так, это я тогда же ночью заколотил все намертво гвоздями. Так дело и до психушки дойти может – подвел черту сыщик. А ты начальнику докладывал об этом и о карте? Нет. Не знаю как еще докладывать. Точно определит в психушку, или уволит. Короче, в тюрягу можно загреметь. Потом карту под половицей спрятал, когда уехал в Горелую балку. Вон под ту у стены, в клеенку кутал. Домой не понесу – боюсь. Гошка дико глядя на сыщика подошел к стене и с трудом приподнял край половицы. Там действительно лежал кусок клеенки. Ну ее на хер, Володя, эту карту, скиты и болото! – панически замахал руками Гошка. Домой ехать надо. Мужики ждут. Да, слушай, ты начхоза хорошо знаешь? Вот так! – растопырил пальцы руки сыщик. Цынгиляев – то голый, хоть из старья чего-нибудь найти бы. А? Домой ведь ехать надо, а на чем придется неизвестно. Мороз. Погоди минутку! Сыщик положил в карман черновик рапорта, сложил аккуратно карту, и предварительно заглянув в окно спрятал карту под половицу обернув ее в клеенку. Отодвинул стол от окна, оглядел все внимательно и сказал: – Пошли. Замкнул кабинет. Хорошо, что напомнил, самому мне какой-нибудь кителишко надо разыскать. С первого этажа они спустились в подвал, где значилась на фанерке вывеска – «Склад». Подергав за ручку двери, сыщик бухнул кулаком по обитой жестью двери. Из-за двери послышался недовольный голос: – Головой стукни, да посильнее! Через минуту-другую отодвинулся засов, открылась дверь и перед ними предстал невысокий, усатый мужик на деревяшке. Федотыч, здорово! Привет ребята! Пододеться надо бы в какое-нибудь рванье! – весело захохотал сыщик. Магарыч! – мрачно произнес Федотыч. Организуем! – кивнул Гошка. Так я за Максимом? – вопросительно поглядел он на сыщика. За магарычем! – опять напомнил Федотыч. Давай, давай! – буквально вытолкал его сыщик из подвала. Гошка выскочил из милиции и направился в магазин. Толпился народ, как всегда была очередь. Пошептавшись с одним мужиком, который с завистью поглядывал на тех, кому удавалось взять бутылку водки, а то и две, Гошка отдал ему деньги. Возмешь бутылку мне, а четвертушку себе. Мужик бегом пустился во двор магазина и буквально минут через пять вынес заказ в оттопыренных карманах. Мужик отдал ему бутылку, а четвертушку не вынимал из кармана и похлопывая по нему рукой спрашивал: – Ну, че где разопьем ее? Чудак, да твоя она! Уговор дороже денег! Эх, хороший ты человек! – услышал Гошка вдогонку. Подходя к милиции он увидел в стороне Максима, хлопающего себя руками по бокам. Вконец замерз? – осведомился Гошка. Чего в здании не сидел? Вредно мне находиться в таких заведениях. Воздуха мало. А тут дыши, сколь хочешь, – пошутил Максим. Пошли, Все-таки на допрос? Нет, по другому делу. Обогреешься, а минут через десять домой уедем. Максим не верил: Все-таки решили посадить? Пропадут мои пацаны. Да не печалься, просто идешь со мной. А, пошли, будь, что будет! – махнул рукой Максим. Зайдя в склад, Гошка торжественно поставил бутылку водки на стол. Федотыч молча достал стакан и вопросительно показал четыре пальца. Сыщик покачал головой и показал – три. Глаза Федотыча заблестели и двумя ударами ладони по донышку, он выбил пробку. Отмерив ногтем на стекле бутылки, налил почти полный стакан и кивнул сыщику. Тот взял стакан и поднес Гошке, который выдохнув и произнеся: – Ну, будем! – с аппетитом выпил, будто воду в жару. Свою порцию сыщик пил долго, словно о чем-то раздумывая. Федотыч протянул бутылку Гошке и деловито изрек: – Налей-ка мне! Гошка вылил оставшуюся водку в стакан. Получилось ровно столько же, сколько досталось ему и сыщику. Гошка восхищенно ткнул на стакан пальцем: – Ты смотри не глаз, а алмаз! В пехоте должен быть порядок! – взял стакан Федотыч. Помяну души убиенные, пропавшие ни за понюх табака! Раздвинув усы, он закрыв глаза медленно выпил, будто