Действительной нашей национальной проблемой являются множественные комплексы и «родовые травмы» нашей отечественной интеллигенции, плохо выполняющей функции правящего класса. И поистине печально, что избавляться от них (комплексов и травм) приходится исключительно путем победы в очередной Отечественной войне – каждый раз, когда Россия и российский народ встают перед очередными «цивилизованными и культурными» европейцами на их пути к мировому господству.
Глава 7Человек, который в ответе за все
Искандер Валитов
Ключ к решению самых острых проблем современности лежит в практике самоопределения и самоорганизации. Нам нужны новые формы субъектности.
У Аркадия Райкина есть известная миниатюра, в которой он, выходя на сцену в новом, но совершенно несуразном пиджаке, безуспешно пытается выяснить у сотрудников ателье, кто автор столь неказистого произведения. Каждый из работников пошивочной мастерской сработал при этом на совесть: и пуговицы пришиты крепко, и рукава вроде не отдерешь…
Вопрос этой забавной интермедии поставлен точно: кто отвечает за целевую функцию системы деятельности («ателье») в условиях разделения труда и его высокой специализации? Выясняется, что за конечный результат ответственности не несет никто. Сотрудники не желают знать, в чем суть и цель их коллективного творчества. Каждый при этом честно вырабатывает свою специальную норму, не вдаваясь в подробности ни индивидуального, ни коллективного труда.
Деятельность, лишенная функционального смысла, уже не есть деятельность, а ее бездуховная имитация.
Мир тотальной безответственности
Такое положение вещей стало повсеместным. Его можно проиллюстрировать гораздо более серьезными примерами, чем нелепый костюмчик, пошитый портными. Один из таких примеров – недавняя, но уже почти забытая авария на АЭС в Фукусиме. Как и в репризе Райкина, нет никаких оснований сомневаться в высоком профессионализме американских проектировщиков и дисциплинированных японских атомщиков, в компетентности специалистов из национальных надзорных органов и МАГАТЭ. Каждый пришивал свою «пуговицу» крепко, и у каждого есть свои убедительные оправдания. Кто-то делал типовой проект и не должен был специально «затачивать» его под цунами. Кто-то привязывал типовой проект к местности, но не имел ни указаний, ни полномочий вносить в него существенные конструктивные изменения. Кто-то всем этим руководил, но не отвечал за параметры строительства. Все профессионалы, все были на своих местах, но среди них не оказалось специалистов по цунами, потому что они не строят АЭС. Кто-то регулярно инспектировал станцию, но не бил тревогу, поскольку все параметры соответствовали утвержденным мировым стандартам. И так далее и тому подобное. В результате в экстремальных условиях система сработала катастрофическим образом. Авария на атомной станции – это куда серьезнее, чем проблема с «костюмчиком». Какой смысл давать ток стране, создавая при этом угрозу ее существованию?
Есть, однако, существенный аспект, в котором аналогия между «ателье» и АЭС становится некорректной. В малом предприятии деятельность может быть обеспечена за счет руководителя. Достаточно одного человека, который понимает цели, знает все внешние требования и ограничения, может сам организовать необходимую и осмысленную деятельность. Для больших систем, таких как АЭС, эта конструкция неустойчива, да и невозможна в принципе. Одного или нескольких человек здесь недостаточно – деятельность организуется принципиально коллективным образом. Необходима критическая масса профессионалов, удерживающих целевую функцию и целостность деятельности. Критическая масса тех, кто непрестанно думает о том, какими должны быть АЭС в современном мире. Специалистов, руководствующихся не только узкоспециализированными стандартами и инструкциями, но кладущих в основание своей работы профессиональное мировоззрение, осознающих себя теми, на ком держатся не только АЭС, но и весь мир. Нужны те, кто не говорит «у них…», а говорит «у меня…». Деятельность вне таких личностных форм вырождается, становится бездуховной, теряет смысл, перестает быть деятельностью. А человек перестает быть человеком.
Демократия как она есть
Самым страшным в ситуации с Фукусимой была даже не радиация, а неясность, с кого спрашивать. Кто ответит конкретно за эту АЭС? Кто вообще отвечает за сохранение жизни на земле? И даже более серьезный вопрос: кто спрашивающий? Кто тот субъект, перед которым надо держать ответ? Можно задать вопрос и по-научному: что мешает сегодня воспроизводству личностных форм жизни и деятельности?
Традиционно за социальное целое отвечала аристократия. По своей функции она была обязана иметь представления об этом целом и заботиться о его воспроизводстве. Именно аристократия обеспечивала институт государства необходимыми кадрами. По-видимому, личностные структуры воспроизводились вместе с аристократическими семьями.
