Выйдя в приемную, он панибратски подошел к Семину и хлопнув его по плечу заявил: – Гоника, братец, ремень с кобурой и ключи! Тот молча отдал ему связку ключей и ткнул на ремень с кобурой, лежащие на столе. Слышь-ка, майор: – ты раньше не приезжал ко мне на участок и не приезжай; – застегивался Гошка. Пустые хлопоты одни от тебя! Да, слышь? Когда это Помазову полковника присвоили? Перед Новым Годом в краевое управление вместе с ним ездили. Там ему и вручили. Слышь, а что и тебе тогда же вручили? Ну, вместе нас вызывали. – разъехался в улыбке майор. То-то смотрю, шеф полковник, подручный его уже майор, давно ли старлеем был? Тебя и не видно-то было раньше. Ты, смотрю, бляха! На десяток лет меня моложе, не воевал, а звезды так и лепятся на погоны. И наверно в внеочередная? Да, за выполнение одной очень важной операции. Хотел бы я посмотреть на вас таких на моем месте. У меня каждый день важные операции. Что принес с войны, тем и пользуюсь. Слушай, Семин, давай махнемся местами! У меня участок – десять деревень, за неделю не объедешь. Тайга, чистый воздух – красота! А я на твое место штаны в воронке попротираю? А? Чудак ты, Георгий Иванович! Там такие как ты нужны, а мы уж как – нибудь здесь! – засмеялся Семин. Это точно, такие как ты как клопы в бараке будете ютиться. Но в управлении! Ладно, живи! Где мой калмык? А вон дрогнет на улице! Отпустил я его, так он скорей на улицу, чтобы не загребли обратно. Ладно, бывайте! И Гошка вышел из приемной и пошел разыскивать сыщика. Оказалось, его кабинет был в самом конце коридора и являл собой убогую комнатенку. Единственное решетчатое, грязное окно, тускло пропускало дневной свет и выходило в захламленный угол двора милиции. Стены были серые, давно небеленые, пол щербатый и грязный. Гошка разинул рот от увиденного. Сыщик так и сидел в полушубке и что-то писал на заваленном бумагами столе. Садись, – махнул он Гошке рукой. Ну, ты брат даешь! – вертел головой Гошка. Живешь как в тюрьме. А это есть начало тюрьмы, чтобы подследственный чувствовал это, – хохотнул сыщик. Да какую-нибудь арестованную бабу застав ть побелить, помыть, навести порядок. По описи имущества, здесь числится стол и две табуретки, а с ними я и сам справлюсь, – весело глянул он на Гошку. Ну, ты даешь, Володя! Что умеем, то и имеем! Захохотал опять сыщик. Это древнее между прочим, еще сказали. На-ка, лучше почитай, – и он подвинул к нему большой лист бумаги, на котором только что писал. Что заметишь не так подскажи, – он стал протирать очки. Гошка начал медленно и с интересом читать черновик рапорта – объяснения о событиях, произошедших на болоте. Он несколько раз перечитывал некоторые строчки, но так и не нашел ничего лишнего и неописанного в тех событиях. Изумленно подняв брови и оттопырив нижнюю губу, он восхищенно сказал: Ну, ты, Володя и башка! Написано, как-будто я писал. А нам по другому нельзя. Вот подкорректирую еще почище, отпечатаю несколько экземпляров, приеду к вам, каждый распишется, и получит на память лист. Надо каждому запомнить как здесь написано, так и говорить. Кольке тоже надо дать ознакомиться. А Максим как, есть на него надежда? Хотя его не допрашивали, но впереди все может быть. Ну, ты, голова Володя, вытащил нас из дерьма! – засмеялся Гошка. Себя в первую очередь вытаскиваю. Работа такая Гоша. Ну, так что Максим, ты его больше знаешь? Думаю он не подведет. Поговорю с ним. Да и помогу кое-чем. Живет-то хуже собаки. Давно пора Гоша, к людям нормально относиться. Да мы с тобой в одной упряжке – волчьей, вот и получается, что порой по-человечески просто не получается. Слышь, Семеныч! А если про баб слухи всплывут, тогда что? Слухи, Гоша, слухами и останутся. Факты нужны, а они в болоте. Развел руками сыщик. Жаль конечно людей, даже Кабанкова. До последней секунды жизни, он был под охраной закона. Презумпция невиновности, есть у каждого уголовника, до тех пор пока его вину на сто процентов не докажут фактами. А у него все вокруг до около, много различных совпадений, много его изворотливости за недоказанностью обвинений. Ни одной очной ставки с потерпевшими. Все на том свете. Короче навесили на него все, что могли. Лишь бы быстрей найти виновного. А ведь кто-то еще есть, к кому мы и не прикоснулись. Ты думаешь? – растерянно спросил Гошка. Точно! – ответил сыщик. Хотя у Кабанкова полно преступлений, но доказать их, кишка тонка оказалась у нас. Проще конечно было его утопить, чем возиться дальше с ним. Ну, ты брось, Володя! – Разочарованно засопел Гошка. Нет, Гоша! Против фактов не попрешь, а их нет. Где скит? – Нет его. Где ценности? – Нет их. Где преступник Кабанков? Нет его. Где погибшие девки? Нет их. А может сон это просто был? А, Гошка! Факты нужны, а их нет. И еще канитель с Фролом и староверами. Не трогай их. Какие против них криминальные