вспоминая печальные события далеких дней. Помолчали, потом Федотыч заковылял между стеллажами. Сыщик уже мерил китель с обтрепанными рукавами. Длину по себе подвернешь и будет как новый! Одевай сверху полушубок, не светись. А то щас набежит тут толпа. Гошка никак ничего не мог найти для Максима, который изучал плакат военных лет на стене. А он тут зачем? – спросил Федотыч Гошку. Одеть его надо. А че таких тоже надо одевать? – Надо, Федотыч, надо! Наш человек! – уверенно ответил Гошка. Ну, вопросов нет! И нагнувшись под стеллаж, для чего пришлось ему выставить свою деревяшку далеко в сторону, вытащил узел. Эй, молодец, иди-ка сюда! – поманил Максима Федотыч. Другого на тебя ничего нет, и это вроде как по блату. Максим засмущался и нерешительно стоял. Давай примеряй! Воевал? Воевал, до сих пор воюю. Ну, вот вишь, бушлат в самый раз. Не новый, правда. Вот шапка и рукавицы. Полностью солдатская сммуниция! Весело охлопывал его Федотыч. Спасибо! Все еще смущался Максим. Носи на здоровье! Ну, а тебе чего посмотреть? – спросил Федотыч Гошку. Вон его приодел и на этом спасибо! Мое дело терпит. Ну, тогда ладно. Мужики стали собираться уходить. Благодарили Федотыча. Максим обратился к сыщику: – Владимир Семеныч! – китель теперь могу вернуть, у меня теперь бушлат. А ты носи, даренное не возвращают, – смеялся сыщик. Спасибо вам всем большое. А то Мишке шарф возвратил, топчусь по морозу, как думаю домой поеду без шапки? А тут такое привалило. Даже рукавицы. Вышли на улицу, стали прощаться с сыщиком. Обнялись, хлопали друг друга по плечам. Максим, мы у тебя все в долгу, мы это понимаем. А поскольку мы теперь все повязаны одной веревкой, то чтобы быть на свободе, тебе надо знать это. И сыщик вынул из кармана черновик рапорта объяснения. Сейчас тебя отпустили даже не допросив. А жизнь сам видишь какая: – передумает начальник да и решит задать несколько вопросов. Да, случилось так, как случилось. Есть в этом и наша вина. Но многое произошло и не по нашей воле. Поэтому пока почитай, запомни как надо отвечать, если что. Максим стал внимательно читать, а сыщик с Гошкой стояли и покуривали, разговаривали. А куда ж делся Васильич? – вертел головой Гошка. А он сразу как только отпустили его уехал на попутке домой. Дежурный мне сказал, – известил сыщик. Забыл тебе сказать. Неужели Мишку – охранника уволят? Думаю отойдет Помазов, попытаюсь поговорить с ним. А ты на меня, да на себя вину свали больше. Мы же Мишкой командовали, мы больше и виноваты, чем он. А я ему вариант с трупом предложил, да и ты в рапорте его не тронул, думаю он образумится. И Гошка рассказал сыщику о своем предложении начальнику. Вот, видишь, и у тебя башка работает – это правильный выход, – воодушевился сыщик. Максим дочитал бумагу постоял, – подумал и вернул ее сыщику. Ну, что Максим? – вопросительно смотрели они оба на него. Думаю, что если так всем говорить, то обвинений никаких не будет. Но гибель людей будет вечно висеть на наших душах. Да, Максим, это так. Значит можно на тебя надеяться? Можно и нужно! Мне еще детей и жену разыскать надо! Будем помогать, что в наших силах – заверил сыщик. А вот Николай и Фрол, как они поведут себя? – задумчиво спросил Максим. Мы думали об этом. Решили этот вопрос, – заверил Гошка. И вдруг сорвался с места и побежал за проходящей вдалеке машиной. Стой, стой! – кричал он. Машина исчезла за перекрестком. Но вскоре выехала с другой стороны и остановилась невдалеке. Из кабины весело скалясь выскочил Мишка Хлябич. Ну, живы? Я ж за вами приехал, уже который раз вокруг милиции круги мотаю. Васильич прислал. А вас все нету и нету. Не посадили уж думаю? Ну, Семеныч мы поехали! Давай, Максим в кабину, – торопил Гошка. Михаил, а путевка-то есть? Или за нами просто так прикатил? Нет, Георгий Иванович, все по закону. Даже в райснаб заскочил два