Различие и сложность функций разных людей в социальном организме были всем очевидны и не подвергались сомнению до тех пор, пока не сформировался финансовый и промышленный капитал.
Известно, что впервые процесс демократизации был начат банкирами во Флоренции (еще в XIII веке), а потом и в других итальянских городах. Лишить аристократию власти можно было, только уничтожив представление о принципиальном неравенстве ролей в социуме и, следовательно, о фактическом неравенстве людей. Провозгласив и утвердив идеалы равенства, первые буржуа уничтожили функцию ответственности за социум в целом. Именно демократия породила вместо принципа персональной ответственности демократический принцип коллективной безответственности. Формально теперь народ выбирает правителя. С кого из голосовавших (анонимно!) можно спросить за несостоятельность избранного?
Фактически демократия игнорирует процесс воспроизводства особой субъектности. Субъектности, необходимой людям власти. В аристократических родах каждый родитель знал, что он должен будет со временем передать свой удел – со всеми проблемами и приобретениями – наследнику. А тот, в свою очередь, тоже знал, что ему придется принять на себя груз ответственности за социальное целое, которым владеет их род. Социальная функция аристократических линий в том и состояла, чтобы формировать в каждом поколении некоторое количество лиц, ответственных за воспроизводство сложного социального тела, в ряде случаев и за его развитие. К этой особой субъектности еще необходимо было приложить набор нужных для управления представлений и деятельностных способностей.
Демократическая же идеология утверждает, что властвовать может каждый, «кто угодно». Она игнорирует факт гигантского различия в сложности функций разных людей в социуме. Она отрицает тот факт, что в реальности несходство между отдельными людьми может быть более значительным, чем между человеком и пиявкой.
Считается, что демократия позволяет выбрать «лучших». Но «лучшие» не капуста, в огороде не растут. Лучшие люди появляются не в результате выборов, а в результате хорошего образования и борьбы за идеалы и ценности, развития в малой группе и включения в сложную деятельность. Это всегда штучное высокоспециализированное производство.
Также буржуазия создает свой демократический идеал человека: во-первых, как среднего и массового и, во-вторых, как имеющего стоимость. Человек теперь измеряется не силой личности и способностью «держать мир», а величиной банковского счета. Имеют значение только люди с капиталом, без денег ты никому не интересен, и делать с тобой можно все что угодно.
В результате мы живем в мире тотальной безответственности. Содержание деятельности является результатом свободного выбора индивида. Теперь он сам решает, что ему делать. Бог, Божий замысел о мире, ответственность за мир больше не актуальны. Именно так происходит расчеловечивание европейского мира.
Главная инстанция
Помимо «аристократического» есть еще один механизм производства ответственности за большие социокультурные организмы. Это религиозное сознание. Деятельность может обладать страшной разрушительной силой, и именно институт религии традиционно ограничивал деятельностный произвол человека.
Полагание Бога есть интеллектуальное условие, рамка, контекст человеческого существования. Мы сопричастны Богу, поскольку тоже творим: себя, вещи, свой социальный мир и социальную организацию, природу. Деятельность только тогда духовна, когда она ответственна перед Творением и Творцом. Вне этой парадигмы деятельность превращается в произвол, своеволие и в конечном счете в разрушительную силу. Религия – та форма, в которой человек осознал ответственность за свое творчество и в которой он рефлектирует свое существование.
Суть религии не в ритуалах, а в соединении свободы творчества и ответственности («Познай Бога и делай что хочешь»). На базе ответственности становятся возможны те или иные нравственные принципы. Через личную и коллективную ответственность за Творение впервые формируется подлинная солидарность.
Суть религиозного сознания (в авраамических религиях) – в одновременном полагании существования Бога и человека. Боюсь быть обвиненным в ереси, но отношения «Бог – человек» могут быть проинтерпретированы как самая мощная схема самоорганизации и основа, базис ответственного отношения. Бог существует не сам по себе, он существует для человека и открывается ему через откровение. «Что Бог ждет от нас?» – это и есть главный вопрос, который мы можем задать самим себе. Это молитвенное вопрошание призвано дать нам шанс преодолеть собственную косность и ограниченность, сиюминутные корпоративные интересы и корысть. Мы можем через него нащупать, почувствовать правильное направление движения в сторону приумножения Жизни, а не приближения к смерти.
Человеческая деятельность вне ответов на этот вопрос не может переживаться как одухотворенная. И наоборот, если человек понимает ожидания, возложенные на него, как имеющие высший источник, его деятельность и он сам обретают совершенно иной накал, иное значение.