Ага,! – хмыкнул рослый парень: – Наверно только пуля на фронте собъет с моей башки ярлык пришитый батьке; – «враг народа». И хлопнув дверью, он вышел из зала. Вот, видите товарищи! Не случайно мы воздержались и отказали в рекомендации этому …, зазаикался секретарь указывая на вышедшего за дверь. Торжественность была нарушена. Еще трое без всяких объяснений переглянулись, встали и молча вышли. За ними встал лохматый паренек, вместе с ними выйти опоздал, и робея, вытирал потный лоб, спешно комкал бумагу, пустился в объяснения: – Ежели, че, так тамока поступлю! А умирать-то все одно как! Запрыгал он губами, пятясь к двери. А зачем же ты идешь добровольцем? – вырвалось у Витьки. А-а-а! – сморщился он. Васяньку брательника фрицы укокошили, Мишаньку старшего без ног оставили. Где-то в лазаретах ишшо мается. Доберусь до первого фрица – зенки выдавлю! Захрипел парень и выскочил за дверь. Этот будет бить фашиста и беспартийным! – дернул головой Витька и вспомнил Петьку Хлябича зажал ладонями уши и зашатался. Плохо ему? Водички дайте! Садись сынок, садись! Отпив несколько глотков воды, он успокоился. Приняли всего троих новобранцев, дав им только рекомендательные письма от райкома партии, ссылаясь на отсутствие свободных бланков – партийных билетов по вине предыдущего первого секретаря райкома, снятого по какой-то причине. Так будет проще. Ты этих людей знаешь? Нет! Нашептывал ему Витька. Мы вчерашние комсомольцы, партийного опыта не имеем. Тем более ты временно – исполняющий. Печать, налево – направо не ставь. Ошибиться можно. А за партийный билет башкой отвечаешь. А вдруг, дезертирство или плен? Дай пока рекомендательные письма и хватит! Надо будет, там примут в партию. Там все покажет человек, никуда не спрячется. Ты смотри-ка, каким стал, осторожный! – соглашался с ним секретарь. Жизнь заставит – станешь, назидательно ответил Витька. Наконец с добровольцами разобрались, зашли в кабинет первого секретаря. Сергей полез в сейф достал оттуда бутылку водки и позвонив секретарше сказал в трубку: – Люба, чего-нибудь закусить. Минут через пять в кабинет без стука вошла симпатичная буфетчица в кружевном чепчике и на подносе закрытым салфеткой, принесла хлеб, сыр, огурцы и колбасу. Ни слова не говоря, она профессионально вскрыла бутылку, поставила рядом стаканчики. Приятного аппетита! – улыбнулась она и кокетливо вышла. Секретарь и Витька внимательно смотрели ей вслед и встретившись взглядами – расхохотались. Ну, ладно! С возвращением! Наливая водку в стаканчики повеселел секретарь. Давай! И чокнувшись они вышли. Хрустели огурцами, заедали колбасой. Пили по второй и третьей. Секретарь внимательно слушал и разглядывал Витьку: Говоришь, вчистую освободился? Демобилизовался – поправил его Витька. Э-э, не скажи! Перебил его секретарь. Что война, что тюрьма! Только в тюрьме чаще живым можно остаться. Понял? Точно! – раскрыл рот Витька от мудрой фразы. Значит домой насовсем? Насовсем! – констатировал Витька и вывалил все документы на стол, вместе с партийным билетом. Партийный бонза, щурился от дыма папиросы и рассматривал госпитальные предписания. Дошла очередь и до выписки из дома, выданной фельдшерицей. Глянув на осоловевшего Витьку, секретарь налил еще по одной. Давай! Сам пить не стал и продолжал читать гражданскую справку, время от времени, заглядывая в госпитальную. Потом закрыл глаза, хлопнул ладонью по столу и наливаясь краской в лице захохотал: Ты, чего? – Поднял на него глаза Витька. Гы, гы! Гы-ги-ры-жа! По слогам выдавливал он из себя. Чего? Чего? Не понял Витька. Да, вот, говорю: – Г-Грыжа! – засипел в хохоте он. Витька сделал веселые глаза, сунул в рот кусок колбасы и зачавкал: – Эта? Ткнул он пальцем на домашнюю справку. Ну-у! Хохотал тот. Витька выдернул ее из кучи, разорвал на несколько частей и сунул в рот зачавкал вместе с колбасой. Да ты че? – изумился секретарь, – Документ же! Ненужная бумажка! Была и нету! И он по хозяйски долил себе из бутылки остатки водки и чокнувшись со стоявшим стаканчиком секретаря – выпил и захрустел огурцом. Все – развел он руками, – бывшая жизнь ушла, а что будет дальше никто не скажет. Даже партия и правительство! Ты это брось, Пантелеев! Набычился секретарь. Бросил, бросил товарищ секретарь! Хочешь честно? Ты вот думаешь, я симулянт? Такой, сякой! Не-а! Давай посмотрим, от какого меня больше пользы будет! Если бы я там остался и после госпиталя пошел на фронт и сразу пулю в лоб получил? Или здесь я, живой на руководящей работе загоню на фронт не одну сотню людей, пропагандируя линию партии? Польза? А я загоню. Или дам тройной план на лесозаготовках?
