синеглазой брюнеточки Леночки, девушки, что так сильно нравилась Дэну, но обзавелась женихом… Лена! Ты как?
Девушка улыбнулась, пушистые ресницы ее томно дрогнули, тонкие руки потянулись к пуговицам доломана… под которым ничего больше не было — ни рубахи, ни какого-то иного белья… Пуговицы расстегивались одна за другой, снизу вверх, быстро и ловко, вот уже обнажился пупок, а вот…
А вот на Леночке засияло ослепительно-белое бальное платье! Нет, это уже не Леночка… а Лидочка! Лидочка Мирская, из Звенигородки… Ах, как она хлопнула ресницами, длинными, темными, пушистыми… Большие голубые глаза, прямой носик, нежный, оставшийся с лета загар и чудные ямочки на щечках… Ах, как она подросла, распустилась, словно волшебный бутон… Настоящей красавицей стала!
Крепостной оркестр заиграл полонез, гусар подхватил девушку под руку, увлекая в танце… Музыка вдруг изменилась — теперь это был вовсе не полонез, а какой-то рок, медленная композиция группы «Найтвиш», в еще старом своем составе, с Тарьей Турунен… Вместо же Лидочки в паре с Денисом оказалась его одногруппница грудастенькая красавица Ольга, в топике и коротких джинсовых шортах… вмиг сменившихся джинсами, а потом — женской полицейской формой со всякими там шеврончиками-погончиками-кантиками…
Грянул гром! Ольга исчезла, вместо нее вновь возникла Леночка, сверкнула синими глазищами… и обратилась в белую волчицу! Ту самую, из Прейсиш-Эйлау и Фридланда…
Волчица жутко завыла, распахнула клыкастую пасть, намереваясь вцепиться гусару в шею… Вот зарычала… прыгнула…
Дэн живо схватил ухват, ударил…
Гроза уходила. Похоже, только что прошел дождь — с веток деревьев капало, и ступеньки крыльца мокро блестели. Гром гремел уже где-то вдалеке за лесом, небо над головой посветлело. Хоть и был уже глубокий вечер, а все-таки близились белые ночи.
Молодой человек осмотрелся и вздрогнул. В руках он держал ухват, а в мокрой траве у крыльца лежал тот самый колдун, Кройто. Лежал без движения.
— Эка я его хватанул, — бросив ухват, вполголоса протянул Давыдов. — Поди, не пришиб ли?
Сойдя с крыльца, гусар склонился над поверженным нойдой… и тут вдруг услышал крик.
— Помоги-и-и…
Кричали как-то глухо и словно бы из-под земли… Оставив колдуна валяться в беспамятстве (так ему и надо!), Денис прислушался… Крик повторился. И в самом деле — из-под земли: кричали из погреба, точнее сказать, из ледника!
Подбежав, Дэн откинул щеколду и распахнул дверь…
— Тарья?!
— Я помогать тебе! Чуть-чуть… — Глаза девчонки сверкнули зеленым светом. — Теперь — бежать. Быстро-быстро.
— Так, может, этого чертова колдуна…
— Эй, эй! Его не убить. Нам — бежать. Быстро. Я — знать дорога.
— Это я уже слышал, — быстро сообразив, Денис протянул саамке руку, помогая выбраться из погреба. — Ну, пошли. Коль уж говоришь, что знаешь… Кстати, этот твой Кройто за нами не погонится?
— Кройто — повержен. Кройто силу набирать. Долго.
— Хорошо, что ухват подвернулся! Вовремя.
— Это я! — задумчиво покусав губы, Тарья посмотрела на Дэна с плохо скрытым страхом. — Я чуть помогать. Но Кройто тебя не смог. Почему — не знать… Мы — уходить. Быстро-быстро.
— И правда — пошли, — улыбнулся Денис. — Чего зря болтать-то?
Юная саамка пошла впереди, все в тех же обтягивающих оленьих штанах и короткой жилетке. Стройненькая и быстрая, с темными, рассыпавшимися по плечам волосами, выглядела она так аппетитно, что Дэн сглотнул слюну. Ему всегда нравились подобного типа девчонки — решительные, красивые, смелые. Эта, правда, была ведьмой… да что там ведьмой — шпионкой, врагом! Впрочем, на этот раз дорожка-то у колдуньи с гусаром оказалась одна. Уносить скорей ноги!
Они и уносили! Бежали — точнее, просто быстро шли — по узенькой лесной тропке, до тех пор, пока совсем не стемнело, так что здесь, в лесу, стало не видно ни зги. Но даже и тогда беглецы еще немного прошли. Под ногами зачавкало, впереди вдруг неожиданно посветлело, и за деревьями показалось какое-то большое озеро.
— Куорта-ярве, — обернувшись, прошептала саамка. — Тут — отдыхать.
Денис быстро наломал лапника, постелил под густой кроной вековой ели и пожалел, что не прихватил с собой ментик. Вторая-то курточка сейчас бы весьма пригодилась: одну бы — доломан — постелил бы на лапник, ментиком бы укрылся… Хотя не так уж и прохладно, да что там — довольно тепло. Правда, девчонка эта — почти полуголая, не замерзла бы. Не дай бог, заболеет — потом как выбираться? Дорогу-то только она знает.
И все же… Беглецы напились из озера прохладной прозрачной воды, набросали поверх лапника березовых веток и травы. Денис все же снял доломан — укрыться — и тихонько позвал:
— Ну, иди, ложись… Чего встала?
