________________________
1Федотов Г. П. Революция идет. // Современные записки. 1929, № 39. С. 326-327.
2 Там же. С. 327.
3 Там же. С. 307.
4 См.: Федотов Г. П. И есть, и будет: Размышления о России и революции. Paris, 1932.
==35
Федотов прежде всего вглядывается в социальные изменения России, ибо «ни в чем так не выразилась грандиозность русской революции, как в произведенных ею социальных сдвигах»(1). Это самое прочное, что создала революция, — «новое тело» России переродившейся, с новыми классами и новой психологией старых. Для Федотова глубина социального переворота была обусловлена не только политической волей большевистской партии, но и такими мощными факторами, как голод, разорение гражданской войны и- войны империалистической. В итоге Федотов констатирует раздавленную прослойку людей умственного труда, всегда хрупкую в России, уничтожение помещиков, интеллигенции, старой буржуазии и появление новых социальных образований. Он развертывает методом социологического портретирования в публицистическом исполнении целую панораму общественной жизни СССР в ?0-30-е годы. Особенное внимание уделяет Федотов своей заветной теме — теме культуры в узком смысле слова. Здесь он видит обломки старого, заглушаемые «буйным ростом молодняка». При этом, «не доверяя жизненным силам новой культуры, государство сознательно губит старую(2). Как ни больно и как ни горько Федотову, он сохраняет объективный взгляд и предпочитает говорить о «новой культуре», а не о «новом варварстве». Главную трудность в оценке этой культуры наш мыслитель обнаруживает в сложном соотношении между коммунистическим и национальным. Федотов их разделяет, но не до конца, так как для него «идеология коммунизма была центром кристаллизации всех новых сил»(3). Однако Федотов убежден: «Не марксизм лег в основу новой культуры, хотя он завещал ей некоторые из своих элементов»(4). Многие суждения Федотова сейчас звучат как аксиомы.
Спасительные для России силы русский мыслитель видит не в «новой культуре». Они имеют подземные источники. Самый мощный и древний из них — Церковь. Федотов ясно понимает, что «революция вызвала широкий отход от Церкви или охлаждение к ней». Все дело в характере этого отхода и охлаждения.
В церковной проблеме, как и везде у Федотова, «революция была мечом, разделяющим — живое от мертвого»(5). Церковь прошла через аскетическое очищение, закрепилась в аполитизме. С отходом от Церкви народных масс в это время началось возвращение в Церковь значительной части интеллигенции. Обращение интеллигенции Федотов считает «естественным завершением мощного движения русской культуры конца XIX и начала XX века»(6). Однако мыслитель отмечает и опасные настроения, которые привносят в Церковь представители интеллигенции: апокалипсическое упразднениесоциальных и национальных проблем, отрицание культуры, мистический нигилизм. Все же, по убеждению Федотова, именно в Церкви происходит накопление культурных сил. Федотов очень реалистично оценивал ситуацию. Церковь не вобрала в себя всей старой интеллигенции. Процесс оцерковлениязамедлился. Главное разделение в обществе произошло по моральной линии. Многие лишь подошли к Церкви и остановились на пороге, удерживаемые страхом перед мистико-эсхатологическим накалом идей. Для Федотова в центр религиозного горизонта выдвинулась «проблема России, не по-
________________________
1 Федотов Г. П. Новая Россия // Современные записки. 1930, № 41. С. 276
2 Там же. С. 295.
3 Там же. С. 296.
4 Там же.
5 Там же. С. 307.
6 Там же. С. 308.
==36
гибшей, но погибающей». Спасение ее Федотов не мыслит на политических путях. С выходом Церкви из подполья, с легализацией и экспансией церковной ставится цель «нового крещения Руси» — «отвоевание масс у антихриста»(1).
Из того, что совершается в России, самое важное для Федотова — это жестокая борьба мировоззрений происходящая в глубинах, в двух одновременно и параллельно протекающих течениях рационализации народного сознания и его христианизации. Борьбу эту русский мыслитель вовсе не рассматривает как продолжение борьбы «старого с новым». Христианство — вечное, а «новое» — слишком старо. Не отождествляет он и дело Церкви в России с делом старой культуры. Церковь не отрицает «новой культуры» и не станет защищать некоторые интеллектуальные и эстетические идеалы XIX века. Федотов весьма осторожен в оценках действительного положения Церкви в «новой культуре». Но для него несомненно, что Церковь является источником всякого творчества, резервуаром духовных сил, из которого «будут питаться все живые направления русской культуры»(2). Именно Церковь остается в России единственной хранительницей и носительницей духовного преемства.