Ты сможешь это сделать? Нет! А я смогу, заставить людей в ледяной воде плавить лес. Ты что, Пантелеев опьянел или совсем обнаглел? А считай как хочешь, разлил Витька полный стаканчик секретаря себе и ему. Давай выпьем за Победу! – примирительно сказал он. За Победу я выпью, – задумчиво сказал секретарь. А как ты думаешь, когда она будет? Витька выпил, помотал головой: – Не скоро! Чего не пьешь? – Да все думаю – разглядывал секретарь Витьку. Хочешь помогу? Ты о чем? Да обо мне все твои думы. Так? Так! Смотри: – Ты был здесь, я был там. Я оттуда вернулся живой. Тебе еще возможно предстоит туда пойти. И что будет неизвестно. И тебя удивляет, как это я вчистую домой пришел? Значит, есть причина. Значит не совсем и я дурак. Сучкорубом от меня будет мало пользы, да и не хочу я быть им. С массами работать смогу. И кто-то будет этим заниматься. Даже возможно хуже меня. А коль нет для меня такого места, уйду в тайгу, буду орешничать, охотиться, жить в свое удовольствие. И никто не осудит меня. Все законно. Я советский, член КПСС, награжден за подвиг. Пример для подражания, есть так сказать. И Витька стал рассовывать документы по карманам. Спасибо за хлеб – соль, пора и по домам, по-клоунски закланялся он. Ты куда? Сядь! Рявкнул секретарь и хлопнул ладонью по столу. Витькин стаканчик, косо стоявший на корке хлеба опрокинулся и повыписывав вензеля по столу, скатился на пол. Но не разбился. Ишь, ты! Разобьется думаю, башку тебе свернуть за такие речи. Ан, нет! Так бьется же на счастье! – вставил Витька. А это как кому! Как на фронте, многим пуля в лоб угодила, а тебя миновала. Вот оно какое счастье бывает. Кому как повезет. Так вот теперь слушай: – завтра же принимай партийные дела у этого замухрышки – Андронова. И чтоб твой леспромхоз по показателям был выше всех. И Линия партии и правительства чтобы была на высоте. Ясно? А что тут неясного? Посерьезнел враз Витька и встал из-за стола. Только одно неясно. На учет надо встать и решение райкома на руках иметь. Без него как-то не по людски. Зрело рассуждаешь, Пантелеев, и он нажал на кнопку. Вошла секретарша. Люба! Поставь Пантелеева на партучет. Составь приказ об освобождении от должности парторга Баджейского леспромхоза Андронова по решению Бюро райкома, в связи с его уходом на фронт. Второй приказ по решению Бюро о назначении коммуниста Пантелеева Виктора Авдеевича на его место. Достойный человек, прошедший пекло войны. Секретарша взяла партбилет, учетную карточку и выходя сказала; подойдете потом ко мне Виктор Авдеевич! Хорошо. Ну, что парторг, давай будем работать! Пожал Витьке руку секретарь. Готов, – ответил Витька. А это что? – серьезно спросил секретарь про нашивку о ранении. А это то, из-за чего я отпущен домой. Угу, серьезно. И потрогал медаль, покрутив кругляшок, и прочитал с обеих сторон. Да, «за отвагу» слышал я серьезная награда. На войне все серьезное – Сергей Федорович! Ну, что до завтра? И они вышли в приемную, где Пантелеева ставили на учет. Сейчас я на хлебозавод, что-то там не ладится, а завтра приеду к тебе в Орешное, – и секретарь вышел. Витька остался ждать оформления документов и с интересом поглядывал на секретаршу. Она тоже изредка вскидывала голову от бумаг и весело глядела на него. И когда он вконец осмелел и спросил: – Люба, а как бы с Вами встретиться в неслужебное время? Она засмеялась и отрицательно покачала головой. Не получится. Почему? Муж ревнивый? Нет, другому отдана. И она кивнула на дверь с табличкой: – Первый секретарь Манского райкома КПСС. Аха-ха! – развел руками Витька. Ясно. Извините. Ничего, ничего, – протянула она ему партийный билет. Заходите, не забывайте нас! Что вы, что вы, будем помнить Вас! Тем более впереди война, все может случится, – туманно выразился он. А вы знаете, вдогонку произнесла она: – Зиночка у нас свободная. А кто это? А, буфетчица, что закуску в кабинет заносила. Вон ее дверь по коридору направо. Да, неудобно как-то, сначала Вами интересовался, потом ей. А, ничего! На войну спишем! – Засмеялась Люба. Она, кстати, вами интересовалась. Зайдите чайку выпить, вот и познакомитесь. Чаепитие в буфете, а потом кое-что и покрепче дома, затянулось на всю ночь, Зиночка была просто прелесть. Уже поздно утром он на попутках добрался до дому. Мать увидев осунувшегося сына после бурной ночи, истолковала это по своему. Тяжелое решение, поди у сыночка! Рухнув на колени, она прижалась к его ногам и бесперечь причитала: – Живой, сыночек, слава Богу! Услышал Господь мои молитвы. Отца – то тоже мобилизовали, служит где-то в обозе, подвозит провиант к фронту. Не на передовой все-таки. Как ты-то уцелел в этом аду? – Заливалась мать слезами. Уцелел мама, живой. Вот отдохну часок, умоюсь и в контору иду, дела принимать. Парторгом леспромхоза назначили меня. А-а, как же энтот, Андронов? На фронт, мама, пойдет вместо меня. Да как же? В немом вопросе раскрыла рот женщина. Он же вроде и нездоровый. Прикидывается, мама. Пусть повоюет. Партии виднее, кого куда ставить. Дык ты ж комсомолом правил? А теперь партией? Не понимала она. Война, – партийным меня сделала. Ну, коли так! – что-то раздумывала она. А где дед? В пекарне сторожует. Все печалился об тебе. Грит, высокий наш Витька, из окопа шапка будет торчать. Обрадуется он ужо. Ладно мама, танк кишки на гусеницы наматывает. Стой! Партия и правительство, – бормотал несвязно Витька в полупьяном бреду, засыпая. Обливаясь слезами мать пристально смотрела на спящего сына, читая молитвы и крестясь. Витька проспал недолго, действител