Глава 29
Пять дней учебки прошли быстро. Распределили всех по отделениям, по взводам. Петька с Витькой попали в один взвод, но в разные отделения. В последний день к ним в казарму пришел замполит полка, какие-то еще чины и торжественно была произведена присяга, на верность служения Родине. После суровых, громких речей, произведенной присяги решимость бить врага была настолько огромной, что даже было страшно смотреть на новоиспеченных бойцов, готовых ринутся в бой с оружием в руках и без него. Но оружия как выяснилось позже, оказалось не так густо. После присяги Витька укараулил замполита полка и доложил, что как бывший комсорг, подавший заявление в кандидаты членов партии, на фронт хочет ехать коммунистом. Ведь как объяснили, их по прибытию сразу кинут в бой? Замполит испытующе посмотрел на него, и похлопал по плечу. Вечером перед ужином, состоится вручение партбилетов, а сейчас давай Фамилию пиши, заявление, обсудим, и дуй к фотографу, вон в ту коморку. Перед ужином, в строю, торжественно вручали партийные билеты. На удивление всем вручили и Пантелееву Виктору Авдеевичу. Слышь, обращались к Петьке бойцы, это не ошибка? Выходит нет. Он еще там, дома с ними контачил, – указывал Петька пальцем куда-то вверх. Дела! И в самом деле – дела. Витьку сразу назначили командиром соседнего с Петькой отделения. Хоть маленькая, но должность! Ты че, не мог меня к себе в отделение взять? – Обиделся Петька. Устав обязан исполнять каждый боец, как расписали кого куда! – казенно уже отвечал Витька. Ну, ты даешь земеля! Крутил головой Петька. При посадке в вагоны выяснилось, что на каждого бойца оружия не хватает. На пять человек получалось одна винтовка и три обоймы патронов. В отделении у Петьки оказалось всего три винтовки и кому их отдадут было неясно. Это был должен решить командир отделения. Ему само собой, винтовка полагалась. Ниче на месте получим, успокаивали бойцы сами себя. А сопровождающие старослужащие добавляли: – на худой конец в бою добудете. К-к-как? Ошарашено смотрели на них, молодые бойцы. А так, вы теперь бойцы Красной Армии и как гласит устав, выполнишь любое приказание командира. Петьке винтовка не досталась и он задумчиво смотрел на свои руки, потом долго вертел нож-тисак, который выдали каждому. Кроме того, еще каждый получил лыжи и белый маскировочный халат. Начиналась зима, земля покрывалась первыми снегами. Как никогда в этот год рано начались морозы. В теплушке постоянно топилась печка, взводный каждые 3 часа назначал нового дежурного. Было весело, курили, балагурили. Вместо плановых 4-х дней – до фронта ехали целых семь. И то километров за сто до боевых позиций выгрузились и на полуторках доехали до места. Лыжи оказались лишними, так как снегу было мало и их оставили в каком-то сарае в деревне, откуда должны были ночью совершить марш-бросок к немецким позициям. Когда речь заводилась о винтовках и автоматах, капитан скрежетал зубами, мотал головой и рычал: Знаю, сынки, знаю! Если будем еще сутки ждать оружейного подкрепления, на левом фланге окруженные немцами наши части, перестанут существовать. Надо помочь им, вырваться из окружения, пробить брешь. А оружие, сынки, будет, позднее, но будет. А сейчас надо воевать как есть. Ночью нож самый верный друг. Добудете оружие! И белый халат у вас тоже друг. Немцы в темно-зеленых и черных мундирах. Начнется артподготовка по немецким траншеям, не бойтесь. Конечно грохот будет адский, но пушки будут бить по второй линии обороны противника. Они ее разобьют в пух и прах. Передовые посты первой линии обороны, притупят свою бдительность. И вот тут-то и рванем мы в их траншеи. Тут же артподготовка закончится и на вторую линию добивать фрица проскочит мимо вас пехота. Кое-где она и вам поможет. С гранатами аккуратнее, своих не перебейте. Но чтобы уничтожить врага в блиндаже, кинь туда гранату, сам падай на землю и через десяток