факты? Ни-ка-ких! Не признают коммунизм? – А ты его признаешь? Ну, ты… э-это! – еще сильней засопел Гошка. Я что-то не так сказал? А тебе послышалось Гоша. Факты нужны, свидетели. А мы с тобой что делаем? Кто-то, что-то сказал не так, а мы его скорей в тюрягу. Без фактов, без доказательства. Преступники мы с тобой, Гоша! И служим таким же преступникам. Не смотри быком, я советский, вот тут у меня тоже партбилет, и свою политинформацию я закончил. Давай поехали по делу дальше, – и сыщик, выдвинув ящик стола достал какую-то объемистую старую бумагу, сложенную в несколько раз. Стал ее разворачивать. Это была какая-то старая карта, явно досоветских времен. Вот, – провел он куцым пальцем по заштрихованной части карты. Вот Пимское болото, вот Горелая балка. Крестик – это бывший скит. А теперь смотри на цыфры: – 40,50,40,30,80,100,90,120,110, и т.д. Около скита меньше чем 100 и 120 цифр нет. А что это за цифры? – спросил Гошка. Промеры болота. А кто мерил? А вот смотри, штамп геологической партии. Только нечеткий. Не понять в каком году велись промеры. А главное – как? Иди ты! – недоверчиво протянул Гошка. Где взял? В архиве Новый Год встречал, сразу как от тебя тогда привез Кабанкова с Длинным, ну и кое-что по мозгам и ударило. Даешь, Семеныч! – восхитился Чиков. Так мы спасены? Хрен трактор с такой глубины достанешь? Выходит так. А чего молчал, там у скита и у болота? Голые слова, это только врагу информация может быть полезной, Гошенька. А в нашем деле только – факты. А это, что не факты? – изумился Гошка. Факты, очень серьезные, но тут столько проверки и доказательств надо, что боюсь не только член сломаешь, а и мозги. Кто промеры сделает и чем? М-да! – крякнул Гошка. И еще. Я вот только сегодня додумался, что пунктирные линии это ходы под скитом. Смотри сколько их и до самого болота. Не исключено, что это ложная карта и читать ее надо совсем не так, как тут написано. Ну, ты что-то того: то так, то не так! – возмутился Гошка. А вот смотри: – черные квадратики – это золотоносные шурфы, а кружочки – серебряные залежи по болоту. В природе почти не бывает такого близкого их залегания друг с другом. А тут вот так. А главное – карта старая, в те времена техники – никакой, а поди ж ты – промеры с точностью до метра. Стоп! Помнишь, Колька тоже про какие-то шурфы талдычил? Помню, Гоша помню. Только после всех этих событий, как бы они затопленными не оказались. Иди ты! – засопел Гошка. Много чего стало не так, после нашего прихода в Горелую балку…, – задумчиво глядел он в карту. Может Фрол и Убогий или еще кто руку к этому прикладывает. Вот знать бы, что Фрол не выдаст нас, можно было бы обратиться и к нему. Гошка глянул на сыщика и перекрестился: – Вот те крест, не выдаст. Ну, если так, ты тоже даешь, Гоша – изумился в свою очередь сыщик. Только вот одно – «но». То что пытался увезти на тракторе Кабанков, ценности скита, имею в виду, наверное как-то касаются и Фрола. А их утопили. Значит – ущемили Фрола, хотя он в этом никогда не сознается, но зато не захочет себе в ущерб раскрывать тайну болота, тоесть карты. Не исключено, что староверы тайком ведут где-то в округе добычу золота.Да, ты что? – аж вспотел Гошка. Ни хрена себе! Все может быть Гоша! Этот угол нашего района темный, таежный, болотистый. Может кандальники на манер погибшей калмычки работают в подземельях? Ведь исчезают же люди время от времени бесследно. На тайгу списываем. Да-а, задал ты мне головоломку, Володя. И как быть, даже не знаю, – честно признался участковый. Ты карту эту сохрани, а может даже копию сними. Жизнь велика, авось чего и надумаем. Тут только вот что, Гоша, не суйся пока туда, обмозговать все надо. А чего? А того. Невидимая тень сопровождает нас по вопросу скита и болота. Ты, знаешь я действительно провел новогоднюю ночь в архиве, хотя на праздничные дни он был опечатан. И скажу тебе честно: – ни хрена там я не нашел. А карту, где взял? – впился в него глазами Гошка. Там же где и сейчас. Полез в ящик за бумагой для протокола, а она тут лежит на виду. Кабанков даже заметил, что я сменился в лице. Кабанкова быстро в камеру, даже толком его и не допросил, а сам давай разглядывать ее. Зачем-то подбросили ее, и потом хотели забрать. Звоню Помазову, – архивные сведения мне нужны для пойманных бандитов. А он-то уже в дымину пьяный, ни черта не понял, – действуй говорит, как хочешь. Ну с дежурным вскрыли архив. Не нашел я ничего. Прихожу назад в свой кабинет, а в столе все перерыто. Хорошо, эту карту уходя в архив, сунул себе за пазуху. Дверь была замкнута, сам запирал и отпирал. А вот окно оказывается, открывалось и раньше вместе с решеткой. Это на нем, на подоконнике я и увидел следы со снегом. Гошка кинулся к решетке окна и стал ее трясти. Она прочно была закреплена огромными гвоздями. Не гляди на меня