Федотов всматривается и в противоположный Церкви мрачный полюс «нового общества» — в механизм политической власти. Здесь русский мыслитель дал культурсоциологический анализ феномена «сталинократии»(3). Для Федотова-историка завершение русской революции Сталиным есть проявление общей закономерности всякой «великой» революции, а «эволюция революции» в сторону политической демократии «была бы настоящим чудом». Федотов оценивает установление «сталинократии» как контрреволюцию. Наш мыслитель, в отличие от мнения большинства эмиграции, которая еще и в 30-е годы говорила о господстве в России коммунистов, или большевиков, мечтая об избавлении России от них, проницательно указывал, что «большевиков уже нет, что не «они» правят Россией»-- «не они, а он». Уже нe «кoммунисты», a кaкие-то новые люди, возглавляемые «им», пришли к власти. Для Федотова«сталинократия» есть ликвидация коммунизма, прикрытая марксистскими символами. Во всей культурной политике Сталина русский мыслитель усматривал борьбу с марксизмом. Отсюда он ставит вопросы о партии: «Почему не ликвидирована партия вместе с ликвидацией основ ее миросозерцания?».«Какой смысл коммунистической партии, очищенной от коммунизма?». И ответы Федотов ищет в характере единодержавия Сталина. Федотовский анализ «сталинократии» дает множество тонких наблюдений, точных характеристик и верных оценок, которые нам помогают понять то, что только сейчас для многих начинает проясняться.
В глубоком раздумье смотрит Федотов в лицо России на исходе двух десятилетий ее революции. Все в ней неустойчиво и шатко. Мыслитель не выносит приговора России, но вынашивает надежду на ее раскрепощение, которое, по его убеждению, принципиально совместимо с социалистической основой государственного хозяйства. Россия на распутье под угрозой войны. Будущее ее туманно. Куда идет она? Федотов пытается заглянуть в это будущее и указать путь к нему.
Реальные черты будущего России мыслитель нащупывает в ее настоящем, но настоящее предстает в двух непримиримых образах. Федо-
________________________
1 Федотов Г. П. Новая Россия. С. 309.
2 Там же. С. 311.
3 Федотов Г. П. Сталинократия // Современные записки. 1936, № 60. С. 374-387.
==37
тов из документов, из книг, с чужих слов, из зрительных впечатлений от случайных встреч с приезжающими из СССР создает два портрета Советской России, которые звучат как «да» и «нет»(1). Это лик, окутанный мраком, картина из Дантова ада, и это образы здоровья, кипучей жизни, бодрого труда и творчества. Такой видела Советскую Россию вся эмиграция. В расчетах на русское национальное возрождение делали ставку на один из двух полюсов советского общества: на рабов или на строителей. Для Федотова: «Первая ставка — на ненависть и разрушение , вторая— на примирение и созидательныйтруд»(2). Но таков выбор политика. Когда Федотов мыслью углубляется в будущее и думает о духовном облике России, тогда он напоминает о третьем типе русской жизни: «о бессильных ныне и скрывающихся по «пещерам и ущельям» советского общества, о молчальниках и мучениках веры». Федотов проницательно замечает: «Качество новой, открывшейся им духовности нам не ясно — оно, вероятно, различно у разных людей, но будем уверены, что под чудовищным прессом революции эта сдержанная, недоступная слову духовность нагнетается от давления, о котором мы, говорящие и болтающие, не имеем понятия»(3).
В своей надежде на будущее России Федотов делает ставку веры. Однако это — «ставка Паскаля» — вера-вероятность, вера в будущее от неуверенности в настоящем. Религиозно-культурный оптимизм Федотова питается скрытым социально-историческим пессимизмом и, быть может, личным отчаянием. По мере того, как нашему мыслителю становилось труднее «дышать тяжким воздухом земли», его оценки революции и «пореволюционной» судьбы России становились все более сдержанными, мучительно реалистичными. В его сознании когда-то пересеклись социализм и православие, а теперь явственно проступил крест, на котором распята Россия. К смерти ли? К воскресению? Несомненно одно: Федотов был творчески жив Россией, и Россия была молитвенно жива для Федотова.
В. Бойков
_______________________
1 См.: Федотов Г. П. Тяжба о России // Современные записки. 1936, № 62. С. 358-375
2 Там же. С. 375.
3 Там же. С. 373.
==38
С.-ПЕТЕРБУРГ, 22 АПРЕЛЯ (5 МАЯ) 1918 Г.
Hеслыханные страдания России едва дают решимость поднять пригнувшуюся голову и заглянуть вдаль. Но для тех, кто имеет мужество это сделать, за агонией России открывается катастрофа — уже всемирного значения. Одна из величайших сил, творящих историю наших дней, — социализм переживает время тяжкого кризиса, из которого он может выйти возрожденным или погибнуть, задавив под своими обломками европейскую культуру.
В России нет сейчас несчастнее людей, чем русские социалисты, — мы говорим о тех, для кого родина не пустой звук. Они несут на себе двойной крест: видеть родину истекающей кровью и идеалы свои поруганными и оскверненными в их мнимом торжестве.