секунд, вперед, дальше. Запомните сынки, сложнее это дело – смертное. Берегите себя. Прикрывайте друг друга. Траншеи первой линии обороны сейчас хорошо видны, вон рыжий вал земли, за ними враг. Как только начнется артподготовка, под ее грохотом надо как можно ближе подползти туда. Танкам здесь не пройти – местность болотистая, с крутыми оврагами. Надежда только на вас сынки и соседние полка. Взводные и командиры отделений конкретно ставьте задачу перед бойцами, показывайте точный участок, куда должны совершать марш – бросок. Капитан ушел. Начинало темнеть, закрутился мелкий снежок. Бойцы напряженно всматривались в темноту. До артподготовки оставалось минут двадцать. С немецкой стороны изредка взмывали в небо осветительные ракеты, иногда вспарывали тишину пулеметные очереди. Психует фриц, темноты боится, – а нам она как раз в помощь, – спокойно произнес усатый старослужащий, лежащий через одного бойца от Петьки. И это спокойствие как-то враз перекинулось и на него. И вдруг, взрыв мины, которой не должно было быть ни их пути, по уверению минеров, нарушил все планы. С немецких позиций в нашу сторону одна за другой полетели осветительные ракеты, застрочили пулеметы, затявкали минометы. Ложбина, изрезанная оврагами плохо просматривалась с немецкой стороны и это спасло наших бойцов. Огонь был неприцельный. Но все-таки это послужило к началу ложной атаки. Многие бойцы кинулись вперед, но стараниями старослужащих были вовремя остановлены и залегли. Неопытная молодежь еще не могла отличить, по звуку стрельбу немецкого и нашего оружия. Важно было остаться незамеченными. Белые халаты помогли этому. Многие отползали назад на исходные позиции. Немцы еще постреляли немного и затихли. Петька приполз назад, и устроился среди своих, неподалеку от Витькиного отделения. При очередной вспышке ракеты, он даже высмотрел своего земляка, и тягостно раздумывал: – Чего это Витька не взял его к себе в отделение? Вот при этих мыслях и рванула канонада с нашей стороны. Все вжались в землю. На немецкой стороне взметались огненные взрывы. И вот туда надо было срочно ползти, молча без всяких призывов, причем тайно, чтобы неожиданно ворваться в немецкие траншеи первой линии обороны. А отсюда казалось, что именно по ним и бьют наши пушки. Поди поверь, что снаряд прилетит именно во вторую траншею, а не в первую! Никто не верил, но поползли. Но не все. Кто-то остался лежать, застыв от ужаса, зажмурившись, прикрыв голову руками. Давай! Ткнул Петька рядом лежащего и змеей пополз вперед. Свалившись в широкую промоину, он почувствовал, что проломил тонкий ледок дна ее и обмокрев животом, вскочил на ноги и согнувшись пробежал ее. Вскарабкавшись на бугорок, он увидел, что впереди его уже много ползущих бойцов. Он разозлился: – Разиня, тащусь как дохляк! – обругал он себя. И согнувшись в колобок так, что подбородком бился о колени, покатился с бугорка. Впереди замаячила огромная лента вала первой траншеи. Догнав передовых, Петька удивился, что почти все прекратили движение вперед и вжались в землю. Буквально в десятках метров над их головами с визгом летели сотни снарядов, вспаривая землю где-то поблизости. В какую-то секунду паузу между визгом и разрывами снарядов, он услышал обрывки криков на непонятном языке. Немцы! – ошеломила его внезапная мысль. А где они? Он поднял голову, но струя горячего воздуха, опрокинула его к земле. Башку так оторвет, или накроет взрывом: – мелькнуло у него в мозгах. И точно. В десятке-двадцати метрах отнего правее, там где по его расчетам должен был быть Витька, ослепительно рвануло. А может какой боец не сумел точно кинуть гранату в траншею? Длинная фигура уже вставала очевидно к броску через вал в траншею и тут взрыв. Взмахнув руками, точно крыльями, подброшенный взрывом, или подпрыгнувший для броска боец рухнул на землю. Так показалось Петьке, за эти секунды. Сжимая нож в одной руке, а во второй гранату, Петька