ящика болтов везу. Васильич молоток, все оформил. А че он какой-то вялый приехал? Че тут с ним делали? А ты в воронке прокатись, с его здоровьем, а потом еще и веселым будь, – Тут поговорить только с районным начальством – не обрадуешься, – заключил Гошка. Ехали быстро, болтали о том, о сем. Даже на крутяк Пимский горы забрались без натуги. Миша, пока на машине, давайка заскочим к лесникам. Подъехав к дому Кольки, увидели на крыльце его мать с веником. Гошка выпрыгнул из кабины и пошел к воротам. Николай дома? Дома, дома, не пущу его никуда с больной рукой. Поговорить надо. Старуха зашла в избу. Вскоре вышел Колька, в накинутой на плечи фуфайке. Правая рука была обмотана белой тряпкой. Уйдя во двор, за сарай, Гошка долго разговаривал с ним. Хорошо, что заехали, а то сам хотел находить тебя, дело-то нешуточное. Значит, как рассказал я тебе Коля, так же будет и на бумаге, которую придется подписать, и хорошенько надо все запомнить. Конечно, только так на свободе можно остаться, – кивал Колька. А с Фролом надо тоже помягче быть, в общем-то он мужик, – что надо, – задумчиво говорил Гошка. Мы это Гоша давно знаем. Отец об этом все время талдычит. Людей вот погубили – нет нам прощенья. Может что скит сгорел, да бандюг поймали меньше преступлений будет? Не думаю, – покачал головой Гошка. То, что мы разорили осиное гнездо – нет сомнений, но всех ос не уничтожили. И тайну скита до конца не раскрыли. Как рука-то? Да, терпимо. Заживет. Вот ружье бы как-то из следствия быстрее возвратить. А, Гоша? Поговорю. Ладно, Николай, нам ехать пора. Будь здоров. Счастливо. Машина поехала.
В гараже уже каждый знал, кого увозили в воронке в райцентр. Если участковому сам бог велел иногда сопровождать задержанных, то на вернувшегося Максима, да еще в довольно приличной одежде, смотрели как на приведение. Максим, ты что за обмундированием ездил? Ага, вызывали генеральскую форму примерить. А сукна не хватило, солдатской ограничились, – смеялся он. Ну, значит долго жить будешь! Желали ему. Попробую! Гошка увел Максима в сторону и объяснил суть разговора с Колькой. Тут еще знаешь заковыка какая? Если начнется следствие, то оно может повернуться совсем другой стороной. Никто не поверит, что вот так-раз, и нырнул трактор с ценностями и людьми в болото. Наверняка начнут крутить, что из-за ценностей утопили и людей и трактор. Никто нам не поверил, что к ценностям мы и не прикасались. Да, логично, – согласился Максим. Поэтому – никому лишнего слова, – и Гошка пошагал в контору гаража. Завгар был на своем месте и рылся в бумагах. Глянув из-под очков на вошедшего Гошку, он пробурчал: – это хорошо, Гоша, что ты придумал утопить списанный трактор. Да попробуй подвести под списание кэтэшку, которой до списания еще два года. Что будем делать? Это Васильич, тебе придумывать. Моя задача была не попасть в КПЗ, на нары. Оттуда редко кто возвращается. А такая групповуха, как у нас, со смертями и ценностями – это лучшего случая для воронья и быть не может. По ребрам одному –другому и все показания в разнобой. И мы с тобой – особо опасные преступники! Нет тут никого? Нет. Услал я Клавку за бумагой в контору. Так вот Васильич; – то что произошло с нашим участием, самое малое – это расстрел! Да, иди ты, Гоша! Точно, Васильич, точно! Так что думай, где дополнительную болезнь взять, чтобы списать трактор. Ты мужик умный, подумай – сообразишь. Ну и молчок. Ну, Гоша это больше тебя касается, по пьянке не высунуть язык где не надо. Обижаешь, Васильич! Завязал! Мотор сигнал послал, и он похлопал себя по груди. Ну, коли так, будь здоров, а за меня не беспокойся. Не подведу – закашлялся завгар. Ну, и ты будь здоров, – и Гошка вышел из конторки. Выходя из гаража, он натужно думал: – Фрол знал о пожаре и гибели людей, оттого и был с нами суров. Сам он там не был, подробностей