Тарья, кивнув, улеглась, тесно прижимаясь к широкой груди гусара. Одним доломаном они накрылись, а потом… Кто полез с поцелуями первым, сложно было сказать… Денис или юная колдунья… а скорее — вместе, почти разом… То, что должно было произойти, то и произошло…
Вспыхнул на губах терпкий вкус поцелуя, ладонь гусара скользнула под жилетку саамки, погладила девчонку по спинке… нащупала грудь и, помяв быстро твердеющий сосочек, скользнула в оленьи штаны…
Надо сказать, Тарья оказалась той еще проказницей! Что только не вытворяла! Куда и усталость делась? Или, может быть, красавица тундры просто снимала нервное напряжение… может быть… Юная колдунья с сияющими коричневато-зелеными глазами извивалась, стонала так, что, казалось, было слышно на весь лес, вытворяя то, чего даже Дэн еще никогда делал… Как приятно было ощущать в руках это невероятно гибкое тело, слышать сладостный стон, чувствуя полное слияние, такое полное, что…
— Ты не ты, — наконец-то отпрянув, негромко промолвила девушка. — Тебе нет. Я — знать.
Дэн погладил ее по плечу:
— А ну-ка, подробнее! Я не я? Это как же понимать-то?
— Ты — знать, — серьезно сказала Тарья. — Я не мочь… не сказать… Не знать русский.
— Зато шведский, думаю, знаешь… Ну, как там у вас? Руотси! — гусар уже перебирал пальцами по спине красавицы-саамки. Девчонка блаженно щурилась, только что не мурлыкала, словно кошка.
— Так, ты если не можешь сказать, письмо мне потом напиши! — неожиданно предложил Дэн. — Письмо, понимаешь? Kirje!
— Пис-мо, пис-мо, — девушка улыбнулась. — Joo, tiedдn! Kirje! Брев.
— Брев… это, я так понимаю, по-шведски? — молодой человек погладил девчонку по волосам, словно убаюкивая. Растянул губы в улыбке: — Только не говори мне, что не умеешь писать. Ты же шпионка! Донесения-то как пишешь?
— Kirjoittaa, — черные ресницы дрогнули. — Muista kirjoittaa.
«Напишет, — догадался гусар. — Вот тогда и узнаем… Эх, спросить бы у нее много чего… Да как?»
— Слушай… Я… Тот, что не я… Я домой — могу? Ну, обратно? Вернуться, я хотел сказать…
Колдунья лишь похлопала волшебными своим очами. Не поняла. Или не хотела понять.
— Эх, жаль, финский не выучил, не успел, — вздохнув, Денис потянулся и зевнул. — Ну, давай спать тогда, чудо. Я думаю, на рассвете пойдем.
Глава 8
Утром Тарья исчезла. Как видно, ушла еще засветло, бросила… Хотя нет, не бросила! Осмотревшись, Денис заметил на тропинке у озера выложенную из шишек стрелу. Вчера ее не было, молодой человек это помнил точно — ходил же к озеру умываться, пить…
Что ж… все понятно. Хитрая девчонка просто воспользовалась гусаром, причем во всех смыслах. С другой стороны, и Давыдов выбрался из плена во многом благодаря юной колдунье. Еще, правда, не до конца выбрался, но…
Золотистый рассвет мерцал утренним солнышком, рассеянным меж палевых облаков. Было тепло, но довольно сыро, хорошо еще, не дождило, да, судя по облачности, дождя и не ожидалось, по крайней мере, в ближайшие пару часов.
Природа просыпалась — радуясь наступающему дню, уже порхали, пели какие-то птахи, где-то совсем рядом истово барабанил дятел, а прямо над ухом прожужжал шмель… или майский жук, Дэн не обратил внимания — кто, просто шагал, как мог, быстрее. Шел прямо по тропе, в направлении, заботливо указанном стрелкой. В тех местах, где тропинка раздваивалась или скрывалась в траве, с той же заботою были оставлены метки — кто-то срезал ножом кору на деревьях, так, что метки были хорошо видны.
Сворачивая, Давыдов покачал головой и усмехнулся. Ишь ты, нож у нее, оказывается. Интересно, где прятала? Наверное, на голени, в сапогах… Могла б и зарезать ночью… чик по горлышку — и ага. Однако не зарезала… наоборот — путь указывала. Что и говорить — на редкость заботливая девушка, н-да-а-а…
Оставленные Тарьей условные знаки были хорошо видны… как беглецу, так и возможной погоне! Подумав так, Дэн решил как-то исправить все это дело — прикрыть корой, ветками… Даже уже сорвал траву, но тут же плюнул. Слишком уж много времени это могло занять. Да и насчет погони… Вряд ли она могла быть, учитывая обессиленное состояние Кройто. Да и недалеко тут, наверное, верст пять всего и осталось до Хаминго… ну, много — десять.
Миновав кусты, гусар прошагал еще с полверсты по редколесью и в задумчивости застыл перед жуткой трясиной, зыбкой и покрытой зеленой ряской. Над болотом стелился туман, и как далеко оно тянулось, не предугадал бы никто. Тропинка, впрочем, ныряла в заросли камыши и рогоза… И никаких условных знаков! Хотя…
Денис присмотрелся: три рогозины оказались сломанными, и, судя по всему, сломанными сосем недавно. Что ж…
Сделав пару шагов, беглец остановился… под ногами явно находилась гать, скрытая зыбкой трясиною. Вот по ней, видимо, и идти… что еще делать-то? Молодой человек сделал с десяток шагов… потом, прошагав метров с полсотни, обернулся: брошенный берег терялся в желтом болотном тумане, сквозь который едва-едва пробивалось солнце — просто висело желтыми мячиком в дрожащем туманном мареве.