что-то заорал матом и перепрыгнув через вал, кубарем скатился на кого-то в траншею. То что это был человек и живой, сомнений не было. Падение было мягкое, а главное – то, что под ним это живое дернулось, освободилось от него и долбануло чем-то по его каске, картаво закричав: – ХРус, партизанен! Фриц! – сообразил Петька и вслепую махнул ножом. И надо же! Попал! Фигура ойкнула и стала оседать, таща за собой его. Не помня себя, Петька несколько раз воткнул в него нож и выдернул из его рук автомат, по траншее побежал дальше. А как из него стрелять? Автомат-то немецкий, – показывали, да забыл! Пока разбирался, выпустил наконец очередь и чуть не пристрелил своего бойца в халате, пятившегося от наседающего на него немца. Через его плечо выпустил очередь в немца. От страха упал и свой, почувствовав у самой щеки горячее дыхание смерти. Давай, вдвоем! Прикрывать друг друга! – Автомат у фрица возьми! Артподготовка кончилась, но всюду были слышны взрывы гранат, автоматные и пулеметные очереди. Стрельба была из немецкого оружия, светили ракеты. Выскочив за очередной зигзаг траншей, Петька увидел кучу дерущихся белых халатов и черных фигур, а чуть дальше немец – пулеметчик строчил из пулемета, очевидно по наступающей пехоте. Пулеметчик оглядывался и что-то кричал. Кричали и рычали, и катающиеся фигуры и в белых халатах. Ясно было одно – это была охрана пулеметного расчета. Пустив очередь по пулеметчику, Петька обнаружил, что у него кончились патроны. Чертыхнувшись он огрел автоматом немца из кучи дерущихся. Пошел работать ножом. Его напарник замешкался и все пытался освоить трофейный автомат. Не получилось. Брось на хер автомат, иди помогай сюда! – Орал Петька помогая белому халату освободиться от мертвой хватки немца, вцепившегося в его шею. Пока, наконец удалось завалить троих немцев и помочь двоим нашим бойцам выбраться из под них, оказалось, что , пулеметчик просто удрал по траншее в блиндаж и оттуда полоснул из автомата по Петькиной группе. Чуть не задушенный немцем парень упал как подкошенный, второй медленно оседал, держась за грудь. А напарник, замешкавшийся с автоматом, кинулся назад по траншее. Куда, мать твою? Растерялся Петька и отшатнулся за угол траншеи. Выхватив гранату, он метнул ее в сторону блиндажа. Автоматчик умолк. А свой парень убежал бесследно. Осторожно выглядывая, он подошел к мертвым немцам и своим бойцам. Один недвижно сидел, другой лежал ничком. Как же это? А? Ребята, А? Подбирал он автомат и запасные рожки. Как же, это? Вконец расстроился он, почувствовав тошноту. Из блиндажа неслись стоны и немецкая ругань. Решив бросить туда вторую гранату, он вдруг обнаружил, что его левая рука плохо повинуется ему и что-то мокрое и липкое стекает из рукава. Неужто фриц и меня зацепил? – Испугался он. Да, рукав масхалата был темный и мокрый. Не раскисать! – приказал он себе. Гранату ведь все равно кинуть надо! Боль где-то была у плеча. И собравшись, он все-таки удачно попал в блиндаж. Но вместе со взрывом в блиндаже, рвануло и около него. Не то из-за вала кто-то кинул гранату, не то немцы второго и третьего рубежа обороны стали бить из минометов по первой траншее поняв что теряют ее. Петька это уже не мог сказать, он уже ничего не видел и не слышал, свалившись в бесформенный ком, присыпаясь траншейной землей. Ценой больших потерь десантного полка оборону немцев на этом участке прорвали и пехота устремилась все дальше и дальше на фланги, перебегая по трупам, лежащих на дне траншеи. По чужим и своим. Когда наступил рассвет, все линии обороны врага были взяты, из окружения повалили толпы красноармейцев, измученные и окровавленные. Переходя через многочисленные бывшие вражеские траншеи они видели вперемешку с вражескими трупами, тела наших бойцов в окровавленных некогда белых халатах. Совсем молодых ребят, почти пацанов, – сибиряков пришедших им на помощь. Защищать Москву. Родину.